Еще Гоголь знал, насчет «такое очарованье» или «пестро» сложно договориться даже дамам приятным. Но иллюстрации Ломаева в больших дозах — без вариантов.

Поверхности и фактуры, одежды несуществующих народов, морщины орков и залысины хоббита, короны и кольца недоступной витринам Оружейной палаты привлекательности, бороды, рыжие растрепы, узор и орнамент — пестрота практически принцип организации материала, царство Ломаева.

Друид из «Шаннары», «Дети стеклодува», «Пятое кольцо», «Город крыс» — работы мирового уровня. Примерно между Топпи и Вальехо, если не определять расстояние. То, что для изданий Дианы Уинн Джонс — прекрасно и полнокровно. Правда, атмосфера не в британском духе, но это уже к праву на интерпретацию. «Азбуке» «Королевский гамбит» Скирюка сгодился для «Лучшее за год XXV/I». Тоже показатель.

Однако, есть области, где пестрое не в помощь. Иногда шли ассоциации с приемом сказителей, останавливающих самурайскую схватку описанием кто во что одет. Вместо деятельных персонажей — статуэтки («Роуэн из Рина»), архитектура и ландшафты не запоминаются. Только в артбучном масштабе понял, насколько плохи «Мечи и темная магия» с замершими как для селфи рукопашниками. Анималистика (лошади, хорьки, медведи) и вообще передача движения не ахти. Полеты не его. Если большеголовый коренастый мужичок или ребенок с перепуганным чистым взглядом — голосуйте, Ломаев.

Возможно, художник это сознавал, ибо компенсировал. Ракурсом, вытянутой к зрителю рукой (пятерня, ладонь), геройским изгибом, сюжетом сценки, динамики не требующим.

А причина может быть в скорости, за 2000-2007 сделано около 350 иллюстраций, обложек и т.п., пока в Лейпциге не снизошло насчет доходности (этот артбук — его с женой издательства. Удачи). Настолько же Ломаев по иному хорош в ч/б иллюстрациях к «Числа и знаки» Бурносова. Зачетно, но автор завален премиями и номинациями за другое.

Текст — крохи автобиографического характера. Где рос, у кого учился, как шел к Толкину и компу, каково питерскому художнику мотаться сдавать работу в Москву. Поклонник Семеновой и Алексея Иванова. Утверждает, исходник дочитывал. Еще:

Знал коллег, утративших талант после освоения «Фотошопа».

С хоббитами у реалиста проблемка — лезет звериное из-за мохнатых ног.

Бывало, он писал обложки на холсте маслом с гелевой ручкой — не могу представить, что думали те, кто готовил по ним макет.

Детей (для Кобербель, Фишер) рисовал вживую, со своих же чад (или из их детсада).

Полиграфия цели издания соответствует полностью.

Рекомендации: картинки начала века.

Аннотация прекрасна, но кое-кого вяжут к бамперу колючей проволокой. Должно б понравиться ценителям фильмов про фриков и трудную мишень — «День курка», «Телохранитель киллера» — если не против хорошей дозы «Футурамы». Общего с 1-й трилогией Вонга нуль.

Различимое будущее. Город Табула Ра$а (США) — либертарианство, прикидывающееся киберпанком или марвеловским комиксом. Небоскребы в голограммах, доска объявлений киллеров, фастфуд, киберпротезы, нищета... только частная полиция... А теперь и Зои Эш. На поезде приехала. Вонючем. С котиком. Вонючим. На ногах кроссовки, на душе мегатонна независимости. Она Золушка наоборот.

Не знает никого — её узнают все. За фею голос в телефоне. Вместо бала надо за выходной разобраться с проблемой из пролога: слишком там было много денег, биологического отца, стриминга, перехватов управления «тойотой» и угроз.

А она против этого. Эту уроженку Среднего Запада (шрамы, вес, тантрический секс) спецэффектам не очаровать. Они суть реклама песочницы, в которой играет полу- и просто криминальный бизнес, пока на них глазеют ротозеи соцсети Blink.

Автору отвратительны и они, и ситуации, когда на ублюдков никакой управы, сиречь либертарианство. Высмеял сверхкомпетентность: по спецсвязи трепятся, хай-тек ломается, русский писал ПО на квенья, дом заваливается. Мощь корпораций, крутые команды — знаете, кому и как достаются хорошие местечки? То-то же. Стиль: сверхдорогие тачки, девушки одеты для погоды на 10 градусов теплее... это же блеф, а блефовать всерьез — на то и модельеры с визажистами, на то и гаджеты, на то и невесты, с которыми прилично. Только лед тонок, в набедренной повязке есть чему гореть пламенем, а чаевые в мире Зои важнее убеждений и имиджа.

Насколько «Футуристическое насилие и модные шмотки» смешны, определить затрудняюсь. Забавны, пародийны. Но горечи больше, чем допустимо в попкорне.

К переводу любительскому без претензий.

Рекомендации: антикиберпанк или суперкоманда против суперзлодея.

По хронологии цикла прошла пара недель, но с Хандаром и штыками в пустыне всё. Мы на другом материке, где самое начало революции против тирании спецслужб. Читать отдельно возможно (пояснено достаточно), только что персонажи хуже раскроются.

Ничуть не просев с художественной стороны, Векслер избежал генеральных соблазнов темы (вот Аберкромби повелся на ревтрибунал с комиссарами и свою «Эпоху безумия» слил, прямо по кропоткинскому «это не революция, ничего не сделано»). «Трон тени» это оригинальное построение на фундаменте фэнтезийно остраненных цитат.

Отчетлив привкус игры, исторической угадайки наоборот — всяк узнает «Великую Французскую» по приметам и именам, но что-то она не против 1-го сословия. Вендр аналог Бастилии — но взят иначе. Заводит публику Дантон — но не потому, что на ее стороне. Урбанизм бульваров Османа не выстоял, дворец Онлей говорит: автор не в восторге и от версальских затей.

Идеологически... не то, чтобы совсем экстравагантно, но и не мейнстрим. Революция совсем не марксистская, вживую классов, масс и подобных материй нет (реплики студентов — деликатес для ценителя). Не конспирологическая — агентура зверски эффектна, да только на что досье и службисты с ассасинами в кожанках, когда толпа уже дома сносит. И не идеалистическая, вера в сильную бумажку, типа «декларации», «тезисов», «прав», отсутствует.

Есть понимание узкой роли прессы и громадной денежных средств. Как финансы выглядят на площадной бирже, в набеге вкладчиков, визите откупщика на делянку и коммуне бездомных. Вкус к гравюре и карикатуре проявлен. Политика с этикой не мешается, автор не выбирает красное/белое, быдло/элита, был бы человек хороший с головой на плечах.

А головы в столице горячие. Неудачные войны — обслуживание зарубежных займов — слабое правительство — личный террор — системный кризис. Король из последних сил вручил Минюст уникально победоносному полковнику Вальниху. А тот, зараза, как пратчетовский патриций Витинари, оказался готов. Так капитан д'Ивуар Первого колониального и получил приказ возглавить жандармерию, а лейтенант Игернгласс одеться женщиной и внедриться в банду непокорных до отчаяния речников.

Однако, у наследной принцессы Рассинии свои приоритеты. Быть ей марионеткой герцога, если она за последние дни-часы на воле не уберет того вместе с тайной полицией и всем, на чем оба держатся. То есть, государством Вордан. Как? Ну, предка короновали Генеральные Штаты, так, может?.. С ней заодно: чудной преданности и убойности камеристка, пять-шесть небесталанных радикалов в городе, результат инсайдерской спекуляции и сверхъестественный реаниматор внутри тела. Тысяча имен, Черные священники... Помните? Магия уже не подковерная интрига посвященных, полноценно влияет на ход событий.

Финал/продолжение цикла сулит немало, вопрос лишь, новое Вальми, возвращение короля-демона или и то, и это. «16+« на обложке не только из-за зверств — Винтер добралась до своей рыжей любвницы. Хотя там больше трогательного, чем эротики.

Баталистики, артиллерии немного, однако пороховой дым над капустным полем не хуже лучших мест первой книжки. Армия чокнутой Джейн и возвращение в подразделение — по душеведению сильно. Ассоциации с Беком.

К изданию без претензий. Шрифт крупный, сквозь бумагу просвечивает терпимо. Карта есть, хотя не нужна. Ляпов перевода, подобных бывшим в «Тысяче имен» не отметил, читается легко и бегло.

Рекомендации: фантастические революции, одержание и тактика XVIII века.

Первые три части «Учеников Ворона» были про академию магов, последние три (отзыв на них разом) выстроены вокруг взлета Темного Властелина, глазами далеких от основной сцены периферии кандидатов на уничтожение третьей-пятой очереди. Кровь, холод, Халифаты, леса, горы, битвы, предательства. Сердце одержимого лакомо; скипетры наставников так и не нашли, любовь трогательна и на костре, а меж крыш кишки; он гнет все сущее силой своего разума; в карете потайной люк; погодники и философы шлак; всё, что я делал, шло от моего сердца, ума и совести; чужая боль, репрессии, подарок богов.

Жесткий финал, по отзывам, принят без восторга. Почему-то. Хотя с Екклесиастом не поспоришь — «Конец дела лучше начала его» — но, в фантастике, часто, завершение не востребовано совсем (заглохшие циклы), редко когда издатели его доносят до публики как мемориал (Харитонов, Джордан). Типичны закольцовка, вбоквелы типа «дети джедаев», воскрешения...

