"Поэт...как бы глубоко он ни погрузился в отвлеченность, остается в самой глубине поэтом, значит — любовником и безумцем" А. Блок
Насколько известно, Дионис – покровитель всех настоящих поэтов, певцов, музыкантов. Под настоящим подразумевается обладание врождённым музыкальным даром.
Погрузившись в миры Диониса, можно с уверенностью сказать, что он связан с божественным началом в человеке, а также — его внутренними светилами – Солнцем и Луной. Солнце хранит в себе внутренний свет, который, согласно Анаксимандру, «обнаруживается сквозь отверстие в некоторой части [обода] Солнца». И этот внутренний свет, изливая своё тепло вовне, постоянен, неиссякаем.
С другой стороны, Дионис хранит в себе тайну перевоплощений, поскольку имеет способность перевоплощаться в любого бога, а значит, имеет меркурианскую природу с точки зрения алхимической субстанции, впрочем, как и любой античный бог. А перевоплощения тела – это внешний аспект, аспект оболочки, за который отвечает Луна. Во внутреннем космосе человека в случае единства этих двух основополагающих принципов – Солнца и Луны – содержится Дионис, — как частное проявление этого божества.
Статуя Диониса из музея Лувра
Луна не только отвечает за способность тела менять физическую форму, внешнюю оболочку, но и также иметь гибкое восприятие, способное не только адаптироваться в окружающей среде, но и отражать её, а значит, выражать свойство пассивного созерцателя (Луна, насколько известно, отражает солнечный свет).
Сияющий, изливающийся свет солнечного принципа остаётся неизменным при самом различном воздействии на него окружающей среды – это ключ к Дионису.
Как известно, Дионис – хранитель мистерии экстаза, она, в свою очередь, невозможна без очищенного внутреннего Солнца; согласно Р. Фладду (17 век) Солнце – духовный центр человека.
Гравюра из "De metaphysico macrosmi...ortu" Р. Фладда 1617 г.
Да, многие истинные поэты приходят в этот мир, уже обладая врождённым орфическим даром. И этот дар имеет свойство фасцинировать, — как довольно точно и красиво выражался Е. Головин в своих лекциях применительно к древним богам. А дар Орфея всё же несколько отличается от дара Диониса.
По легенде Орфей своим пением и игрой на лире завораживал даже деревья. Красотой и мелодичностью его музыки, слов восхищались не только живые люди и боги, но и всё сущее в природе. Настолько, что, после того, как тело Орфея разорвали вакханки, горы и леса от отчаяния и боли за Орфея стали лить слёзы, считается, что так появились в мире реки, озера, моря и океаны.
"Орфей" Густава Куртуа 1875 г.
Пьер Ронсар – известный как «король» поэтов – в своем труде об искусстве поэзии ссылается на Евмолпа – прародителя богов, который указал верный путь раскрытия поэтического искусства не только Орфею, но и Гомеру, Овидию и Гесиоду. А те, в свою очередь, ему обучились благодаря тесному контакту с Сивиллами, Прорицательницами, Толковательницами Оракулов и Снов – причем, все с большой буквы.
"Мёртвый Орфей" Жана Девиля 1893 г.
Происхождение Диониса до сих пор точно не установлено. Но судя по тому описанию, которое нам досталось от древних греков и тому опыту, которым с нами делились писатели в своих трудах до середины 20 века, можно, всё же, судить о том, что он является одним из верховных божеств, ведь, по одной из версий, он родился из бедра Зевса.
Дионис – бог, который не только фасцинирует, но и сводит с ума; своей музыкой, вином, мистериями он приводит человека в состояние высочайшего экстаза, который вышибает его из его повседневности, унося душу ввысь, и подводя ее к опасной для сознания черте – безумию. Ф. Ницше считается тому одним из живых примеров. Причём, это именно "священное безумие", — как выражается основоположник русского символизма Вячеслав Иванов в своей статье "Ницше и Дионис".
Орфическая красота и мелодичность стихов Блока содержат в себе вечный эйдетический дионисийский огонь, он словно костёр, горящий вечным пламенем, пробуждает каждого, кто захочет прийти погреться к языкам его пылающих огнём строк:
«И полный страха неземного
Горю Поэзии огнем». 26 мая 1899
«Во мне – неведомая страсть
Живым огнем небес согрета». 8 июня 1899
Фотопортрет А. Блока 1906 г.
