Для меня, как и для многих представителей моего поколения, этот человек навсегда останется первым прочитанным фантастом… Помню лето, каникулы, сад, шелестящий листвой, пронизанный солнечным светом. По раскрытой странице ползет муравей. Читаю «Человека-амфибию». Сопереживая прочитанному, пробую на язык странные, звучные имена — Ихтиандр, Гуттиэре… Бабушка зовет обедать. Закрывая книгу, бросаю взгляд на обложку. Имя автора — Александр Беляев. И мне еще невдомек, что однажды, много лет спустя, я нежданно-негаданно обрету в писателе земляка — мурманчанина.
Неприятности за сочинительство
«Удивительный край!.. Здесь все наоборот: «солнечные ночи», «ночные дни». В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный — охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь — так интересен здесь человек и его дело». Эти строки, взятые из романа «Чудесное око», посвящены Мурману. На Кольский полуостров классика советской фантастики Александра Беляева, которому ныне исполнилось бы 130 лет, привело безденежье и жажда новых впечатлений, дающих пищу творчеству. В начале 1932 года он появился в Мурманске, мало походившем тогда на современную многоэтажную, «асфальтово-бетонную» столицу российского Заполярья, и устроился работать юрисконсультом.
Один из сослуживцев фантаста вспоминал позднее: «Его письменный стол находился в плановом отделе «Севтралтреста». Как будто бы имел он неприятности за сочинительство в рабочее время». Последнее весьма вероятно, ибо доподлинно известно, что из Мурманска Беляев привез готовую рукопись нового романа — «Прыжок в ничто». Помимо основной деятельности Александр Романович какое-то время руководил кружком начинающих литераторов, группировавшихся вокруг редакции «Полярной правды». Появлялись порой в мурманской прессе и его статьи, подписанные как полным именем, так и псевдонимом А. Б. В этих-то материалах и высказывает фантаст идеи, которые, по его мнению, должны были помочь Мурманску приблизить будущее.
Так, в очерке «Голубой уголь», опубликованном 11 марта 1932 года, Беляев называет Кольский Север «счастливым местом», где ветер дует круглый год с силой, вполне достаточной для вращения ветряков и генераторов. «Ветер здесь работает без выходных дней», — замечает писатель и выдвигает идею создания «аэроэлектростанции» при помощи хитроумного соединения ветряка с насосом. Последний в свободное от подачи энергии время должен перекачивать воду из нижнего водоема в верхний. А отсутствие ветра восполняется выпущенной из верхнего водоема водой, вращающей гидротурбину. «Ветер, который был нашим бичом… крепко взнузданный, будет служить нам… пилить доски на лесопильном заводе, поднимать воду в наши дома, отоплять, освещать их, разгружать траулеры и вагоны, нагружать океанские пароходы». Эта идея Беляева, как и многие другие его «придумки», близка к реальной жизни и имела все возможности осуществиться еще в то время: тогда же, в 1932 году, в Полярное был доставлен первый ветряк. Но нынешняя, вот уже на протяжении второго десятка лет исправно работающая «мельница» в районе гостиничного комплекса «Огни Мурманска», остается пока единственным «памятником» этой беляевской мысли.
Рябиновый Мурманск
Еще одно смелое для того времени начинание предложено фантастом в заметке под названием «Создадим Мурманский зоопарк» — 15 апреля 1932 года. «Никаких клеток старых зверинцев, — пишет Беляев, — только «острова» зверей под открытым небом… Естественный полярный пейзаж без подмалевки». Вполне возможно, этот материал создавался Александром Романовичем под впечатлением от общения со знаменитым дрессировщиком Дуровым, каковое, по свидетельству литературоведов, имело место. Зоопарки, где для животных создаются условия, близкие к их естественной среде обитания, сегодня стали реальностью. Но в Мурманске и эта задумка писателя не осуществлена. И каждый год мамы ведут детей смотреть на очередной экзотический зверинец, приехавший со стороны.
В заполярной столице тех лет практически не было зелени. Робкие усилия энтузиастов устроить газоны, разбить цветники к успеху не приводили: неприспособленные к северному климату растения гибли, не успев подняться над землей. Беляев решил помочь делу и написал письмо директору Киевского акклиматизационного сада украинской Академии наук Н. Ф. Кащенко, проработавшему много лет в Сибири. 11 сентября 1932 года в «Полярной правде» писатель размышлял над проблемами озеленения в Заполярье: «Вместо того, чтобы затрачивать заведомо безнадежный труд и деньги на посадку растений более южных растительных зон, не проще ли… взять готовый материал — карельскую березу, ель, сосну, иву, рябину и прочее». Сегодня Мурманск с полным основанием считается «рябиновым» городом. А у поэта Виктора Тимофеева даже стихотворение есть, ставшее хорошей песней, — «Рябиновый Мурманск». Так что Беляев и здесь, хотя бы отчасти, оказался провидцем.
