Интервью Сергея Лукьяненко для Литреса.

Источник.

цитата

НАСТОЯЩАЯ, ИНТЕРЕСНАЯ, РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ И СУДЬБА – ВСЕГДА ФАНТАСТИКА!!!

О чем еще можно думать, когда говоришь с самим Лукьяненко? С тем самым Лукьяненко! Лауреатом бесчисленных литературных премий, с автором «тех самых Дозоров», которые свели с ума миллионы, — а еще с «Доктором Ливси» (только т-ссс, никому:), интересным соседом по Интернету и с просто (или не просто?) гражданином России… Стоп. Все по порядку.

— Что такое фантастика, кому она нужна, и зачем её, вообще, надо читать?

— Фантастика – всегда о том, чего не было и быть не могло. Это принципиальное положение, поскольку любая историческая реконструкция тоже достаточно произвольна и может серьезно отличаться от реальности. Но если в рамках исторической реконструкции мы, например, расскажем историю, как Петр Первый летал на Луну на пушечном ядре и именно там решил, что надо бы прорубить окно в Европу – вот это уже будет фантастика, поскольку это не укладывается в рамки нашего представления о мире, о том, как происходили события.

А для чего это все нужно… Наверное, как и любая другая литература, для того чтобы лучше понять самого себя, наше общество.

— Если фантастика — такой значимый вид литературы, то почему к нему с таким неприятием относятся писатели «основной волны», хотя сами довольно часто не то что используют фантастику как прием, а просто пишут фантастические романы. Этим не гнушались ни Аксенов, ни Айтматов, ни Маканин, ни Толстая.

— Во-первых, дело в том, что для многих писателей мейнстрима фантастика в первую очередь ассоциируется с детской литературой, с чем-то, что может быть интересным для ребенка, но никак не для взрослого. В их представлении фантастика – это рассказ о том, как изобрели чудо-подлодку, и этот агрегат либо таранит вражеские корабли, либо собирают вкусные водоросли. В первом случае это будет Жюль Верн, во втором — Беляев. У многих, видимо, существует предубеждение, вынесенное из детства. В ту пору основная фантастика, достигающая читателя, занималась популяризацией достижений науки и техники.

Во-вторых, в фантастике огромное количество хлама и мусора. В мейнстриме, разумеется, его не меньше, но это не так явно бросается в глаза. Фантастика же априори старается быть увлекательной, ей свойственно использование многих приемов, которые повышают к ней интерес читателя: более напряженный сюжет, где-то более яркие краски и так далее. И соответственно, всю ерунду, расписанную этими яркими красками, которая в фантастике есть, просто легче заметить.

— А может быть, дело в другом: просто качество литературы заметно отличается, ну, скажем так, на высшем уровне? Пелевин, Сорокин, Быков, Славникова пишут элементарно лучше, чем Лукьяненко, Дивов, Громов, Лазарчук.

— Не знаю, как насчет Славниковой и Сорокина, а Пелевина и Быкова, я не стал бы относить исключительно к мейнстриму. Пелевин так вообще, естественно, фантаст.

— Но они себя не позиционируют как фантасты. Открещиваются от этого.

— Да Бога ради, человек может себя позиционировать как угодно и кем угодно, но существуют критерии того, чем всё-таки его книга на самом деле является. Один из них – факт публикации Пелевина в фантастических журналах, и еще получение призов по фантастике. В ту пору ему это не мешало, он не возражал против этого. Именно это приносило большие тиражи и интерес читателей. Сейчас ему, может быть, интереснее себя позиционировать как… не знаю… как реалиста.

— Ну так всё-таки о качестве литературы.

— В целом средний уровень литературы в мейнстриме выше. Во-первых, потому что в нем работает больше людей. Во-вторых, потому, что реалистическая литература имеет богатый, наработанный запас тем, ситуаций и там, в общем-то, легче не впасть в халтуру. В фантастике риск свалиться за грань выше. Но если рассматривать только тех, кем гордится фантастика, и тех, кем гордится мейнстрим, то мы, наверное, получим практически одинаковый уровень. Те же самые Лукин, Рыбаков, Логинов — великолепные стилисты, люди, прекрасно владеющие русским языком во всём его разнообразии.

