Продолжаю обзор иллюстраций к некоторым пушкинским стихотворениям по порядку, заданному силуэтами Н.Ильина в книге 1949 года "Лирика". Следующее стихотворение — "19 октября" (1825).

Иллюстраторы всё те же, но круг их сужается. Посмотрим подборку.

Стихотворение "19 октября" ("Роняет лес багряный свой убор...") — чудесный образец дружеского лицейского послания. Никакому Вяземскому и Жуковскому не перепадало и десятой доли того вдохновения, с каким Пушкин обращался к своим однокашникам-лицеистам. Да даже и государь-император, случайно поминаемый в лицейских посланиях, получает долю дружелюбия. Так-то Александр I, как известно из сожжённой главы "Онегина", "плешивый щёголь, враг труда, нечаянно пригретый славой". А здесь:

цитата

Ура, наш царь! так! выпьем за царя.

Он человек! им властвует мгновенье.

Он раб молвы, сомнений и страстей;

Простим ему неправое гоненье:

Он взял Париж, он основал Лицей.

"Лирика" (М.: Гослитиздат, 1949) с силуэтами Н.Ильина.

1) Шмуцтитул. "Роняет лес багряный свой убор"? Нет, на шмуцтитуле ведь только дата "1825. 19 октября". На рисунке — поздняя осень: последние листья облетают, дождь, ворона на ветке как символ безысходности.

2) А вот и фронтиспис. Совсем другое настроение. Если бы для всей поэзии Пушкина нужно было выбрать только один рисунок, я думаю, это был бы вот этот силуэт.

Здесь за окном уже зима, но Ильин, как иллюстратор, рабом текста никогда не был.

3) Заставка — здесь снова дождливая тоскливая осень.

Пушкин сам подсказывает типичную октябрьскую погоду того времени в своей "Осени". Даже в начале октября (он только что "уж наступил") роща отряхает последние листы. А уж 19 октября и подавно (по новому стилю это вообще 31 октября). А в нашем стихотворении не столько дождь, сколько заморозки:

цитата

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,

Проглянет день как будто по неволе

И скроется за край окружных гор.

4) Основной текст длинного стихотворения посвящён упоминанию конкретных персонажей — лицейских друзей. Эту тему Ильин освещает очень скупо. На огромных разворотах он даёт три небольших портрета лиц из числа упоминаемых, причём не привязывает их к тем строфам, где о них говориться. Силуэты распознаются без труда, учитывая устойчивое мнение пушкинистов, что у Пушкина было только три настоящих друга (в стихотворении упоминается больше лицеистов).

а) Пущин. Силуэт человека самой обычной внешности. Здесь для художника пособием служит профиль Пущина, сделанный самим Пушкиным (см.).

б) Человек в очках — Дельвиг. Мог бы быть очкарик Горчаков (на этом же развороте упомянутый Пушкиным с большим уважением). Но советское пушкиноведение Горчакова не жалует, он на годовщины Лицея ни разу не ходил, а потом ещё и канцлером Российской Империи стал (высший гражданский чин); обошёл Пушкина. Поэтому считаем, что на рисунке — Дельвиг. Конечно, близкий друг. Ему в стихотворении посвящены две с половиной пылкие строфы

Но всё равно несправедливо! Пушкин пишет о тех троих, кого он обнял в изгнании: Пущин, Горчаков, Дельвиг. Про Пущина кратко: "Поэта дом опальный, // О Пущин мой, ты первый посетил; // Ты усладил изгнанья день печальный, // Ты в день его Лицея превратил". Их родство душ было таково, что Пушкин не выставлял его напоказ. Он отдельное стихотворение этому посещению посвятил: "Мой первый друг, мой друг бесценный!". А про Горчакова-то вон как много пишет:

цитата

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,

Хвала тебе — фортуны блеск холодный

Не изменил души твоей свободной:

Всё тот же ты для чести и друзей.

Нам разный путь судьбой назначен строгой;

Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:

Но невзначай проселочной дорогой

Мы встретились и братски обнялись.

И вот нету портрета Горчакова. Пёс режима! 1949 год.

в) Человек с длинным носом — Кюхельбекер.

цитата

Приди; огнем волшебного рассказа

Сердечные преданья оживи;

Поговорим о бурных днях Кавказа,

О Шиллере, о славе, о любви.

5) И на обороте последнего листа — снова осенний пейзаж.

Художник А.Иткин. Всё та же книжка "Лирика" 1978 года (М.: Детская литература). Цветная заставка к стихотворению. У Иткина иллюстрации носят характер сопровождения текста.

