Обзор иллюстраций А.Костина к 3-й и 4-й главам "Онегина" (второе дополненное издание сюиты 2022 года).
Привязка иллюстраций к конкретным строкам.
Вот он — шедевр, результат изучения законов перспективы: взгляд из комнаты (с потолка) на улицу. Там — коляска, в которой Ленский и Онегин сейчас поскачут к Лариным. А слева от окна — высокое трюмо, в котором отразилась обстановка комнаты. Картинка до сих пор поражает своей холодностью и отрешённостью.
Это — круг чтения Татьяны. Наверху — упитанный лорд Байрон, снизу — герои его поэм. Писал, видимо, увлекательные приключенческие книжки.
По тексту на этой картинке должна быть лунная ночь, в которую Татьяна пишет письмо Онегину. Какие-то сумерки имеются.
Но вообще-то, картинка идеально подходит к тому, как Татьяна "любила на балконе предупреждать зари восход" (глава 2, XXVIII). В прижизненном издании сюиты этой иллюстрации нет. Видимо, составители второго издания вставили лист не туда. По крайней мере в двух случаях при распределении 10 листов, которые были Костиным отобраны для книги, но не включены в первое издание, составители тыкали картинки в другие главы, чтобы соблюсти примерно равное количество иллюстраций к каждой главе. Составители понадеялись на слова Костина из его дневника, что сюжет он ни в коем случае иллюстрировать не будет. А он не сюжет — он слова иллюстрирует, и очень точно: это из Второй главы мансарда с выходом на балкон. А в нашей Третьей главе Татьяна бродит днём по саду, а ночью беседует с няней и пишет письмо Онегину с распущенными власами.
Сатирический рисунок к саркастическим стихам.
Это перед самым письмом Татьяны.
цитатаНе дай мне бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Пушкин скрывает смущение. Костин ещё более скрывает (на тему письма у него рисунка вообще нет).
Напряжённость Третьей главы (томление Татьяны, ожидание ответа, бегство от Евгения и встреча с ним) художник снижает бытовыми сценками: внук няни бежит отдать письмо Онегину, дворовые девки поют песни при сборе садовой ягоды (на рисунке — малина)..
"Песню девушек" очень любили советские иллюстраторы: был повод хоть как-то показать простой народ. Казалось бы, Костину эта тема была не нужна, но нет...
Четвёртая глава начинается знаменитым "Чем меньше женщину мы любим...". На самом деле, это у Пушкина не похвала обольстителям, а отповедь им. Пушкин переживает за Татьяну. Костин в своём рисунке полностью воспроизводит истинный смысл начальной строфы (VII по условному счёту) Четвёртой главы. Ну и голый зад пришла пора показать в целомудренном романе.
Вверху рисунка — молодой развратник Осьмнадцатого века:
цитатаРазврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя,
И наслаждаясь не любя.
Внизу — старый развратник, в недоумении взирающий на новые времена:
цитатаНо эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
В иллюстративном ряде пропускается отповедь Онегина, страдания Татьяны. К середине главы художник вспоминает о необходимости что-тот нарисовать и иллюстрирует пушкинское отступление об альбомах уездных барышень. Год в альбоме ставит 1829, но это не год написания главы (окончание Четвёртой главы — 1826).
Ещё одно отступление о литературных критиках.
Ну вот, наконец, художник опять обращается к Онегину. Лица традиционно не рисует. Наступила зима, Онегин совсем "вдался в задумчивую лень" — не спился, нет — по утрам ледяную ванну принимает. Но днём занятия у него туповатые (игромания, как всегда): "Он на бильярде в два шара // Играет с самого утра". Вот такого измученного безделием распоясавшегося Евгения и рисует Костин. А ещё крепостную деву, которая надевает пояс (тоже снимала зачем-то).
Вечером жизнь Онегина расцветает — приезжает Ленский. В конце Четвёртой главы он много говорит об Ольге — своей любви, приглашает Онегина на именины Татьяны, тот соглашается и т.п. Рисунок к окончанию главы с трудом поддаётся идентификации. Некто без лица (а это признак Онегина) сидит в кресле с книгой. Уже обычные приёмы графики Костина: огромный бюст, тщательно выписанный интерьер. Эта картинка была в первом издании сюиты — значит, сам художник её сюда поместил. Более-менее она согласовывается с умудрённостью Онегина на фоне чистых восторгов Ленского.
Последние дни домашнего уюта. Послезавтра — дуэль, а там и восстание декабристов...