«Желаете прогуляться по заповедным буколическим уголкам средневековой Европы, повстречать немало честного люда и близко познакомиться с его укладом жизни, нравами и верованиями? Или воочию узреть блеск и нищету прекрасной Венеции? А, быть может, желаете укрыться от промозглой осенней ночи в тёплой избушке посреди горного леса и отужинать сочным ароматным куском козьего сыра? Всё это и многое другое — только здесь и только у нас, в агентстве Гро… кхе-кхе… Лангобард Турс. Ещё ни один клиент не оставил жалобы на наши туры! В незабываемом путешествии Вас ждут знакомства с интересными людьми (и уж будьте уверены, никто из них не успеет Вам наскучить), экскурсии по аутентичному монастырю, круиз по тёплым водам Средиземного моря под пение прелестных дев и отдых на солнечных пляжах мифического Гипта. И даже не переживайте насчёт языкового барьера, ведь Вы и представить себе не можете, каким благом он может обернуться. Всю дорогу Вас будут сопровождать два наших лучших гида из местных. Это Гегель, и нет, он у нас не философ, зато уж если почует беду, готовьтесь – её не миновать. А это Манфрид, большой знаток по части богословия и не только. Что, простите? Зачем им лопаты? Даже если и узнаете ответ, Вам едва ли будет до него дело, так что и знать его незачем. Ах да, совсем забыли предупредить – история, что вот-вот разыграется, будет печальной, вихрем сметёт множество судеб. Многие умрут. Да, Вы тоже. Но право же, будь Вы благочестивым почитателем Девы Марии, стоит ли беспокоиться о мелочных и суетных драмах земного мира? Заботу и работу оставьте нашим гидам. Словом, знакомьтесь — это братья Гроссбарт, и они придут ограбить Вашу могилу.»

Джесси Троллингтон, турагент.

«Печальная история братьев Гроссбарт» — дебютный роман Джесса Буллингтона в жанре Dark Fantasy, и в рассказе о нём не обойтись без нескольких оговорок. Для начала, как бы лукав и ехиден ни был автор в отношении персонажей, образов эпохи и читателя, в одном он честен однозначно. Главные герои, расхитители гробниц Гегель и Манфрид Гроссбарты, уже на первой странице текста обозначены отъявленными отморозками. Не верите? Что же, к завершению первой главы однозначно в этом убедитесь, и тем, кто не готов к столкновению с подобными персонажами, лучше бежать от их зловещего наступления прочь по хлюпающей средневековой грязи, назад в сытый покой XXI века. В противном случае иным неожиданным хранителям совести человечества может стать очень не по себе, и вишнёвый цвет «здравомыслия и адекватности» гулко грохнется о землю желудями натужного морализаторства. Вам это не грозит? Тогда о главном моменте — для должного восприятия романа очень желательно понимать, что же он в действительности собой представляет.

Роман Буллингтона, являясь тёмным фэнтези до мозга костей, от собратьев по жанру отличается разительно — нечего и тратить время на поиски аналогий в эпических работах Бэккера, Эриксона и тем более Мартина. И совсем немного общего можно найти у Аберкромби, и это деконструкция жанра. Куда лучшее начальное представление о «Печальной истории…» смогут дать «Роман о лисе», «Легенда об Уленшпигеле» и прочие исторические плутовские романы, но сгодятся и сказки братьев Гримм, до которых не дотянулись коварные ручонки цензоров. Потому здесь и линейное повествование, путешествие из точки Б в точку Г, в процессе которого персонажи столкнутся со всевозможными В., С. и всякими прочими П., и характерные для подобных историй штампы вроде исключительной везучести центральных персонажей присутствуют. Фэнтези же это в том смысле, что любые страхи и суеверия, бывшие для жителей XIV века непреложной истиной, реальны и с позиций автора и читателя. Скажем, чума считалась происками Дьявола, здесь порождения ада её и распространяют, и как знать, каких ещё чудовищ можно встретить на просторах этой Европы…