А. Блок был одним из очень, подчеркнём, очень немногих поэтов, который, прежде всего, стремился выразить божественное через личное, а не наоборот. Который был настолько плотно соединён с волей Вечного, самой Богиней (о чем он сам неоднократно пишет в своих стихах), что, если присмотреться к строкам его стихотворений ближе, можно убедиться в том, что они зачастую носят ритуальный характер. Например, в «Второе крещенье»: «Крещен вторым крещеньем я», в «Настигнутый метелью»: «Подними над далью синей жезл померкшего царя!», в «Песнь ада»: «Язык огня взлетел, свистя, над нами, чтоб сжечь ненужность прерванных времен!», в «Разверзлось утреннее око»: «…Когда я день молитвой встречу На светлой утренней черте…», в «Завтра с первым лучом»: «Воскурю я кадило, Опояшусь мечом…», в "Боги гасят небосвод": "...Призываем юных жриц...".
Ритуал, как известно – структурированная последовательность действий, направляемая на создание желаемого религиозного или магического результата. Он хоть и носит опосредованный, второстепенный характер в его творчестве, но объясняет очень многое. Личное, очень личное созерцание того, что у алхимиков называется «внутренним золотом», можно проследить практически в его каждом третьем стихотворении таких циклов, как «Ante Lucem» или «Стихи о прекрасной даме».
Неиссякаемый, наделенный невероятной мощью и силой экстаз, который пронизывает всё творчество автора, можно по праву назвать магическим, поскольку, если читатель постарается проникнуть в красоту и музыку слов его стихотворений не умом, а душой, то может почувствовать пробуждение внутреннего духовного огня, его дикое начало; он, поначалу, вырываясь из недр души фосфоресцирующим светом, устремляется вверх, вводя тем самым сознание в то, что у Ш. Бодлера в поэме «Путешествие» звучит примерно так:
«Налей ты нам свой яд! Он силы снова пробудит
И пламенем таким жжет мозг, что мы должны
В пучину броситься, пусть Ад иль Рай то будет –
В неведомую глубь, в надежде новизны!» — перевод А. Ламбле.
Иллюстрация для "Нисхождение в Мальстрем" Гарри Кларка 1923 г.
И речь идёт именно о полноценном знакомстве с творчеством автора, погружением в него настолько, насколько это вообще возможно.
И когда первозданное огненное начало успокаивается, открывается следующий слой творчества автора – уже согласно замыслу Блока: «Если вы любите мои стихи, преодолейте их яд, прочтите в них о будущем». Каком будущем? Вероятно, нашем личном будущем.
Магия творчества Блока по своему воздействию напоминает то, что часто описывается в древнегреческих ритуалах элевсинских мистерий.
Обратимся теперь к стихотворению «Моей матери», поскольку оно, словно эликсир, закупоренный в реторте алхимика, содержит в себе сокровенное опьяняющее дионисийское вино. Будем честны, не все стихи Блока могут опьянять.
Это очень личное и поистине уникальное стихотворение. Во-первых, гармония стихосложения и содержимого находятся в совершенных отношениях. Во-вторых, оно орфически музыкально. Мы это можем понять сразу, как только коснёмся первой строки стихотворения: «Чем больней душе мятежной, тем ясней миры». Экспрессия поразительна, смысл переходит границы человеческого разумения. Идём дальше: «Бог лазурный, чистый, нежный шлёт свои дары». Эта строка невольно пробуждает нашу душу, когда мы пытаемся понять её суть. Далее: «Шлёт невзгоды и печали, нежностью объят. Но чрез них в иные дали проникает взгляд». Эффект, производимый глубоким эзотерическим смыслом в сочетании с единым музыкальным строем, достаточно силён. Возникает ощущение, будто душа читателя перебрасывается с суши в морскую пучину, где нет меры, весов, почвы под ногами тоже нет. У П. Верлена есть потрясающее на эту тему стихотворение, которое называется "Art poétique" — «Поэтическое искусство» и его первое четверостишие в переводе выглядит примерно так:
Музыки, прежде всего,
И ради неё предпочитай нечетное (неделимое),
Более туманное и более растворимое в воздухе,
Без чего бы то ни было весомого или определённого.