Отмечу еще один момент. Дело в том, что фантастика действительно предъявляет меньше требований к языку. Фантастику можно написать очень простым, даже до примитива, языком, она всё равно будет читаться. Рассказать таким же языком историю шофера, который везет на своей машине молоко из деревеньки в город, чтобы продать на базаре, невозможно.

— Мы здесь говорим не о деревенщиках, а о современной так называемой интеллектуальной прозе. Там никакого шофера с молоком нет, там скорее гей направится к своему любовнику за кокаином, и они займутся «изысканным» сексом, во время которого один из героев умрет от передозы, а другой расчленит его тело и спустит в унитаз, читая в паузах Бегбедера.

— Даже эта история, если рассказать ее абсолютно суконным языком, станет скучнее больничного диагноза. Мы же если напишем, как этот гей полетел с планеты, где живут одни геи, за запасом яйцеклеток, чтобы всё-таки размножиться, получим роман Буджолд. И это, надо сказать, вполне читаемо.

— Если подобный текст напишет, например, Сорокин, эта книга вполне может быть выдвинута на «Букера».

— И прекрасно…

— А книга номинального фантаста никогда не удостоиться этого.

— Каждому своё.

— В настоящий момент возникла совершенно удивительная ситуация: наших писателей мейнстрима холят, лелеют, дают различные премии, вывозят за границу. Но выясняется, что там, за границей, очень серьезно популярна российская фантастика. Причем популярна настолько, что она занимает первые места в списках книжных бестселлеров — не только фантастики, но литературы в целом. В частности в Германии ваш текст занимал достаточно долгое время первое место, в Швеции — текст Перумова. Что касается современных российских мейнстримовцев, этого не было, не было даже близко. Парадокс?

— Я позволю себе вспомнить старый анекдот. Два мальчика в больнице разговаривают. Один: «Почему тебе на Новый год подарили и паровоз, и машинку с радиоуправлением, и игрушечный вертолёт, а мне всего лишь кубики». Второй: «Ну, наверное, у тебя нет СПИДа». Вот, видимо, это, при всей жестокости такого сравнения, можно отчасти отнести к мейнстриму. Дело в том, что у них гораздо меньше читателей. Соответственно и возникают методы стимулирования: премии, громкие хвалебные статьи и так далее. Это необходимо людям для того, чтобы продемонстрировать собственную значимость и поддержать интерес к себе.

— Следующий парадокс. Наши фантасты получают международные премии. Наши фантасты гремят в Европе, но внутри России практически 90 процентов текстов настолько слабы, что вовсю говорят о кризисе в Российской фантастике.

— Ну так можно взять американские тексты — и там тоже 90 процентов будет убогими, но это известный всем любителям фантастики закон Старджона о том, что 90 процентов любого явления это, скажем так, дерьмо.

— Уже сейчас можно почти уверенно сказать, что в историю фантастики вы войдете с Дозорами. Каково быть писателем, который уже создал свою если не главную, то самую известную книгу?

— Иногда происходит так, что какая-то книга писателя начинает пользоваться наибольшей популярностью. Для нас Желязны — это автор «Хроник Эмбера», хотя он написал очень много гораздо более сильных, интересных, умных книг. А Конан Дойль — это создатель Шерлока Холмса, хотя он, бедный, выл от этого и считал, что его другие книги гораздо лучше. Да, конечно, на данный момент у меня есть лейбл: «автор Дозоров». Да, я это знаю, я с этим отчасти смирился, и даже в автомобиле у меня всегда лежит для гаишника какая-нибудь книжечка «дозорного» цикла. Мало ли… Но все же я считаю, что своей лучшей книги я еще не написал.

А с Дозорами все в одночасье может измениться. На днях я подписал договор о выходе кинофильма «Лабиринт отражений», который будет делать Первый канал. Я думаю, что этот фильм будет не менее культовым, не менее шумным, чем Дозоры.

— После выхода «Сумеречного дозора» вы говорили, что сериал можно тянуть бесконечно, но смысла в этом нет. Однако «Последний дозор» показал, что вы передумали. Почему?

