Тема «Любимая поэзия»

Вы здесь: Форумы fantlab.ru > Форум «Другая литература» > Тема «Любимая поэзия»

Любимая поэзия

Страницы: 1 2 3...132 133 134 135 136...246 247 248 🔍 поиск написать сообщение

автор

сообщение

гранд-мастер

5 мая 2007 г. 22:10

цитировать |

Продолжаем одну из самых популярных тем здесь (старая тема).

сообщение модератора
Внимание! Все стихотворения на политическую тематику (независимо от направленности) будут удаляться. За политикой — в ОИ

–––
И когда Александр увидел обширность своих владений, он заплакал, ибо не осталось земель, которые можно покорять..

магистр

19 августа 2015 г. 08:34

цитировать | [ ]

Что-то вдруг вспомнилось... :-)

Александр Иванов

Высокий звон

    Косматый облак надо мной кочует,
    И ввысь уходят светлые стволы.
                                    Валентин Сидоров

В худой котомк поклав pжаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон,
И вижу над собою синий небо,
Лохматый облак и шиpокий кpон.

Я дома здесь, я здесь пpишел не в гости,
Снимаю кепк, одетый набекpень,
Весёлый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотвоpень.

Зелёный тpавк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется pука,
И я шепчу дpожащие губами:
"Велик могучим pусский языка!"

Вспыхает небо, pазбyжая ветеp,
Пpоснyвший гомон птичьих голосов;
Пpоклинывая всё на белом свете,
Я вновь бежy в нетоптанность лесов.

Шypшат звеpyшки, выбегнyв навстpечy,
Пpиветливыми лапками маша,
Я сpеди тyт пpобyдy целый вечеp,
Бессмеpтные твоpения пиша.

Hо, выползя на миг из тины зыбкой,
Болотная зелёновая тваpь
Совает мне с заботливой yлыбкой
Большой Оpфогpафический Словаpь.

–––
Правильное положение граблей определяется тем, что вы собираетесь с ними делать - наступать или работать.

миротворец

19 августа 2015 г. 21:58

цитировать | [ ]

Сегодня был день рождения Беранже. Моё любимое:

СТАРЫЙ КАПРАЛ

В ногу, ребята, идите.
Полно, не вешать ружья!
Трубка со мной... проводите
В отпуск бессрочный меня.
Я был отцом вам, ребята...
Вся в сединах голова...
Вот она – служба солдата!..
В ногу, ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

Да, я прибил офицера!
Молод ещё оскорблять
Старых солдат. Для примера
Должно меня расстрелять.
Выпил я... Кровь заиграла...
Дерзкие слышу слова –
Тень императора встала...
В ногу ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

Честною кровью солдата
Орден не выслужить вам.
Я поплатился когда-то,
Задали мы королям.
Эх! наша слава пропала...
Подвигов наших молва
Сказкой казарменной стала...
В ногу, ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

Ты, землячок, поскорее
К нашим стадам воротись;
Нивы у нас зеленее,
Легче дышать... Поклонись
Храмам селенья родного...
Боже! Старуха жива!..
Не говори ей ни слова...
В ногу, ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

Кто там так громко рыдает?
А! я её узнаю...
Русский поход вспоминает...
Да, отогрел всю семью...
Снежной тяжёлой дорогой
Нёс её сына... Вдова
Вымолит мир мне у бога...
В ногу, ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

Трубка, никак, догорела?
Нет, затянусь ещё раз.
Близко, ребята. За дело!
Прочь! не завязывать глаз.
Целься вернее! Не гнуться!
Слушать команды слова!
Дай бог домой вам вернуться.
В ногу, ребята! Раз! Два!
Грудью подайся!
Не хнычь, равняйся!..
Раз! Два! Раз! Два!