Проблема с финалом в следующем. По сути, он — структурно оформленный и сюжетно обоснованный вывод за ручку (шиворот) потребителя из виртуального конструкта, именуемого художественным произведением. Создателю-то, если планирует не продолжать, возиться зачем. Прямо по Гете: «Конец? Нелепое словцо! Чему конец? Что, собственно, случилось?».

Завершение тотальное и всеохватывающее — на памяти, на такое шли Сапковский с ведьмаком (но приквел уже есть) и Ф.Рив, блестяще заземливший «Эру движения». На другом полюсе фирменный прием Гжендовича (все из поезда, с самого начала это была другая история), нечто в этом стиле откалывал и Алекс Орлов.

Между ними те, кому и перспективу успокаивающую показать хочется, и участников подсократить в кульминации надо. Смерть же настоящий конец. Так поступали и Дюма, и Роулинг. Поэтому постигшее учеников Ворона предлагаю принимать спокойнее. Вполне традиционное решение, а тут еще и оптимистичный эпилог.

Ворчать есть другой повод. После интерлюдии «Чёрной Весны» стало все, вопреки обилию крови и пламени, серей.

Практически все прежние темы вытеснила война, но в духе то ли трейлера к игрушке, в которой персонаж скачет среди взрывов чертиком, рассылая гибель, то ли старой анимешки с проговариванием приемов. Призрачное копье! Призрачная коса! Щит света! Ножи крови! — а потом опять и снова. Не, баталистика не конек Васильева.

Психология пожиже: например, став палачом и живым оружием массового поражения, Эраст не думает тактически (каждая изба либо укрытие от вражеского огня, либо препятствие для своего).

Реалистичность снизилась: стирка, ночевка у костра, фуражировка, бордель... Всё осталось за Вороньей горой. Как и много обещавшие классовая вражда с тайной Виталия и секретами богов, мародерство, беседы с призраками...

Правда, автор показал демона Зарху, гномов и эльфов, но именно что «показал». Для галочки. Чем гномы отличаются от людей, кроме того, что у них свои короли и маги, осталось неизвестным.

Рекомендации: если хотите пройти весь путь.

Попаданец, он же путешественник во времени, повернул ход истории безнравственностью и рассказывает любовнице, какой он великий, почему что будет дальше и чего не будет. Она согласная.

Стойкие ассоциации с «Наполеоном» Чапека — что ж, хорошее у Харитонова из материала, взятого у лучших, не так ли.

А «После меня хоть потоп» — хороший рассказ, по крайней мере, на фоне тех, что под этой обложкой. Можно оспорить насчет торпедирующей шварцевского «Дракона» пьесы; про англичан и американцев — в норме, более-менее. Однако, свести холмсиану к бойне, вуду и спецслужбе... Вроде того, как старинную мужскую песню исполнить развеселым бабьим хором. Не запрещено, но на любителя («Подлинная история Баскервильского чудовища» довольно разочаровывающий сборник).

Этот же рассказ мал, да удал. Мясные обрезки из госпиталя, священный ужас перед методичным, верный до поры палач, «власть» в социуме вроде власти программиста над своей программой... Автор в своем амплуа.

Глаз резанул лишь вопрос, что было бы, обрети карфагенский ученый рецепт пороха и отливки пушек. Ответ: история Архимеда-2 вместо завоевания мира.

Рекомендации: умеренные.

Альтернативная история, подтип «как могло иначе» (не путать с «что было бы, если»). Кое-кому резня в доме Полански черта, после которой многое стало другим. Могло ли стать так, что мэнсоновский молодняк НЕ убил кучу народа, включая знакомого экс-каскадера и знать их не знавшую киноактрису?

Да. Однако, за деталями лучше обратиться к фильму. Основное последствие несостоявшегося события — номинация в 1999 г. на «Оскар» ремейка гангстерского эпоса «Дама в красном», режиссер некто Квентин Тарантино... Но статуэтки он не получит и хватит спойлеров.

Книжка о нескольких днях в Калифорнии 1969 года, причастной хоть как-то к кино. Значительные требования к культурному и историческому багажу и никакого уважения к культурным и контркультурным мифам. Это Стивен Кинг, современник, то ли рефлексировал, то ли ностальгировал о Кеннеди и спутниках. В США Тарантино они, как и Хрущев, как и Чехословакия с ядерным оружием, явно всем по... фиг (мата хватает, но он простецкий). «Лето любви»? Хиппи роются в мусоре и заражают малолеток сифилисом. Рок-музыка лишила заработка фолк-певцов, «Биттлз» не красавчики и слушали их без фанатизма. «Золотой век» калечил лошадей... Любое зло сходило с рук там, где лучше наличных только обезболивающие — «прощали многое, особенно в шестидесятые». Кинофабрику тех лет автор не прощает.

«Тарантино безжалостен» почти тавтология, но, при обилии всякой гнуси, атмосфера в книге душевная. Не совсем то, что зовется «гуманным», но отношения лично-ориентированные и почти всегда учтивые, подразумевающие вежливость и желание помочь по умолчанию. О слепом старике трогательно заботится деструктивная секта, о разучившемся готовить роль актере — младшеклассница, не менее трогательно. Оставивший след из трупов врагов и приятелей, на войне и в пиццерии, души не чает в собаке, их ужин эмоциональнее смерти жены на причале.

Бесчеловечны лишь господа от культуры. Способные сожрать что и кого угодно, бесполезен против их наглости тюремный опыт, и прошлое сотрудничество. Отбраковка, эксплуатация... Эстетика, художественные решения? Режиссеру платят, чтоб орал и всех строил. И до людоедства доходящей практичности, кругов избранных, в который еще попробуй удержись, мало. Не вытянули.

Кризис старого Голливуда — вот настоящая тема романа. О нем говорят брутальный Бут, этот по части вранья и всего, что уже делали другие (Япония! Италия! СССР! ), а через дружелюбную к миру, начитанную Шэрон мягко транслируется, где секси-озорницы, а где управление зрителем уровня Моцарта. Рик Далтон показывает уровень актерских мастерства и культуры (правило №3: Альдо бутылку не давать).

Несколько болезненное удивление (удовольствие?), как просто бить, всадить пулю, резать, жечь и смотреть на вытекающую жизнь, соответствует известному по фильмографии автора. Здесь даже собачку переедут. И про ветеранов II Мировой тоже сюда.

Неожиданы трепет перед умелыми и близкое к ненависти в адрес богемы, что талантлива, да не способна: «сомнительно, чтобы неподготовленный, недисциплинированный и попросту расслабленный Мэнсон научился доносить свою музыку в условиях напряженной, нервной, стерильной атмосферы профессиональной студии звукозаписи».

Структура — претензия на модерн в 25 главах с приложением. Нелинейность с флэшбеками и заскоками, в будущее и литературную основу сериала «Лансер». Удачно дополняет её, с технической стороны, как бы сценарий («Пост.№181010») эпизода сериала «Закон охоты», а комикс, шаржирующий Ди Каприо, вроде вставок ляпов и т.п. веселухи, которыми перемежают экранные титры.

Прилично, ровно, но автор далеко не Перес-Реверте. Например, отсылки к приметам эпохи — с трудом останавливается, начав перечислять, что пили-курили, что по радио такому-то такой-то крутил, а уж когда кто у кого с кем снимался... На грани терпения, прайс-лист какой-то бесполезный (примечания — «Голливудский справочник» — хороши, но нельзя же в неакадемическом издании откомментировать всё, что тут страницами). Язык удачен в диалогах, точен в характеристиках, детален в описаниях движений и одежды, сер в пейзаже и прочих декорациях, психология разжевывается, метафор и драмы языковыми средствами не наблюдается, юмор в следовых количествах.

Издано недурно. К переводу можно не придираться. Правда, баблы комикса остались на английском.

Рекомендации: по интересу к эпохе, кинофагия, знаменитые алкоголики и тарантиноведение.

В 299 году XIII эпохи почти семифутовый человек модифицированной породы верхом на боевой кошке (кормить каждые 72 часа) въезжает в форпост, основанный для защиты от таких, как он. Ныне Скеллет трущоба, доходов барона от торговли льдом с югом хватает на от силы полусотню стражников и обслуги. Но там есть трактир, а в трактире Забытый Король — единственный, кто даст шанс на действительно вечную славу. В обмен на несколько квестов героического характера, конечно

Король в желтом (да, а что?) причиной горя гниющего мира считает богиню П’хул и поручает подуставшему от смертей принцу оверманов Северной Пустоши отнюдь не спасение барышень. Но Гарту все равно. Он готов. Сперва так он думает, то есть..

Дебютная фэнтези умеренного объема. Часть первая трилогии.

Подходом к детализации, раскрытию мира (много всего, но обрывками и репликами) напомнило Вэнса. Но без груза веков и театральной элегичности, атмосферы, вроде той, что вытянула «Драконью погибель» Хэмбли. Вэнс писал красками, Уотт-Эванс это карандаш и тушь.

Суховатый язык, завидно рассудочный варвар, отстраненный взгляд на психологию и прочие припадки. Концентрация на более технической, чем эпической, задаче поимке и доставки василиска — этим похоже на Де Кампа. Только не конановского настроя на силу и волю, а вечно недоумевающего «Демона, который ошибался».

Но эти пейзажи, эти невидимые разбойники, эта дорога уютнее города... И меч, и казнь, и один против всех, да в рамках умеренности и аккуратности, от которых Муркока б вывернуло; коммерческое озарение финала — да, это он, Уотт-Эванс, каким тот был и в более удачных вещах.

Автору любительского перевода, за то, что вполне читаемо, если не обращать внимания на строчные и прописные — спасибо. Спасибо и что предупредил: дальше идти не планирует. Жаль, но это обычная судьба циклов Уотт-Эванса на русском.