Братья Гроссбарты. Дремучие и озверелые расхитители гробниц, вечно пьяные воры и убийцы, не испытавшие за жизнь ни проблеска совести. Истовые почитатели Девы Марии, неотступно следующие собственному кодексу чести (окружающим, правда, легче не становится). Исключительная ОПАСНАЯ мразота, но исключительной же харизмы. По очевидным причинам сопереживать им решительно невозможно, но Дьявол разбери, наблюдать за этой безбашенной парочкой есть истинное удовольствие. В особенности за роскошно выписанными диалогами братьев и разговорами с теми, кого нелёгкая угораздила оказаться поблизости. Их прямолинейная манера общения, с умильным коверканьем слов и непрестанным потоком быдлячества по отношению к окружающим и друг другу, на удивление хорошо сочетается с регулярными диспутами о вопросах теософии, социологии, лингвистики, зоологии и даже кулинарии. Все эти разговорные эпизоды диво как хороши и часто смешны до истерики, контраст религиозного фанатизма братьев и их же представления о вопросе — в особенности. Что до части приключенческой, то она столь же проста, сколь увлекательна. Гроссбарты, свято блюдущие традиционное для семьи ремесло гробокопателей, направляются на юг, в загадочное царство Гипет. Само собой, с целью разграбить богатейшие усыпальницы царей древности. В дороге они встречаются с людьми различной степени гроссбартности, среди которых наиболее приметны монах-расстрига Мартин, профессиональный араб Аль-Гассур и пара подозрительно вменяемых для этой истории венецианцев. Наблюдают и творят человеческие драмы. Сталкиваются с нечеловеческими тварями и прочими проявлениями потустороннего. С регулярным скатыванием всего происходящего в гротескную и малость абсурдную дичь, сочным и донельзя натуралистичным описанием демонья и многочисленными сценами сражений. Таковые справедливо упрекнуть в сумбурности, но так и не мастера клинка в них участвуют, а главным подспорьем Бородатых в любой битве служат ярость и матюги (ну и благоволение Пресвятой Девы, само собой). А где-то за их спинами вершится трагедия действительно заслуживающего сочувствия человека с начисто разрушенной жизнью. Человека, добровольно превращающегося в вестника действительно жуткого зла. В итоге же закольцованная история с весьма красивой игрой смыслами и резкой, но естественной переменой читательских симпатий и обязательная для плутовского романа мораль. Помимо прочего, разумеется, и издевательская — случись законченному отморозку обрести хоть ореол святости, один чёрт отморозком он и останется, ни капли не раскаявшись в содеянном и не переменив образа мыслей.

Постоянно проверяя на прочность разом нервы, желудок и лёгкие читателя, Джесс Буллингтон в своей постмодернистской литературной игре вокруг европейских истории, фольклора и истории, ставшей фольклором, жонглирует образами и традициями Средневековья вроде «корабля дураков» и чумных докторов как заблагорассудится. Но дух эпохи неизменно показывает как он есть, без уютного флёра романтизма, и со знанием дела. Историку и немудрено. Контрастные Гроссбарты становятся неким символом своего времени, и задачу наглядно показать разницу ментальностей автор отрабатывает по полной. Другое дело, что не всякий выхоленный условной цивилизованностью нашего времени читатель рискнёт столкнуться лицом к роже с оголтелой дремучей чернью с полученным по многократно сломанному телефончику представлением о мире. Но попробовать взглянуть сквозь эпохи стоит. «Печальная история братьев Гроссбарт» — это обильно политая кровью и гуморальными жидкостями чёрная сказка у ночного костра, по совместительству отменный цитатник весёлого циника. Она же весьма обстоятельный и ненавязчивый экскурс в средневековое мировоззрение и жизненный уклад, способный задать вопрос о восприятии веры, стоит лишь иметь представление об эпохе чуточку большее, чем полузабытый учебник шестого класса. Наконец, это попросту яркая, эпатажная и мастерски исполненная и переведённая книга.