Несмотря на тяжелую болезнь (у него был костный туберкулез позвоночника), в какой-то степени ограничивавшую его деятельность, классик фантастики, как ни странно это прозвучит, не был оторванным от жизни мечтателем. Напротив, он — при том или ином изначально заданном фантастическом «посыле» — стремился к возможно большей реалистичности своих произведений. В заполярной столице его реализм нашел отражение в заметках, опубликованных в многотиражке механических мастерских «Севтралтреста» «Заполярный металлист». Здесь он предстал перед читателями в облике рабкора А. Б.:
«Беспризорный уголь лежит напротив мехмастерской около ж. д. полотна, он принадлежит мастерской, но так как никто за углем не наблюдает, то его таскают топить печи жители соседних бараков. Надо принять соответствующие меры. А. Б.».
«2 года как работает бондарный завод, но до сих пор не позаботились поставить хорошей уборной, у существующей почти нет крыши, в стенах и полу аршинные щели, осенью и зимой тут можно простудиться. Чего же смотрит охрана труда, — пишет рабкор А. Б.»
«Трест, прими меры. Около запасных ж. д. путей, на базе устроены склады бочек — тары под рыбу. Так как за бочками никто не наблюдает, то они, рассохшись, разваливаются, иногда и сознательно ломаются, а затем растаскиваются на дрова, — пишет рабкор А. Б.»
«Спасайте архив!»
Внес писатель свой вклад и в развитие на Мурмане архивного дела, ратуя за сохранность ценных документов. «Собирая материал по истории траловой промышленности, нам пришлось зайти в архивное бюро, — сообщал он в статье «Спасайте архив по истории гражданской войны», увидевшей свет в «Полярной правде» 9 апреля 1932 года. — Чистое, светлое, сухое помещение в две комнаты. На полках связки дел, аккуратно перевязанные. Отрадное впечатление. Мурманск может быть спокоен за свою историю. Какую историю? Заглянем на крайнюю полку.
— «Дело по обвинению гражданина такого-то в самовольном занятии комнаты» 1920 г.
Такими делами пестрят полки. Что ж, допустим, это тоже история, будущий историк города сможет установить, что жилищный кризис существовал в Мурманске и в 1920 г.
— А где у вас отчеты за старые годы «Севтралтреста», архив Гражданской войны?
На этот вопрос мы получаем удручающий ответ. Архив Гражданской войны (отчеты тоже) был свален в сарае милиции беспорядочной грудой. Если кто интересовался этим архивом, приходил, рылся и уходил, оставляя после себя еще больший хаос. Из милиции архив был переброшен «навалом» в дырявый сарай — в Колонизационный поселок, за 11/2 км от Мурманска, где он пребывает и сейчас. Снег, пробивающийся сквозь щели, засыпал архив толстым слоем. Придет весна, архив погибнет. Работники архивного бюро толкались во все двери, просили, били тревогу и пока добились только того, что получили обещание перевести архивное бюро вместе с остатками архива гражданской войны еще дальше, за 31/2 км от города, в небольшой домишко на болоте, куда весной ни хода, ни проезда и где в случае пожара никакая помощь немыслима». Как отреагировали власти на эту статью — неизвестно, но, судя по тому, что материалы по истории Гражданской войны на Кольском полуострове и ныне бережно хранятся в Государственном архиве Мурманской области, спасти документы удалось.
Горы, рыбы и стада
Писатель покинул наш край осенью 1932 года. Мурманские впечатления он отразил в романе «Чудесное око», впервые опубликованном в 1935 году на украинском языке. Его сюжет закручивается вокруг изобретения радистом мурманского траулера «Серго Орджоникидзе» (интересно, что РТ-85 «Серго Орджоникидзе», принадлежащий Севгосрыбтресту, вступил в строй в 1937 году — то есть Беляев и тут угадал) Мотей Гинзбургом подводного телевизора, одной из сфер применения которого становится поиск косяков рыбы. Свидетелем испытания нового прибора оказывается испанский журналист, коммунист Бласко Азорес, приехавший в Мурманск. «Азорес вышел из гостиницы треста в полночь… Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам — с рыбой, от складов — с солью. Азорес быстро прошел в конец пристани к большому траулеру. Был отлив, и борт траулера покачивался почти вровень с пристанью. Азорес взошел на борт и поднялся в капитанскую рубку». Мурманск в этом произведении — центр нового, некогда дикого, но преображенного волей людей Севера. «Мурманск… Консервные и засолочные заводы… Горы рыбы… Оленьи стада… Оленьи колхозы и совхозы… И здесь — перерабатывающие заводы. Сверкает огнями флотационная фабрика города Кировска. Шумят заполярные гидроэлектростанции. Серебряной лентой протянулся Беломорский канал».