(перевод В. Курочкина)

миротворец

20 августа 2015 г. 13:19

цитировать | [ ]

Ф. Пессоа

***
Посланец я, но от меня таят
Посланий смысл, и речь моя потоком
Слетает с губ, и мню себя пророком,
И сам как будто надвое разъят…

Я тот, чьи прорицанья свет струят,
И я – ничтожный червь во рву глубоком,
И миссия моя – к людским пророкам
Внушает мне презренья грозный яд…

А вдруг умолкнет голос отдаленный,
И сам себя на царство я венчал,
Своей гордыней страшно ослепленный?

Но ширится высокая тревога,
Оттуда, из начала всех начал…
И – вот оно, прикосновенье Бога…

( перевод — И. Фещенко-Скворцова)

–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"

миродержец

20 августа 2015 г. 17:29

цитировать | [ ]

Р.М. Рильке

БОГ В СРЕДНИЕ ВЕКА

И они его в себе несли,
чтоб он был и правил в этом мире,
и привесили к нему, как гири,
(так от вознесенья стерегли)
все соборы о едином клире
тяжким грузом, чтобы он, кружа
над своей бескрайнею цифирью,
но не преступая рубежа,
был их будней, как часы, вожатый.
Но внезапно он ускорил ход,
маятником их сбивая с ног,
и отхлынул в панике народ,
прячась в ужасе от циферблата.
и ушел, гремя цепями, Бог

Перевод К.П. Богатырёва

–––
Eramos pocos y parió la abuela

миротворец

21 августа 2015 г. 11:49

цитировать | [ ]

Я грущу в кабаке за околицей,
И не радует душу вино,
А метель серебристая колется
Сквозь разбитое ветром окно.

В полутёмной избе низко стелется
Сизым клубом махорки струя.
– Ах! Взгляни, промелькни из метелицы,
Снеговая царевна моя!

Из лугов, из лесов густодебреных,
Из далёких жемчужных полей
Покажись мне на крыльях серебряных
Голубых, снеговых лебедей.

Покажись мне безлунной дорогою,
Хоть на миг из тумана явись,
И рукою печальной и строгою
Моих глаз воспалённых коснись!

Неужель одному мне суровую
Перенесть мою горе-судьбу?
Иль залечь одному мне в кедровую,
Благовонную смертью избу?

Никого! Я один за околицей
Упиваюсь тяжёлым вином,
Да метель серебристая колется
И играет разбитым окном.

Вадим ШЕРШЕНЕВИЧ

авторитет

21 августа 2015 г. 12:36

цитировать | [ ]

цитата Aryan
И они его в себе несли,
чтоб он был и правил в этом мире,
и привесили к нему, как гири,
(так от вознесенья стерегли)
все соборы о едином клире
тяжким грузом, чтобы он, кружа
над своей бескрайнею цифирью

и т.д.
Богатырев!

миродержец

21 августа 2015 г. 17:29

цитировать | [ ]

glazier

Прочие переводы еще хуже :-)))

–––
Eramos pocos y parió la abuela

авторитет

23 августа 2015 г. 11:51

цитировать | [ ]

Луи́ш Ваш ди Камо́йнш

Мучительно за годом год идёт,
А дней уже осталось так немного.
Но чем их меньше, тем длинней дорога,
Тем больше в сердце горестных забот.

Мой дар слабеет, и который год
Не знает радость моего порога.
И только опыт, всё измерив строго,
Порой обман грозящий узнаёт.

Гонюсь за счастьем – вот оно! Попалось!
Увы! Рванулось и опять умчалось.
Я падаю. Встаю: пропал и след.

Бегу опять, зову, – оно далёко.
Вперяю в даль отчаянное око…
Оно исчезло, и надежды нет.