1) На первом развороте — точная локализация места написания стихотворения. Крыльцо пушкинского дома в Михайловском с видом на псковские дали. Осень здесь не такая унылая как у Ильина — цветной рисунок, как-никак.

2) На каждой странице только по две строфы. Иткин иллюстрирует именно эти строфы, причём часто — только верхнюю строфу. Вот на левой стороне разворота — упоминание о лицеисте Корсакове, который уже умер к годовщине 1825 года; Иткин рисует могилку. На правой стороне разворота — об отсутствующем военном моряке Матюшкине; Иткин рисует портрет Матюшкина.

3) На этом развороте слева первая строфа посвящена Лицею: "...Нам целый мир чужбина; // Отечество нам Царское Село"; Иткин рисует флигель, где располагался Лицей. Справа — первая строфа о Пущине: Иткин его рисует. А вторая строфа — про Горчакова; Иткин его не рисует. Хоть уже Горчаков — выдающийся государственный деятель (у Пикуля "Битва железных канцлеров" вышла), но портрет Горчакова не предусмотрен макетом книги.

4) На следующем развороте в соответствии с текстом — портреты Дельвига и Кюхельбекера.

Прав ли был в 1949 году Ильин, рисуя осень, а не портреты лицеистов? Вероятно, да. Стихотворение Пушкина перегружено историко-биографическими деталями, подробный иллюстративный комментарий его ещё более утяжеляет. Однако, прелесть "19 октября" именно в лирическом настрое — и это Ильину, благодаря его пейзажам, удалось передать. Всё-таки великий пушкинист.

С.Любаев отметился кратко. Коллаж: пушкинский рисунок здания Лицея, на его фоне рисунок Любаева. Три лицеиста в обнимку, посередине — Пушкин, других со спины не разобрать.

Художник И.Шаймарданов продолжает разбавлять серьёзную лирику Пушкина юмором.

1) Пушкин приветствует своих друзей (видимо, перед зеркалом — между ним и собравшимися друзьями сотни вёрст).

2) А вот тут Шаймарданов — молодец, первым проиллюстрировал заключительную строфу стихотворения:

цитата

Кому ж из нас под старость день Лицея

Торжествовать придётся одному?

Несчастный друг! Средь новых поколений

Докучный гость и лишний и чужой,

Он вспомнит нас и дни соединений,

Закрыв глаза дрожащею рукой…

Пускай же он с отрадой хоть печальной

Тогда сей день за чашей проведёт,

Как ныне я, затворник ваш опальный,

Его провёл без горя и забот.

Кто же это? А вот это, наконец-то, Горчаков! Больше некому.

цитата Н.Эйдельман. "Прекрасен наш союз"

Пушкин не знал, кому посвящает последние строки «19 октября», а Горчаков, единственный из лицеистов — узнал:

Кому ж из нас под старость день Лицея

Торжествовать придётся одному?

...Князь заслужил последнюю награду — ещё десять пушкинских строк. Министр с отрадой провёл не один, а многие дни — 1880-го, 1881-го, 1882-го, и так до 28 февраля 1883 года. Те дни, когда он был последним лицеистом.

P.S.

Вот иллюстрации замечательного художника Ю.Иванова из книги Н.Эйдельмана "Прекрасен наш союз". Портреты всех, кто упомянут в стихотворении "19 октября" (1825):

Продолжаю обзор иллюстраций к некоторым пушкинским стихотворениям по порядку, заданному силуэтами Н.Ильина в книге 1949 года "Лирика". Сегодня два стихотворения, адресованные женщинам. Авторское название у обоих одинаковое: "К ***" .

Посмотрим подборку иллюстраций разных художников.

Обычное для любовных посланий название, чтобы формально скрыть персональные данные. В академических изданиях эти стихотворения различают по первым строкам. В "Лирике" 1949 года в заглавиях были раскрыты адресаты.

1) 1825 год. К А.П. Керн ("Я помню чудное мгновенье..."). Это стихотворение хрестоматийное, иллюстрации к нему имеются у разных художников.

2) 1832 год. К гр. Н.Л. Соллогуб ("Нет, нет, не должен я, не смею, не могу..."). Стихотворение известное, но не хрестоматийное. Иллюстрации делал один Ильин.

"Лирика" (М.: Гослитиздат, 1949) с силуэтами Н.Ильина.

Решение очевидное: надо рисовать Анну Петровну. Пост-модернисты могли бы многое наворотить (случай с А.П. Керн — это тема про Пушкина в двух планах, поэта и человека). Ильину — хорошему пушкинисту, конечно, были известны все позднейшие высказывания Пушкина про А.П. Керн. Но Ильин, понятно, останавливает только "чудное мгновенье".