Над головой — непрестанно воющее небо, испещрённое рваными ранами на теле реальности и переливающееся тусклым светом трёх лун. Под ногами — подверженная искажениям пространства гиблая пустошь, где можно найти лишь несколько островков постоянства — но кто сказал, что от этого станет легче? Между — редкие чёрные камни, коих лучше не касаться, луга стеклянной травы, врезающиеся в ноги сонмом острых стеблей... И чёртова уйма тварей, в разной степени мерзких и неизменно опасных, многим из которых нет даже названия. Таков Морок, рукотворное последствие войны между магами Безымянными и Глубинными королями, древними монстрами с претензией на божественность, а заодно и пограничная зона между владениями людей и чудовищ. Увечная и увечащая земля, в которой случается оказаться лишь отчаянным, тупым и жадным — и в компании вторых и третьих за парочкой первых отправляется в погоню Рихальт Галхэрроу, капитан отряда «Чёрные крылья»...

Сюжет дебютного романа Эда Макдональда «Чёрные крылья» очень быстро отходит от боевой вылазки на искажённые пустоши и сталкивает героя с учёной и чародейкой Эзабет Танза, по совместительству его первой любовью, призраком полузабытого и тщательно запитого прошлого. Вместе им доведётся распутывать изрядно закрученную интригу вокруг Машины Нолла, оружия запредельной мощи и главного сдерживающего аргумента в борьбе высших сил. А заодно и поучаствовать в сумасшедшем забеге с норовящей наступить на пятки смертью — кто-то явно не желает, чтобы правда о состоянии Машины оказалась раскрыта и ради сохранения тайны готов пойти на многое. Титул капитана «Чёрных крыльев», для людских масс наёмника, ищущего и карающего шпионов Глубинных королей, беглецов и предателей, а для тех, кому не посчастливилось знать чуточку больше — непосредственного исполнителя приказов Безымянных, делу не больно-то помогает. Ведь Безымянные вечны и жестокосердны, их суть и силы едва ли постижимы для простых смертных, да и Морок, чьё появление погубило два человеческих города со всеми жителями, именно их рук дело. Одно точно роднит Безымянных с неумолимо навевающими мысли разом о Лавкрафте и фэнтезийных высших демонах Глубинными королями. Люди, а заодно и всё то, что можно из людей сделать, для и тех, и других суть пыль. Разве что, на Безымянного иной раз может напасть блажь, и человек в такой момент удостоится почётной позиции муравья. Вопрос, что из этого хуже, остаётся открытым...

«Чёрные крылья» — кровь от крови гримдарк с отголосками традиционного квеста, авантюрного боевика, военного фэнтези, вкраплениями детектива с упором на вопрос «Почему?» и эпика вокруг интриг правителей и высших сущностей. Мир автора колоритен и вне Морока. Магия и наука здесь идут рука об руку, колдуны наряду с лунаризмом подкованы в физике и математике. А слабые чародеи-«таланты» на специальных мануфактурах выплетают из лунного света фос, субстанцию, питающую Машину. А заодно боевую магию и всевозможную технику, в частности, уличное и домашнее освещение. От этого уровень развития мира местами напоминает даже XIX век, при этом повсюду торчат уши позднего средневековья — огнестрельное оружие в ходу, но удобством и изяществом в применении не обладает, поэтому едва ли не все дерутся на мечах, луки и арбалеты при осаде города используются наряду с пушками, а канализация если и есть, то явно доступна не всем. И в этом мире хватает мрачности и безнадёги. Цена лунной энергии — рабский труд «талантов» на износ, от которого они чахнут и теряют рассудок. Великие князья больше думают о закулисных играх, чем о защите от потусторонних сил, и снабжают пограничье только с целью укрепить собственные позиции. В этом мире предстоит вместе с героем хорошенько порыться по трущобам Валенграда, посетить дома надменных правителей, богадельню для обезумевших магов и мануфактуры, заключить сделку с колдуном неясных целей и пределов возможностей. И, конечно, совершить более обстоятельную экспедицию в Морок, чьих гибельных красот хотелось бы видеть ещё больше.

