Айзек Азимов. Вряд ли кому-то из любителей фантастики сейчас незнакомо это имя. Творец трех законов роботехники, создатель «Академии» и «Транторианской Империи», а также блистательных историй о сыщике Элайдже Бейли и его неизменном напарнике Р. Дэниеле Оливо, автор более пятисот книг, из которых большинство, правда, посвящено популяризации современных представлений в науке, что нисколько не умаляет его заслуг в большой литературе, один из признанных Гранд-мастеров жанра. Его имя золотыми буквами вписано в историю. Давно и прочно.

Я же хочу поделиться впечатлениями своего детства, когда англоязычная фантастика в нашей стране практически не издавалась по причине, мягко говоря, недоверчивого отношения к ней советских идеологов. Разумеется, попадались единичные публикации в журналах и целевых сборниках, но их было очень мало. Так, в 1960 году Издательство иностранной литературы выпустило антологию «Научно-фантастические рассказы американских писателей», в которой Айзек Азимов упоминался лишь в предисловии, да и то, как отрицательный пример, и которая до середины 60-х оставалась единственной книгой, дававшей минимальное представление о состоянии жанра на западе.

Что же оставалось делать юным читателям, выбравшим фантастику, как предпочтительное для себя направление в гигантской массе мировой литературы? Ну, правильно, читать то, что доступно. В основном, Жюля Верна, Герберта Уэллса, Александра Беляева, Ивана Ефремова, уже обозначившихся к тому времени братьев Стругацких и молодых советских авторов, сумевших найти собственные темы. Я назвал лучшее из того, что тогда было. Но до этого следовало еще добраться. Хорошо, если у взрослых (родителей или соседей) существовал книжный шкаф, наполненный собранными за долгие годы томами, иначе приходилось идти в библиотеку, где народ выстраивался в очередь за любимыми произведениями. А то, что предлагалось свободно, не вызывало ни большого интереса, ни ярких эмоций. В самом деле, можно ли бурно переживать или воспарять мыслию, перелистывая страницы с нудными описаниями каких-либо процессов и однообразными похождениями героев в идеологически выдержанных книгах обласканных властью корифеев? Полагаю, что нет. И все равно читали, сенсорный голод – не тетка, телевизоры в ту пору были далеко не у всех.

Мне в этом отношении – как я понимаю с высоты сегодняшнего опыта – немало повезло. Уже десяти лет от роду я усвоил и «Аэлиту» с «Гиперболоидом инженера Гарина» Алексея Толстого, и трехтомник Александра Беляева, и добытые мамой у знакомых бессмертные творения Жюля Верна и Герберта Уэллса, далеко не все, конечно, только самые зачитанные. А после этого уже окунулся в поток рекомендованной подрастающему поколению «литературы крылатой мечты». Надо сказать, сравнение вышло не в пользу тогдашних законодателей жанра. А куда денешься? Читать-то хочется. И потянулись нескончаемые увесистые тома немцовых, казанцевых, адамовых, волковых и иже с ними. Скукотища-а-а-а…

Ситуация изменилась лишь к середине 60-х. Во-первых, всё же «оттепель» взяла свое, а во-вторых, динозавров потеснили молодые, смышленые и энергичные интеллектуалы. И в литературе, и в издательствах, и в прочих областях. Именно в это время мне, тогда еще двенадцатилетнему школьнику, и подвернулся под руку журнал «Смена» (№ 10 за 1965 год) с рассказом Айзека Азимова «Ночь, которая умирает». Уже одно то, что текст квалифицировался как «научно-фантастический», вызывало жгучее желание немедленно его прочесть, тем более, что попался рассказ, а не повесть и уж всяко не роман, на усвоение которых требовался довольно долгий срок. К тому же имя автора мне ни о чем не говорило, и сие обстоятельство разжигало еще большее любопытство.