— Скажу совершенно честно, искушение выпустить еще одну книгу к моменту выхода второго фильма было очень сильным. «Сумеречный дозор» должен был завершить цикл, всё было запланировано, но работая над последней главой, когда я собрался было всех иных лишить магической силы и оставить жить человеческой жизнью, я понял, что это будет несколько некорректно по отношению к зрителям и читателям. Человек посмотрел яркий, красочный фильм, воодушевленно взял новую книжку и вдруг обнаружил, что всё — история закончилась. В этом есть нечто жестокое.

Конечно, сериал нельзя длить бесконечно, рано или поздно автор выдыхается. Но мне кажется, что четвертый роман не опустил планку «дозорных» историй, что он достаточно много нового рассказал про этот мир. И теперь я даже заявлю, что, скорее всего, постараюсь сделать пятый роман. Будет ли он последним — не знаю.

— И все же, нет желания доказать, хотя бы себе, что вы не только автор Дозоров, а в состоянии написать новые «Осенние визиты»?

— Назовите мне писателя, который в здравом уме зарубил бы суперпопулярную фантастическую сагу после двух успешных экранизаций и популярности во всем мире. Мне немецкие издатели намекали: «Хотелось бы Дозор», и услышав, что наверное будет такая книга, возрадовались. Сейчас я пишу не Дозоры. Если б я захотел заработать побольше денег, то за это время написал бы еще два-три Дозора, которые успешно были бы проданы по всему миру.

— Как вы относитесь к тому, что именем Дозоров продвигается межавторский сборник «Мифы мегаполиса»?

— Существует маркетинговая издательская политика. Существует понятие «паровоз» — человек, чье имя двигает либо серию, либо какой-то конкретный сборник. Понятно, что «Мифы мегаполиса» начали активно продаваться отчасти потому, что на обложке было упоминание о новой истории из мира Дозоров. Но мой рассказ не очень большой, и основное место занимают произведения других авторов. Если бы имела место только спекуляция на Дозорах, на моем имени, то «Мифы мегаполиса» пережили бы кратковременный взлет и благополучно канули бы в Лету. Но к ним идет долгий и устойчивый интерес. Это показатель того, что читатели, помимо рассказа о Дозорах нашли там еще много интересного. Так что в данном случае, я думаю, издательство поступило вполне разумно и корректно. Да, оно привлекло больше потенциальных читателей и продавцов книг, используя лейбл Дозоров. Ну а дальше уже заслуга сборника.

— В интервью четырехлетней давности журналу «Мир фантастики» вы сказали: «Наша жизнь не может не приводить к какому-то усталому цинизму, равнодушию, злости на происходящее». Не считаете ли вы, что Кирилл в «Чистовике» дал себя победить жизненным обстоятельствам.

— Поведение Кирилла — неожиданность и для меня самого. В принципе, история, которая рассказывалась в «Черновике»/«Чистовике» — это история обычного человека, который не хочет быть героем, не собирается. Как правило, персонаж фантастического романа внутренне уже готов к своей миссии. Фродо сомневается, он просит снять с него непомерную ношу, но он готов нести кольцо. Люк Скайуокер готов взять в руки световой меч. В них есть для этого и сила, и страсть, и может быть, даже жажда странствий. Герой «Черновика»/«Чистовика» другой, он абсолютно обычный молодой человек, которого в общем-то устраивает нормальная жизнь. Даже воплощения его фантазий, когда он становится обладателем суперспособностей довольно банальны: выход к огромному теплому морю или в какую-то маленькую уютную страну, где есть вкусная еда в ресторанах и какие-то нестрашные приключения. То есть, это случай, когда шапка не по сеньке. Мне всё время казалось, что герой сумеет перерасти себя и не просто принять возложенные на него случаем обязательства, но и попробует стать выше них. Но этого не случилось, логика развития персонажа вступила в противоречие с тем, что я планировал. Кирилл захотел покоя, и я ему уступил. Но, кстати, я не говорю, что окончательно. Может быть, я почувствую, что с Кириллом что-то произойдет, и он не остановится, уйдя от своей миссии, от роли функционала. Может быть, он всё-таки попытается что-то понять и изменить в мире.

— Теперь хотелось бы поговорить о «Рыцарях сорока островов». Все ждут не только фильма, хотя неплохо бы услышать, что с ним и как. Ждут продолжения текста.