Главной авторской удачей при отличной динамичной истории и изобретательно выписанном мире остаётся Рихальт Галхэрроу. Классичнейший «рыцарь в ржавых доспехах», отгораживающийся от мира и собственных душевных шрамов стеной цинизма, регулярно орошаемой дождями из дешёвого бренди. А жизнь по нему прошлась здорово, изобретательно и с огоньком. Даром, что Рихальту вполне подошла бы одна из фирменных фразочек Логена Девятипалого. «Всегда был себе худшим врагом». Но, как бы он ни усердствовал, в конце концов Галхэрроу не удастся ни отгородиться от крохотной светлой частички прошлого, ни заглушить в себе хорошего человека, которому не плевать. И это при его подчас очень жёсткой и беспощадной манере действий. Да, типаж традиционный — но чёрт побери, он настолько объёмно выписан, что кажется, будто вот прямо сейчас Рихальт с длинным мечом на перевязи протиснется меж страниц книги, дохнёт перегаром и — никто же не станет брать с собой длинный меч, если не собирается вспороть чьё-нибудь брюхо! — пойдёт искать автора с целью спросить за всё, что по его милости довелось испытать. Но ему подойдёт и другая цитата всё того же северянина — «Ещё жив...» — и именно таким героям, пусть наглухо поломанным, но упёртым и способным идти до конца, и быть щитом на пути немыслимого зла под воющим от злости небом. И выстоять, каким дрянным бы ни был расклад.

В конечном итоге, «Чёрные крылья» — ещё один прекрасный дебют последних лет. Сочный, грубоватый и рубленый текст, поданный от первого лица и обладающий нуарным отзвуком, конечно, навевает некоторые ассоциации с маститыми авторами. В таинственных магах и прожжённых вояках на центральных ролях видится Глен Кук, непроглядный цинизм и горький юмор висельников напомнит об Аберкромби, а в подтекстах и интонациях иной раз и вовсе ощущается близкое пану Сапковскому (с милсдарем ведьмаком Рихальт уж точно спелся бы сразу), но авторский голос у Макдональда совершенно свой. И в набирающей мощь в последние годы когорте новых авторов, уже с дебютных работ создающих серьёзную конкуренцию мэтрам современного «хардового» фэнтези, он уж точно не затеряется.

Очень спорное произведение — хотя стоит заранее предупредить, что это была вылазка в очень нехарактерные для меня, поклонника в первую очередь «хардовых» представителей жанра, фэнтезийные и литературные вообще области.

Непосредственно текст принёс просто колоссальное удовольствие — красочный поэтичный язык, шикарные образы, особенно когда дело доходит до описания Царства Жизни, и образы эти очень изысканно в текст вписаны, порой они повторяются, приобретая новые краски и смыслы. И очень понравилось взаимопроникновение миров — случайная встреча с потусторонним превращает девочку в изгоя среди людей, тогда как изменившиеся реалии привычного нам мира оказывают влияние на жизненные устои всевозможной нечисти.

И не могу не отметить прекрасный перевод, который по прочитанным первым главам в оригинале очень чётко выдерживает стиль оригинального текста. А такая замечательная находка, как превращение оружейного беса, что в оригинале vintovnik Nastya в берданку по имени Наганя — просто бесподобно (мимимиметр не то, что сгорел — взорвался к чОртовой бабушке!).

НО. Этот самый изысканный текст совершенно не работает как книга — за всеми этими сплетениями изящных словечек госпожа Валенте начисто упустила из виду такую, казалось бы, мелочь как сюжет. И вот — вместо способной действительно заинтриговать истории в таком нехарактерном, но при этом знакомом антураже — метафора супружеской жизни. Жутчайшие временные периоды, в которые происходят события — первые годы после Гражданской войны и блокадный Ленинград — по сути остаются декорацией, и когда речь идёт о нашей реальности, увы, повествование очень редко будет выходить за двери длинного узкого дома на длинной узкой улице, и ужасы войны, влияя на его обитателей, за вычетом одного жутко эмоционального момента остаются где-то за кадром.