Рекомендации: для поклонников.

Анти-Гиляровский. Набор узко-социальных очерков, с прицелом на нездоровое, угнетающе тяжкое, безнадежное. Сеанс гипноза для страждущих душевно, ясли для неизлечимых, визит к гадалкам, малолетним проституткам, бойня русским и еврейским способом, бюджет мелкого клерка, оккультизм есть наука, в которую не посвящают профанов и... напрасно думаете, что в большинстве частных аптек настоящий древесный спирт.

Декадентство в журнальном изводе, без поэзии и советской обработки. Всё в сером тумане, из которого выходит вплотную фигура, чтобы нечто поведать и уйти. Вещи, явления, анекдоты, пафос обличения — зачем?.. Города не видать. Точно Москва? Не Воронеж, Нижний? Было всемирное братство менталистов, не было, неважно, 10 рублей за визит и хватит об этом. Запах крови и дрыгающая нога есть, разделки туш нет — автора интересует аффектное (а свиней режут бездарно) и театральное. В последнем он просто хорош. Слова, движения, взгляды... Колдун с нехитрыми приемами, открыватель истины из чайной — портреты рельефные, на фоне интерьера и только словом. Почти готова роль для малой сцены, эффект эпизода докфильма.

Но «оператора» за «объективом» словно нет, он более безлик, чем оперативник Хэммета. Возможно, из осторожности: нет дат, адресов и фамилий. Пять-шесть топонимов — ну, Иверская, с ночных молебнов которой «канареек» так нехитро ловят — и всё. Городовой с каждой марьяжещей на бульваре брал по таксе 30 копеек? нет, это лишь запись сказанного. А ведь год издания 1917, а ведь место Петроград...

Рекомендуется ищущим дореволюционные психологические типажи и кое-что о праве полиции «регламентировать» женщин.

От содержимого под заголовком Manifesto следует ожидать многого. Без шуток, есть чудесные подборки, например, «Литературные манифесты от символизма до наших дней». Порой весь пар уходит в свисток, а-ля бумажная архитектура, но эффектно. Логика причудливей концепций, энергия так и прет... Обычно.

Жаль, не этот случай. Ясно, почему замечание Суэнвика «бытует подозрение, что первым и единственным трансреалистом был и остаётся сам Рюкер» вошло даже в библиографию на сайте.

Автор речет в духе Новой Волны и контркультурной мистики:«трансреализм пытается трактовать не только непосредственную реальность, но и реальность высшую, в которую жизнь встроена ... бесконечное количество мыслей и восприятий смешивается с бесконечным количеством входных ... Трансреализм — революционная форма ... При написании связного трансреалистического романа вы включаете в текст ряд необъяснимых событий, причин которых вы не знаете».

Солидная заявка, да? Нет, прикол. Переводчик — спасибо, mif1959 ! — заверил в соответствии пассажей оригиналу, так что списать на него ляпы не выйдет. Итак...

«Если автор точно знает, как будет развиваться его книга, то и читатель это предугадает» — опровергнуто еще до написания, детективным жанром. «Трансреалистический роман растет органично, как и сама жизнь» — казалось бы, Борхес показал «Садом расходящихся тропок» что выращенный таким методом роман невозможно воспринимать иначе, чем груду черновиков. Даже в природе всё, что органично, растет по плану, закодированному в ДНК. В противном случае, см. «пороки развития».

«Понятно, что литературные персонажи должны быть основаны на реальных людях»... кхм, найденные прототипы — любимая игра литературоведов — демонстрируют: сильные писатели ими только вдохновляются («человек в футляре» внешность получил от спартанца и филантропа), у Толстого, Дюма, Нила Стивенсона и проч. выдуманые персонажи живей исторических. Копировать призывают слабые, см. аргументацию Смекайлы у Носова (#бормотограф).

«Еще более важна идея разрушения общепринятой, консенсусной реальности. Именно здесь инструменты научной фантастики особенно полезны» — сюр и абсурд уже заняли эту нишу, в ней тесно. Насколько полезны инструменты НФ в этом случае можно убедиться на «Диких мальчиках» и «Цветах тюрьмы Аулит», аргументах из разряда «вот так лучше не делайте».

«Пока людей можно обманом заставить поверить в реальность новостей в 6:30, их можно пасти, как овец» — писателю НФ следовало бы знать о двоемыслии и двоеверии. А чтобы пасти, нужно пастбище, проверено перестройкой.

«нормальных людей не существует — просто посмотрите внимательно на своих родственников» — спутаны понятия «среднего» и «нормы». «Среднего» в реальности может и не быть, а «нормального» не может не быть, так как это по умолчанию сочетание различных характеристик, соответствие которым воспринимается в данной культуре как закономерное и постоянное (в одном из смыслов, быть знакомым с Рюкером уже нормально. В другом, американскому писателю изрекать weird-ное — нормуль).

«Привычные инструменты НФ — путешествия во времени, антигравитация, альтернативные миры, телепатия и т.д. — на самом деле символизируют архетипические способы восприятия. Путешествия во времени – это память, полет – озарение, альтернативные миры символизируют великое разнообразие индивидуальных мировоззрений, а телепатия означает способность к полноценному общению» Что ж, «архетипические способы восприятия» расшифровке не поддаются, а что касается символичности... Фантдопущения движут разные темы. Есть темпоральная НФ про ход исторического процесса, есть чистые фарсы с двойниками. После «Левой руки Тьмы» телепатия как полноценное общение... нет. Антигравитаций же столько в стольких приложениях (один Уэллс выдал два), что альтернативки бывают проще.

«в обычных фантастических произведениях они (люди) описаны настолько пресно, что очевидно являются марионетками воли автора. Их действия — предсказуемы, а в диалоге сложно отличить одного от другого» — мысль понятна, но уж больно плохое сравнение. Любой персонаж в воле автора, даже если убегает со страниц и дерется, как у Ффорде. Констраст пресного марионетке плох и тем, что именно кукольный театр позволяет творить чудеса драмы тенью от тряпочки. Эссе, кстати, написано на пике карьеры знаменитого кукольника Джима Хенсона — пробовал ли Рюкер предсказать сюжетные повороты «Маппет-шоу»...

Вот и вернулись к вопросу о качестве жизненных наблюдений в текстах. Манифестом оно не обеспечивается.

Поступление в школу магов плавно перетекло в квест на каникулах, тот в заезд на войну — поэтому отзыв сразу на три книги.

Сюжет почти попаданческий (прыжок Жучка из квартала висельников на Воронью гору баронским сыном №3 воистину как между мирами), отчасти шпионский (дары преобразившего его в фон Рута дорого обходятся).

У такой смеси есть преимущества: «попаданцу» нужно спрашивать очевидное, просвещая читателя, а так как не 100% чужак (порой у самозванца поневоле просыпается патриотизм: дома и хабар сбывать умеют, и король монетки народу), его адаптации веры больше. Шпионская же линия всем событиям придает (позволяет подозревать) второе-третье дно. Разрешает смену позиций и ложь, помогает не увязнуть в любовных линиях (Две? Три? Курс на гарем?) и сведениях из несуществующих наук, делает мир Рагеллон сложнее.

Что важно. Франко-германский на слух (Шлейцер, де Фюрьи, Кранненхерст) континент, забыв драконов, переживает эпоху арбалетов и даги. Халифаты южнее, владыки льда к норду, между ними упадок магии на останках империи. Герцоги, паромы, глефы, порча, разбой, кодексы. Кое-где шляются неупокоившиеся и эльфы проверяют систему на прочность, но пацаны играют в ножички, рыцари на турнирах, воины мародерствуют, квази-инквизиторы копают под Ворона (да под него все копают), крестьяне пьют в трактирах, звенят шпаги на поединках, льется смола на штурмах, топятся термы, школы соперничают, трупы ждут анатомирования, бордели знамениты, песку не замести некрополь, король дерется с дочкой... Узнаваемые декорации.

Оригинальности добавляет классовая ненависть.Черная кость против бар, голубая кровь vs. хамы — отлично. Правдоподобнее, чем свет/тьма.

Сюжет не предсказать и на пару страниц. Сильна у автора тяга к неожиданному и мнимой кульминации, когда долго ожидаемое событие пустяк, а рулит подзабытое побочное. Например, огни над волнами в «Огни над волнами» это всего строчек пять обстрела с берега. Расстаться с персонажем легко, мрут быстро. Не все трупы сопутствующий обучению ущерб, но учит-то Герхард Шварц.

Тип сенсея (старца, шейха). Мучает загадками и заданиями непонятно, ради пользы ученика или чистого сортира. Убивают, живут миром, воруют или горбатятся — какая разница, если осознанно, с оценкой последствий. Путь важнее цели и т.п. и т.д. Однако изрекающий традиционное (ну... смирновский Брегон, пройслеровский мельник, голосовкеровский Хирон) про «можешь — делай», у Васильева санкционирован свыше.

Да-да, целительство и судебная некромантия, отчисление на кладбище, общая спальня... всё по прямому разрешению богов! Второй жирный плюс автору. Сразу нет проблем с оценками, бухгалтерией и не надо объяснять, почему дамблдор еще не повешен. И как это за Гранью терпят магов. И чего не всяк заклинатель заманивает в свою стаю аколитов.

Рекомендации же умеренные, ибо многовато «но».

