НА ГРАНИ ВОЗМОЖНОГО
У Вадима Охотникова, автора недавно вышедшей книги научно-фантастических рассказов «На грани возможного» (В. Охотников. «На грани возможного». Изд. «Молодая гвардия». 1947 г., стр. 88, цена 4 руб.), есть сатирический рассказ «Автоматы писателя». Появление этого рассказа у автора, избравшего жанр научной фантастики, не случайно. Перед ним самим был целый набор «автоматов», созданных задолго до того, как он взялся за перо. Чудак-ученый, призванный своими выходками развлекать заскучавшего читателя; злодей, в руках которого оказывается грозное изобретение; молодой «рыцарь без страха и упрека», на котором можно даже невооруженным глазом обнаружить знакомые «заусенцы», всегда образующиеся, когда, штампуя детали, слишком долго пользуются изношенным штампом, — все это достаточно уже примелькалось в литературе.
В. Охотников отказался от этих штампованных персонажей. Но вместе с тем он не отказался ни от интриги, ни от хорошей занимательности, ни от элемента «тайны», который необходим в научно-фантастическом произведении. Ведь эта таинственность органически присуща не только данному литературному жанру, но и самой профессии людей, в действительной жизни стоящих у «грани возможного» — смелых исследователей, поднимающих завесу будущего.
 |
|
М.: Читая рассказы «Шорохи под землей», «Электрические снаряды», «История одного взрыва», «Напуганная молния», читатель вместе с автором идет запутанной тропой, в поисках разгадки, активно участвует в творческом процессе... Главное же в том, что читатель, закрывая книгу, несомненно, задаст себе вопрос: «А возможно ли это в самом деле?». Он невольно задумается над тайной «электрических снарядов», над принципом разрушительной машины профессора Богуцкого, над необычайными установками, служащими для появления искусственных шаровидных молний... И, конечно, захочет поближе познакомиться с затрагиваемыми в книге физическими явлениями.
Поэтому фантастика Охотникова— нужная нам фантастика, помогающая молодежи избирать свой собственный путь к грани возможного в науке и технике. В то же время рассказы эти — художественные произведения, а не научно-популярные очерки, искусственно беллетризованные.
В нашей литературе есть чудесные описания природы. Порою даже ничтожная былинка, которую в напряженнейший момент жизни видит герой. врезается в память читателя, словно выгравированная на металле. Мы живем в век машин, в годы «пятилетки науки», как часто называют нашу послевоенную пятилетку, но в огромном большинстве случаев авторы для описания машин, приборов, лабораторий не находят нужных слов, приемы художественного письма «сдают», когда дело идет о металле, стекле, пластмассе, обо всем том. что человеческие руки оживили и превратили в чудесные вещи, помогающие нам перестраивать мир. Любование, ложный пафос неуместные восторги здесь только вызывают законное чувство досады. Рассказы Охотникова скупы на описания, но в лучших из них читатель — даже совсем далекий от техники — невольно будет захвачен своеобразной романтикой научной работы на «грани возможного», где человек и прибор или машина связаны чем-то большим, чем только ручкой управления. Читатель словно видит причудливые тени различных приборов на стенах опустевших ленинградских лабораторий, освещенные автомобильной фарой от полуразряженного аккумулятора. Он вместе с исследователями наблюдает на катодном осциллографе «фантастическую игру синего узора, волнующегося на дымчатом белом экране»... Он понимает, что это не просто игра линий и цветов, а отражение в волшебном зеркале науки важных и грозных явлений. Он слышит вместе с действующими лицами щелканье звукометрической аппаратуры, шипенье пластинки с записью страшной смеси звуков воздушной тревоги, бомбежки, падения стен домов и каких-то еще никем не разгаданных звуков.
Для своих новелл автор выбрал темы, наиболее близкие для него, как специалиста: радио, звук. Но постоянно чувствуется. что он знаком не только с приборами, но и людьми. Человек, его переживания нигде не заслоняются, как это нередко бывает, любованием машинами, аппаратами, голой техникой.
В рассказе «Напуганная молния», например, очень, хорошо показан «маленький» человек, оказавшийся участником решения сложнейшей научной проблемы: искусственного получения шаровидной молнии. Он всего лишь комендант полигона научно-исследовательской организации, занимающейся этими опасными опытами, но он отнюдь не считает себя случайным спутником ученых, которому завтра быть может придется быть комендантом бани, жилых строений, рынка. И, когда дело для исследователей обернулось плохо, он принимает отчаянное решение: выйти на единоборство со страшной шаровидной молнией, «играющей» с группой ученых, притаившихся в траншее.
Сам выбор темы научно-фантастического произведения очень нелегкое и ответственное дело. Если тема в лучшем случае служит только фоном для создания художественных образов, а не является рычагом пропаганды научных достижений, — этим перечеркивается первая половина названия жанра «научно-художественный». Такая тема с этой точки зрения порочна. Порочны темы, уводящие читателя от сегодняшнего дня, никогда не осуществимые. Любимый герой иностранной научно-фантастической литературы — сверхчеловек или же человек, пытающийся, топча других, вырваться наверх во что бы то пи стало. Ярким примером является «Невидимка» Г. Уэльса. Только человеку, задумавшему воспользоваться личным превосходством над другими людьми, нужно страшное для окружающих изобретение невидимки.
Герои научно-фантастических рассказов Охотникова все заняты работами совсем другого порядка: их изобретения немыслимы вне коллектива, объединенного одной важной творческой задачей. В рассказе «Шорохи под землей» инженеры борются за овладение тайной повышения добычи калия и магния — чудесных веществ, так необходимых всему народному хозяйству. В «Электрических снарядах» целую группу людей объединяет одна идея: облегчить участь героического Ленинграда, обстреливаемого сверхдальнобойной немецкой артиллерией. Особенно характерен в данном отношении рассказ «История одного взрыва». Там — тоже Ленинград и тоже борьба с врагом, ведущаяся самоотверженным коллективом. Но талантливый изобретатель Богуцкий, ненавидящий врага и хотящий помочь Родине, стремится все сделать сам, он боится, Что участие других людей умалит его значение, как изобретателя нового способа борьбы с самолетами. И в результате этого — неизбежная трагическая развязка: вражеские самолеты гибнут, но не остается и следа ни от установки Богуцкого, ни от него самого.
Язык Охотникова прост, ясен, не вульгаризирует научной терминологии, не изобилует излишними техницизмами, чем грешат некоторые авторы, которые даже о простых, обыденных вещах стараются говорить на уровне «Курса сопротивления материалов».
Много трудностей стояло на пути заслуженного деятеля науки и техники В. Охотникова, написавшего художественные произведения на темы, кровно близкие для него, как научного работника. Об этих трудностях хорошо говорится в рассказе «Автоматы писателя».
«Меня почему-то все время тянуло изображать на бумаге математические формулы. Или в крайнем случае еще раз написать отчет о своей последней работе под названием. «К вопросу о псевдопараметрическом резонансе в четырехполюсниках при неустановившемся режиме контуров»... В своих рассказах Охотников отлично преодолел эти трудности: рассказы его — это рассказы писателя, а не только научного работника, случайно взявшегося за художественную литературу.
Книга «На грани возможного» показывает, что автор имеет все возможности создать более крупные научно-художественные произведения, с более полно очерченными характерами героев и широко взятыми проблемами завтрашнего дня.
Инж. А. Морозов.
(Вечерняя Москва, 1947, № 127, 2 июня)
цитировать
.jpg){kind=link}