И, наконец, идущая война Царства Жизни и Царства Смерти. Нагнетающая тревогу. Казалось бы, вечная. Война, на которой всегда всё плохо, которая меняет, закаляет и ожесточает, война за каждый крохотный кусочек мира, порой выплёскивающаяся и в мир людей. И есть воинство Царства Жизни, в том числе некое подразделение, от задумки которого у меня натурально отвалилась челюсть. И Царству Смерти тоже уделено внимание, пусть и гораздо меньше, но всё же достаточно. Собственно, единственный вопрос — И ГДЕ? Сцена, в которой начинается новый её виток — есть, ожесточённая и измученная бесконечными сражениями и утратами Марья Моревна — есть. Но увы, ни единого намёка на битву не присутствует вовсе. Эта книга с её повествовательной манерой чудесным образом бы могла включить в себя, скажем, сцену сражения советской и немецкой армий, и в тот же момент, в том же месте столкновение воинств потусторонних Царств, притом подать её столь же завораживающе и поэтично, чуть ли не на катарсический уровень вывести (таланта бы хватило) — но нет. Нам, <неразборчиво>, про вкус поцелуев Кощея и прочую эротику с садомазохистским налётом писать интересно, про войну — нет. Мне же совершенно неинтересно читать о том, кто там в кого врывается и в ком и чем взрывается.

И была попытка описать чувства того, кто столкнулся с двумя мирами — кто разом и человек, и бес, но ни одному миру в полной мере не принадлежит. Но в один момент живущая так Марья Моревна попросту превращается в духовную БИССЕКТРИСУ. Кто меня сейчас не понял — ох, как же я вам завидую. Кто понял — простите, что разбередил старые психологические раны, но не одному же мне мучиться.

В итоге — прочитал книгу, однозначно получил удовольствие, ни капельки не жалею о потраченных деньгах и времени, и в коллекции томик оставлю. Но что меня может заставить к этому произведению хоть когда-то вернуться, я и близко представить не могу. Всем же, кому в плане литературы КАК важнее, чем ЧТО, «Бессмертный» придётся по сердцу куда более.

P.S. К обязательному в данном случае вопросу о клюкве — она в книге всё же присутствует, но в малых количествах, и расшатать сможет только самые тонкие и хлипенькие духовные скрепы — это, скажем, работающий на «фабрике арестов» Иванушка (разумеется, Дурак) или вскользь упомянутый голодомор. Но на том никто не фиксируется. Также в одной исключительно психоделической сцене присутствует ироническое обыгрывание истории и заметных деятелей последних лет царской России и ранних Советского Союза — но ирония это очень добрая, и сцена сама по себе — едва ли не лучшая в книге.

Что до фольклорных образов — выписаны они здорово, но человек, для которого они с детства родные, так бы не написал.

«Тенеграф» Кшиштофа Пискорского – уже третье проявление не столь давно возникшей волны изданий современных польских авторов фэнтези и фантастики на русском языке, и роман вновь демонстрирует их «сцену» с непривычной стороны. Можете смело не искать параллелей с мрачными героическими сказаниями границ могучей Меекханской Империи, где нити судьбы спутываются в тугой хитровыплетенный узел, перемалывая всякого подвернувшегося (прислушайтесь к их крикам – в отзвуках можно уловить коварное «ЭТО ЕЩЁ ПРОЛОООГ!») и пока только обещая миру грандиозные потрясения. Равно как и есть лишь минимум общих черт с историей странствующего по стылой реальности оживших сюрреалистических кошмаров лихого землянина, что временами прерывается повествованием о том, как элегичный мирок вьюной монаршей особы методично погружается в кромешный гримдарк и Израиль. Нет, пан Пискорский рассказывает совершенно свою историю, где фэнтези пропитано атмосферой авантюрных романов «плаща и шпаги» – вкусивший всей мощи теневой стороны силы владыка Дарт Аньян с обложки настраивает на должный лад. И книге есть чем удивить.

«Тенеграф» насквозь пропитан атмосферой Пиренейского полуострова с его палящим солнцем, непроглядными тенями, без передыху копошащимися муравейниками портов, воинами плаща, шпаги и предполагаемой чести... И при всё растущем ныне культурном разнообразии основ вымышленных миров подобное остаётся явлением крайне редким, но суть не в этом. И даже не в том, что «Тенеграф» – редчайший по нынешним временам представитель вида «роман фэнтезийный одиночный», нет. При таком подходе сложно ожидать не просто захватывающей истории в эффектном магическом антураже, но и детально раскрытого мира, одновременно близкого нашему и совершенно иного, с погружением в тайны мироустройства, перипетии политики и истории, а то и развитие средневековой научной мысли. Автор же гармонично умещает в недлинный роман столько сведений, что иным англоязычным писателям и на трилогию было бы сверх меры. И это притом, что завязанное на измерении теней и влиянии его на мир под солнцем мироустройство «Тенеграфа» – вовсе не попытка оригинального украшательства, а полноценная основа для общественного уклада, традиций, культуры и даже архитектуры, да ещё и своя для разных народов.

