Воспоминания Э. Гамильтона собраны и опубликованы Полом Уолкером (Paul Walker) на основе его беседы с писателем в 1975 г. (Luna Monthly, 1975, № 60)
Первые мои рассказы были действительно посвящены уничтожению Земли, которое обычно прерывалось в самый последний момент. Я считаю, что это шло от глубокой неудовлетворённости миром. Я учился в колледже, когда был слишком молод для этого, я не был хорошо приспособлен... После великолепного детства у меня была чуток несчастливая юность. Думаю, я компенсировал это фантазиями, в которых желал видеть, как всё рушится. Должен добавить, что я с глубоким недоверием отношусь к дешёвым и легким психологическим объяснениям, но я верю, что это правда.
☆ ☆ ☆
Очень трудно оглянуться на 50 с лишним лет назад и правдиво рассказать о том, как я начинал свою жизнь в маленьком академическом колледже, и почему я отдалился от академической жизни. Разум рисует правдоподобную схему событий, которые, возможно, на самом деле происходили совсем не так.
Во-первых, я отдалился из-за разницы в возрасте между мной и другими студентами. Фактически мне было 14 лет, когда я поступил в колледж... но 21 октября 1919 года мне исполнилось 15. Я рад сказать, что у меня появились друзья, меня пригласили вступить в один из общественных клубов, который заменял братство в нашем колледже. Но всё же разница ощущалась.
Думаю, именно разница в возрасте стала одной из главных причин, почему я не очень хорошо учился. Но ещё я не очень любил академическую жизнь. Я с радостью променял атмосферу книг, бумаг и вежливости на работу на железной дороге... Порывистые, грубоватые, привлекательные люди, с которыми я работал, нравились мне куда больше профессоров.
Однако я уверен, что не моё увлечение научной фантастикой и миром воображения отдалило меня от колледжа. Это увлечение было у меня ещё до поступления в колледж, я поддерживал его, но оно оставалось чем-то отдельным от занятий и учёбы. Кажется, я выражаюсь не вполне ясно. Я уверен, что моя одержимость воображаемыми сценами и перспективами не оттолкнула меня от формального образования. Напротив, многие идеи, которые я потом использовал в рассказах, я почерпнул тогда на уроках физики.
☆ ☆ ☆
Когда я поступил в колледж мой интерес к науке привёл меня к специализации по физике, поскольку я был фанатичным любителем беспроводной телеграфии (тогда мы ещё не использовали слово "радио"). Поэтому я решил, что хочу стать инженером-электриком.
В те времена меня гораздо больше интересовала литература, чем наука. Однако довольно жёсткая логика физической науки, несомненно, была полезна для моего блуждающего ума.
...об Абрахаме Меррите и его влиянии на меня. Оно было глубочайшим. Я не особенно старался подражать Мерриту, хотя несколько раз мне это удавалось. Больше всего я подражал Гомеру Эону Флинту, писавшему для журналов "Манси" такие всемирные эпопеи, как "Планетянин" (The Planeteer) и т.д. Любой, кто заглянет в эти рассказы, ясно увидит мой долг перед Флинтом, который я всегда признавал.
Но именно Меррит был тем писателем, который вдохновил меня, если можно так выразиться. Его считают писателем фэнтези, но на самом деле, за исключением нескольких фэнтезийных рассказов, он был настоящим писателем НФ, и чертовски хорошим. В 1919-1920 годах он использовал в рассказе изложение Эддингтоном теории Эйнштейна! Он был моим идолом... и когда я встретил его в более поздние годы, я был рад обнаружить, что он – не идол на глиняных ногах, а очень замечательный человек. Я думаю, что сейчас его рассказы так же великолепны, как и прежде, и хочу отметить, что они останутся в печати навсегда.
В своих письмах Меррит давал мне хорошие советы. Он ставил под сомнение необходимость полётов на другие планеты, когда что-то с таким же успехом может произойти в отдаленном уголке Земли. Он советовал мне не читать слишком много научной фантастики, а читать научную литературу и позволять своему воображению играть с прочитанным.