1.1) Шмуцтитул. В отличие от небольших (размер почтовой марки) абстрактных виньеток в предыдущих стихотворениях, Ильин даёт полноценную укрупнённую картинку. Анна Петровна в облетевшей роще читает что-то: может любовное письмо Пушкина ещё до того, как стихотворение было написано, а может потом — годы спустя — перечитывает пушкинский автограф стихотворения.

1.2) Фронтиспис. Буйное лето в Михайловском/Тригорском. Крупные листья как гроздья винограда свисают. Пушкин застал Анну Петровну врасплох (она книжку на скамье читала) и с выражением читает ей "Я помню чудное мгновенье". Анна Петровна понимает торжественность момента — слушает благоговейно.

Кружевная косынка Анны Петровны требовала от советской полиграфии немалых усилий для достойного воспроизведения. В 1948 году это уже удалось (всё ходят слухи про немецкое оборудование в счёт репараций). Потом хорошо получалось в подарочных изданиях и совсем не получалось в массовых.

1.3) И на страницах с текстом два погрудных портрета в профиль: белый и чёрный силуэты. Видать, это тоже Анна Петровна — в шляпке и без шляпки.

Художник А.Иткин.

1) Небольшого формата советских времён книжка "Лирика" 1978 года (М.: Детская литература). Цветная заставка к стихотворению. Портретное сходство с Анной Петровной есть — простоватое лицо. Что для поэта выше поэзии? А Пушкин так бравировал: “Поэзия, прости господи, должна быть глуповата”. Про женщин своих так же, поди, думал.

2) И вторая книга, уже современная: "Стихотворения" (М.: Дрофа-Плюс, 2005). Здесь стилизованная женская фигура — стандартная Наталья Николаевна, а не пухленькая Анна Петровна.

Художник А.Смирнов. Работал в г. Горьком (Нижний Новгород) — а это Болдино. В советское время Волго-Вятское книжное издательство по этому поводу издавало книги, посвящённые Пушкину, с оригинальными иллюстрациями местных художников. Одна из таких книг, которую проиллюстрировал А.Смирнов, — это небольшой томик "Стихотворения" (Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1982).

Один из лучших современных иллюстраторов С.Любаев. В 2018 году издательство "Красный пароход" выпустило книгу "Стихи, написанные в Михайловском" (подборка, существовавшая с советских времён). В этой книге Любаев представлен небольшим количеством своих рисунков, которые часто налагаются на пушкинские рукописи и вступают в коллаж с пушкинскими рисунками.

Любаев уклонился от изображения мимолетного виденья — обошёлся абстрактной композицией садово-парковой скульптуры.

Здесь я немного сомневаюсь: может, рисунки не Любаева, а Пушкина. Ну да ладно, коллаж всё равно любаевский.

Художник И.Шаймарданов, активно участвующий в иллюстрировании Пушкина. У него тоже есть книга "Стихи, написанные в Михайловском" (М.: Проспект, 2022). Рисунки, как всегда, юмористического плана (ждём анансированного "Бориса Годунова" — посмеёмся и там).

Шаймарданов в поисках оригинального рисунка тоже предпочёл обойтись без Керн — хватило одного Пушкина, разбрасывающегося любовными признаниями на каждом шагу.

Графиня Соллогуб в 1832 году — 16-летняя девочка. Наталье Николаевне столько же было, когда Пушкин очаровался ею. Но это было четыре года назад. Теперь Пушкин искренне старается быть примерным семьянином — но и на публику играет. В стихотворном послании к графине Пушкин чуть-чуть рисуется: ужо влюбляться мне не к лицу. В Михайловском-то в 1825 году какая страсть у него на эту тему сквозила: "Мне не к лицу и не по летам... // Пора, пора мне быть умней! // Но узнаю по всем приметам // Болезнь любви в душе моей". А теперь — да, никак нельзя. Хотя перед ним проходит всё то же "младое, чистое, небесное созданье".

2.1) Шмуцтитул. Укрупнённый рисунок — реалистичная ротонда. Ампир. Спокойствие и холодность.

2.2) Белым по чëрному: прелестный женский профиль на фоне пронзëнной солнцем листвы. Чëрным по белому: Пушкин смотрит в другую сторону. Ильин десятилетиями оттачивал искусство силуэта.

2.3) На обороте: "Нет, нет, не должен я, не смею..." — просто веду умные разговоры с подростком. О чëм? Да так, замуж ей пора.