Начисто чуждое человеческому восприятию тенепространство с его лютыми искажениями привычной реальности, безумными измерениями и множеством сокрытых возможностей станет и центральным сюжетообразующим элементом, но не сразу. Начало неспешно и местами кажется перегруженным – повествование регулярно переключается с драматичного приключения фехтовальщика на жизнь учёных мужей. Акценты же сплошь и рядом уходят в сторону экскурсов к давно ушедшим временам и едва отгремевшей войне, детальной демонстрации архитектуры и социума портового города Серивы, рефлексии персонажей... Такой подход окупается в полной мере – когда вереница невероятных совпадений сплетёт сюжетные линии в занятную интригу, а история обернётся ураганной пляской клинков и теней, щедро украшенной мотивами долга и мести и сдобренной толикой закулисных игр сильных мира сего, мира того и не от мира сего, представление о реальности романа будет сформировано в полной мере. Но это немного после, пока же… Придворный учёный Хольбранвер, чей пытливый ум сравнится лишь с неуёмным аппетитом, совершает открытие, что поставит под удар множество жизней. Слепнущий от еженощных корпений над пергаментами и рукописями печатник Камина собирается с духом, прежде чем опубликовать памфлет, способный пошатнуть основы власти в Сериве. Кавалер Арахон И’Барратора, ветеран войны, участник выполнявшего особые поручения отряда, а ныне учитель фехтования и наёмный клинок на службе у грандов города, заливает вином преследующий его образ…

По словам рассказчика, и уж поверьте, достовернее его сыскать попросту невозможно, “на выборе героя, словно на гвозде, повисает вся тяжесть повествования” – и гвоздь выдерживает. Арахона И’Барратору, на котором сосредоточена история, жизнь успела здорово поистрепать, но и в своём тяжёлом положении он не утратил благородства, а из множества передряг извлёк ценный опыт. И в кои-то веки этот самый опыт заключается не в том, что герой шинкует врагов как чёрт. Нет, не подумайте плохого – Арахон ещё как шинкует врагов как чёрт, что автор демонстрирует в детально и красочно выписанных батальных сценах. Но главной благодетелью мастера клинка он всё же полагает возможность эти самые клинки без крайней необходимости не обнажать и прибегает к насилию лишь когда она наступит. С ним же связана романтическая линия – и дела прошедших дней оставляют на ней замысловатый след традиции и возможной кровной мести. Прочим героям, будь то учёные мужи, опальный дворянин или загадочная опасная женщина из-за дальних морей, места отведено несколько меньше – но всем дан шанс раскрыться, и у каждого из них свой уникальный голос.

В итоге “Тенеграф” оставляет исключительно приятное впечатление. Это характерная героическая история, правда, начисто лишённая иной раз присущей жанру наивности. След же романов “плаща и шпаги” здесь столь глубок, что остаётся только гадать, не искал ли пан Кшиштоф вдохновения, заняв стойку diestra с двумя шариковыми ручками наголо и оголтелыми выкриками “Я Артуро Перес-Ревертеее! Вегнер, Гжендович, Рак – к барьеру, господа!” Здесь и глубокий поклон “Трём мушкетёрам” Дюма, и даже – спойлер ужасающих масштабов – возглас “Каналья!” (неясно, фишка эта оригинального текста или перевода, но Сергей Легеза с его очаровательной фиксацией на слове «подле» снова на высоте) присутствует. В прекрасно выписанных, стремительных и захватывающих поединках погибнут многие – и доведётся иной раз искренне сопереживать ещё одному погибшему наёмнику гранда. Роман ни разу не гримдарковый – только вот от отдельной сцены и бывалому читателю великого Джорджа Аберкромбэккерсона может изрядно подурнеть. Раскрытию мира по нынешним меркам уделено довольно мало времени, но он получился глубоко выписанным и живым, загадочным и порой пугающим. Этот мир просто требует возвращения к себе. Тем более что финал истории сулит неимоверные историко-культурные потрясения. Так что можно смело закрывать глаза на недочёты плана громоздкого начала или малость топорного объяснения сути антагониста. Единственная весомая проблема книги сводится к безжалостным вопросам. Какого? Чёрта? Это? Не? Цикл? Впрочем, будь оно иначе, проблема звучала бы как «Где? Чёртово? Продолжение?» Но раз уж на герое, как на гвозде, повисает вся тяжесть повествования... ещё больше отяготить судьбу благородного фехтовальщика было бы к нему попросту несправедливо – а стало быть, история завершена как ей должно.