Я не знаю, сколько лет было Мерриту, когда я впервые встретил его в июне 1937 года... но он был точь-в-точь как ваш любимый дядя. Он был очень общительным и обладал сухим чувством юмора. В течение нескольких лет он переписывался со мной и с Джеком Уильямсоном и приглашал нас приехать к нему, когда мы будем в Нью-Йорке. Мы так и сделали, с немалым трепетом и благоговением отправившись в офис "Американ Уикли", редактором которого был Меррит. Его приветствие не могло быть более дружелюбным, и мы втроем сидели в маленьком кабинете, где он жевал табак, плевал в открытое окно и говорил о фантастике, писателях-фантастах и так далее и тому подобное в течение нескольких часов. Что мне в нём понравилось? Всё... Широкое заявление. Но особенно то искреннее дружелюбие, которое он испытывал к нам и ко всем, кто занимался фантастикой.
Если вы хотите узнать больше о Меррите, есть книга, в которой содержится много информации о нём. Это книга "Ничего святого в воскресенье" Эмиля К. Шурмахера (Thomas Y. Crowell Co., 1951) [Nothing's Sacred on Sunday by Emile C. Schurmacher]. Шурмахер был репортером "Американ Уикли" и написал свою книгу о том, как быть таким репортером. Он боготворил Меррита как редактора... О фантастике Меррита и его высочайшей репутации как писателя-фантаста Шурмахер знал немного и посвятил этому всего 4 двойных страницы. Но Меррит как редактор и как человек был его темой. Эта чёртова книга сейчас в дефиците, но в вашей публичной библиотеке может быть экземпляр.
☆ ☆ ☆
Я пытался вспомнить, какую литературу я читал, когда только начинал писать, и, насколько я могу припомнить, моё чтение можно охарактеризовать как всеядное. Надо отметить, что во многих случаях я читал то, что было мне не по зубам, у меня был интерес, но не достаточное понимание.
С середины и по конец двадцатых годов я проработал всех основных елизаветинских драматургов. Всех, кроме Шекспира. Какое-то кислое воспоминание об обязательном изучении Шекспира в школе породило во мне предубеждение против него. Но однажды, летом 1930 года, я решил прочитать то, чего раньше избегал... Я прочитал Шекспира от первой пьесы до последней, в хронологическом порядке. Я хорошо помню, что именно при чтении «Кориолана» я впервые ощутил его величие. Тем же летом я прочитал «Смерть Артура» («Mort d'Artur») Мэлори и «Мемуары» Казановы в оригинале на французском языке, таким образом научив себя читать по-французски. Я и сейчас могу свободно на нём читать. Но если вышеприведенный список, в который я включил сэра Томаса Брауна и Роберта Бертона, кажется слишком высокопарным, чтобы быть правдоподобным, будьте уверены, что в тот же период я прочитал все виды триллеров.
Какие научные книги оказали на меня наибольшее влияние в прежние времена, и какие сюжетные идеи я почерпнул из них? Попробую вспомнить некоторые из них. Книги «Вселенная вокруг нас» Джинса и «Природа физического мира» Эддингтона в целом оказали решающее влияние на мои знания в области астрономии. Но больше всего идей для сюжетов я почерпнул из «Науки жизни» Герберта Уэллса и Джулиана Хаксли, которая была большой популяризацией биологии.
В школе я не изучал биологию, а сосредоточился на физических науках. Поэтому эта прекрасная книга стала для меня откровением и большим стимулом. Особенно раздел, посвященный генетике... Из него я почерпнул идеи для «Эволюции доктора Полларда», «Деволюции» и «Проклятой галактики». Я упоминаю эти три истории, поскольку совсем недавно узнал от Айзека Азимова, что он хочет использовать их в своей научно-фантастической антологии «До золотого века». Рассказ 1934 года «Мастер генов» тоже родился из этой работы.