— С кино всё очень просто. В марте я побывал в Киеве на презентация этого фильма. Там мне сообщили, каков будет бюджет, кто будет работать над спецэффектами. Есть планы пригласить голливудского режиссера. Сценарий написан Мариной и Сергеем Дяченко. Я их сам рекомендовал. Сценарий, на мой взгляд, очень хороший, он действительно близок к тексту и абсолютно кинематографичен. А по поводу литературного сиквела скажу следующее: по опыту Дозоров я знаю, что когда начинается работа над фильмом, когда появляются первые кадры, то, как правило, это подхлестывает автора и хочется написать что-то еще. Я думаю, что когда я посмотрю отснятые фрагменты, я возьмусь за продолжение. Тем более, что украинские коллеги заявили, что они готовы снимать двухсерийный фильм. И, грубо говоря, у них право первой ночи на экранизацию сиквела.

— Как складывалась совместная работа с Перумовым, Буркиным, Васильевым? Нет ли планов в дальнейшем написать с кем-нибудь в соавторстве.

— Я писал в соавторстве три раза. Все три раза с друзьями. Для меня очень важно, чтобы человек, с которым работаешь был духовно близок, интересен, приятен. Однако у меня был и неудачный опыт соавторства с одним известным писателем. Из-за того, что у меня пошел совершенно сумасшедший «дозорный» период, я затянул свою часть работы. В итоге человек обиделся и написал книгу сам. Мне было очень неудобно, но так сложилось. Я не хочу еще раз попадать в ситуацию, когда из-за своего безумного темпа жизни — а он действительно другой, чем у большинства авторов — я кого-то подведу. Но я надеюсь, что еще с кем-нибудь в соавторстве поработаю. Это любопытно.

— В связи с этим, такой вопрос: какой должна быть фантастическая книга, чтобы она понравилась вам лично?

— Книга должна, конечно, в первую очередь быть увлекательной. Это может достигаться совершенно разными путями. Это может быть и необычный сюжет, и высокая эмоциональность текста, которая заставляет сопереживать персонажам, и интересный, вкусный язык. Есть масса факторов, которыми автор может увлечь читателя. Когда сочетается несколько таких факторов, это просто прекрасно.

— Судя по числу постоянных подписчиков « Судового журнала Доктора Ливси», вы радикальным образом поменяли свою точку зрения, что «болтаться в Интернете под своим именем ни к чему».

— Я заводил Лайфджорнал исключительно для того, чтобы общаться с узким кругом знакомых мне людей, которые в ту пору уже собирались там. А потом начался лавинообразный рост. У меня нигде в ЖЖ не написано, что это журнал Сергея Лукьяненко. Более того, я стараюсь этого нигде не афишировать. Но это, конечно, секрет Полишинеля. Мне же хотелось просто вести журнал. Да, я иногда выкладываю какие-то литературные мистификации, тексты, фрагменты новых вещей. Бывает. Потому что людям это интересно. Но это уже сложилось после того, как у журнала появилось немыслимое количество подписчиков. Однако мне наибольшее удовольствие доставили вопросы вроде: «Скажите, а что за текст вы поместили, вы что, писатель?» Когда человек узнавал, с кем общается, он, как правило, очень смущался, говорил: « Мне просто ваш журнал показался интересным, я не знал, что вы писатель Лукьяненко». Вот это для меня очень ценно.

— В ЖЖ вы нередко поддерживаете линию современного российского правительства. Делаете ли вы это от чистого сердца или хвалите, чтобы не критиковать?

— Я за международную позицию российского правительства, потому что она служит хоть каким-то противодействием тому, что творят в мире Соединенные Штаты Америки. В свое время, один мой знакомый испанец, когда мы спорили о политике, развел руками, говоря: « Что вы тут все дергаетесь, ведь Америка самая сильная, всё равно не возможно с ней справиться, так что нужно расслабиться и получать удовольствие». Эта позиция, к счастью, в России всё-таки не возобладала. Я очень надеюсь, что не возобладает никогда, потому что США сейчас привносят в мир гораздо больше конфликтов, проблем и неприятностей, чем реальной пользы, реальной демократии и реальной толерантности. Реальной, а не показушной. Поэтому международная позиция России сейчас, на мой взгляд, абсолютно взвешенная.

