11. Очередная статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz о ретрофантастике носит название:
В 1926 году польский художественный мир испытал потрясение. Непосредственным виновником этого события был проект памятника Адаму Мицкевичу в Вильно, согласно которому образ нашего великого поэта-пророка представляло его возлегающее на ступенчатой пирамиде (взятой живьем из искусства доколумбовой эпохи), обнаженное тело, кормящее орла сочащейся из сердца кровью. Орел, в свою очередь, восседал на радужной дуге, распростерши крылья над фигурой Мицкевича.
Впрочем, великий поэт был похож на самого себя лишь фасадом (и может быть, страданием за миллионы), а общее впечатление великолепно отражает описание читателя газеты “Ekspres Wileński”: «…на памятнике сидит человек, с которого содраны и одежда, и кожа, в чью спину вцепился когтями вампир, просунувший чудовищную шею этому голышу под мышку и вонзивший клюв ему в сердце, высасывая оттуда кровь. Страдалец, скривившись в жуткой гримасе, взывает ногой о помощи и мести. Бррр…» Автором этого шокирующего произведения был СТАНИСЛАВ ШУКАЛЬСКИЙ, называвший себя СТАХОМ из ВАРТЫ, скульптор, архитектор, националист, антрополог-любитель, а прежде всего эксцентрик, склочник и попросту (не побоимся этого слова) фантаст.
На поприще житейского чудачества он мог бы на равных соперничать с самим Лавкрафтом и, похоже, победил бы его нокаутом, хоть и оставил после себя сравнительно мало сочинений, в том числе «Дзеяву в 10 одмрочах/Dziejawa w 10 Odmroczach»
ну и… 42 тома теоретических размышлений о "мацимове/macimowa" и «зерматизме/zermatyzm».
В самом большом зале …пугает
СТАНИСЛАВ ШУКАЛЬСКИЙ происходил из семьи известных промысловиков-чудаков, поселившихся в Варте. Рассказывают, что уже его дед, Кацпер, имел собственный, неповторимый стиль жизни, от которого у соседей мурашки бежали по коже. Однажды, действуя в рамках народной медицины, он помог своему сыну перенестись в мир иной, собственноручно ампутируя ему ногу. Отец продолжил традицию, странствуя по миру в поисках пропитания и приняв активное участие в Англо-бурской войне. Сам Станислав, родившийся в 1893 году, покинул родные пенаты в возрасте десяти лет, когда отец вернулся из Африки. Вся семья в конце концов осела в Чикаго. Но юный Стах, талантливый самородок, вскоре вернулся в Польшу, чтобы учиться в Краковской академии изящных искусств.
Он быстро дал там о себе знать как нарушитель академических порядков и обжора; один из его тогдашних коллег вспоминал, что ШУКАЛЬСКИЙ, «расплатившись в пансионате за проживание и питание, все оставшиеся деньги спускал на шоколад». Он прославился также тем, что однажды съел за один присест все блюда, предлагавшиеся в меню вегетарианской столовой «Zdrowie/Здоровье». Несмотря на то, что ШУКАЛЬСКИЙ неустанно конфликтовал с преподавателями, он завоевывал награды за лучшие студенческие работы, которые (работы) затем выставлялись на местных выставках.
В 1912 году он вернулся в Соединенные Штаты, где его мастерская стала центром светской жизни для чикагской богемы (а в особенности творческой группы с привлекательным названием «Клуб маринованного огурца»), а сам ШУКАЛЬСКИЙ – виновником очередных скандалов, связанных с избиением критиков. В 1923 году художник, пользуясь финансовой поддержкой новообретенной жены, а точнее ее папаши, отправляется в Европу. Там он покупает дом в Казимеже-Дольном, а также дом во Франции, но пять лет спустя оседает в Кракове. Помимо выставок и создания новых скульптурных и архитектурных проектов, он неуклонно работает над своей репутацией, ввязавшись в 1929 году в очередную авантюру, имевшую далеко идущие последствия. На этот раз целью художника оказался культурный мирок Кракова. При открытии своей выставки во Дворце искусств он произнес речь, в которой обрушился на всех и каждого, в частности на профессоров Академии изящных искусств, в том числе на ее ректора Адольфа Шишко-Богуша, которого обозвал «разбогушившимся вавельским волом». Краков взбурлил, а после переноса выставки в Варшаву и в национальной прессе разразилась буря; сторонники и противники ШУКАЛЬСКОГО перебрасывались статьями и листовками, а сам художник самодовольно наблюдал за происходящим, поскольку на выставку стекались дикие толпы.