Перевод В. Левика

магистр

24 августа 2015 г. 07:35

цитировать | [ ]

Ирина Корнетова

Твердое небо

Синева небес окутывает душу,
Маета ветров поддерживает тело:
Я не трушу, я не трушу, я не трушу…
Я не падаю – взлетаю… Я – взлетела.
Улетаю. Кто-то плачет от бессилья.
Я прощаюсь. Я протягиваю руки:
Это крылья, это крылья, это крылья…
Я прощаюсь, ибо крылья – для разлуки.
Сожаленье в спину целится двуствольно,
Память-пуля пробивает грудь умело –
Мне не больно, мне не больно, мне не больно…
Боль осталась на земле, а я – взлетела.
Я лечу, и направление – неважно:
Прочертила небосвод пунктиром стертым.
Мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно…
Просто небо оказалось слишком твёрдым.

авторитет

24 августа 2015 г. 10:26

цитировать | [ ]

цитата Aryan
Прочие переводы еще хуже

Не уверен. Еще два момента:
Свой, так называемый перевод этот Б. сляпал из сонета(!) Рильке.
Строка: "и ушел, гремя цепями, Бог " — чистая отсебятина (!), творчество народностей, кардинально меняющее суть стихотворения.
:

магистр

28 августа 2015 г. 16:31

цитировать | [ ]

А. Маркин

Проходит день

Проходит день и делает долги,
бессмысленные на исходе суток;
слышны его последние шаги –
тому, кто чуток.

Перегорит накаливанья нить
единственного яркого предмета
и можно в темноте перекурить
отсутствие вольфрамового света,

наговорить нежнейшей чепухи
тому, кто в темноте неразличаем;
и лёгкий дым, и лёгкие духи
вдыхать за разговорами и чаем.

Индийский чай и сахар кусковой
воспринимать за дорогой гостинец,
свечу затеплить, сумрак восковой
вприкуску пить и отставлять мизинец,

и, сахарной качая головой,
загадывать желанье по реснице.
И осознать, что ты ещё живой,
и – удивиться.

миротворец

28 августа 2015 г. 16:50

цитировать | [ ]

Т. Гайцы

ПРИСТАНЬ

Я вернусь, воскрешенный тоскою,
словно в зеркале призрак белесый,
и пойду, как рука, за строкою,
по земле, где кресты как березы,
где бессменная очередь вдовья
на могилах как черные свечи
и где скорбные доски готовят,
глядя в небо, как Сын Человечий.

Тот же дятел в лесу задолдонит,
та же балка, как огненный слиток,
промелькнет, и на синей ладони
спрячут листья ленивых улиток,
вновь на грустные мысли настроит
тот же голос на том же пороге,
и та самая женщина вскроет
моих писем мудреные строки.

Все припомню, сегодняшний, здешний, –
рельсы в отзвуках парного бега,
городские огни как черешни
и одышку фабричного эха...
Я верну имена безымянным,
всех жалея и кланяясь всем,
и воскреснут мечты и обманы
с потаенной печалью – зачем?

Лихолетье исхожено мною,
и когда оборвутся следы
и затерянный в сумерках поля
зарастет бугорок под сосною,
я вернусь еще в ваши застолья
сновиденьем далекой звезды.

(перевод — А.М. Гелескул)

–––
"Что смерть — умрём мы все. Вот если б не было разлуки!"

философ

30 августа 2015 г. 19:54

цитировать | [ ]

Владимир Маяковский. О дряни
Слава, Слава, Слава героям!!!

Впрочем,
им
довольно воздали дани.
Теперь
поговорим
о дряни.

Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.

(Меня не поймаете на слове,
я вовсе не против мещанского сословия.
Мещанам
без различия классов и сословий
мое славословие.)

Со всех необъятных российских нив,
с первого дня советского рождения
стеклись они,
наскоро оперенья переменив,
и засели во все учреждения.

Намозолив от пятилетнего сидения зады,
крепкие, как умывальники,
живут и поныне
тише воды.
Свили уютные кабинеты и спаленки.

И вечером
та или иная мразь,
на жену,
за пианином обучающуюся, глядя,
говорит,
от самовара разморясь:
"Товарищ Надя!