Известное дело, сопротивляться искусу я не стал и тут же с головой погрузился в чтение. Это был чистейшей воды детектив в духе Агаты Кристи, правда, основанный на совершенно фантастических допущениях из практики будущего освоения планет Солнечной системы. В нем четко прописывались и непохожие характеры героев, и динамика сюжета, и убийство при туманных условиях, и прихотливый ход расследования. В памяти сразу застревал образец азимовской логики, когда, опираясь на одни и те же факты и выстраивая цепочки безукоризненных умозаключений, можно прийти к прямо противоположным выводам. Это впечатляло и походило на чародейство. Много ли нужно малолетнему школьнику, еще не сталкивавшемуся с хитросплетениями жизненных коллизий? Вероятно, поэтому я запомнил и саму новеллу, и имя ее создателя навсегда. До тех пор мне ни разу не встречалось в фантастике ни подобных историй, ни столь тщательно выверенной системы рассуждений. Конечно, я стал искать дальше, и каково же было мое изумление, когда я ничего не нашел. Ровным счетом. Ни-че-го! Как такого писателя и такие произведения могут не печатать, я совершенно искренне не понимал.

Наверное, живи я в Москве, Ленинграде или другом крупном городе, мое знакомство с творчеством Айзека Азимова состоялось бы раньше, потому что еще в 1964 году издательство «Знание» опубликовало в мягкой обложке тощенький авторский сборник писателя под названием «Я, робот», безусловно лежавший на прилавках книжных магазинов не один день. Вот только рос я в небольшом поселке на границе Алтайского края и Казахстана, в заповедном углу, куда любые хорошие книги если и доходили, то с громадным опозданием. Однако, неисповедимы пути господни. Опять повезло. Не прошло и года, как фортуна в образе одноклассницы подарила мне на день рождения этот невзрачный экземпляр с могучим философским наполнением. Как я радовался! А какое наслаждение доставляло чтение! И какие дивные были роботы у Азимова! Совсем как люди. Да что там, гораздо лучше людей! Ведь они руководствовались ТРЕМЯ ЗАКОНАМИ и максиму «Не навреди!» считали основополагающей, поэтому ощущение, что создание с позитронным мозгом – «или робот, или очень хороший человек» так и оставалось неувядающим.

Это намного позже, уже в зрелом возрасте, я сообразил, что на самом деле Законы Азимова универсальны и годятся для любой системы, с которой соприкасается и взаимодействует человек, например, для большинства социальных институтов, в том числе и государства. Так как по сути своей они – всеобъемлющие законы этики. А тогда, желторотым юнцом, увлеченным магией азимовских дискурсов, я даже пропустил мимо сознания доводы, приведенные доктором Сьюзен Кэлвин в последнем рассказе сборника «Улики»:

Человек обычно воздерживается от нанесения вреда другому человеку, за исключением случаев острого принуждения (например, на войне), или чтобы спасти большее число людей. Это эквивалентно Первому Закону.

Аналогично, чувствуя ответственность перед обществом, человек выполняет указания авторитетных людей: врачей, учителей, начальников и т. д, что соответствует Второму Закону.

Наконец, каждый из нас заботится о своей безопасности — а это и есть Третий Закон.

Впрочем, примитивное восприятие Законов нисколько не помешало упоению той самой азимовской логикой повествования, которая напрочь заполонила мысли еще при чтении «Ночи, которая умирает». Хотелось еще и еще. Вероятно, не мне одному. Потому что к концу 1965 года издателей, наконец, прорвало – произведения Айзека Азимова пошли к читателю косяком.

Сначала в журнале «Техника-молодежи» спонтанно возникли «Космические течения», а годом позже, уже на исходе 1966-го, издательство «Молодая гвардия» в пятнадцатитомной «Библиотеке современной фантастики» запечатлело «Конец Вечности» (9 том), и это была только завязка. Оба романа также сыграли ключевую роль в росте популярности творчества Айзека Азимова среди молодых читателей. Во всяком случае, для меня они послужили чем-то вроде активатора в процессе постижения ценностей фантастики вообще и азимовских сочинений в частности. Как яростный восклицательный знак в призыве к действию. Поэтому их и рассмотрим подробнее.

«Космические течения» захватывали с первых же строк. Еще не успевал читатель задуматься, как следует, а уже вовлекался в авантюру. Тут играло роль еще одно немаловажное обстоятельство: советский читатель совсем не представлял себе такого грядущего, какое изображено у Азимова. Галактическое будущее человечества если и упоминалось в произведениях наших авторов, то исключительно как непрерывное победное завоевание пространств и планет отважными благородными героями, убежденными в незыблемости коммунистических идеалов. А что изображалось в «Космических течениях»? В первых строках – Флорина, отсталый мир, единственным достоинством и богатством которого был кырт, разновидность хлопка с уникальными свойствами, делавшими его едва ли не самым ценным продуктом в Галактике. Натурально, он приобретался только влиятельными и состоятельными гражданами, а борьба за обладание Флориной служила пружиной сюжета. Соперничество разворачивалось между Сарком, планетой-метрополией, и Трантором, будущей столицей галактической империи.