Бодрый темп, нормальный язык (с неологизмами, вроде «клерика»). Но трем томам направление основного сюжета все еще ограничивается намеками. Интриги Гая, тайна Виталия, тимбилдинг и воспитание волшебника пока ноздря в ноздрю. Сюда же — любит автор бегло описать событие, а потом длинным разговором не присутствовавших разжевывать, кто во что влип и что сие значит для остальных. А книга же не начитка пьесы.

Персонажи разные по темпераменту и лексике, запоминающиеся. Агриппу не спутать с Монброном и т.д. Но слишком уж легко они коммуницируют. Ладно засланный, но город, деревня, замок, края ближние и дальние... словно в одну школу ходили.

Мироописание хромает. Принцы, аристократия... Сельское дворянство, джентри, юнкерство, паны? Особенно режет глаз их отсутствие в военных эпизодах. Но и в прочих деревни без управляющих, приказчиков, литургий и оброка. Бандитов у Хромого Ганса и прочих атаманов полно — кого им грабить, если дороги без обозов, гуртов, купцов, странников. И без КПП (в реальном феодализме обозначенных «мытарствами»). Культура — практически отсутствует. Мастера меча есть, кисти, музыки и слова нуль. Единая монетная и весовая в условиях раздробленности? Беседа с призраками — за века даже произношение не сменилось.

В целом, нормальное коммерческое чтение. Внимания заслуживает, но до первого эшелона не дотягивает.

Статья исследует вторжение образа Пана в британскую литературу эдвардианского периода.

Сам факт обоснован добротно. Не менее шестнадцати обращений к этому античному божеству с той ли иной целью, с 1894 по 1927 год. Рассказы, романы, диалоги древних героев с современными, детский лонгселлер, зачитанный на похоронах Кроули гимн — с краткими справками, отражающими судьбу текста и мнение о нем Сорочана. Неожиданные параллели, эрудиция... Вот случай, когда «проделана большая работа» выговаривается без капли сарказма.

Но зачем писателям было заставлять умирающего кричать «Пан не умер», а самого Пана дудеть над спящим малышом?...

Почему деревенский божок плодородия сделал такую внезапную карьеру, когда для всякого мистического ужаса и потери себя был Дионис?

Тут достаточно правильных отзывов, разъяснивших насчет «Чаши» (самый большой звездолет в истории НФ, о деталях без спойлеров никак) и насколько здесь замудрено с инопланетянами (пол зависит от возраста, а подсознание им справочная) и того, как поступают с рождеными на планетах гостями (очень жестко... если поймают).

Согласен и с рекомендацией знакомиться с авторами по их более ранним вещам. Масштаб масштабом, инженерия инженерией, а приключения не трогательны, нет напряжения в самых драматичных сценах. Нивен точно мог лучше и по части психологии, хотя любовь Бет- Клифф вполне ничего. Нормальные, здоровые отношения.

Опять же, сюжет... Но это больное место всей НФ о путешествиях, с «Аэлиты» начиная — одолевает герой бездну пространства, дабы смотреть, как нечто на откосе пасется. Жгучей тайны, интриги, революции бы... Перспектива в этом духе есть — но не развернуто.

Стоит отметить еще некоторые особенности.

1. Перевод дерзкий. Читаем, с редкими огрехами, вроде «нависали как седельные попоны». Перцу добавляет обилие примечаний, поправляющих и прямо возражающих авторскому дуэту. Иногда удачно, вскрывая пасхалки (не все — шутка в адрес Винджа насчет секунд пропущена). Порой, когда к «шире орбиты Меркурия», прикреплено про полуось орбиты Марса... Забавные маргиналии.

2. Здесь не только мегаразмерный объект заслуживает внимания. Четверть-треть текста про космический перелет не через гиперпространство и т.п. варп, а классически, на релятивистских скоростях (нетипично для Бенфорда с Нивеном), да еще и с почти забытыми в сутолке космоопер проблемами совместимости характеров, мощности двигателей, отношений командир-подчиненный когда сотня лет до любого другого начальства... Правдоподобная трудоемкость зачистки Калифорнии от инвазивных растений (ср. терраформистов типа Робинсона), мягкое упоминание неудач с корректированием климата Земли у праздновавшей конец Века Перегрева культуры.

3. Параллелей с Миром-Кольцом, самым заслуженно известным сериалом Нивена, изрядно. От цивилизации хищников (что без почтения к приматам и сапиентности) до устройства шлюзов и несолнечной стороны; заметок по поводу эффективности ручных лазеров, настроения похищенных, необычное транспортное средство, проблемы жизни на скорлупе, ураганы больше континента, плазменный факел... Труба в небо. Местами доходит до переигровки. Например, на Кольце специально есть смена дня и ночи — строителями Чаши мил вечный полдень. На Кольце могучая искусственная гигасистема кругооборота веществ море-горы, а в Чаше песок изготовлен на фабрике в невесомости, циркуляция же биомассы вопрос политики (в аспекте, который понравился бы коммунарам «Часа быка» ).

4. Финал оборваный и открытый. Приходится ждать продолжения.

5. Сказать, что в книжке от Нивена, а что от Бенфорда, не могу. Есть подозрение, история с гравитационными аномалиями в районе цели полета от астрофизика Бенфорда, но и у Нивена был интерес к подобным вещам.

Полиграфия в норме, если не считать, что схема Чаши на стр. 89 не похожа на ребристую юлу суперобложки.

Рекомендация: только знатокам и сторонникам физически просчитываемой НФ.

Статья толковая. Может, кому пригодится экстракт.

Экстаз — высокая степень эмоционального возбуждения, подобная трансу. Похож на восторг, но интенсивней, ярче и требует целенаправленных усилий, процесс которых — составляющая многих религиозных практик.

В начале ХХ шаманов считали людьми с психическими отклонениями, позже хитрыми обманщиками трудового народа, в 1964 г Элиаде объявляет экстаз их главной целью (ведь только измененное состояние сознания делает проводником в другие миры, позволяет обзавестись духами-помощниками и т.д.). Ныне ученые (Е.С.Новик) полагают, что лишь совершенно посторонний наблюдатель, вне фонового знания мифологии, декоративно-прикладного искусства и народной музыки этноса, может принять камлание за беснование или психический припадок. Экстаз и транс отнюдь не самоцель.

Это присказка, а по литературе автор статьи считает крутыми описания Ювана Шесталова, но оные уже разобраны, Чепкасовым. Еще достойны внимания три текста: А. Немтушкин, «Мне снятся небесные олени». Г. Кэптукэ, «Маленькая Америка». Е. Айпин, «У гаснущего очага».

Все как бы в виде воспоминаний ребенка о том, что еще застали, но у Немтушкина и Кэптукэ сухой и точный рассказ взрослого, которому доступны исторические научные материалы. «Мне снятся небесные олени» практически кусками цитирует «Шаманизм как тормоз социалистического строительства» И.М.Суслова ( а что шаман в статье 1932 года не эвенк, а якут и, по некоторым знакам, это было шоу для русского гостя, неважно). «Маленькая Америка» тоже гибрид художественной прозы и беллетризированной этнографии, тоже с явной задачей осведомить народ о его традициях и прошлом.

Иной подход, через поэтику, у Еремея Айпина. Анафоры, ритм бубна в графике текста.... Его персонаж и не помнит, из-за чего звали шамана — задача не просвещать, а передать восторг «изнутри», смысл единения всего сущего.

P.S — спасибо lammik за правку

Очередной том приближения к финалу причастного высшим тайнам мироздания и мечному бою кавалера галактической империи, выбивается из общей линейки.

Начинается без скачков через интересные события во времени и пространстве. Классическое линейное продолжение. Где закончили «Царства смерти», там сразу и начало «Прах человеческий».

Показывает, что генно-модифицированная аристократия не только бесполезные паразиты, заморозившие всякое развитие. Примеров мужества в цикле, пожалуй, было достаточно и без них, но эпизод с дарением города — это что-то. Да и меч императора не символический дрын.

А еще роман нашпигован отсылками к «Звездным войнам». Клоны очень знакомые, да и химеры, если подумать. А цитатами из фильма «Империя наносит ответный удар» автор как одержим. «Имперские войска вошли на базу» звучит для Марло несколько раз — и когда входит он в логово, и когда нужно бежать навстречу Бледным в ледяные катакомбы...

Сюжет про пару рейдов и о том, почему император так и не приказывает Марло совершить харакири, а рассказ, в основном, о потерях и угрозах. Трагедиях личных и глобальных, разрушении иллюзий детства и зрелости... И как мало может сделать человек, даже если ему немножко нашепчет Тихий.

Появится пара уже забытых было персонажей, но, в целом, еще минорнее предшествующей книжки. Развалины, пепел, эвакуация, шаттлы, медицина, удары... И Адриан от этого не молодеет.

К переводу и изданию без претензий.

Рекомендации: продолжение.

Статейка на две странички, как и все прочее «от Валенте», то ли винтажная безделка, то ли пародия, в данном случае, на глас из страны экспертов.

За поучающе-доверительным тоном всезнающего советчика в делах воспитания — была такая фишка в СМИ, — колкий вопрос о смысле обращения к жанровым признакам, цели их применения.

Утверждается: нет пара, нет стимпанка. Что не всем очевидно: «В жизни каждой молодой писательницы наступает время, когда она понимает, что дирижабли — это реально круто» ... «Ну мам, это же всего один заводной автоматон, пожалуйста!»

Не будем занудами. Но паровые машины взрывались. Вызывали «утробный ужас и необъяснимый восторг», калеча одних, радовали других. Стимпанковская книжка без качественной панковской составляющей — это контрафакт, от которого «наших малышей» следует уберечь, ради их же безопасности. Не зовите подобное стимпанком.

