Ярослав Веров, Игорь Минаков «Операция «Вирус»

Я не люблю фанфики, в частности, потому, что и сам их пишу.

Любой фанфик, выстроенный на идее «Не так все это было», глуп по определению: исходный текст, по определению же, более достоверен. Онтологически, так сказать.

Новый Завет, «Властелин Колец» и «мир Полудня» подобному переосмыслению не поддаются вообще: видимо, потому, что представляют собой священные книги с очень четкими этическими установками.

Поэтому из трех томов «Времени учеников» мне были сколько-нибудь интересны только вариации на тему, а не переосмысления и полемики; но, с другой стороны, как справедливо написал Андрей Чертков по поводу стилизации Даниэля Клугера (сиквел «Второго нашествия марсиан»), – а зачем продолжать то, что завершено и сюжетно, и идейно?

«Белого Ферзя» можно написать. Даже я, непрофессионал, вижу несколько вполне допустимых вариантов (допустимых и с точки зрения самого ярого сторонника нерасширения канона).

Но мы не ищем сложных путей.

Вокруг повести Верова и Минакова поднялось столько шуму, что я готов был поверить: миру явится нечто по-настоящему талантливое («впрочем... разве что чудо...») или по-настоящему ужасное, чудовищное.

Ни то, ни другое.

Если бы не сетевой пиар и бурление дискуссий, говорить было бы вообще не о чем. Повесть – никакая. Ну, то есть совсем никакая, без-дарная, в прямом этимологическом смысле: не дал Бог дара, так уж чего уж. (Уточняю: «Дорога» Маккарти мне не понравилась совершенно, но там есть о чем говорить – о литературе, пусть и плохой, на мой взгляд, – а здесь не о чем.)

Самое очевидное: стиль. Как ЭТО написано, можно увидеть, например, здесь. Впечатлились? Большая ошибка – полагать, что стиль Стругацких легко поддается имитации, даже незатейливый, казалось бы, говорок «журналиста Каммерера». Еще бОльшая – вставлять цитаты из Стругацких в свой текст: слишком уж очевиден контраст. И самая большая – вставлять цитаты из ЧЕРНОВИКОВ Стругацких, потому что достаточно открыть четырехтомник под редакцией Светланы Бондаренко, чтобы увидеть, как велика дистанция (стилевая, в том числе) между черновиком и окончательным текстом.

Далее: построение текста. И «Жук»-то написан на грани фола: то, о чем, из-за чего и для чего всё рассказывается, становится очевидным только в последних главах. Но ведь и до этого – «метался по огромной ласковой Земле  загадочный человек с  изуродованной судьбой,  метался,  не находя себе места,  метался как отравленный,  и  сам отравлял всех,  с кем встречался,  отчаянием и  обидой...» Что у Верова и Минакова? Мечется по Земле и Саракшу Максим Каммерер, беседует с говорящими головами, пытается выяснить, что же все-таки произошло между Абалкиным и Тристаном. Как написала в чистоте душевной Ника Батхен, в «Операции...» «герои-прогрессоры — живые люди, они ничтоже сумняшеся убивают, предают, трусят, обманывают, плодят внебрачных детей — и никаких из ряда вон выходящих моральных терзаний из-за перечисленного не испытывают». Так и есть: до Тристана Абалкин, как выясняется, таки добрался, и это он, а не имперские спецслужбы, вкатил своему наблюдающему врачу сыворотку правды. Чего с него взять – с шифровальщика штаба группы флотов «Ц»...

Приращения смысла, как и следовало ожидать, нет. Есть очередные попытки «всё увязать» и очередные фэнские гипотезы относительно Странников – не очень-то новые, как правило (идея о том, что излучатели на Саракше построены Странниками, была уже у Переслегина, если не раньше). В свое время я придумал версию, что марсианские летающие пиявки – это Странники и есть, и очень обрадовался, обнаружив ее в «Стажерах»; в «Стажерах» Стругацкие ее и бросили: потому что им это не нужно. Единственное, что они имели сказать о Странниках, они сказали в «Волнах», да так, что не все заметили и поняли. Все прочее – «перепуганная детективная белиберда», говоря словами Горбовского: забавно как игра ума, но текст на этом не выстроишь. Он и не выстраивается. Странники, оказывается, прогрессируют другие народы так-то и так-то. Ну, и?

Самое интересное: Островная империя. А нет ее, Островной империи. То есть – практически нет: меньше трети текста, 45 страниц из 154-х. Больше всего, конечно, о внешнем круге: его и Стругацкие хоть как-то успели расписать, и стрельба с пытками – это всегда хорошо. Но дальше то что делать? А нечего делать, гопак не так танцуется: второй круг – восемь страниц, третий – десять, причем почти всё – дословная цитата из Бориса Стругацкого, пересказавшего фабулу «Белого Ферзя». История? Культура? Психология, господи боже? Взаимодействия? Да нету здесь ничего, и не нужно это авторам, и прекрасно бы повесть без этого обошлась... но тогда и названия «Операция «Вирус» не было бы.

Мне все равно, не захотели авторы по-настоящему разработать концепцию Стругацких или попросту не смогли; я вижу текст, большая часть которого – фэнское упражнение в стиле, причем крайне неудачное, а меньшая – гвоздь в гроб прекрасной идеи АБС. И ничего больше. Клокочущая пустота, если вспомнить выражение одного верного адепта настоящей НФ.

Да, и еще: вы знаете, что Саула Репнина «заложил» отец Виктора Ющенко? Нет? А вот авторы знают. (Знакомый почерк Глеба Гусакова: «Гоголь на Украине официально предан анафеме, как писатель русский... чудны дела твои, господи...» Воистину чудны.)

Да, и еще: «– Славное местечко этот Партенит, – сказал Алена. – Почему мы здесь никогда раньше не были... Даже возвращаться не хочется».

И в завершение:

«Лихо закручено, увлекательно!» (Борис Стругацкий – рекламная цитата на «Операции «Вирус»).

«– А-а, Максик... – проговорил Горбовский, увидев меня. – Ты все такой же... Красавец... Рад тебя видеть, рад...» (далее по тексту).