Надо ли говорить, что космоаналитик-землянин, обнаруживший угрозу существованию Флорины, немедленно попал как кур в ощип. Его изолировали, старательно и надолго, чтобы использовать в дальнейшем, как главный козырь в игре, потому что заварушка началась нешуточная. С одной стороны Высокородные Сквайры Сарка, вовсе не желавшие выпускать из рук давний источник своего богатства, с другой – во множестве расплодившиеся агенты Трантора во главе с Посланником Эблом, с третьей – Резидент Мирлин Теренс, уроженец Флорины, страстно жаждавший ее освобождения, и, наконец, с четвертой – доктор Селим Джунц, представитель Мезвездного Бюро Космоанализа, разыскивавший пропавшего сотрудника. В ход пущено всё: угрозы, убийства, шантаж, интриги, захват кораблей и заложников, альянсы по интересам и беспощадные информационные вбросы. А сколько тайн всплывает на поверхность, пока длится противостояние участников!

Азимов остается верен себе и здесь – лихая детективная фабула, наложенная на фантастический антураж, создает непередаваемую атмосферу ожидания, должную обязательно увенчаться чем-то стоящим, например, победой добра. До последних страниц сохраняется это сильное ощущение, и финал нисколько не разочаровывает читателя, он выглядит единственно возможным и логически завершенным.

Когда, некоторое время спустя, я узнал, что «Космические течения» — один из романов трилогии, в которую входят еще «Звезды, как пыль» и «Камешек в небе», то испытал невольную обиду. Не на автора – на издателей. Они снова проявили осторожность и оставили всех любителей фантастики без сладкого. Это сейчас я понимаю, что иначе и быть не могло, кому же хочется потерять работу, с такими вещами в идеологическом отделе ЦК шутить не любили. А в ту пору очень хотелось прочесть остальное, но – увы! – журнальный вариант «Космических течений» еще долго числился среди единичных публикаций. Вплоть до 90-х годов прошлого века, в которые издательский климат изрядно потеплел, и Азимова стали печатать все, кому не лень. И на здоровье!

Что же до второго романа – о нем разговор особый. Мне кажется, «Конец Вечности» — вершина того периода 60-х, когда Айзек Азимов вернулся на родину. Ведь любая книга – частичка души писателя, значит, и он, в какой-то мере, погостил здесь. А потом так и задержался навечно.

О, что это была за история! «Ромео и Джульетта» отдаленного грядущего! Отчаянная любовь, обратившая Вечность в прах… Именно так он воспринимался мальчишками и девчонками, увлеченными фантастикой. Но по мере взросления этот роман органично превращался для них в сложную многоуровневую конструкцию, весьма своеобразный трактат об истории, социологии и чрезвычайно запутанных внутренних связях человеческого общества.

Поначалу-то кажется, что Вечность – само совершенство, ведь она является организацией, отделенной от течения реального времени, протянувшейся сквозь тысячелетия и призванной устранять любые негативные последствия бурной деятельности неразумных обитателей внешнего мира (времян). Однако, постепенно выясняется: не так всё радужно.

Во-первых, Вечность – это жесткая кастовая структура, где каждому положено выполнять лишь ту функцию, которая ему предписана свыше. Шаг вправо или влево – непростительное нарушение, влекущее за собой суровую кару.

Во-вторых, Вечные никому не подотчетны и принимают решения, сообразуясь только с собственными представлениями об истине. Это же предел мечтаний любого правителя – власть в собственном соку. Чего же боле!

В-третьих, пренебрежительное отношение Вечных к времянам, хотя сами Вечные отбирались, естественно, из времян, больше-то не из кого. Ну, и откуда такая спесь? Или это в природе человеческой: раз пробился в элиту, на остальных можно смотреть свысока? Недаром издревле существует поговорка: нет большего тирана, чем бывший раб.

И, наконец, в-четвертых, хлопотливая деятельность Вечности хоть и устраняет риски, но тем самым сильно замедляет прогресс всего человечества. Как известно, абсолютный status quo бывает только на погосте.