Самодовольство ШУКАЛЬСКОГО не омрачалось тем фактом, что в результате всего этого он был подвергнут остракизму со стороны общества и брошен своей женой – вскоре после развода он женился на гувернантке своей дочери. Это событие также собрало вокруг него кружок молодых художников, который впоследствии положил начало «Племени шукальщиков герба Рогатого Сердца». Название группы произошло из фразы в письме, которое художник отправил одному из них, исключенному из Академии художеств за поддержку ШУКАЛЬСКОГО; «Мой психический герб: рогатое сердце. Если вам нравится такой герб, сделайте себе значки – серебряные и красные». (Впрочем, рога — вообще важная деталь облика персонажей его произведений. W.)
Вскоре шукальщики, очарованные творчеством Мастера, стали организовывать еженедельные встречи, где представляли свои работы и обсуждали славянство; позже, по примеру ШУКАЛЬСКОГО он же СТАХ из ВАРТЫ, они изменили имена на другие, лучше, по их мнению, звучащие, такие как Мариан из Кшешовиц (Мариан Конарский), Праковит из Рыглиц (Вацлав Боратыньский), Славеслав из Жолыни (Францишек Фрончек) или Курханин из Слоцины (Станислав Глива). Группу возглавлял вождь племени, выдвинутый на эту должность Учителем, вручившим ему серебряный индейский браслет с бирюзой; соплеменники также получили от СТАХА декоративное кольцо, которое должно было быть передано следующему принятому в племя художнику, но оно быстро сломалось. Помимо участия в дискуссиях и выставках, шукальщики издавали журнал «Krak/Крак», в котором нападали на затхлое художественное сообщество, а СТАХ из ВАРТЫ обзывал академических художников и критиков «сборищем организованных невежд и хулиганов Запада».
Критики, впрочем, не остались ему в долгу, написав, что они «сыты по горло собственным хамством и не нуждаются в импорте из Америки».
Я отвергаю все авторитеты
В 1930–1936 годах ШУКАЛЬСКИЙ вновь пребывал в Штатах; сойдя с палубы теплохода «Пилсудский» в Гдыне вместе с «соплеменниками», он вскоре развязал новые скандалы, которые закончились двумя судебными исками о клевете и сожжением всего тиража каталога выставки.
Однако, занимаясь общественной жизнью, он находил время для художественной деятельности; благодаря покровительству силезского воеводы Михала Гражиньского он создает скульптурные проекты (в том числе монументального памятника Болеславу Храброму
и саркофага Юзефа Пилсудского).
Все более радикальный в своих взглядах (и даже названный кандидатом на пост первого «Гитлера польской культуры и искусства»), он изобретает Духтыну (Duchtyna) — культовое место для всего народа, построенное у подножия Логова Дракона (Smocza Jama) (где отдавали бы дань уважения Пилсудскому-освободителю и статуе Святовида в виде огромного коня, в седле которого сидят Маршал, Казимир Великий, Коперник и Мицкевич).
Идея Духтыны была неразрывно связана с новой, славянской и улучшенной Польшей II и Неуропой (Neuropa), мирными общественно-государственными организациями, созданными после исключения из Европы (впрочем, не конкретизированного) таких стран, как Англия, Франция, Италия и Германия, и символизируемой перевернутой свастикой, названной ШУКАЛЬСКИМ «Гамадионом». Он также пытается основать «Дом творца», школу для молодых художников, и Союз молодежи, организацию, которая будет способствовать перестройке польского государства; ее члены должны были носить льняные рубашки синего цвета или, по меньшей мере, «маленькие белые пуговицы». Он также разработал логотипы Toporł и Topokrzyż – последний должен был стать символом организации, которую он назвал «Gospodarczą Organizujemy Jedność/ Организуем Экономическое Единство» (т.е. GOJ), и использоваться для обозначения польских магазинов (потому что закон запрещал маркировать еврейские магазины). Однако даже у националистов из журнала «Prosto z mostu/Без обиняков» были большие проблемы с Шукальским и его творчеством.
В 1936 году была опубликована статья, в которой всерьез обсуждалась идея о том, что, может быть, следует заказать у ШУКАЛЬСКОГО проект, достойный его таланта, если он пообещает, помимо прочего, что ни одна из фигур не будет больше колонны Сигизмунда, что число глаз, рук и ног будет равно числу 2, что «ни один национальный герой не будет иметь другого ни в спине, ни в животе или вообще где-нибудь, что ни один национальный герой ниоткуда не высунется и не выползет из кого-то другого, что сама Польша не выпрыгнет у него ни из головы, ни из сердца, ни из печени, ни из селезенки, ни вообще откуда-нибудь», и что ни у одной из фигур не будет хвоста.