Другое дело, что очень многое во внутренней политике России находится в запущенном состоянии. Например, борьба с коррупцией к сожалению на печально низком уровне. И это та проблема, которой власть должна заниматься серьезно, потому что иначе она утратит тот лимит доверия народа, который у нее есть сейчас.

— Вы упомянули о том, что новый роман появится в Интернете, как только вы его напишете. Каким образом вообще это может произойти? А как же авторское право? Что-нибудь изменилось в этой области за последнее время?

— Да это всегда очень просто. Есть некоторое количество людей. Я даже не хочу их называть любителями книг, моими поклонниками, потому что это немножко опошляет эти понятия. Есть люди, которые считают для себя правильным, как только вышла книга немедленно отсканировать текст, выложить его на каком-нибудь анонимном ресурсе, пиратском сайте. Что ими движет в этом стремлении? Иногда они совершенно откровенно пишут, что « я это делаю для того, чтобы сделать гадость автору». Человеку это приятно. Ну что ж. Кто-то бьет лампочки в подъездах, кто-то выкладывает тексты в сеть.

Но с некоторых пор ситуация кардинально изменилась. Появился «ЛитРес», который объединил крупнейшие сетевые библиотеки, который цивилизованно общается с авторами, заключает с ними договоры, выплачивает гонорары... По сути, это уже не совсем электронная библиотека. Это электронное издательство. Да и цены их достаточно символические. Я, честно говоря, не представляю себе читателя, который имея Интернет, компьютер и так далее, не мог бы потратить в месяц 100 рублей для того, чтоб скачать 4-5 своих любимых книг. Это уже какая-то совершеннейшая клиника.

— Вы считаете, что у начинаний «Литреса» есть будущее? Что его не подавят стихийные пользователи Интернета, которые считают, что information must be free.

— Я думаю, не подавят. Сейчас в Интернет приходит всё больше и больше законодательства, всё больше и больше регламентирующих актов. Интернет становится более цивилизованным. Анархия, как показал опыт человечества, ни к чему хорошему не приводит. Пиратские сайты, выкладывающие книги, конечно, всё равно есть. Переезжают, меняют один адрес на другой. Но сейчас любому нормальному человеку гораздо проще купить за небольшие деньги электронную книгу, чем провести несколько часов в Интернете, чтобы скачать с какого-то непонятного сайта книгу, зачастую неверно оцифрованную, с ошибками и опечатками.

— Гонорары за электронные версии пока не сопоставимы со, скажем так, бумажными, но, на мой взгляд, они уже вполне реальны.

— Существует много писателей, у которых есть своя большая армия читателей, но тиражи гораздо меньше, чем у меня. И для них зачастую гонорары за электронные публикации являются вполне значимыми, даже соизмеримыми с гонорарами за бумажные книги. Это прекрасно, потому что дает возможность спокойнее и качественнее работать над новыми текстами.

— Должен ли популярный писатель делать общество лучше? Или у него есть право ограничиться потаканиями публике?

— У каждого человека всегда есть право на то, чтобы творить гадости и на то, чтобы делать хорошие вещи. Такое право есть и у писателя. Если кто-то считает, что нужно потворствовать негативу, он, конечно, имеет на это право, но это его выбор, личный. Я бы так поступать не хотел. Но я продукт времени, своей эпохи, раб своего мировоззрения и не могу гарантировать, что всё мной написанное — правильно, позитивно и воспитывает в людях только хорошее. К сожалению, я этого утверждать не могу, но я бы очень хотел, чтобы это было именно так.

— Не устали от популярности. Не мешает ли она в повседневной жизни?

— Я всегда вспоминаю слова Николая Караченцева давным-давно, еще в советское время, сказанные: «Когда артист начинает сетовать на то, что его замучила популярность, поклонники и прочее, я считаю, что это фальшь, потому что миллионы, десятки миллионов людей мечтают о такой судьбе и тут просто смешно кокетничать». Поэтому отвечу так: конечно, где-то утомляет, но было бы грешно жаловаться.