Три из пятидесяти
В 1938 году в печати появился роман «Под небом Арктики». Это история о путешествии американского рабочего в сопровождении советского инженера по советскому Заполярью. Беляев выдвигает здесь идеи отопления Арктики и Антарктиды, уничтожения вечной мерзлоты, описывает подземный арктический курорт, превращенный в вечнозеленый рай. Один из героев этого произведения Ольгов — главный «аэрофикатор» Севера. «Он жил на озере Имандра, где находился северный аэропорт, но имел квартиру в Ленинграде, — информировал читателей Беляев. — У него был годовой билет во все ленинградские театры, и, приезжая на побывку домой, Ольгов или посещал театры, или проводил время в кругу друзей. Через несколько дней он уже начинал скучать по своей амфибии и уезжал на Север». Ольгов был летчиком с двадцатилетним стажем. «Сейчас мой маршрут Мурманск — Шпицберген, — сообщал он. — А база — на озере Имандра. С Имандры так и летим на Шпицберген. Там бухточка подходящая для посадки есть. Полеты на Шпицберген для меня будничная работа. А так мало ли чего не случается! Траулер пропавший разыскивать, или ледокол затрет. Чего со мной не было! Даже самолет в воздухе горел, и ничего, жив, не берет меня никакая сила».
Другой персонаж — лопарь Пелькин вспоминает в романе «свою жизнь, свою карьеру от лопарского мальчика, бродившего со стадами оленей по тундрам, до главного инженера заполярной линии электрификации Севера. Путешествие на ледоколе, полет на аэроплане, авария, первое знакомство с переносной ветросиловой установкой, сыгравшей такую роль в его судьбе… Педагогические курсы в Мурманске, годы учения в Ленинграде… Пелькин был одним из первых нацменов Севера, поднявшихся на уровень высших технических знаний. За ним идут другие…»
В общем, Мурманск оставил в судьбе и творчестве писателя свой особенный, неповторимый и неизгладимый след. Подсчитано, что из 108 фантастических проектов Жюль Верна оказались ошибочными или неосуществимыми на практике только 10, из 86 идей Герберта Уэлса не оправдались 9, а из 50 смелых замыслов Беляева — только 3. И может быть, не осуществленные пока «мурманские» идеи Александра Беляева еще воплотятся в жизнь? Кто знает.
Дмитрий ЕРМОЛАЕВ,сотрудник Государственного архива Мурманской области.(По материалам Научно-справочной библиотеки ГАМО)
Опубликовано: Мурманский вестник от 15.03.2014
https://www.mvestnik.ru/culture/pid201403...
***
А. Беляев. Спасайте архив по истории гражданской войны.
Собирая материал по истории траловой промышленности, нам пришлось зайти в архивное бюро.
Чистое, светлое, сухое помещение в две комнаты. На полках связки дело, аккуратно перевязанные. Отрадное впечатление. Мурманск может быть спокоен за свою историю.
Какую историю? Заглянем на крайнюю полку <так!>.
— «Дело по обвинению гражданина такого-то в самовольном занятии комнаты в 1920 г.».
Такими делами пестрят полки.
Что ж, допустим, это тоже история, будущей истории города, можно установить, что жилищный кризис существовал в Мурманске и в 1920 г.
— А где у вас отчеты за старые годы Севтралтреста, архив гражданской войны?
На это вопрос мы получаем удручающий ответ. Архив гражданской войны (отчеты тоже) был свален в сарае милиции беспорядочной грудой. Если кто интересовался этим архивом, приходил, рылся и уходил, оставляя после себя еще больший хаос.
Из милиции архив был переброшен «навалом» в дырявый сарай — в колонизационный поселок, за 11 км от Мурманска, где он пребывает и сейчас.
Снег, пробивающийся сквозь щели, засыпал архив толстым слоем. Придет весна, архив погибнет.
Работники архивного бюро толкались во все двери, просили, били тревогу и пока добились только того, что получили обещание перевести архивное бюро, — вместе с остатками архива гражданской войны еще дальше, за 3,5 км от города, в небольшой домишко на болоте, куда весной ни хода, ни проезда и где в случае пожара никакая помощь немыслима.
Архив гражданской войны гибнет. Гибнет в это время, когда образована специальная комиссия по истории гражданской войны. Люди большого Мурмана, что придут после нас, не узнают истории Мурманска, — маленького, не героического.
Когда строится новое здание Музея, наиболее интересная и ценная часть архива должна быть перенесена в Музей, для нее отведена отдельная комната, самые яркие документы должны быть выставлены, как экспонаты, для всеобщего обозрения экскурсантов.
А на болото, «к черту на кулички», должна выехать «рассейская» халатность и некультурность.
«Полярная правда», Мурманск, 1932, No 84 (9.04), с. 4.