Примерно так.

Определения стимпанка и его разновидностей в данном отзыве не будет.

Впечатление от книги, как от тематического номера журнала типа «Мира фантастики». Большая часть книги — сиюминутно актуальные обзоры моды, фестивалей, выступлений, музыки и продукции индустриальных художников (ремесленников). Ролевые игры всегда только для своих, заразить восторгом по поводу груд крашеного металла, названных «Ракета бластерной готики» и «Форевертон», не вышло, а сленг типа «гуманизация и персонализация технологий» заставляет ежиться. Руководство по электрохимическому перенесению принтерной распечатки на баночку из-под леденцов в домашних условиях? Хорошо, выкроек нет.

Ценны два эссе, мрачное Стерлинга и юморное Валенте. Интервью Вестерфельда времен «Левиафана». Имена, названия, странички, картинки... Из художников похвалили Владимира Гвоздева... Чуток о Франции, Жак Барсия звезда бразильской НФ... Очерк про Осикава Сюнро, его капитан Сакураги клон Немо, противник белых пиратов, губитель флотов России и прочих держав еще до русско-японской (1-я алармисткая японская НФ 1849 год). Неожидано про Эдгара По, его мистификации в переводе Бодлера, оказывается, открыли двери Жюлю Верну, а он Уэллсу. Безумные изобретатели и машиностроение — их и надо стимпанку.

Прочие предшественники — вот, «Кочевники времени» Муркока. Почти стимпанк, да нет ностальгии по прошлому (как и в «Машине различий»). Комикс Талбота про Лютера Аркрайта конца 70-х нарабатывал стилистику. Но термин «паропанк/стимпанк» придуман К. В. Джетером, позже отрицавшим и принадлежность к стимпанку, и даже посещение калифорнийского бара, в котором Блэйлок, он и Пауэрс делились идеями.

Эти трое — весь настоящий литературный стимпанк по 1992 г. Потом книги Пулмана, Нила Стивенсона, ди Филиппио... Всё изменила и легимитизировала статья в «Нью Йорк Таймс» 8 мая 2008 года — что и комментировать неохота.

На момент написания, по мнению составителя, в литературе рулят дамы: Черри Прист (о да), Кэрригер (да? а в переводе практически нечитаемо) и Седиа («The Alchemy of Stone»). Море позитива в адрес «Псы газового света» Ловачи и «Мечты о вечном движении» Декстера Палмера. Учтите, рекомендации Вандермеера, насколько могу знать, практически ярлык «странное и темное».

Изрядно нерадостного. Много воды утекло: хвалят периодику анархического вектора SteamPunk Magazine, а сноска информирует, сдохло в 2016-м. Мультфильм «Девять» будет новой основой — нет, не будет. Обзор положения на ТВ, сделанный Кло и так список провалов, вроде Jack of All Trades (пока не дошло до аниме, в котором со стимпанком всё ОК). В одном месте «Дикий, Дикий Запад» успешен и жаль, что не открыл эпоху стимпанк-вестерна, в другом фильм объявлен провалом. Дирижабли вот-вот станут экономически эффективны. И т.д.

В кино самый неудачный стимпанк-транстпорт в «Хрониках мутантов». Выражена признательность Миядзаки и «Стимбою»... Очаровал «Легион» 2004 года Кадзуаки Кирии. «Лига выдающихся джентльменов» запорола все, в комикс вложенное, вот «Шерлок Холмс» Гая Ричи — хороший. Хорош Riese 2009 года, недурны «Тайные приключения Жюля Верна» и т.п.

Усугубляет эффект идеология. Главное, важно составителям, что стимпанк это субкультура, а для них раз субкультура, то, значит, протест и манифест. Намеки на связь весьма недешево косплеящих викторианцев (4 главных стиля: уличный сорванец, механик, исследователь и эстет) с анархизмом и «зелеными» обоснованы просто: желание что-то сделать своими руками против всех современных тенденций, не так ли? Да и, стимпанк, вообще, как жанр не невинен, помнит о костях индустриальных рабочих и колониализме, жаждет разрушить порядки прошлого, ведь многие из проблем никуда не делись, только контекст совершенно другой.

Перевод читается гладко, примечания в тему, но «травление жестянок при помощи раствора соли электрического тока» и переменный ток аккумулятора выдают ограниченную компетенцию и ответственность.

Издано отменно. Впервые понял, что в очках персонажа пристовской обложки отражается золотой дирижабль, а не нечто горящее. Недобро глядящая Валенте в корсете, зачетная фотка Черри Прист. Однако, подбор иллюстраций рандомный — целый разворот на мастерскую лучевого оружия и всей линейки их игрушек зачем?

Рекомендации: хорошо иллюстрированный привет из года 2010.

Знающим автора — в этой книге появляется его звезда, Арчи Гудвин.

Зовут его в древней Трое не так, там он Идей (брат Фегея, сын Дара). Но — человек действия, ловок, обаятелен, в драку не лезет, хотя бесстрашен. Скептичный рыцарь по отношению к женщинам — а те от него без ума и стараются его оседлать, ловушками и кокетством. К мужчинам, власти ехиден. Пишет записки, ведет протоколы, среди равных приятели, враги этажом выше. И, пусть не сиживал за столом Ниро Вулфа, мнение о гастрономии («Мясо, по-видимому, срезали с бедра старой пилийской собаки» ... и, конечно, «Печенье оказалось наиболее удобоваримым, и я съел всю порцию») выскажет непременно. А еще он атеист, что не прибавило ему популярности «на девятом году великой осады».

Само повествование о последних неделях Илиона отчасти гомеровское и сильно рексстаутовское: архивы, содержание которых никогда не становилось достоянием гласности, дабы не бросить тень на славу Тесея ... Комната меблирована в раннеспартанском стиле — господствовали продолговатые линии и белый цвет ... Шатры выглядели грязными и небрежно размещенными — каждый третий нарушал прямую линию ... Кассандра забавный собеседником, а Ахиллу просто везло.

Своеобразен взгляд на войну — 1916-й, однако, из ассоциаций с Первой мировой только провал дипломатии, да то, что в Трое уже муштруют мальчишек. А так... Вожди на колесницах, временами и по собственному желанию, едут в сторону пыли и шума и возвращаются целыми и довольными — или мрачными, ранеными, редко убитыми. Долг, честь, экономика военного времени — этого, как и эпического, нет, боевые действия похожи на скверно организованный бокс, футбол, в котором забыли мяч и правила. Смотрите! Смотрите на поле! — и женщины машут краями мантий с башен Скейских ворот.

Вот после смерти первенца на таком «матче», папа немедленно Идея пристраивает во дворец, полагая должность вестника Приама безопасной. Не подумав, что там скучает Елена Аргивская со служанками, а сынок по характеру... см.выше. Примерно к середине книги Идей опустошит заначку на наряды парочки рабынь, со связанными руками убьет охранника, съездит на переговоры, получит оракул из облака фимиама и организует рейд. А уж потом...

Основная проблема — автор хороший наблюдатель, умелый нарратор. Легкий слог, умеет держать темп, может удачно пошутить. Но Стаут не творец миров: визуализация археологического, погружение в историю у него формальны, выдвижение версий, как не удивительно для автора детективов, слабое. Вот в финале Идей пастух — как он выучился пасти, откуда скот в окрестностях разрушенного города... А попытки создать психологически достоверный образ реалистично выглядят только потому, что чужая душа для самодовольного рассказчика потемки.

Полиграфия серая, центрполиграфовская на почти газетке. Перевод читаем, оснащен кучей примечаний в духе «а у Гомера не так», расшифровываются топонимы, имена и часть намеков — например, для смерти Поликсены многое меняется после примечания.

Рекомендации: водевиль, в котором убили кучу народу.

Первые три слова заглавия статьи отсылают читающего к заочной перестрелке классиков русской литературы и хорошо, если не к «Бесам». Но на Фантлабе интереснее три завершающих.

О прущей, вольно и невольно, из литературы подобно речной воде через петергофского льва, классовой идеологии сказано немало. В приложении к фэнтези знаменито бичевание «Эпический Пух» , но хороша и данная, коротенькая классификация. Не так известна, зато напор, максимализм... Анализ не с левых позиций (в 2004-м то российском году), зато ничего типа муркоковского презрения к пенсионерам, строчащим в «Таймс».

Противоположностью капиталистической фентези объявлена «феодальная».

Маг Земноморья и семеновский Волкодав — герои буржуазной, Конан-варвар с Арагорном (привет Суэнвику) феодальной. «Герой-феодал всю жизнь готовит себя именно к свету — не страшась потерь, лишений, боли. И он не просит, он дерзновенно требует света — и уходит в свет»... Конечно, сие не про барщину и пеонов. Рафинированный романтизм, пафосный образ рыцаря, приличествующий Серебрянному веку, Блоку, Рериху, Бальмонту... Учитывая место Хаецкой в не-светской фантастике и что даже «Космическая тетушка» заглянула в рай, эти накал и свет — ей тоже.

Дух буржуа, по мнению сочинителя «Сапогов», выражают вкус к еде, комфорту (рай как улучшенная позиция), трудолюбие (женщина как лошадь), прогресс, торговля, утилитаризм и гигиена... Маркеры эти больше для обывателя-мещанина. Если предпринимателя, то мелкого, если верующего не в «порядок», то в прощение за свечку... Что Мастеру Булгакова дарован покой — так «всегда напряжённое желание покоя внутри и вне себя» типично для мещанства по Горькому.