Мирград. Город Богов. Город, полный чудес и фантасмагорических созданий, застроенный множествами роскошных храмов и зданий невиданных очертаний, созданных божественной волей. Столица, где воздвигнут Престол Мира, откуда Боги правят Континентом, империей, подчинившей весь оставшийся мир. Таким он был до того, как правитель отдалённой колонии Сайпур, открывший способ уничтожить Богов, не поднял революцию, чем резко изменил ход истории. Гибель богов выжгла из реальности практически всё, сотворённое ими, и ныне Мирград изувечен, опустошён. Город, изрезанный нелепыми улочками, полный сращённых меж собой, будто по воле безумного архитектора, зданий. Испещрённый ведущими в никуда лестницами всевозможных форм и размеров, вгрызающимися клыками одинокой нижней челюсти в небо. Город лестниц. Город, третье поколение живущий под протекторатом Сайпура, лишённый мощи, привилегий и достоинства, а в будущем могущий утратить и прошлое.

Изучение ритуалов, традиционной символики и даже собственной истории для континентцев ныне запрещены Светскими Установлениями, а чудеса официально объявлены прекратившими существование. Прибытие в Мирград профессора Ефрема Панъюя, сайпурского историка и политического деятеля, которому дан доступ к сокровенным и запретным знаниям, накаляет и без того неспокойную обстановку в городе, убийство же его запускает цепочку событий, что вновь перевернёт положение дел как для Континента, так и Сайпура...

Главным козырем романа Роберта Джексона Беннетта «Город лестниц» стало необычное, даже сюрреалистичное мироустройство, и оно не просто служит изысканной декорацией, но неотделимо от происходящих событий. Мир раскрывается аккуратно, с изяществом – через дневники участников событий, уместные и своевременные диалоги, исторические документы и свидетельства, а то и при помощи самих свидетелей... Целостная картина мира сложится лишь на последних страницах, и станет ясна природа взаимоотношений людей и Богов – существ сверхсильных, но в то же время мыслящих и чувствующих во многом схоже с людьми. Откроются и реальные причины событий, приведших к вековой вражде и ненависти, которая ныне лишь тлеет, но вовсе не спешит угаснуть. Внешне мир выписан под стать его образующему социальному конфликту. Освободившиеся от многовекового гнёта сайпурцы укрепились как новоявленные властители мира и совершили резкий скачок в научном и техническом развитии. Мир «Города лестниц» напоминает наш между Новым и Новейшим временами – например, вовсю используются поезда, автомобили и телеграф. Огнестрельное оружие развито, но используется очень редко, чему дано убедительное объяснение. Чудеса старого мира же далеко не утрачены, как Сайпуру удобно заявлять в официальной позиции, и они начисто игнорируют привычные законы физики.

По счастью, сюжет не сводится к банальному противостоянию магии и технологии, да и вообще не затрагивает эту тему. История, что начинается как классический детектив, проходит по территориям политического триллера и философской притчи, сталкивает героев с отголосками былых времён – истлевающими, доживающими свой век чудесами – и с подлинным могуществом древних сил, и приводит к нескольким сложнейшим взрывоопасным ситуациям, одна из которых (с некоторыми уместными купюрами) запечатлена на обложке. Кульминация событий и вовсе превращается в фантасмагорическое действо с начисто съехавшей с катушек реальностью, напоминающее характерные финалы книг Терри Пратчетта – за исключением серьёзного и трагичного тона.

