Якобсен попался мне на глаза стечением обстоятельств и я не стану рыть сеть в поисках сведений о нем и воспроизводить здесь, выдавая себя за этакого знатока. Про автора знаю лишь (из аннотации Иностранки), что он — «едва ли не самый читаемый в мире норвежский писатель». Честно сказать, других определенно известных мне норвежских писателей не припомню, хотя, вероятно, имеются и такие.
Итак, мною были прочитаны два романа. Собственно, никаких преимуществ у Якобсена перед, например, Сюсако Эндо (тоже «Иностранка»), или Эмисом (Лесовик), или еще кем, — не было. Я ехал в Анапу после Самарской встречи и решил что-нибудь почитать. Книг было — непозволительно много (около полутора десятка). Ах да, еще было жарко. Помните, эту страшную сорокоградусную топку. Видимо, поэтому я взялся за книгу «сурового северного» писателя
По неизвестным причинам роман, который в оригинале называется «Лесорубы», и вначале был анонсирован как «Лесорубы», в конце концов вышел в издательстве под таким названием. Тем более ангелоуподобленность главного героя, которая упоминается одним из персонажей, занимает второстепенное место в сюжете.
Сюжет таков:
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Приходят русские и он оказывается пленным, но уговаривает оставить его в городе, в обмен на добровольную заготовку дров. Зима. Холод. Постоянные обстрелы со стороны финнов. На лесорубке он знакомится с несколькими простыми ребятами — русскими, украинцами — с которыми день и ночь работает до полусмерти, сближается и в конце концов — берет «под свое крыло». Жизнь русских становится все хуже. Подкрепления все нет и нет. Зато работы лесорубам оказывается все меньше. В один момент он, со своими питомцами совершают побег из русского лагеря, чтобы добраться до фермы — его фермы, но не подготовленные, без лыж, продуктов и снаряжения они замерзают и чудом остаются в живых, подобранные финскими войсками, наконец-то выбившими русских их этого района.
Главный герой — предатель и ему грозит суровое наказание, но, честно рассказав офицеру, чем он занимался в оккупированном городе и попросившись, опять же, добровольно валить лес, теперь уже «для своих» он вновь остается лесорубом. Здесь же оказываются и бывшие его товарищи, все пленные — русские и украинцы, — и снова, как и несколько месяцев назад, они вместе делают то же самое тяжелое физически, но простое и нужное дело. Русских и украинцев собираются передавать в обмен. Среди русских всерьез поговаривают о том, что свои их перестреляют «как врагов народа», и тогда герой совершает повторный побег и уводит всех на свою ферму.
Там они живут некоторое время, как добрые братья, но у каждого из них свои планы и вскоре они уже расходятся в разные стороны — кто-то пробует вернуться домой, в Россию, кто-то пробует бежать дальше за рубеж.
И вот война давно позади. Жизнь героя наладилась, но история сыграла злую шутку. События, свидетелем которых он был, странным образом искажаются. И в этом новом будущем с новой историей герой пытается сохранить себя, свою память и тогда по обрывкам пытается разузнать о судьбе прежних товарищей. В конце концов он решает даже рассказать свою историю какому-нибудь писателю, чтобы хоть так она сохранилась в памяти.
Собственно, роман — это летопись одной жизни на фоне некоторых исторических событий. Роман легко читается. Он, кстати, невелик, но, что называется, не вполне в моем вкусе. Ровный «прохладный» (может быть в этом сказывается национальность автора), без накала страстей и резких переходов. В чем-то философский. В чем-то созерцательный. Оценка — 7.
------------------------------------------------------ -------------------------------------
Второй роман я начал читать уже на юге, а дочитывал на обратном пути.
Вот уж и впрямь, спасение от жары — почитать книгу про заснеженные фьерды и суровых бородатых дяденек с топорами и луками.