Насчет гигиены («всерьез беспокоит нечистая одежда, мокрая обувь, испачканные руки, запах. Они постоянно ищут, где бы помыться. [...] Мы никогда не присутствуем при том, как Арагорн или Гэндальф принимают ванну») сам Г.К. Честертон (а кто еще аналог для настроений Елены Владимировны), того же мнения: «в один отнюдь не прекрасный день где-то в середине девятнадцатого столетия, кто-то (явно из людей состоятельных) вдруг открыл величайшую истину эпохи: мыться — это добродетель (классов имущих) и, следовательно, моральный долг (классов неимущих) [...] когда бы ни грянул над нами гром господень, он застигнет простого и честного труженика с вилами в хлеву, а утонченного негодяя — в ванне» (Школа лицемерия, 1910 г.).

Насчет реакции мотылька... Что ж, «Аполлон ослепляет тех, кто слишком близко подходит к поклонению ему. Не смотри на Солнце. Зайди ненадолго в сумрачный паб и выпей пива с Дионисием» — Ле Гуин, в предисловии к «Левой руке Тьмы».

К капиталистическому это всё постольку поскольку. Когда он несомнен (в фанастике), там и охватывающие мир мечты, и желание драки с конкурентом. Каперы, империалисты... Какой покой, какой садик — кровь дракона, личное совершенствование и господство. Иногда «кое-что задаром».

Однако, даже с таким отягощением, Хаецкая отвергла фундамент концепции Муркока — нет, «Властелин колец» транслирует НЕ воззрения среднего класса. Там хоббиты рыцарями становятся, свой домик с домовитой женой и садиком награда одному Сэму.

Рекомендации: в алмазный фонд.

Гексаподия — как ключевая идея?!

Вспоминается «Пламя над бездной» и как Виндж разместил своих «наездников» исконно в зоне прибоя. Откуда их извлекла некая сила и поставила на тележки, совершив эволюционный скачок, возвышение и киборгизацию одновременно. Даже сейчас это одни из самых необычных НФ-созданий, по сравнению с которыми коллективный разум расхожая монета.

Автор этой статьи предположила, что шесть конечностей хороший выбор для миров с маленькими и пересыхающими океанами, для донных и прибрежных обитателей. Там ведь бессмысленно становиться хорошим пловцом, вроде нашего общего позвоночного предка, зато выбравшимся на сушу не потребуется работающее лишь в совершенной форме решение проблемы освобождения конечностей за счет двуногой локомоции.

А еще тут палеоконтактное обоснование того, почему именно Восточное Средиземноморье и Ближний Восток дали большинство известных изображений гексаподов — крылатые быки и львы Ассирии, пегасы, греческие сфинксы и кентавры...

Спасибо за перевод и размещение этого милого пустячка.

Будем надеяться, он пригодится кому-то еще и статья в Smithsonian найдется.

Вот все больше нравится мне этот цикл. Причин несколько.

1 Оформлен тематически и по сезону.

Первый том был бунташный и театральный, второй джазовый и субкультурный. Этот рождественский и диггерский.

По дням-главам идет отчет до Х-маса, валит снег, предпраздничный ажиотаж, проблема разбегающихся на праздники сотрудников... Мокро, грязно, опасно в Лондоне. А под ним — тоннели, из-за которых мы и зовем метро «метро». Там, спасибо делавшим отводы и стоки, относительно сухо и чисто, разве что если, вот как у станции Бейкер-стрит, не появится труп и Питер Грант не подтвердит: чародейство.

Неизменна авторская установка на прекрасное — только теперь это не музыка и декорации, а то, что можно взять в руки. Расследование ведет к выставочной галерее, колледжу изящных искусств, подпольному и ларечному рынкам антиквариата, проблемам керамистов и репрезентации креативного в пост-кризисном мире. При этом, выражается искусство через его трудовую и материальную компоненту не меньше, чем через эстетику. Ааронович ведь всегда про людей на работе и на своей работе люди у него заняты делом. Даже можно звать «технологом», т.к. его фэнтези местами почти настоящий производственный роман — ему интересно, сколько киловатт нужно на печь, какой кладкой выложена стена, какова она на ощупь, чем пахнет, отчего умирают граффитчики в метро, сколько мог накопить викторианский землекоп. сколько есть методов (и целей) утилизации свиного дерьма, опираясь на что полиция приводит подозреваемых в состояние болтливого гнева (бутерброд с зельцем), число участников в группе по расследованию убийств. Знает, чем обычная полиция отличается от транспортной, а отношение к оружию слуг закона в Великобритании от США, почему травятся в общепите и что гад-начальник может быть прекрасным администратором.... Да даже топя персонажей в коллекторе, автор не забыл привести несколько фактов из санного спорта.

2 Развивается, но не бросает заложенное в предыдущих частях.

Для примера, в этой части «Рек Лондона» секс-триумфов уже нет (если не считать буксировку из бара), однако, мистические путешествия в прошлое и охота на Безликого продолжаются, грамотно переплетаясь с основной линией сюжета «Шепота под землей» — и кое-кто еще воет, прикованный к мосту. Читатель наконец получает исчерпывающую информацию об источнике всех этих прекрасных архитектурных ремарок в мыслях констебля из современной Британии, а тот осваивает несколько новых заклинаний и применяет чистую дедукцию вместе с полицейским умственным чек-листом. Лесли все чаще снимает маску, Найтингейл признает ошибки перед лицом начальства, а леди Тай выказывает заботу о... простых, тихих людях, скажем так.

3 Касается проблем жанра с теоретической стороны.

Мимолетная реплика насчет того, почему пришествие магии не станет трансцедентальным прорывом уже дорогого стоит, а попытки совместить магию как электромагнитный феномен и духов мест, заклинания на латыни и томограф... там редко делают. И только лучшие.

4 Полиграфия и перевод умеренно приличные, без раздражающих иллюстраций первых изданий.

Рекомендации: сожалеть об отсутствии продолжения.

Вдохновлено «Щелкунчиком». Не сказкой Гофмана (хотя мышиная голова, Кондитер с Пирлипат и Кракатуком...), а балетных номеров на музыку Чайковского — феи Драже, солдатиков, снежинок и прочего, удивляющего знакомых только с мультфильмом чистым, воздушным и романтическим, как бы не связаным с потом и мышцами, наработанными у станка... Но, ведь, если девушка хочет танцевать классику — то, что надо.

Мариэтта Стелл хочет. Очень. После данного факта увертюру — Англия, особняк, начало ХХ, бонна, учил вождению брат — можно пролистать или заменить коллажем картин Карла Томсена (аранжировка нарциссов), Жана Беро, Сарджента и прочих, отразивших каждой выписанной деталью мир, в котором богачи были почти всё, а балерины... Нет уж, девушке из хорошей семьи замуж, а не хореография Петипа.

Но обиженный отказом Дроссельмейер действует жестко и за его новой декорацией — настоящий лес, пахнущий хвоей, снегом и марципаном. А еще дальше — городок. Дома из мерзлых пряников (даже лоси не едят), Сахарный переулок, Шелковый квартал ... Попаданство в сказочный мир, вот что это такое. Местные сами жалуются: «роитесь вокруг нашего города подобно бесцельно кружащим снежинкам, пока не услышите зов судьбы». Правда, намек типа «беги» там государственная измена, у попаданцев бывают с собой очень недурные вещи и навыки...

Есть любовная линия с капитаном, разрывающимся между долгом, патриотизмом и Мариэттой, но все достаточно невинно и эстетично. Ужасы минеральной болезни и «стояла среди их трупов и внутренностей» не показаны, а рассказаны, укрощение же голодом типа шекспировского.

В одной комнате с попаданкой две других пленницы, боевая принцесса и магичка — с королем Эвервуда шутки плохи. У них есть бассейн с мятной водой, блюда высокой кухни и тряпки, которые свели бы с ума земных модельеров. Но нет кроватей и дверь безликие стражи им отопрут, лишь если требуется удивить гостей бала чем-нибудь экзотическим и с перчинкой. А то все оргии, да борьба с очередным революционным, да магические галлюциногены.. Как говорит Гелум — о, ради любви ко всему сладкому!

Заговорщицы в раскрашенных вручную пижамах и макияже кое-чего добьются. Закончится всё хорошо... почти для всех из числа хороших. Снегопадом красных лент и словариком хореографической терминологии.

Издано хорошо, к языку без претензий. Представления автора о холоде и последствиях передвижения по снегу в балетных тапках близки к ляпу, но лишь как повод улыбнуться.

Рекомендации: ромфанта на тему «золотой клетки» и новогодний гламур.

Сюжет: Фэн Чживэй, девушка с непростой судьбой (мама вроде сломленной Мулан, скажем так), заниженным статусом и заоблачной самооценкой, топит дядину наложницу («Пятая тетя») в пруду и в самый ответственный момент знакомится с принцем А он непревзойденной красоты. Далее переодевание, обретение телохранителя, триумфальное возвращение, неожиданное сватовство... Нежность подобна яду, надежда подобна отравленному вину, шея миске риса, служанки забыли как дышать, абитуриенты скупают обноски, в колодце тайный ход, это вино для обычных посетителей и мужчина, подобный припорошенному снегом бамбуку, спрашивает, нужна ли убийству причина. Прочее можно в алфавитном порядке: «А» — академия; «Б» — бордель; «В» — Великая Юе (страна); «Г» — господин Гу Наньи с его грецкими орехами, «Д» — дворец... «О» ошейник; «П» — парные строки*... «У» — уся**.; «Ф» — Фэн Хао, сволочной братик... На «Ц» пусть циркуляция ци... «Ш» — Шестой принц ... «Ю» — юбка, цвета зари в дымке из узорчатой плиссированной парчи; «Я» — Янь Хуайши, верный проныра из торгового клана.