Заметной удачей Беннетта стали герои, особенно Шара, чьими глазами предстоит наблюдать за развитием событий – кажущаяся серой мышкой девушка, прибывшая занять должность культурного посла, оказывается опытным оперативником на службе Сайпура, целеустремлённым и способным при необходимости замарать руки. Множество операций по раскрытию заговоров и выявлению следов божественного не очерствили её окончательно. Шара по-юношески увлечена загадками истории и изучением позабытых мистических практик, а невозможность вернуться на родину из-за давней ошибки заставляет её всё больше задаваться вопросами о целях и смысле собственных действий. Но другие персонажи достойны внимания. Это помощник Шары, её секретарь и по совместительству самоходная машина смерти, по-классически суровый и молчаливый северянин-дрейлинг Сигруд, на котором держится весь экшен (вернее, физический экшен) романа. Его тайна станет очевидна любому мало-мальски внимательному читателю, но это в полной мере окупается занятной предысторией его встречи с Шарой и их сотрудничества, что также аукнется впоследствии. Интересен и промышленник Воханнес Вотров, наследник знатного рода и вольнодумец небывалых для крайне консервативного Континента масштабов. А также давняя и, видимо, единственная любовь Шары, встреча с которым способна и всколыхнуть ей душу, и изменить ход расследования. Стоит упомянуть и губернатора Мирграда Турин Мулагеш, колоритнейшую бой-бабу с тонной ломовых фразочек, и хитроумного политика Винью Комайд. И сам Мирград, город лестниц, тоже своего рода герой этой истории, город с искалеченной сутью, в котором сквозь завесу реальности можно порой разглядеть следы его былого величия, город, раскрывающий душу через кратенькие зарисовки жизни его обитателей.

Местная ономастика покажется русскоязычному читателю если не клюквенной, то уж точно непривычной, однако, за постоянными славянизмами не проглядывается выраженных славянских черт и культурных особенностей. Так что едва ли они скрывают нечто большее, чем желание придать экзотичности оригинальному тексту. Тем забавнее, что пантеон континентцев более прочих напоминает индийский, тогда как внешность и имена индийцев характерны как раз для сайпурцев, которым своего божества вовсе не досталось. В великолепном, живом переводе Марины Осиповой (Ксении Медведевич, если угодно) под редактурой Наталии Осояну с разрешения автора были сглажены самые нелепо выглядящие русизмы. Так, появившегося в начале Василия Ярославцева в оригинале звали «Vasiliy Yaroslav», исходное же имя Ивонны Стройковой вам лучше и вовсе не знать – резко снизятся шансы умереть от одышки во время приступов гомерического хохота. Другая способная отпугнуть особенность – повествование ведётся в настоящем времени. Впрочем, в книге, посвящённой сокрытию истории, в такой манере можно углядеть дополнительный смысловой слой.

Хотя затрагиваемые серьёзные темы, ксенофобию, столкновение и взаимопроникновение культур, религиозный фанатизм, Беннетт именно что затрагивает, оставляя рассуждения за кадром, «Город лестниц» остаётся чем-то большим, чем увлекательный фэнтезийный детектив в нешаблонном антураже. Это повествование об оперативнице, расследующей убийство наставника, но и история о противостоянии цивилизаций с чертовски убедительно выписанными сторонами. Общества раскрыты полноценно, с обычаями, культурой, мыслями и наследием – и грезящие сверхдержавой сайпурцы, отыгрывающиеся на политическом поприще за века рабского существования, и испытывающие унижение и злобу континентцы, не желающие забывать величие прошлого. «Город лестниц» – история о вере и деяниях, на которые люди готовы ради неё пойти. О тщеславии, что не исчезает с гибелью его носителей, но меняет форму. Об исторической истине, что проявится, как не пытайся погрести её под сонмом запретов и полуправд. О людях и богах, порой даже более человечных, о расплате и справедливости... И финал истории будет справедливым. Предельно драматичным, с привкусом горечи, но оставляющим надежду на лучший исход для всех. Как и сама книга оставляет желание не раз к ней вернуться.

P.S. «Город лестниц» – первым том трилогии «The Divine Cities», но изначально он задумывался как одиночный роман, и потому это сюжетно и идейно полностью завершённое произведение. Истории, рассказанные в продолжениях, отличаются тематически и посвящены как второстепенным персонажам «Города лестниц», так и совершенно новым героям.