«Любая система, — считает сам Азимов, — которая, подобно Вечности, позволяет кучке людей принимать решения за все человечество, выбирать за человечество его будущее, неизбежно приводит к тому, что высшим благом начинают считаться умеренность и безопасность – синонимы посредственности».

Перечисленные обстоятельства вынуждают главного героя Эндрю Харлана испытывать серьезный дискомфорт, тем более, что относится он к самой низшей касте Вечности — Техникам. Правда, он занимает особое положение, как личный техник Старшего Вычислителя Твиссела, номинального главы организации, поэтому возможностей сопоставить факты и поразмыслить у него гораздо больше, чем у других, к тому же он – непосредственный исполнитель многих МНВ (минимальных необходимых воздействий), влияющих на судьбы цивилизации. Харлан – личность неординарная, он способен на многое, поэтому тайна его зачисления в низшую касту остается одной из основных интриг романа практически до самого финала. И все-таки решиться на необратимые действия его заставляет только любовь к Нойс, аристократке из времян, доступ которым в Вечность категорически запрещен. Убежденность Харлана в правоте и непогрешимости Вечных впервые поколеблена именно ее словами: «Но ведь это же преступление!.. Как вы смеете? Кто позволил Вечным распоряжаться нашей судьбой?» Именно здесь исток харлановского замысла уничтожить Вечность. Тут уж либо пан, либо пропал. Выбор невелик.

Так непредусмотренная случайность губит тысячелетнюю организацию, защищенную, казалось бы, всеми мыслимыми способами.

Великолепное творение изощренного ума! Азимов с блеском разрешил парадокс: «Может ли всемогущий Бог сотворить такой камень, который сам же потом не сможет поднять?» Айзек смог. Спасибо ему за это.

Впечатления детства самые сильные. Как утверждают психологи, они определяют пристрастия человека на всю сознательную жизнь. Не буду с ними спорить, у меня так и вышло. Впоследствии много раз я открывал для себя книги других замечательных писателей, но Айзек Азимов так и остался для меня чародеем из детства.

Читайте Азимова, набирайтесь мудрости. Азимов – для всех. Знакомиться с его книгами никогда не рано и уж, тем более, всегда не поздно.

Можно сказать, что 10-е годы разительно преобразовали книжный рынок нашей страны. Цены на печатную продукцию поползли вверх, тиражи скатились к минимуму, а писатели, в том числе и фантасты, вынуждены были как-то реагировать на вновь открывшиеся обстоятельства. Каждый по-своему. Если молодые и более инициативные тут же потянулись в интернет, то заслуженные и просто возрастные еще некоторое время сомневались, надеясь, что все как-нибудь утрясется. Наконец и их проняло. Тем более, что сетевые издательские платформы к тому времени уже сформировались. Господа предприниматели — люди оборотистые, и, почуяв падение прибылей в типографском деле, сразу стали столбить места в виртуальной среде. Здесь и с доходом не особо прогоришь, и читательские предпочтения отслеживать сподручнее.

А в реальных издательствах и типографиях, чтобы свято место пусто не бывало, появился новый вид услуг — print on demand (печать по требованию), давным-давно освоивший западный рынок. Хочешь, как автор, увидеть плоды своих трудов, увековеченные на бумаге — да ради Бога! За свой счет, естественно. Либо, если ты просто читатель, за желаемую тобой книгу при заказе через интернет-магазин — предоплата. Риск — твое личное дело.

Но ежели в поле зрения какого-либо издательства появлялся новый перспективный автор, можно было и пробный тираж тиснуть. Скажем, экземпляров пятьдесят. И посмотреть, как будет продаваться, распределив торговым точкам по 1-2 штучки. Пойдет процесс, значит, сподобимся и допечатаем.

Самородки-то с годами не переводятся. Вот и в 10-х обозначилось еще несколько. Среди них — Дмитрий Колодан с повестью "Время Бармаглота" и Елена Звёздная с романом "Настоящая черная ведьма"; Милослав Князев с романом "Полный набор. Наследие древних" и Анна Одувалова с романом "Бабочка на ее плече"; Тим Скоренко с романом "Сад Иеронима Босха" и Наталья Щерба с циклом "Часодеи". Вестимо, все названные произведения созданы в жанре fantasy.

Особняком стоит Дмитрий Глуховский, автор романа "Будущее". Его творение — апокалиптическое, окутанное мрачной философией человеческих устремлений.