Илайхью Веддер "Память" 1870 г.
Уникальный феномен творчества Блока в том, что при всей его таинственности и загадочности, причём, совершенно непоказной, он максимально открыт и искренен с читателем. В жизни Блок тоже был известен как искренний и открытый человек. Он далеко не раз рисковал своей жизнью, чтобы, например, высказать правду. В некотором отношении документальном фильме, посвящённому творчеству автора, «И вечный бой» это тоже есть.
Кадр из фильма "И вечный бой" 1980 г.
Элемент неизвестности пронизывает всё творчество автора, и вместе с тем он делится настолько личным, что порой кажется, что мы читаем его личный дневник, в котором он обращается лично к нам, с вывернутой наизнанку душой. Он словно берёт нас за руку и ведёт в неизвестном направлении – что обычно является уделом Богини, поскольку именно в её распоряжении – «охранять завесу". И сам автор, скорее всего, осознавал свое обручение с ней. В свой монументальный труд, который он составлял незадолго до своей смерти, и назвал «Изборник», на первое место он поместил стихотворение «Муза в уборе весны постучалась к поэту», в котором последние строки следующие:
«Пусть разрушается тело – душа пролетит над пустыней,
Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней».
Тема полного доверия, плавания в алхимии связывается с процессом преображения металлов или «муками металлов» — когда человек полностью теряет ориентир в жизни и его внутренний компас перестаёт показывать направление – эта стадия нередко раскрывается в творчестве Блока, как, например, в написанном им в 18 лет стихотворении "Жизнь — как море она — всегда исполнена бури", а также в рассмотренном нами выше стихотворении «Моей матери». Причём, мать, здесь, вероятно, подразумевается не физическая. Не возникает сомнений в том, что Блок уже прошёл эту алхимическую стадию, причём, скорее всего в каких-то прошлых жизнях (в частности, после прочтения его "Я умер. Я пал от раны" сомнений не возникает), поскольку подчёркнутый мазохизм (не психологический, а духовный), который выделяется повторением строк, уже не вызывает у автора агонии: «Шлет невзгоды и печали, нежностью объят», более того, боль осознана как источник, поскольку читаем и далее: «Но чрез них в иные дали проникает взгляд» — обретено то, что можно обрести только через муки металлов, автор заглянул туда, куда часто боится заглядывать человек. А. Блок обладал весомой долей бесстрашия, как это часто и бывает в случае с истинным поэтом, поскольку он живёт, «не чувствуя дна под ногами», просто-напросто обитает в ином слое реальности. Смирение перед болью, глубокое, испепеляющее чувство безысходности сродни гниению души заживо, и это, конечно, не конец...
Созерцание собственных мук души сродни мазохизму – в этом трагедия обручённости, о которой между строк пишет Блок. Чем более тонок человек, тем более изощрённую и глубокую боль он может испытывать... В то же время боль и расставание у Блока – в конечном счёте суть облегчение и освобождение, мы можем в этом убедиться, если откроем любой из его сборников стихов.
Боль не только развивает смирение и терпение, но и приобщает к Тайне: «Бог лазурный, чистый, нежный шлет свои дары». Из всех известных нам богов чистым и нежным может быть только Христос. Со свойственной ему стерильностью он убивает божественное сексуальное начало в человеке напрочь, но это с религиозной точки зрения. А с герметической точки это сам источник, о котором в схожем ключе писал Г. Майринк в шестой главе своего романа «Вальпургиева ночь»: «Моя любовь – лишь слабый отблеск его любви».
Поэт всегда один, в своём снежном царстве, как в стихотворении «Все на земле умрёт», хоть он и щедро расточает все запасы своей жизненной энергии в полном растворении с Богиней в своей музыке, которую он готов на нас изливать вечно в божественной любви и опьяняющем экстазе. И лишь, как это часто бывает в случае с великим поэтом, — ранняя смерть разлучает его с читателем.
"Спящий Дионис" Густава Куртуа 1906 г.
цитировать