Мир — условное китаеподобное пространство. Время соответствует эпохе пушки и стрелы, но шутка про Панасоник и SONY показала, заморачиваться аутентичностью здесь не надо. Обстановка: империя Тяньшэн только-только сменила династию, но, пока, что-то не помогает. Преемственная линия тоньше луча из-за горы Си, на границе неспокойно, принц №2 свиреп, воле принцессы скоро конец, а что с интригой Кровавой пагоды, делами на юге, останутся ли верными Двенадцать племен и кто так жестоко пошутил с Золотым свитком, неясно. Обрывается книжка на полуслове, второй том издан, третий догоняет.

Основная помеха — язык. Полно комичных красивостей ( «Ночь была темна. Слоистые золотые облака быстро летели по небу. Серебряная змееподобная молния»...), переведенных на не вполне русский: то жетон вдруг токен, то «корона для волос» («силуэт Императора казался постаревшим», «качались на ветру, словно беззубый рот», «беспечная занятая пчела»). Смотрим на пожар: «Темно-красное сияние мерцало на ее лице и глазах, придавая лицу водянистый блеск»...

Проблемна и сама Фэн Чживэй. Не то, чтобы Мэри Сью — персонаж функция, выдает то и только то, что автору нужно в данный момент — и неважно, что было до этого. Красотка носит маску дурнушки (буквально маску) во избежание, но переодевается студентом и всё ОК. Нежно стыдливые сцены с раздеванием больного так, чтобы не видеть голой мужской кожи, случайные взгляды, соприкосновения губ... Минутку, автор, это та Фэн Чживэй, что лично недавно отрезала яйцо не в меру ретивому пареньку? Несравненные познания в химии и политике, невероятная сообразительность, дикая выносливость, ловкость рук — остановить вынесение вердикта, подбросив тертый орех в пиалу... Планирование убийств и слепая жадность... Достаточно, полагаю.

Есть пара удачных шуток, например, название приема из 34 слов, но уровень невысок. Характерная цитата: «Научить женщину как быть довольной, было труднее, чем заставить ноги Хэлянь Чжэна перестать вонять».

Батальные сцены — отрезали, оттеснили, 200 000 солдат направлены. Занудная замедленность при описании драк. Зато мозги на туфлях с тонкой подошвой, избиение старых баб — это пожалуйста. Инфантильная кровожадность в псевдонатуралистическом духе Тарантино и аниме.

Полиграфия превосходная. Обрез оттенка синего. На верхнем поле страниц бордюрчик из гирлянды висюлек, типа новогодних или оберегов. Цветные (очень) иллюстрации с фигурами персонажей — правда, не подписаны они и зачем иллюстрировать поясными портретами персонажей? Наверно, поэтому на обороте каждой что-то символизирующий повторяющийся рисунок.

Рекомендации: что автор в ТОП-50 влиятельных, что сериал и т.д. и т.п. — игнорировать. Читать только терпимым к ромфанте от МТА.

====================================

*Слегка пьяные принцы, только что давившие мятеж, вдруг начинают рифмовать по кругу на заданную тему — это не оригинальничанье, а, если не реальная, то литературная традиция страны, в которой не знавший поэзии чиновник веками был невозможен.

**Местная магия мордобоя. Запад воина противопоставляет колдуну. В китайском представлении, мастер боевых искусств сам кудесник. Взлетает на крышу дома, а то и выше. Прикосновением к меридианным точкам лечит, калечит, парализует, один жест и враги валятся могучим потоком энергии ци. Существуют они в рамках культуры, образно называемой «цзянху» (досл. «Реки и озёра», но вода с глушью не обязательны), презирая чужие правила так, что Конану далеко. При этом, медитация и старые книги сделают супервоина из девчонки, которая и за ворота одна не ходила... Короче, см. «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Или не см., но это всё в Азии принимается по умолчанию, вроде бластер-флаер западной НФ.

Автор благодарит Центр содействия искусству Финляндии, фонд Альфреда Корделина, литературный фонд WSOY и Союз писателей Финляндии, а реверансов отдельным лицам на целый взвод.

Т.е., книжка грантовая и практически сертифицирована в Суоми 2019 г.

Ничего так, читабельно. Этакие «Особенности национальных заклятий в летний период» — наши дни, природа, псевдофольклор, немудреные, но остро переживаемые персонажами приключения и страдания.

Зачин: у последней из Юлииякко еще есть три дня отпуска, чтобы опять поймать щуку из названия и вновь не сдохнуть скверной смертью вместе с еще одним типом. Но в этот канун Духова дня погода, сломанный в драке палец и леска как сговорились. А ведь Элина еще не знает, что и у закона к ней есть претензии — кое-кому в городе не понравились человеческие фрагменты в пепле её кострища, — уже едет к ферме Янатуйнен, помнящая завет полицейского, поседевшего за три месяца в этой провинции: «Соглашайся на всё и никогда не спорь». Вот две основные линии, местной уроженки и городской чужачки.

А вокруг — лето близ Полярного круга. Звенит от кровососов, птиц, жажды жизни и близости чужих миров. Описание ходьбы по болоту, плотно заросшей прослойке между небом и торфяной водой, кстати, достойно лучших образцов.

Остальное же довольно упрощенно. Отношения и магия понятные, приземленные. Нечистая и неведомая сила, которую видят лишь колдуны старые и прирожденные, но как с ней обращаться, знают все. Юморок на любителя, особенно встреча главы муниципалитета с помнящей Сфорца хмурницей. Современное искусство. Рубля на два чернухи — стопочки срезанных ногтей и женская доля, похороны Олли Колотуна, буллинг, самострел, рак, туберкулез... Любовь, несчастная, полная напраслин и недомолвок от школы по сей день. Ревенный пирог.

Правда, Восточная Лапландия у Карила аномальна и без водяных картежников. Здесь официально не действуют страховки, на въездном шлагбауме советуют развернуться, местные живут без почтовых адресов и полиции, а хлам вывозить доверяют весеннему льду, (привыкшего к иным пейзажам и расценкам зацепят дороги, игровые автоматы, гестхауз... и фразочка «На том свете души — это как у нас пластик, который идет на переработку, а переплавляет их сам сатана»).

Финал в духе традиционных ценостей, умеренно оптимистичный... Если не учитывать рассказчика и то, что известно про воблинов, с которыми как с людьми.

Издано серовато, но не развалилось. К переводу без претензий. Язык современной прозы, порой приближающийся к экспериментальной. Местами вкусно.

Рекомендуется понимающим фестивальный артхаус и всяких там мэбетов любителям.

Вторая часть цикла, а все понятно или разжевано. Не детектив, бизнес-драма про чудесное спасение своими силами, с элементами триллера и фарса. Простецкая, наивная, может, специально упрощенная книжка. Всё, от проработки персонажей и языка до пейзажа и интриги — картон, ярко, да без особой глубины. Много совпадений, роялей в кустах и т.п.

НО! Не про маньяков. Без похищенных детей, ушлых девок с шокерами, нуарных картин, осуждения среднего класса и т.п. примет тоскливого скандинавского или просто «современного» детектива.

Декорации: предковидный финский парк детских приключений. Вместо персонала в котором на радость себе и детям набор трудолюбивых фриков. За там директора бывший математик страховой компании, украсивший свою квартиру формулой Гаусса.

Он же рассказчик, он же главный персонаж и герой. Говорит и думает, ко всему прилагая если не величину риска, то процент эффективности. Кличка его кота Шопенгауэр. Любимый транспорт — общественный. Любовь — художница-по-муралам-мать-одиночка (никакой повестки). Брат крутой бизнесмен из автодома, считающий тех, кто не увернулся, инвесторами, а долги чужими проблемами.

Задача ГГ на эту книгу: смонтировать аттракцион «Прыжок лося», удержав парк на плаву, художницу рядом, а криминальный отжим бизнеса, следователя и бензопилу экс-директора от себя подальше.

И да, он уже прятал трупы. И учен читать контракты. И все будет хорошо, хотя оптимисту по погрузочно-разгрузочным придется напрячь мускулы, спецназу добавить клетчатки в рацион, ну а бригаде по клинигу операционных поработать над детской горкой.

Драма могла бы быть посильнее, этно- и парковедческое позабористей, чувства поярче, но...

Рекомендую как дозу оптимистичной чуши, нестандарт и повод для тихой улыбки.

Сочная планетарная фэнтези для взрослых, никому не подражающая.

Мир «Орды встречного ветра» условная конструкция неимоверных размеров. Верный признак: в направлении Низа там всегда ветрит. Несется воздух, разгоняясь за пределы Саффира — Симпсона и школьной физики, снося все, что не горы, засыпая и заливая остальное, разрывая пространство-время на аномалии, о которых без слова «волшебство» рассказать нельзя. А также создавая биологию и геологию, практически потусторонние, с изобретательностью населения фантастической. Но — не всегда, не везде, не одинаково. Есть уголки, где штиль и сады, разные народы и культуры.

Из всех них лишь пыльный и отсталый Низ веками шлет отряд за отрядом, т.н. «орды», чтобы они пешком (только пешком) буквально контр-ветра, нашли, откуда сквозит и разобрались, не Эдем ли там, не нос ли космического корабля... Или еще что, синее как апельсин. Вся книга о второй половине похода Орды №34.