Ныне на просторах сети можно отыскать и сочинения больших мастеров — Евгения Лукина, Вячеслава Рыбакова, Андрея Лазарчука, Олега Дивова, Сергея Лукьяненко, Александра Громова, Вадима Панова и других, кто не стал противиться приобщению к виртуалу.

Вот и думаешь теперь: когда же лучше-то было? То ли в давние советские времена, когда сквозь жесткий редакторский отбор и главлитовские препоны пробивались, в основном, самые лучшие, и их книги издавались тиражами в сотни тысяч; то ли в нынешние, когда вроде бы свобода — публикуйся, где хочешь, но рынок забит той еще массовой продукцией, довольно низкопробной и повторяющейся в однотипных сюжетах. Попробуй отыщи в ней близких тебе по духу и изяществу изложения авторов. Разве что поглядывая на рейтинги, во множестве расплодившиеся на просторах сети. Однако, рейтинги — дело пристрастное, тоже совсем не туда вырулить можно. На мой субъективный взгляд, надо как-то самому ориентироваться. Методом проб и ошибок.

Так что — попутного ветра! И доброй фантастики!

Нулевые годы принесли частичную реставрацию интереса к отечественным авторам. Видать, заполонившие рынок англоязычные фантастические истории стали постепенно надоедать массовому читателю. И это было закономерно, ведь при полном отсутствии цензуры и квалифицированного редакторского отбора большинство печатавшихся произведений не тянуло даже на скромную четверочку. Да и переводы оставляли желать лучшего. Спрашивается, для чего выбрасывать деньги на ветер, ежели подросли уже домашние дарования, которым можно платить в рублях и гораздо меньше? Ну, и родные осины как-то ближе сердцам россиян, живущих на севере Евразийского континента. Издательская политика, чуткая к падению или взлету спроса, постепенно меняла направление, ловя парусами попутный ветер. Семена, брошенные в благодатную почву 90-х в виде отдельных, но быстро ставших популярными произведений, дали первые всходы, а затем пошли в рост и кипуче заветвились. На глазах оживившихся читателей в России рождался период множественных отечественных циклов, инициированных издательствами.

Дабы не прослыть голословным приведу несколько примеров, известных всякому любителю фантастики:

— знаменитые «Дозоры» Сергея Лукьяненко, включая межавторские циклы, начинались с «Ночного дозора», изданного в 1998 году;

— цикл «Миры Упорядоченного» Ника Перумова родился из трилогии «Кольцо Тьмы» (1993), вольного продолжения «Властелина колец» Дж. Р. Толкиена;

— экранизированный одним из первых «Волкодав» Марии Семёновой стал завоевывать российские пространства с 1995 года;

— нескончаемый и весьма ироничный сериал «Лыцк, Баклужино, Суслов» Евгения Лукина берет начало с повести «Пятеро в лодке, не считая Седьмых», написанной совместно с женой Любовью Лукиной еще в 1990 году, то есть практически у истока времен;

— а легендарный ныне цикл «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева, растянувшийся на два с лишним десятилетия, восходит к одноименному роману, увидевшему свет в 1992 году и собравшему невиданный ранее урожай премий.

  К уже названным можно (при желании) легко приобщить «Хёнингский цикл» и «Ойкумену» Генри нашего Лайона Олди, творения Михаила Успенского, вроде «Райской машины» и «Белого хрена в конопляном поле», по праву ставшим культовым роман Алексея Иванова «Сердце Пармы», целые гроздья сочинений Марины и Сергея Дяченко, от «Долины Совести» до «Vita Nostra», и многое, многое другое…

  Заметьте, все перечисленные произведения относятся к жанру fantasy, впрочем, за небольшим исключением – «Одиссей…» несколько из другой оперы. Расцвет сказки продолжается, до ренессанса НФ еще очень далеко.

  В последнем десятилетии прошлого века страну накрыла волна забугорной fantasy. Кого только ни печатали ушлые и прагматичные издатели – от весьма популярных на западе Роберта Говарда, Стерлинга Ланье, Майкла Муркока и Энн Маккефри до мало кому известного Джеффри Лорда. Отечественные авторы оказались не у дел и переживали доселе невиданный кризис. Многие переквалифицировались в переводчики. Как писал еще в семидесятые Юрий Левитанский, горюя над свершившимся и словно предвидя грядущее: «Кругом поют, кругом ликуют.