К празднику прибавка —
24 тыщи.
Тариф.
Эх,
и заведу я себе
тихоокеанские галифища,
чтоб из штанов
выглядывать,
как коралловый риф!"
А Надя:
"И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!"
На стенке Маркс.
Рамочка ала.
На "Известиях" лежа, котенок греется.
А из-под потолочка
верещала
оголтелая канареица.

Маркс со стенки смотрел, смотрел...
И вдруг
разинул рот,
да как заорет:
"Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!"

магистр

1 сентября 2015 г. 07:22

цитировать | [ ]

Катя Цойлик

и приходит сентябрь, и ведет себя, как захочет,
наплевав на мораль и секрецию позвонков.
проступает прожилками между случайных строчек,
марширует по городу тысячами зонтов.

..и приходит сентябрь, неожиданный, как стихия.
будто вовсе не он должен августу дуть в висок.
в сентябре обостряются сны и тахикардия,
и минуты сквозь пальцы бегут, как морской песок.

в сентябре обостряются "кто я?", "зачем?" и "где я?"..
так и хочется с красной строки начинать тетрадь.
каждый взятый о чем-то всегда в сентябре жалеет,
и старается что-то кому-нибудь доказать.

и приходит сентябрь. и растут рукава к запястьям.
он пускает по венам излюбленный свой саундтрек:
то, что летом казалось большим, абсолютным счастьем -
в сентябре превращается в файлы формата jpeg.

миротворец

1 сентября 2015 г. 12:28

цитировать | [ ]

ПОХИЩЕНИЕ БЕРТЫ

Шёл пир небывалый за круглым столом,
Блистали в шелках паладины,
И кравчие в кубки огромным ковшом
Цедили шипящие вина.
Был красен от выпитых кубков Наим;
Гемон, улыбаясь, дремал перед ним;
Атласный камзол Оливьера
Был яркими пятнами весь обагрён;
И только один неподкупный Милон
Хранил всё величие пэра.

Вдруг, в страхе, весь бледный, вбегает гонец:
"Случилось великое худо!
Послала меня в Ингельгеймский дворец
С такими словами Ротруда:
Пока, позабыв про воинственный стан,
Вы заняты пиром, проник великан
Неведомый в нашу обитель,
Разграбил капеллу, монахов убил,
Кресты поломал у священных могил,
И дочь мою, Берту, похитил!"

Услышав известие, Карл задрожал,
Он встал с золочёного трона,
Звеня, покатился упавший бокал,
Упав, застучала корона.
"О, горе нам! – так он воскликнул, дрожа, –
Мне Берта дороже, чем жизнь и душа,
Не жить без неё мне, поверьте!
Вы, рыцари! тотчас берите мечи!
Наим, мой любимец! вставай и скачи
На помощь к беспомощной Берте!"

Наим, в колебаньи, угрюмо встаёт,
Лицо его слишком румяно.
"Ну, да, – говорит, – если б знать наперёд,
Где должно искать великана!
Есть много ущелий, леса велики,
Нельзя же идти по теченью реки,
Подумать нам должно сначала,
Где дерзкого вора возможно словить.
Когда же отыщем, не трудно сразить:
Я в жизни побил их немало!"

"Но ты, Оливьер! – тогда Карл говорит, –
Наверно, ты медлить не будешь!
Хватайся за меч, надевай верный щит,
Ты внучку обратно добудешь!
Награду любую проси у меня!
Ты будешь любимцем моим с того дня,
Тебя я над всеми поставлю, –
И имя твоё в назиданье другим, –
Того, кто был Карлом Великим любим, –
По целому миру прославлю!"

"Конечно, недолго, – в ответ Оливьер, –
Дать хищнику суд и расправу!
На нём покажу я злодеям пример,
А кстати, добуду и славу!
Спокоен будь, Карл! будешь ты отомщён!" –
Сказал Оливьер, и направился он
В покой, подле залы соседней:
Пред подвигом должен он был отдохнуть,
Прилёг и собрался направиться в путь
Наутро лишь, после обедни.