Итак, роман — житие опять-таки странного персонажа — Геста, коротышки с невероятной памятью и острым умом, которому суждено, отомстив за смерть отца, навлечь на семью месть могущественных друзей его убийцы, бежать из Исландии в Норвегию и уже больше никогда не вернуться на родину. Дальнейшая его жизнь — это, с одной стороны, возвышение, приближение к Эйрику ярлу, который после похода викингов на Англию потерял Норвегию, но стал властвовать в Ноттингеме, с другой — потеря одного за другим близких людей, которые остаются где-то позади и словно закристаллизовываются в совершенной памяти героя. Беспокойная жизнь Геста разворачивается на фоне действительно масштабных событий — христианство распространяется среди варваров и кроме конфликта владык в романе мы еще видим столкновение религий. Обилие имен, мест и событий делает невозможным хотя бы вкратце пересказать основной сюжет. Книга читается ровно, как и первая без резких переходов, по «норвежски» упрямо и тяжеловесно
Кроме того, книга может быть небезынтересна любителям скандинавской истории, викингов и т.п. Насколько я могу судить, роман — это кропотливая реконструкция событий и быта того времени, поскольку беглый взгляд на мифы и кое-какие источники, позволил найти «знакомые лица» и события.
Оценка — 7,5. Опять же, не совсем в моем вкусе, хотя объем информации грандиозен, работа автора — огромна и написано объективно хорошо. Для своего читателя.
------------------------------------------------------ -------------------------------------
О других жизнях.
Что роднит два романа одного автора?
Выбор персонажа: это странный персонаж, чудак, дурачок, над которым потешаются окружающие, у которого есть собственный, не лишенный иллюзий взгляд на мир, и упрямство — жить по-своему, наперекор любым событиям.
Фон: беспокойные времена, великие исторические события, когда ломаются судьбы и случаются совершенно невозможные в обыденности происшествия.
Тип сюжета: жизнеповествование, которое складывается из бытовых ситуаций и каких-то совсем простых действий.
Есть и еще кое-что, что я назвал «другими жизнями».
Когда в «Лесорубах» персонаж обнаруживает, что свершившаяся история — память о тех событиях, в которых он участвовал, — не соответствует в действительности тому, что он помнит об этих днях и когда доказать кому-либо, что то, что было на самом деле, становится невозможным, — герой словно бы замыкается в собственной версии событий. Он даже готов признаться, что присочинил кое-что, а кое-что и действительно присочиняет, постфактум, будто назло тому, что реальной памяти все равно не сохранилось. Так вот, он словно бы создает альтернативный вариант своей жизни в который готов поверить. Словно бы меняет свою жизнь на другую, выдуманную.
В «Стуже» меня здорово зацепил один эпизод почти в самом конце. Гест признается своему другу Тейтру, что написал книгу, в которой изложил все события, которые происходили с ним (у него с детства абсолютная память и он ничего не забывает). И тот спрашивает:
— А про Олава ты написал?
— Конечно. Я написал, что он твой сын.
(Тут необходим комментарий. Олав приемный сын Тейтра, но которого Тейтр принял как своего, убедил себя (хоть и знал, что это не так), что Олав — именно его сын.)
Тейтр закрыл лицо руками и долго сидел так, потом опустил руки и улыбнулся:
— Мне по душе твоя книга.
Итак, Ангел выдумывает другую жизнь для себя. Гест идет дальше — он дает другую жизнь другому человеку. В этом диалоге он как бы дает Тейтру доказательства, что Олав — действительно сын Тейтра и точка. Возможно, в книге Геста написана правда, может быть, текст романа «Стужа» и есть та книга Геста, но в этот миг неграмотный Тейтр знает — чудо свершилось: даже если мальчик не был его сыном, с этого мгновения Олав его сын.
Другие жизни, а по сути, персональные мифы, внутри которых живут персонажи романов Якобсена, — носят уже общечеловеческий характер, в отличие от исторических фактов. «Другие жизни» перекликаются с тем, что я пытался (сумбурно) изложить в моей спорной статье про миф.
цитировать
свернуть ветку
Скандинавам хорошо: в сагах настолько подробно все прописано, что, прочитав парочку, можно наваять довольно убедительный «роман про викингов», очень похожий на правду. Но при этом они все одинаковые и тяжеловесные по стилю, поскольку вольно или невольно подражают стилю саги больше, чем это подходит для современного читателя. У скандинавских авторов таких романов завались. Правда, не читамши данной вещи, не могу утверждать, что к ней это на сто процентов относится. 
Он в 10 веке книгу написал? Если это тот Эйрик ярл, чья деятельность приходилась на конец 10-го... Вот она вам и реконструкция...