Тем временем ШУКАЛЬСКИЙ, сочиняя письма своим ученикам, изобретает собственный шрифт и проявляет необычайное чувство словообразования. В конце концов он, вероятно, приходит к выводу, что его видение польскости нуждается не только в художественном, но и в литературном выражении.
В результате в 1938 году он создал и опубликовал псевдоисторическую драму под названием «Krak syn Ludoli», которая на его причудливом языке называлась «дзеявой/dziejawa».
Во введении (предисловии) автор объясняет, что славяне совершили ошибку, позволив навязать себя христианскую культуру – у них больше нет своих мифов и обычаев. Таковые нельзя воспроизвести, но можно воссоздать из сохранившихся крошек для обучения будущих поколений. Именно такую цель ставит перед собой СТАХ из ВАРТЫ, рассказывая свою версию истории Крака «молодым славянам во исполнение их расового предназначения». Язык и стиль работы еще более причудливы, чем в его ранних работах, и в то же время прочно укоренены в традиции «Молодой Польши». Вышеупомянутые «одмрочи» — это нечто вроде актов пьесы: «каждое из одмрочей выходит из темноты и в темноте же скрывается». Мы знакомимся с древней историей славян Малой Польши, где народ порабощен жестокими дряхлыми жрецами нового, чуждого бога Хье Ве (Hjeh Weh): Безрукого Глупца и Безголового Черного Дрозда. Эти жестокие люди пугают людей фальшивым драконом, символом страха. Им противостоит Крак, сын кузнеца, и его соратники – молодые люди. Именно они восстанавливают веру в старого доброго СвятОвида ценой жизни своего лидера. Эта фантастическая сказка также должна аллегорически изобразить ситуацию борьбы Рогатых Сердец под предводительством Крака-СТАХА со старыми слугами Запада за новую славянскую культуру и новое искусство.
Пьеса писалась, когда ШУКАЛЬСКИЙ уже сидел на «чемодане муссового выбленды» (“na walizce musowego wyblędy”). Войну он провел в Калифорнии, где и жил до своей смерти в 1987 году, посетив Польшу лишь однажды, в 1957 году.
В 1940 году он начал заниматься своего рода антропологией слова, когда, слушая сообщение военного времени из шведского города Бохуслана, заметил, что название звучит подозрительно по-польски. В результате он изобрел теорию «зерматизма». Согласно этой теории, первые люди зародились на острове Пасхи, а после наводнения, затопившего его, создали новую цивилизацию в швейцарском Церматте.
В то время они говорили на одном универсальном языке – «мацимове/macimowa» (материнская речь), которая в результате миграций народов становилась все более дифференцированной, пока не привела к тому, что стало трудно распознавать общие корни. Вот самый интересный момент теории: «эта древняя «мацимова» — просто обычный польский диалект, но его форма настолько архаична, что в нем нет даже элементарной грамматики». Большинство названий городов, стран, рек и т.д., являются трансформированными словами «мацимовы». Это приводит к удивительным этимологическим выводам. Вот небольшой пример: “Вавилон (Babylon — Baby Lon – «Малыш Лон») показывает, что первая община была посвящена «Лону Старухи», которая была олицетворением острова Пасхи (в древности его называли Матавери или «Мать Веры»)”. За прожитые в безвестности годы он написал 42 тома сочинений на эту тему с 14 000 иллюстраций, которым дал название, как он сам говорил, «робко-напыщенно»: «Мне принадлежит весь мир».
СТАХ из ВАРТЫ скоропостижно скончался в возрасте 94 лет, возможно, из-за посещения супермаркета несколькими днями ранее, во время которого с ним произошел небольшой (как тогда казалось) несчастный случай. Его прах был развеян друзьями на острове Пасхи. Перед смертью он при деятельной поддержке своего друга Гленна Брея успел выпустить альбомы с репродукциями результатов своего творчества и вновь появиться в американской поп-культуре. Его большим поклонником (и спонсором одной из выставок) является некий Леонардо Ди Каприо (здесь ниже вы можете видеть малыша Леонардо на руках у художника, это снимок 1983 года),
а члены рок-группы “Tool” вдохновляются его скульптурами не только при оформлении обложек своих музыкальных альбомов.