Из «Мировой машины» Карла Снайдера, истории астрономической науки, написанной в 1910 году (приблизительно), блестящей работы своего времени, пришла идея «Эфемеров». Из книги «Мученичество человека» Уинвуда Рида, великолепной истории цивилизации свободомыслящих викторианцев, я почерпнул идею, которую использовал во многих рассказах... идею о том, что когда-нибудь в будущем, когда человек распространит свою расу на множество миров, Земля станет священной планетой, которую будут посещать паломники со всей Вселенной. Какая идея для викторианского писателя! Я использовал эту идею в «Забытом мире» и нескольких других рассказах.
Все вышесказанное должно дать вам представление о том, как я использовал мысли из научных книг для создания историй.
☆ ☆ ☆
Что касается моего интереса к науке и отношения к ней нас, первых писателей-фантастов, то вы, как мне кажется, прояснили для меня одну загадочную вещь о многих современных писателях... отсутствие у них интереса к науке. Это объясняет для меня загадку, почему многие из них не имеют ни малейшего интереса к космической программе и её великим достижениям. На мой взгляд, фантастика без научного элемента ничего не стоит. Я считаю, что молодые писатели относятся к рассказам не как к чему-то, чья тема их страстно волнует, например, возможности науки, а как к упражнениям по английской литературе. Я думаю, что без истинной страсти к тому, о чём пишешь, даже если ваша писанина будет сырой и примитивной, нельзя быть по-настоящему счастливым в писательстве. Это лишь моё мнение.
☆ ☆ ☆
Как я работал? Я просто садился и писал как сумасшедший... Никаких заметок или набросков я не делал. Вначале я переписывал каждую историю, а потом в течение нескольких лет писал один черновой вариант, посылая к чёрту переписывание. Конечно, на это повлиял и тот факт, что мне мало платили за эти истории. Со временем я стал работать более тщательно.
☆ ☆ ☆
О планировании моих ранних историй, или не планировании их... Наверное, я создал у вас неверное впечатление, если вы подумали, что я не планировал те ранние рассказы. На самом деле, в течение многих лет я строго планировал каждый рассказ, а более длинные истории – в виде синопсиса по главам. В более поздние годы я перестал это делать. Полагаю, к тому времени я был достаточно уверен, что не собьюсь с пути, а смогу развивать сюжет естественно, по ходу дела. Прошло много времени с тех пор, как я набрасывал сюжет заранее. Я просто начинаю историю, и пусть подсознание развивает её. Однако одно оставалось неизменным... У меня всегда была слабость к желанию знать, какой будет последняя строчка рассказа. Потому что это именно то место, в котором ты оставляешь читателя, то последнее впечатление, которое ты хочешь произвести рассказом.
О сегодняшних рынках, о том, как изменился рынок фантастики, и считаю ли я, что вся эпоха pulp была пустой тратой времени? Нет, я так не думаю... Конечно, вопрос чисто умозрительный, и пока мы не сможем вернуться в альтернативное время и сделать всё по-другому, он не имеет большого значения. Однако мне кажется, что в последнее время слишком много криков о том, что фантастику загнали в гетто и отдалили от мейнстрима. Я думаю, это полная чушь. Причина, по которой мы, писатели, пишущие в стиле pulp, не попали в мейнстрим, заключалась в том, что мы не были достаточно хорошими писателями для мейнстрима. Те из нас, кто был достаточно хорош... Боб Хайнлайн, Рэй Брэдбери и ещё несколько человек, были приняты мейнстримными рынками. В эпоху целлюлозы, как мне кажется, большинство из нас, создававших фантастику, не столько писали истории, сколько создавали мифы, причём в огромных масштабах. Это того стоило, но это совсем другое дело, чем писать профессиональные истории для мейнстрима.
Под "созданием мифов" я просто подразумеваю многие наши ранние рассказы научной фантастики, когда мы не могли или не умели построить настоящую историю, но писали несколько невнятные произведения о грандиозных и поразительных событиях, уничтожении миров, спасении миров, чудовищных вторжениях и т.д. В моем случае, во многих из них почти полностью отсутствовало то, что можно назвать человеческой историей.
Что я думаю о быстром, высокопроизводительном способе работы, который мы, старые писатели pulp, использовали? Я не могу говорить за других, но для меня это был лучший в мире способ работы. Возможно, я был бы более отточенным писателем, если бы работал более неторопливо, но, возможно, я был бы тем самым сороконожкой, которая не знала, какую ногу поднять первой.