                                            Какие дни, какие годы!

                                            А нас опять не публикуют.

                                            А мы у моря ждем погоды.

                                                  …

                                             И мы уходим в переводы,

                                             идем в киргизы и в казахи,

                                             как под песок уходят воды,

                                             как Дон Жуан идет в монахи…»

  А что было делать? Жанр, долгое время томившийся под негласным запретом, вырвался на волю. Читательский голод по колдунам, волшебству и древним заклятиям сыграл в и без того беспокойной жизни советских фантастов не самую лучшую роль. Он подвел черту под многолетними попытками доморощенных идеологов выбить из мозгов соотечественников любое инакомыслие. Но за чертой-то вообще ничего не осталось! Традиции магической сказки свелись практически к нулю за годы советской власти.

  Пришлось начинать всё с начала. Чутко уловив направление интересов многомиллионной аудитории, и писатели, и наиболее смышленые издатели тут же сменили векторы приложения сил. На прилавках книжных магазинов немедля возникли целые россыпи многотомных собраний зарубежных зубров fantasy. Толмачи трудились на износ. Каждый в меру своих сил. Потому-то и нелегко найти в публикациях тех лет действительно хорошие переводы. Но, как известно, любой источник рано или поздно иссякает. А пить-то хочется! Самые понимающие нашли выход сразу – закончились оригиналы, значит, надо сочинять сиквелы, приквелы и триквелы. Вроде, чего же проще! Однако для подобного занятия требуется уже не просто человек, знакомый с каким-либо языком, а натура творческая. И сыскались-таки мастера, но об этом здесь и сейчас – ни слова.

  Ну, а дальше последовало естественное развитие событий. Обучившись основам написания магической сказки в процессах перевода и дальнейшего их продолжения, наши головастые авторы приступили к созданию своей, национальной грядки чародеев и былинных героев. Одним подобное занятие, безусловно, удалось, и сегодня их имена известны всем – Мария Семенова, Вадим Панов, Александр Прозоров, Роман Злотников, Ник Перумов и иже с ними; другие, менее одаренные, старательно заполняют еще свободные места на вечно текучем рынке мифических историй. Началась эта метаморфоза с наступлением нового века и продолжается до сих пор.

  Вне всякого сомнения, западная масс-культура за минувшие двадцать с лишним лет оказала сильное влияние на воззрения российских литераторов. Никогда прежде не наблюдалось такого почти единодушного ухода в чистый оккультизм и мистического толкования реальности. Веяния времени? Не без того. Любит нынешнее поколение, выросшее при уродливом капитализме домашнего разлива, всяческие байки о высших силах, извека побеждающих зло. Как-то спокойнее живется, если знаешь – есть, кому за тебя заступиться. А с другой стороны, и писателям проще – в отличие от научной фантастики, фэнтези не стремится объяснить мир, в котором происходит действие, зачем заморачиваться, достаточно заклинание сказать.

  И вместе с тем, за то же самое время в России выросла и окрепла целая плеяда талантливых фантастов, вобравших в себя лучшие черты истинно разнообразных художественных стилей – и западных, и отечественных, от языка древних саг и былин до безупречного и крайне емкого слога классиков русской словесности. Как правило, они работают в синтетических жанрах, на стыке реального и вымышленного. Назову лишь основные имена, сразу приходящие на ум: Сергей Лукьяненко, Олег Дивов и Александр Громов – Москва; Андрей Лазарчук, Вячеслав Рыбаков и Святослав Логинов – Санкт-Петебург; Евгений Лукин – Волгоград, Михаил Успенский (к сожалению, рано ушедший) – Красноярск, Владимир Васильев – Николаев (Украина), Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, более известные, как Генри Лайон Олди – Харьков (Украина), Марина и Сергей Дяченко – теперь уже граждане Америки.