"А ты, – Карл взывает, – мой верный Тюрпин,
Снесёшь ли обиду такую?
Ты – церкви служитель и ревностный сын,
Вступись же за веру святую!
Тебе ли терпеть разрушенье капелл,
Тебе ли снести, что неверный посмел
Служителей храма коснуться!
Сам бог поведёт по дороге прямой
Тебя к гордецу. С великана главой
Ты должен обратно вернуться!"

Тюрпин отвечает: "Я знаю свой долг,
Сумею и честь уберечь я,
Но всё ж великан не кабан и не волк,
В нём всё же душа человечья.
И прежде, чем в яростный бой полететь,
Мне должно хоть сутки одни поговеть
И богу грехи исповедать.
Беда – нераскаянным встать под копьё:
Сгублю тем навек я спасенье своё,
А боя исход как изведать?"

В отчаяньи Карл взором пэров обвёл,
Опять говорит – Ганелону:
"Ты мудр, как судья, все науки прошёл,
Подпорой ты был всегда трону,
Ужель не поможешь сегодня ты мне?
Ужель не поскачешь на быстром коне
Вдогонку за наглым злодеем?
Нам Берту верни, что милее цветка,
И щедро откроется наша рука, –
Друзей награждать мы умеем!"

В ответ Ганелон: "Что за польза сгубить
Цвет рыцарства в тщетной погоне?
В таком предприятьи поможет не прыть,
Не копья и борзые кони.
Но должно обдумать, где скрылся злодей;
Составить отряды из ратных людей;
Потом у проклятой пещеры,
Костры распалив, гнать усиленно дым,
И сам, как медведь, тогда выйдет он к ним...
Вот будут разумные меры!"

И Карл уронил безнадёжно главу...
Но встал тогда граф Агландский.
"Я стар, – говорит, – много лет я живу,
Но помню обет христианский:
Наш первый обет – жизнь за веру отдать,
Второй наш обет – за сеньора стоять;
Я ныне исполню их оба!
Подайте мне меч, подведите коня, –
Иль с Бертой увидите скоро меня,
Иль лягу в объятия гроба!"

Ещё говорил неподкупный Милон,
Ещё не окончил он речи,
Как клики со всех загремели сторон,
И отзвук помчался далече,
Раскрылася дверь и, лучом осиян,
Предстал сын Милона, отважный Ролан
В доспехе и бранной кольчуге.
Главу великана держал он в руках,
И Берту за ним на скрещённых мечах
Несли восхищённые слуги.

И Карл возгласил: "Будь прославлен, герой!
Проси чего хочешь в награду!
А ты, моя Берта! садись здесь со мной,
Улыбкою деда обрадуй!"

И все восклицали Ролану: "Добро!"
И только шепнул Ганелон: "Не хитро
Добиться любого успеха,
Когда в состязаньи соперника нет
Легко в наши дни изумить целый свет!"
И весь он затрясся от смеха.

Валерий БРЮСОВ

магистр

2 сентября 2015 г. 18:22

цитировать | [ ]