Пушкин и сам был простоват: любил в женщинах классическую красоту, когда глазу не за что зацепиться. Компенсировал тем свои неправильные черты ("потомок негров безобразный"). Силуэтами в профиль сложно передать своеобразие гладких моделей. Но у Ильина можно заметить микроразличия: А. П. Керн пощекастее, а у гр. Соллогуб носик попрямее. Но всё равно портреты одного типа. Ничего, в следующий раз на силуэты друзей Пушкина посмотрим, там типажей побольше.

При обзоре сюит к "Моцарту и Сальери" молодых современных художников, я совершенно упустил из виду силуэты А.Ростовой. Придётся посвятить этим силуэтам отдельную статью. Может, оно и правильно — Ростова стала маститым пушкинистом: проиллюстрировала три повести из "Повестей Белкина", почти всю другую прозу Пушкина, все его "Маленькие трагедии", да ещё и "Медного всадника" (пока что не всё книги внесены в базу "Фантлаба").

Махонькая книжка из серии, выпущенной издательством "Проспект" в 2022-2023 гг.

После просмотра такого множества разных иллюстраций разных художников к "Моцарту и Сальери" трудно скрыть уныние: кажется, художники не могут ничего выжать из этой разговорной трагедии. Бытует мнение о несценичности пушкинских пьес. Быть может, они и не иллюстрируемы. Причина одна: к Пушкину-драматуру нечего добавить.

В этой связи надо признать, что техника силуэта, по крайней мере, находится в гармонии с Осьмнадцатым столетием, в котором злодейству Сальери.

1) Мизансцена со скрипачом.

2) Монолог Сальери о намерении отравить Моцарта. Нечто новенькое: техника силуэта не позволяет передать эмоции на лице, так покажем, наконец, зрителям этот флакон с ядом, "последний дар моей Изоры". Ух, Сальери, какие дары тебе умершие возлюбленные передавали...

Там дальше много чего про этот флакончик, яд из которого не выдохся за "осьмнадцать лет".

3) Моцарт встречает Чёрного человека. Удачный ракурс.

4) Момент подсыпания яда.

цитата

Теперь — пора! заветный дар любви,

Переходи сегодня в чашу дружбы.

Если уж о пушкинском тексте, то я всё ломаю голову вот над чем. Сальери высыпал яд в стакан, и говорит Моцарту: "Ну, пей же". Моцарт говорит: "За твоё здоровье и т.д.", выпивает отраву. И тут Сальери распереживался:

цитата

Постой,

Постой, постой!... Ты выпил!.... без меня?

Какая многозначительная пунктуация! Какая страсть в этих многоточиях!

Но из-за чего такое волнение: Сальери так важно было чокнуться с Моцартом? (Пить яд из чужого стакана Сальери точно не собирался).

О рискованных приобретениях. Больше года назад купил книжку "Бабки-Ёжкины сказки" (ИД Мещеряков, 2022) с иллюстрациями современной художницы А.Кьюсак. Всё это время — когда книга на глаза попадалась — впадал в озадаченность: как охарактеризовать эти иллюстрации. Решился, наконец, показать картинки: какое-то историческое значение они точно имеют.

Вроде бы, в соответствие с общим вектором, концепция книги такова, что Бабу-Ягу надо вывести из круга страшных персонажей. На обложке она вон, несясь по небу в ступе, книгу читает. Но художница избежала опупсивания персонажа. Всё же сказки настоящие, там Баба-Яга разная бывает. Уже большой плюс художнице.

Два ипостаси Бабы-Яги в русских сказках. Мы пока две сказки смотрим, где она разная. Сказка "Баба Яга" — инфернальное зло, сказка "Василиса Премудрая" — для некоторых добрых людей помощница.

1) У художницы портреты Бабы-Яги на заставках к этим сказкам разные: к "Василисе Премудрой" (где Баба-Яга положительная) вообще ничего отталкивающего нет.

2) К сказке "Баба Яга" одна иллюстрация на разворот: девочка счастливо убегает, пользуясь помощью бабы-ёжкиных служанки, собаки и кошки (они все в левом нижнем углу). Саму злобную Бабу-Ягу не сразу и заметишь (она вверху справа).

3) К "Василисе Прекрасной" иллюстраций побольше. И вот как раз можно подумать о технике рисования и о манере художницы. Две красивых страничных иллюстрации. Пейзаж. Фигурки персонажей маленькие. Колорит тёмный, на нём выигрышно смотрятся пятна подсветки от черепов. Иллюстрации с загадочными всадниками — слугами Бабы-Яги. На первой — белый всадник с жёлтым контуром на белом фоне; его и вживую в книге сложно рассмотреть, сканер вообще его засветил (на экране-то, понятно, всё чётко смотрелось, а при печати на бумаге косяк получился). На второй иллюстрации — чёрный всадник, он хорошо смотрится.