  Всякий, читавший перечисленных авторов, думаю, согласится со мной, а то и добавит в список еще пару фамилий. Это уж, разумеется, дело вкуса, который у каждого свой. Однако ж, и названные – сегодня без малого мэтры. Подрастают новые и не менее даровитые. Щедра русская земля на таланты. Только вот искать их становится все труднее. Книг на рынке – великое множество, тиражи минимальные, из боязни уйти в убыток – попробуй-ка угадай, ассортимент зашкаливает – такое в советские времена и на снилось. Чтобы прочитать хотя бы треть – жизни не хватит. Остается надеяться на авторитетные жюри различных премий и конкурсов да на тех, кто выдвигает номинантов, авось, чутья им хватит. Ну, а рынок на то он и рынок, чтобы, как повелось, отсеивать лишнее. Хотя, когда дело касается талантливых авторов и умных книг – количество их поклонников, как показывает практика, не так уж и велико. К сожалению. Тут «всемогущий» рынок бессилен, тут требуются другие регуляторы. Какие? Не знаю. На то есть специалисты.

В первой половине 80-х сделалось еще грустнее. То ли режим ощутил шаткость основ, то ли кураторам были даны новые установки, направленные на формирование сознания молодежи в требуемых догматах. Без «красных стягов» и цитат руководителей КПСС в предисловиях выходила редкая книга

По крайней мере, подобным образом критики могли защитить безупречный текст от ненужных придирок. А предисловие не каждый и читает. Однако, достойных книг становилось все меньше и меньше, даже давно устоявшиеся и любезные сердцу читателя серии, вроде альманахов «Фантастика» или «Мир приключений», заполонило скучной серостью. Редким и выдающимся событием можно было считать появление таких книг, как «Сезон туманов» и «Долгий восход на Энне» Евгения Гуляковского или «Нептунова арфа» Андрея Балабухи в «Библиотеке советской фантастики».

  Правда, во второй половине 80-х, с наступлением поры «перестройки и гласности» всё вдруг волшебно переменилось. Линия партии сорвалась в непредсказуемый зигзаг, цензуре пока еще нежно надавали по загребущим рукам, издательствам предоставили невиданные свободы, безмерные даже по критериям «оттепели». 21 апреля 1986 года на пленуме Совета по научно-фантастической и приключенческой литературе СП СССР собравшиеся констатировали, что в результате грязной деятельности редакции Владимира Щербакова отечественная фантастика оказалась в «предынфарктном состоянии». И пошло, и поехало. Издательства кинулись наверстывать упущенное. В основном срочно планировались к выпуску и печатались книги авторов, незаслуженно вычеркнутых из литературного процесса в застойные десятилетия – редакторы превосходно помнили читательские предпочтения и тех, кого «не пущал» Главлит, либо делалась ставка на зарубежных мастеров, произведений которых просто не хватило на всех желающих, а их количество исчислялось сотнями тысяч. Именно на исходе 80-х появились двухтомники избранных произведений братьев Стругацких в исполнении издательства «Московский рабочий», впервые, между прочим, за время их писательской карьеры; сборники Василия Головачева «Спящий джинн» (Киев.: Радяньский писменник, 1988), Александра Силецкого «Тем временем где-то…» (М.: Молодая гвардия, 1989), Евгения Гуляковского «Тень Земли» (М.: Советский писатель, 1989), а также антологии зарубежных фантастов «Обмен разумов», «Стрела времени», «Безжалостное небо», «Безработный робот», «Продается планета», «Крылья ночи» и многие, многие другие.

  Лучшие из отечественных авторов писали о космосе и похождениях героев на нейтральных территориях, по привычке избегая недозволенных тем.

  Лучшие из лучших первыми почувствовали ветры перемен и позволили себе высказываться напрямую, как Владимир Михайлов или Александр Мирер. И хотя ничто не предвещало взлета московского прозаика Владимира Фирсова, его последние произведения «Срубить крест», «И жизнь, и смерть», «Сказание о Четвертой Луне» сразу завоевали сердца читателей.

  Не обошлось и без эксцессов. Так, концу 80-х и сумбуру в головах мы обязаны формированием таких одиозных фигур, как Юрий Петухов и Вилли Густав Конн (он же – Вадим Белоусов). Первый издал за свой счет более полусотни книг, пропагандируя в них идеи расового превосходства славян и развлекая своих поклонников – а их оказалось немало – кровавым трэшем, второй завалил рынок 16-страничным фантастико-эротическим продуктом формата А4, оттиснутом на скверной газетной бумаге. Названия их говорят сами за себя – «Похождения космической проститутки», «Постель дьявола-искусителя», «Террорист СПИДа» и так далее в том же духе. Пик творчества этих эпатажных хлопцев пришелся на первую половину «лихих девяностых».