...Вот ты, подруженька семьи, актриса с голосом волчиным,
Прокуренным, — не соловьи, а хрипы да смешки мужчины!
Ты, толстая, как бы копна, усмешкой жгущая кривою, -
Ты за столом плыла одна такою царской головою!
И все стихи, которым — бой! — которым имя было — пламя! -
Дрожали потною тобой, хрипелись яркими губами!
Ты слизывала сласть помад. Лицо соленое блестело!
Малек, я зрела Рай и Ад вселенными — в едино тело...
Гадай, актерка, в Новый Год! Не свечки — а глаза сыновьи...
Огонь идет из рода в род — над панихидой и любовью.
И, приходя в наш утлый дом, кричала ты стихи, как чудо, -
И восхищалась я трудом, что грызть насущной коркой — буду...
Ох, Господи!..
Да сколько их -
Под этой елкою смолистой -
Веселых, старых, молодых, в кораллах, янтарях, монистах,
В стекляшках, коим грош цена, в заляпанных вином рубахах -
Ох, Господи, да жизнь — одна, и несть ни бремени, ни страха...
Куда вы, гости?! О, не все принесено из грязной кухни!..
И чье заплакано лицо, и чьи глаза уже потухли?!..
А вот еще — картошка фри!.. а вот салат — сама крошила!..
(А бьется лишь: "О, не умри... О, сделай, чтоб навеки — Было...")
Глядите, — я сама пекла... А я и печь-то — не умею...
Куда же вы — из-за стола?! Лечу наперерез, немею,
Хватаю за руки, ору: еще и третий чай не пили!..
Крыльцо. Под шубой на ветру:
Мы были. Были. Были. Были.

Елена Крюкова

–––
Каждый день в своей точёной ванне умирает раненый Марат.
С каждым днём верней и постоянней Жанны Д Арк поднятый к небу взгляд.

миротворец

5 сентября 2015 г. 11:27

цитировать | [ ]

                    РЕКА
                    В. НАБОКОВ

    Каждый помнит какую-то русскую реку,
    но бессильно запнется, едва
    говорить о ней станет: даны человеку
    лишь одни человечьи слова.
    А ведь реки, как души, все разные... нужно,
    чтоб соседу поведать о них,
    знать, пожалуй, русалочий лепет жемчужный,
    изумрудную речь водяных.
    Но у каждого в сердце, где клад заковала
    кочевая стальная тоска,
    отзывается внятно, что сердцу, бывало,
    напевала родная река.

    Для странников верных
    качнул я дыханьем души
    эти качели слогов равномерных
    в бессонной тиши.
    Повсюду -
    в мороз и на зное -
    встретишь
    странников этих,
    несущих, как чудо,
    как бремя страстное,
    родину.
    Сам я, бездомный,
    как-то ночью стоял на мосту
    в городе мглистом,
    огромном,
    и глядел в маслянистую
    темноту
    рядом с тенью случайно любимой,
    стройной, как черное пламя,
    да только с глазами
    безнадежно чужими.
    Я молчал, и спросила она на своем языке:
    "Ты меня уж забыл?" -
    и не в силах я был
    объяснить,
    что я там, далеко, на реке
    илистой, тинистой, с именем милым,
    с именем что камышовая тишь...
    Это словно из ямочки в глине
    черно-синий
    выстрелит стриж.
    И вдоль по сердцу
    носится
    с криком своим изумленным: вий-вии!
    Это было в России,
    это было в раю...
    Вот,
    гладкая лодка плывет
    в тихоструйную юность мою,
    мимо леса,
    полного иволог, солнца, прохлады грибной,
    мимо леса,
    где березовый ствол чуть сквозит белизной
    стройной
    в буйном бархате хвойном,
    мимо красных крутых берегов
    парчевых островков,
    мимо плавных полянок сырых, в скабиозах
    и лютиках.
    Раз! — и тугие уключины
    звякают,- раз! — и весло на весу
    проливает огнистые слезы
    в зеленую тень.
    Чу!- в прибрежном лесу
    кто-то легко зааукал...
    Дремлет цветущая влага, подковы
    листьев ползучих, фарфоровый купал
    цветка
    водяного.
    Как мне запомнилась эта река,
    узорная, узкая.
    Вечереет...
    (и как объяснить,
    что значило русское
    "вечереет?")
    стрекоза, бирюзовая нить,
    два крыла слюдяных — замерла
    на перилах купальни...
    солнце в черемухах. Колокол дальний.
    Тучки румяные, русые.
    Червячка из чехла
    выжмешь, за усики
    вытащишь, и на крючок.
    Ждешь. Клюет.
    Сладко дрогнет леса, и блеснет,
    шлепнет о мокрые доски
    голубая плотва, головастый бычок
    или хариус жесткий.
    А когда мне удить надоест,
    на деревянный навес
    взберусь
    (...Русь!..)
    и оттуда беззвучно ныряю
    в отраженный закат...
    Ослепленный, плыву наугад,
    ширяю,
    навзничь ложусь — и не ведаю, где я -
    в небесах, на воде ли.
    Мошкара надо мною качается
    вверх и вниз, вверх и вниз — без конца...
    Вечер кончается.
    Осторожно сдираю с лица
    липкую травку.
    В щиколку щиплет малявка:
    сладок мне рыбий
    слепой поцелуй.
    В лиловеющей зыби
    узел огненных струй -
    и плыву я,
    горю,
    глотаю зарю
    вечеровую...
    А теперь в бесприютном краю,
    уж давно не снимая котомки,
    качаю — ловлю я, качаю — ловлю
    строки о русской речонке,
    строки, как отблески солнца, бессвязные...
    А ведь реки, как души, все разные,
    нужно,
    чтоб соседу поведать о них,
    знать) пожалуй, русалочий лепет жемчужный,
    изумрудную речь водяных.
    Но у каждого в сердце, где клад заковала
    кочевая стальная тоска,
    отзывается внятно, что сердцу, бывало,
    напевала родная река...

