В этот последний день лета будем наслаждаться поэзией — в основном Роберта Ирвина Говарда, но и другие авторы тоже заглянут! А то переводов уже немало накопилось, надо бы их и презентовать читателям этой авторской колонки.
Вот и начнём...
Мне расскажите о тайнах, стихах,
Мне расскажите о чудных веках,
Мне расскажите о замках, царях,
Мне расскажите о дивных вещах,
Мне расскажите о добрых и злых,
Мне расскажите о битвах былых,
Мне расскажите о звёздах живых.
Лишь завершите — и снова о них!
Приближение снега
будоражит,
смягчает,
тешит меня, как любовь;
снег напирает
с обещаниями,
что упавшие хлопья
не выполнят.
Неважно.
Час пройдёт
или пара минут —
и я сам в мире
с плотью своей
в этой девственной
чистоте воздуха.
Угрюмый ветер, ты непостижим;
Я слышу речь твою средь тёмных гор
(Их лик спокоен и невозмутим) —
Но замолкает хор
Твоих речей порой, как на песке волна,
Иль сонна мгла, что над землёй расстелена;
Но вскоре выше глас звучит — как звук
Из горла Боли странной, только шум
Тот ввысь идёт, пока весь мир вокруг
Тебе не бросит отклик твой угрюм,
Пока вся ширь космических пространств
В своё не примет естество твой гул,
И дальше, там, где Бог моргнул,
Смотря в большие двери, — этот мир,
Он боли полон, тяжких дум.
Стопа моя — на дальней дороге
И на криком шумящих морях.
Крыла — на восходящем потоке
И на долгих, свободных путях.
Округу скрыла тень с луной,
Как есть жива — дышала ночь.
Искатель подбородок свой
Рукой подпёр. А ветер прочь
Летел; шептал среди ветвей
Ему гимн сгинувших людей:
«Морей тиши владыки — стары, как Божий глас;
Мы — древние, но цепи — мы ненавидим вас».
Я бы ветр оседлал, словно птах — небеса,
Я растаять в зелёной глуби был бы рад,
Из златого же черепа камни-глаза
Я бы выбил в сияньи атлантских палат.
Я ль у бога откинул завесу с лица?
Плещет пена, галеры проносятся вдаль;
Царь ступает по красному полу дворца;
Вавилонской луны распростёрлась вуаль.
Город с чёрными башнями, с пологом звёзд,
Шелест крыльев в ночи — и от зла спасу нет,
Тень приходит во снах с мерзким блеском в глазах —
Отвратителен люд, ненавидящий свет.
Пульс барабанов бьётся вновь во тьме,
Недобрый звук всю ночь заполонит;
Шаг ног нечеловечьих слышен мне —
По лестнице, что тишь кругом хранит.
Я вижу лики храмов там, в ночи,
Как будто с щупальцами; высоко
Те вознеслись; гиганты-мотыльки
Крылами шпили обожгли легко.
Вся память такова: красно всё слой за слоем,
Я ставлю башню, время-космос мой,
Сквозь сферы и миры взойти настроен
Ко звёздным безднам страха — хоть бы боем —
Сквозь лающих столетий чёрный строй.
Таков ли был твой план, созданье злое, —
Мне в камень сердце заключить живое,
На месяце запечатлеть лицо
Моё, чтоб люди знали: лишь гнильцо
Мог порождать тот в небесах урод,
Что не живёт и впредь же не умрёт?
Дорога в ад, там — наша цель;
Толпой весёлой шли
Саргон, Нерон, Иезавель
И Каин — длань в крови.
Мы в красной пыли шли клубах,
И рёв наш так звучал —
Дрожали звёзды в небесах,
Хребет скалистый пал.
Взлетал, ложился алый прах;
Мы здесь, у входа в ад —
И воцарились гром и страх
У преисподних врат.
Во гневе Сатана взревел:
«Кто там явился вдруг?»
«Кто Судных Дней не ждал удел,
Нам ждать-то недосуг!
Не затрубит коль Гавриил —
Монахи кротко спят;
А нас дух крови окропил,
К своей судьбе мы — в ад!
Ах, красный смех, волна крута
Багровых вод греха.
Откройте, свиньи, нам врата,
Мы выбьемся в верха!
Там, на земле — судьба, звезда
Навесили оков.
Но здесь, в посмертьи мы — о да! —
Властители богов!»
Трубы трубят в сумасшествии красном,
Скрыт черепами истоптанный дёрн,
Скачем за Чёрным Хозяином властным,
Вой наш у божьих ворот — словно горн.
Храмы — в пыли, бардов нет уж напева,
Отблески гаснут во мрачной игре...
Вырви ребёнка из женского чрева,
Бей же жреца на его алтаре!
Чёрная ночь облечёт всех их цепко —
Тех, кто и Свет, и Добро восхвалил,
Чёрными будут колёса, что крепко,
Страхом лишит-то их мозги всех сил.
Славься же, Князь наш, что царствует вечно,
Трон твой — средь мрачных, угрюмых теней,
Речка полночная так быстротечна...
Кубки ввысь! — всё ради славы твоей!
Девы в слезах, и кричит так ребёнок —
Он, пригвождённый, как муха, копьём;
Звёздный свет на черепах очень тонок,
Демон наш пляшет свой танец на нём.
Трубы сигналят, взрываются звёзды!
Рушьте алтарь, потушите весь свет!
С неба, что падает к аду, где кости:
Мы — цари мира, других нынче нет!
Тусклы, стары, стоят во сне дома,
Вдоль улиц-тупиков года летят...
Но по аллеям, лишь зайдёт луна,
Что за фигуры странные скользят?..
Цвет неба отражён в клинке,
Над боем птицы — вдалеке,
Пророчат мой приход.
Мой голос — словно волка вой,
Веду тьмы ада за собой,
Во мне Дух Войн живёт!
Мрачна ночь и длинна,
Но дрёме нет пути,
И сердце взаперти,
И песня не слышна.
Ночь глубока, темна,
В чьей пропасти текут
Безликие; живут
Печальны маски дна.
Луна с зарёй в бою
Последний шлёт свой луч...
Со сна, что так зыбуч,
Я раньше дня встаю.
Пока горит звезда,
И я б нашёл покой —
На персях милой — свой:
Уснуть — чтоб навсегда.
Танцовщица — как у голубки руки-ноги, —
Качаешься ты бледно
Напротив круга полнолунья,
Но не одна идёшь землёй осенней:
И в моём сердце, как в тяжёлом прессе,
Ты выжимаешь бледными ногами
Виноград спелый, вино цвета крови,
Что возвратят лето.
Комментарии:
1). Бабел — древнееврейское название Вавилона.