Рынок так изменился, стал гораздо более требовательным, что этот высокопроизводительный метод, вероятно, сейчас вообще не сработает. Это было тяжело для спины, ужасно тяжело для глаз и нервной системы, но было что-то опьяняющее в том, чтобы выдать историю на-гора и чёрт с ними, с правками.
Одна из самых ужасных историй, которые я когда-либо писал, была "Извне Вселенной", дикая история о войне трех галактик. Я написал её в 1928 году, более 50 000 слов в первом черновике. Я использовал очень маленькую портативную пишущую машинку на большом плоском столе, доставшемся по наследству. В процессе написания этих бешеных космических битв, мои сильные удары по клавишам заставляли маленькую пишущую машинку двигаться по всему столу, и я вставал и следовал за ней в своём горящем энтузиазме. Неудивительно, что я перешёл на пишущую машинку IBM... я всегда слишком сильно колотил. Ужасная вещь, говорю я теперь об этом рассказе... но А. Меррит любил её, так он заявлял в печати в Weird Tales, и пытался убедить своих издателей, Horace Liveright, напечатать её в виде книги. Всего несколько дней назад я получил из Editions Opta во Франции оплату за новый французский перевод той старой истории... оплата в три раза больше, чем я получил первоначально от журнала Weird Tales!
Я давно перестал писать так быстро. Правда, я сделал исключение для серии "Капитан Будущее". Поначалу за них не очень-то платили. Поэтому я писал их в черновом варианте, по главе в день, отводя 2 дня на первую главу, которая сложнее. Позже, когда они повысили оплату, я стал делать два черновика, и качество написания историй улучшилось.
Нет смысла, однако, давать совет кому-то писать на высокой скорости, потому что, как я уже сказал, рынок так изменился, что вы больше не сможете продать такие быстро написанные вещи.
Я должен пояснить, ссылаясь на своё заявление о серии «Капитан Будущее», что у меня не было практики торопиться с написанием рассказов, которые не принесли бы хорошей прибыли. Я всегда считал, что писатель должен делать каждую историю как можно лучше, даже если за неё заплатят пуговицами. Но я пытался зарабатывать на жизнь, сочиняя научную фантастику, и когда меня попросили взяться за работу над "Капитаном Будущим", я был вынужден уточнить, что до тех пор, пока они не смогут платить больше за эти истории, мне придется писать их как можно быстрее. Они согласились, и первые несколько из них были написаны с огромной скоростью... хотя я составил схему фона для историй, которой придерживался тщательно. Но я никогда не считал, что нужно быстро писать рассказ только потому, что он был непритязательным.
☆ ☆ ☆
Я познакомился с Ли Брекетт летом 1940 года. Мы с Джеком Уильямсоном поехали в Беверли-Хиллз к Джулиусу Шварцу и Морту Вайзингеру, который в то время был редактором журнала Standard Magazines. Джули Шварц был моим агентом, и он также был агентом Ли, и пока мы были там, Ли зашла к Джули, и он нас познакомил. Я видел её несколько раз тем летом. Следующим летом в 1941 году, мы с Джули поехали в Лос-Анджелес и провели там лето, арендовав бунгало в одном из дворов. По вечерам к нам приходила довольно большая компания людей из мира научной фантастики. Брэдбери в те дни продавал газеты на углу улицы, а Генри Каттнер, Арт Барнс и многие другие заходили к нам. Ли иногда приходила к нам днём, и мы с ней познакомились поближе. Затем, когда осенью я вернулся в Пенсильванию, я потерял её из виду на все годы, что шла войны. Летом 1946 года я вернулся в Калифорнию, и Ли с Рэем Брэдбери встретили меня в баре отеля "Рузвельт" в Голливуде и приветствовали моё возвращение на побережье. Я сразу же влюбился в неё и до сих пор не перестаю любить!
Все чёрно-белые фото сделаны фотографом Jay Kay Klein в 1967 г. на вручении награды Э. Гамильтону (https://calisphere.org/collections/26943/)
цитировать
свернуть ветку