8 апреля 1923, Берлин.

–––
…fresh poison each week

магистр

6 сентября 2015 г. 17:55

цитировать | [ ]

Елена Миронова

За всё приходится платить -
Рублём, здоровьем или болью:
За право петь, за право жить,
За счастье заболеть любовью.

Да, у всего — своя цена.
Так повелось веленьем Бога.
Бери — но заплати сполна.
Боишься? Что ж, тогда не трогай...

миротворец

9 сентября 2015 г. 21:25

цитировать | [ ]

Сны

    Странствуя, ночуя у чужих,
    я гляжу на спутников моих,
    я ловлю их говор тусклый.
    Роковых я требую примет:
    кто увидит родину, кто нет,
    кто уснет в земле нерусской.

    Если б знать. Ведь странникам даны
    только сны о родине, а сны
    ничего не переменят.
    Что таить — случается и мне
    видеть сны счастливые: во сне
    я со станции в именье

    еду, не могу сидеть, стою
    в тарантасе тряском, узнаю
    все толчки весенних рытвин,
    еду, с непокрытой головой,
    белый, что платок твой, и с душой,
    слишком полной для молитвы.

    Господи, я требую примет:
    кто увидит родину, кто нет,
    кто уснет в земле нерусской.
    Если б знать. За годом валит год,
    даже тем, кто верует и ждет,
    даже мне бывает грустно.

    Только сон утешит иногда.
    Не на области и города,
    не на волости и села,
    вся Россия делится на сны,
    что несметным странникам даны
    на чужбине, ночью долгой.

Владимир Набоков. 1926 г.

–––
…fresh poison each week

миротворец

12 сентября 2015 г. 01:28

цитировать | [ ]

Нам руки свободные свяжут
И шею обтянут верёвкой,
Попы нам прощение скажут,
Повесят нас быстро и ловко.
Я буду качаться, качаться,
Без пошлой опоры на землю,
И будет в бреду мне казаться:
Я шуму великому внемлю.
Мне будет казаться: народы
Собрались внизу перед нами,
Искателей новой свободы
Сошлись проводить со слезами.
И буду, качаясь, кивать я,
Как будто при громе приветствий,
Как будто все люди мне братья,
Как это мне грезилось в детстве.
Кругом, как я корчусь, взирая,
Все зрители будут смеяться,
А я, над толпой умирая,
Всё буду качаться, качаться.

Валерий БРЮСОВ