А вот Василиса крупным планом. Неживая кукла с бессмысленными глазами (это я про Василису, а не про её куклу).

Очень похоже на современную компьютерную 3D-мультипликацию. Впечатляющие пейзажи и замороженные персонажи. С появления кинематографа рисунки для книжной иллюстрации и для анимационных фильмов идут рядом, подталкивая друг друга. Наверное, детям хочется, чтобы приёмы мультипликации были перенесены и в книгу. Современную тенденцию иллюстрации Кьюсак, конечно, отражают. Но статичные персонажи в книге, конечно, сильно проигрывают движущимся в мультике.

Новизна технических приёмов пока тоже мешает воспринимать новую иллюстрацию адекватно. Хотя в том и разница с рождением нового стиля — его воспринимают не рассудочно, а эмоционально. Видать, современная 3D-мультипликация в новый стиль не сформировалась.

Ну а Гаврилов преподносит персонажей в юмористическом ключе. Направленность всё та же: хтонические персонажи начала человеческой эры уже высвобождены из кошмаров. Нормальные уютные страшилки. Баба-Яга теперь в байкерах ходит.

А вот с Василисой Прекрасной сложнее. Она тоже вырывается из домостроевских времян. Нет у девицы должной скромности, чего-то воображает себе. Хотя, может она такой всегда была. Ведь откуда-то в сказках берутся противные царицы, которые с возрастом в зеркало вглядываются и требуют от него ответа, кто красивше.

Образы "Царевны-лягушки" тоже из юмористической книги.

Любит художник Гаврилов уверенных девиц.

Широко шагает царевна в танце на пиру, Видно, что не лебяжья походка — не совсем избавилась от лягушачьих замашек. Может, это она куриными костями царю в глаз из рукава засветила? Не зря на неё с обожанием Баба-Яга и Кащей смотрят. Потом уж победители историю переписали.

Заканчиваю обзор иллюстраций А.Костина к "Онегину" (второе дополненное издание сюиты 2022 года). Остались приложения, которые не остаются у современных иллюстраторов без внимания.

Привязки иллюстраций к конкретным строкам здесь искать не стоит.

Костин даёт хозяйственный аспект странствий в духе сюрреализма (обходясь без искривления пространства). Три страничных иллюстрации на одну тему.

Три отдельных рисунка, которые складываются в панораму. Причём, это не разворот — как и у позднего Калиновского, две первые части панорамы расположены с двух сторон одного листа. То есть здесь специальный приём поздне-советского времени. Не исключено, что приём родился как насмешка над редакторами, которые в силу ограниченных полиграфических возможностей резали панорамы и размещали части рисунка сплошь (в том числе на обеих сторонах одного листа) или в разбивку — так, судя по всему, поступили с изысканными панорамами Берштейна в претенциозном миниатюрном издании "Повестей Белкина" (см. здесь и здесь). Берштейна, видимо, после разрезания хватил удар — он ничего больше не иллюстрировал и уехал в Израиль. Костин же показывает, что свою панораму резал он сам: линия горизонта на фрагментах одинаковая, но картинки впритык не сойдутся.

Это расшифрованные начала строф. Художественные достоинства фрагментов невысокие, интерес вызывала политическая позиция Пушкина.

Яркая и несправедливая характеристика Александра I, с которой он навсегда останется в истории. Костин для иллюстрации переосмысливает гравюру современников царя.

Иллюстрация вставлена самим художником в это место в первом издании сюиты. Хотя бы приблизительного соответствия тексту Десятой главы не обнаруживается. Вензель N отсылает к Наполеону, профильный портрет внизу, — вероятно, к Онегину. Теряющаяся в бесконечности галерея портретов типажей русской жизни — ?

На самом деле, более всего эта композиция соответствовала бы строкам

цитата

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно,

Нам чувство дико и смешно.

Сноснее многих был Евгений...

Но это Вторая глава (строфа XIV). А у нас — Десятая. Костин продолжает потешаться над своими истолкователями. Пушкин бы одобрил такую забаву.

Сходки участников ранних тайных обществ — Костин даёт достаточно реалистичный рисунок в своей насмешливой манере.

А вот это впечатляющий символ декабризма — из салонных разговоров на виселицу. Обида и растерянность.

Сюита Костина — один из последних проблесков закатной советской культуры.

И, наверное, это последний академический цикл иллюстраций к "Онегину" в оригинальной манере (авангардизм — это ведь всё равно естественное продолжение академизма). Теперь, если и надеяться на что-то новое, то только со стороны маргинализированной иллюстрации низких жанров. Ждём прорыва в новое измерение.