Впервые в нашей критике начат разговор не о предсказательных функциях фантастики и не об идеологическом её наполнении, а об отсутствии авторской индивидуальности, об литературном примитиве, которые уже тогда представляли серьёзную проблему, и, в конце концов, наложили на фантастику несмываемое клеймо второсортности.

Автор предисловия представляет произведения, вошедшие в сборник, пересказывая сюжеты некоторых из них.

Барабанщик не позволит просто так сидеть дома.

Кто кроме хозяйки сошьёт одёжку голому пупсику?

Радостное заклинание, обращённое к солнцу.

Одуванчик быстро облетает, но как красивы летящие по воздуху пушинки!

На улице идёт дождик, а в школе идут занятия.

Паровоз привозит детям подарки: книжки и карандаши.

Веточка, поставленная весной в воду, распускается. А что если поставить в воду флажок? Вдруг вырастет знамя?

Как делать бусы из горьких ягод рябины.

Не стоит переживать, что весной снегурка растает. Она никуда не денется, она зазвенит ручьями и будет поить всю землю.

Апельсин можно делить по числу долек.

Телепаты и без того знают, о чём этот рассказ.

Тёмная пора безвременья уничтожает в душе всякое живое чувство.

Трепетное ожидание любви. Образ ещё смутный сливается с обликом богоматери.

Жизнь поэта подобна казни на кресте.

Попытка гекзаметрами описать ничтожность жизни в сравнении с поэтическим экстазом, наполненным предчувствием смерти.

Ничто не ново под Луной, особенно в глазах созерцателя разочарованного в жизни.

Одна из величайших вершин русской поэзии, песнь любви, пусть несбывшейся, пусть несчастной, но не представимо прекрасной.

Как бы ни была мучительна и безнадёжна жизнь, её надо принимать, как драгоценнейший дар.