Последний день лета

В этот последний день лета будем наслаждаться поэзией — в основном Роберта Ирвина Говарда, но и другие авторы тоже заглянут! А то переводов уже немало накопилось, надо бы их и презентовать читателям этой авторской колонки.

Вот и начнём...

Мне расскажите о тайнах, стихах,

Мне расскажите о чудных веках,

Мне расскажите о замках, царях,

Мне расскажите о дивных вещах,

Мне расскажите о добрых и злых,

Мне расскажите о битвах былых,

Мне расскажите о звёздах живых.

Лишь завершите — и снова о них!

Приближение снега

будоражит,

смягчает,

тешит меня, как любовь;

снег напирает

с обещаниями,

что упавшие хлопья

не выполнят.

Неважно.

Час пройдёт

или пара минут —

и я сам в мире

с плотью своей

в этой девственной

чистоте воздуха.

Угрюмый ветер, ты непостижим;

Я слышу речь твою средь тёмных гор

(Их лик спокоен и невозмутим) —

Но замолкает хор

Твоих речей порой, как на песке волна,

Иль сонна мгла, что над землёй расстелена;

Но вскоре выше глас звучит — как звук

Из горла Боли странной, только шум

Тот ввысь идёт, пока весь мир вокруг

Тебе не бросит отклик твой угрюм,

Пока вся ширь космических пространств

В своё не примет естество твой гул,

И дальше, там, где Бог моргнул,

Смотря в большие двери, — этот мир,

Он боли полон, тяжких дум.

Стопа моя — на дальней дороге

И на криком шумящих морях.

Крыла — на восходящем потоке

И на долгих, свободных путях.

Округу скрыла тень с луной,

Как есть жива — дышала ночь.

Искатель подбородок свой

Рукой подпёр. А ветер прочь

Летел; шептал среди ветвей

Ему гимн сгинувших людей:

«Морей тиши владыки — стары, как Божий глас;

Мы — древние, но цепи — мы ненавидим вас».

Я бы ветр оседлал, словно птах — небеса,

Я растаять в зелёной глуби был бы рад,

Из златого же черепа камни-глаза

Я бы выбил в сияньи атлантских палат.

Я ль у бога откинул завесу с лица?

Плещет пена, галеры проносятся вдаль;

Царь ступает по красному полу дворца;

Вавилонской луны распростёрлась вуаль.

Город с чёрными башнями, с пологом звёзд,

Шелест крыльев в ночи — и от зла спасу нет,

Тень приходит во снах с мерзким блеском в глазах —

Отвратителен люд, ненавидящий свет.

Пульс барабанов бьётся вновь во тьме,

Недобрый звук всю ночь заполонит;

Шаг ног нечеловечьих слышен мне —

По лестнице, что тишь кругом хранит.

Я вижу лики храмов там, в ночи,

Как будто с щупальцами; высоко

Те вознеслись; гиганты-мотыльки

Крылами шпили обожгли легко.

Вся память такова: красно всё слой за слоем,

Я ставлю башню, время-космос мой,

Сквозь сферы и миры взойти настроен

Ко звёздным безднам страха — хоть бы боем —

Сквозь лающих столетий чёрный строй.

Таков ли был твой план, созданье злое, —

Мне в камень сердце заключить живое,

На месяце запечатлеть лицо

Моё, чтоб люди знали: лишь гнильцо

Мог порождать тот в небесах урод,

Что не живёт и впредь же не умрёт?

Дорога в ад, там — наша цель;

Толпой весёлой шли

Саргон, Нерон, Иезавель

И Каин — длань в крови.

Мы в красной пыли шли клубах,

И рёв наш так звучал —

Дрожали звёзды в небесах,

Хребет скалистый пал.

Взлетал, ложился алый прах;

Мы здесь, у входа в ад —

И воцарились гром и страх

У преисподних врат.

Во гневе Сатана взревел:

«Кто там явился вдруг?»

«Кто Судных Дней не ждал удел,

Нам ждать-то недосуг!

Не затрубит коль Гавриил —

Монахи кротко спят;

А нас дух крови окропил,

К своей судьбе мы — в ад!

Ах, красный смех, волна крута

Багровых вод греха.

Откройте, свиньи, нам врата,

Мы выбьемся в верха!

Там, на земле — судьба, звезда

Навесили оков.

Но здесь, в посмертьи мы — о да! —

Властители богов!»

Трубы трубят в сумасшествии красном,

  Скрыт черепами истоптанный дёрн,

Скачем за Чёрным Хозяином властным,

  Вой наш у божьих ворот — словно горн.

Храмы — в пыли, бардов нет уж напева,

  Отблески гаснут во мрачной игре...

Вырви ребёнка из женского чрева,

  Бей же жреца на его алтаре!

Чёрная ночь облечёт всех их цепко —

  Тех, кто и Свет, и Добро восхвалил,

Чёрными будут колёса, что крепко,

  Страхом лишит-то их мозги всех сил.

Славься же, Князь наш, что царствует вечно,

  Трон твой — средь мрачных, угрюмых теней,

Речка полночная так быстротечна...

  Кубки ввысь! — всё ради славы твоей!

Девы в слезах, и кричит так ребёнок —

  Он, пригвождённый, как муха, копьём;

Звёздный свет на черепах очень тонок,

  Демон наш пляшет свой танец на нём.

Трубы сигналят, взрываются звёзды!

  Рушьте алтарь, потушите весь свет!

С неба, что падает к аду, где кости:

  Мы — цари мира, других нынче нет!

Тусклы, стары, стоят во сне дома,

  Вдоль улиц-тупиков года летят...

Но по аллеям, лишь зайдёт луна,

  Что за фигуры странные скользят?..

Цвет неба отражён в клинке,

Над боем птицы — вдалеке,

  Пророчат мой приход.

Мой голос — словно волка вой,

Веду тьмы ада за собой,

  Во мне Дух Войн живёт!

Мрачна ночь и длинна,

Но дрёме нет пути,

И сердце взаперти,

И песня не слышна.

Ночь глубока, темна,

В чьей пропасти текут

Безликие; живут

Печальны маски дна.

Луна с зарёй в бою

Последний шлёт свой луч...

Со сна, что так зыбуч,

Я раньше дня встаю.

Пока горит звезда,

И я б нашёл покой —

На персях милой — свой:

Уснуть — чтоб навсегда.

Танцовщица — как у голубки руки-ноги, —

Качаешься ты бледно

Напротив круга полнолунья,

Но не одна идёшь землёй осенней:

И в моём сердце, как в тяжёлом прессе,

Ты выжимаешь бледными ногами

Виноград спелый, вино цвета крови,

Что возвратят лето.

Комментарии:

1). Бабел — древнееврейское название Вавилона.