На линии контра — аэродинамические с/х и архитектура, эоловы добытчики, медузы, ветряки и ветрячки, черепахосвиньи гроксы, линейные леса, библиотеки, буеры-фрегаты, бои на минах и бумерангах, сухопутные пираты, глифы, пустыни, планеры, ледники, болота, путевые журналы, угнетенные классы, эрудит на столбе, трактир в подземелье, беременные на маршруте, праздники, спасательные работы, флэшбеки, преследователи, защитники...

Есть интеллектуальная нагрузка: запись форм ветра, баттл палиндромщиков, философские вздохи, загадка болотной башни. Неологизмы в изобилии, в частности, для полумистической метеорологии (что умно, в реальности карманный «Словарь ветров» Проха дает тысяч две определений. А так можно не состязаться). В основном же, автор работает с чувствами и эстетикой зрительного зала. Театр Караколя (всё, что помните о проклятых поэтах и бардах, от Какафоникса до Сержа Гинзбурга и «Ниточки к сердцу»), обдирание живого мяса до кости, танцы и праздник фреольцев, секс в спальниках и на лету, ответственность, любовь, любовь... Спор технологии с упорством, родителей с потомками, влюбленного с куртизанкой. Малость шаолиня о временах подготовки и, предупрежу, вся «Орда встречного ветра» суть безжалостная игра на вылет.

Все это богатство — со слов участников.

«Показывай, а не рассказывай», учат в заокеанье. Ха! Трижды. Речь звучащая и мир звука стихия Дамазио. Он сам работал над озвучкой (имеет опыт в игровой индустрии), а французское издание шло с диском записи соответствующего фона, музыки и т.п. Все приключения и ландшафты — через автофикшн, внутренние монологи нескольких персонажей, исповедальную прозу, делящуюся с читателем, как с самим собой, своим местом в мире и мнением о нем, окружающих и себе. А взгляды и лексикон ученой Ороси, маниакального лидера, вредной фаркопщицы, супервоина, княжьего отпрыска, писца и сокольничьих — ой и ах какие разные.

Что тоже авторская установка, в интервью он говорил: «до сих пор появляются романы, в которых сюжет представлен с позиции одного разума, одного тела, одного стиля, одного мировоззрения. По-моему, это крайне эгоцентричный подход, не имеющий отношения к реальности ... в нас живёт целый мир того, что мы слышали, видели ... Остаётся лишь посмеяться над издателями, которые рассчитывают на успех, преподнося читателям тривиальные, заранее пережеванные повествования». Словно этого мало, сей аудиал с кажущейся легкостью воспользовался возможностями современной типографики. Шрифты, обратный отсчет страниц, каждый следующий от лица очередной персоны фрагмент размечают условные знаки, соответствующие не имени, а месту в походном порядке Орды, специально обозначенному схемкой.

Вывод: в 2004 году французская фантастика чувствовала себя великолепно, раз такое печатали и принимали. Это не Брюссоло, не Уэльбек! И не ромфанта с попаданцами.

Есть и обратная сторона. Пониженной гениальности вещь. Порог вхождения стилистически высок настолько, что можно споткнуться. Галльское проницательное многоглаголание, французское ученое пышнословие... Словно флористу от языка дали неограниченный бюджет и расцвело все, что может. Сколько пафосного академически треска, упоения блеском своего таланта, бесконечного нанизывания подробностей, ощущений... Как бы не меток (реально) был стрелок, такая пальба — шум. То, что скрывалось на Пределе, предсказывается легко, допущения по части выносливости и метания предметов просто испытывают терпение. И т.п.

К изданию и переводу без претензий.

Рекомендации: командная работа, не английское, старая романтика про под открытым небом и альпинизм с разведкой маршрута, нечто оригинальное.

Легкое почти интеллектуальное чтиво. Динамично, без политики и воды. Сентенция про отличия смерти Вселенной и человека хороша. По декорациям всё умеренно современное. Довольно специфично по тематике, многое, при знакомстве с этой спецификой, покажется знакомым.

Например, SCP Foundation уже упоминали, но, возможно, помните и фильм «Ночной дозор»: как там одурманенный человечек идет там, не зная куда, все встречное воспринимая как знаки, сигналы и послания. Большая часть «Игры в кроликов» сводится к этому психиатрическому этюду.

Но интересно написано, как персонажи движутся по путеводным цепочкам ассоциаций, берут зашифрованные в картинках связи, гадают и сочиняют насчет не устраивающей их (почему? повседневных проблем для них нет) реальности. Азбука Морзе, QR-коды, старинные картины, музыка, даркнет и анаграммы, девушка исчезает в туалете «Старбакс» — но то, что должно за этим стоять, механизм создания «игры» и т.п. даны нечетко. Рассказчик по имени К. либо спятил (наконец), либо (с той же наследственностью) влез в действо кафкианской ясности правил. Которое может оказаться войной вышних сил/параллельных миров, в которой неясно, где его сторона.

Этот контраст сообразительности и зыбкости — лучшее, что здесь есть.

Прочее напоминает честертоновские «Потрясающие приключения майора Брауна», где ветерана случайно включают в чужой квест, авантюрное шоу на лондонских улицах. Всё разъясняется, он женится на актрисе... и временами отрубается, обдумывая, почему нельзя было поминать шакала и т.д.

«Игра в кроликов» пытается провернуть тот же фокус. Сюжет развивается, развивается... и, оказывается, похождения К. — так, пустяк, серьезно было до его рождения, за кадром, с другими. Эффект, как из «Первому игроку приготовиться» с пониженным уровнем попсы (Клуб Дюма?) выйти в худшие части «Темной башни», не зная основной предыстории... Решение на грани облома. А что у К. всё хорошо... Даже гибсоновские реднеки знали: если на счет падает восхитительная туча денег, это не хэппи-энд, а скорый визит налоговой.

Полиграфия в норме, ляпов перевода не заметил.

Рекомендации: # совпадения-не-случайны, конспирология без конспирологов и нумерология без нумерологов.

И вновь длится приближение к тому самому сражению и взрыву, которое обещано с первой книжки. И вновь крутым зигзагом.

Зиг — и императорской волей Адриан отправлен в нелюбимое патрициями государство номенклатурщиков. Вечные снега, вечное убожество, балет, лагеря, ж/д, очковтирательство, комиссары в шлемах со звездой и единственно верное учение на новоязе.

Заг — и Марло в стране своего кошмара. Обобран, обморожен, покинут и даже скован, как персонаж «Сильмариллиона». Крови — озера. Смерть, политика Бледных, смерть, ледяные луны, пытки, исторические галлюцинации и банкет из сырых детей с легионерами.

Если хочется былинных побоищ, резни мечом из высшей материи и узнать, как именно герой выкрутится из безвыходного положения и успеет ли Октавия добежать — не сомневайтесь, это сюда. В части интриг и ловушек автор поднаторел.

А вот ксенофантастика, миростроение просели.

Город под куполом сам по себе аховая идея, а такой, в котором жгущие топливо грузовики... Душная. Лотрианское Содружество изображает эгалитаристов как плохую версию Форума: выдача пайков вместо столовых, нет общественного транспорта и т.п. отклонения от известного. Как эти нищие соперничают с Империей, какой она просит у голодных помощи? Ради справедливости: суждения председателя (об акушерах нового мира) и самого Марло (о превосходстве рабовладельцев) забавны, катакомбное христианство недурно. Общее же впечатление интуристовских мнений Хайнлайна: что-то обсуждается, но на реальность непохоже.

Сьельсины тоже повод побрюзжать. Ненависть к еде, «паразиты» вместо «мням-мням»? Город предтеч для церемоний удачен, но... Верфи, заводы? Управление экосистемами бессолнечных тоннелей? Автор предлагает рейх без вермахта и круппов, чингизов без табунов, викторианцев без торговли. Цивилизация галактического масштаба таких злодеев как молотком сосульку.

Полиграфия в норме. Ляпов перевода не заметил.

Рекомендации: отключив внутреннего критика читать №4.

Серия рассказов о необычных расследованиях в необычной стране.

Ассоциации: «Монстролог», «Секретные материалы», «Сомнамбулист»... Кольер, Лао-Чжай. И сам автор. Алхимия, спиритизм как опасные хобби, тихие кабинетные чудеса и нелетальные мутации его излюбленный предмет.

Время: железные дороги привычны, лифт нет; о крепостном праве можно забыть, а о правах князей еще не стоит; в Америку без гринкарт, балканцы воюют с турками, газеты источник информации и т.д.

Место: «Семейку Адамс» старую, ч/б, видели? Представьте Европу, в которой могла бы жить её родня. Вместо «Триединой монархии» Дэвидсона вряд ли что подойдет. Живущий на свой лад мирок рядом с Руританией, шекспировской Иллирией, Трансильванией Полански и ле гуиновской Орсинией. Реминисценция американца на Австро-Венгрию и старую Европу в целом. Такую, какой та не была, но осталась — у Кафки, Майнрика... Гашека и Цвейга, Кальмана и Штрауса, монографиях Шарого... «Приключениях молодого Индианы Джонса».

Монархия ученейших библиотекарей и усталых шлюх, шведских телефонов и крестьян в жилетках с суевериями старше Нью-Йорка. Стража с мечами наголо, верноподданная каторга, Скифия, Гиперборея, Попошки, сложнейшая религиозно-языковая ситуация которых настолько привычна, что никому никакого дела. Жесткая полиция, смешной флот, короны, гайдуки, золото в ушах речников, генеалогии аристократов и лавочников... Искусства и познания, после Праги императора Рудольфа непопулярные.

Основная причина по которой «Dr. Eszterhazy» не носят на руках — давший имя циклу, д-р Эстерхази. Слишком уж он как персонаж с лишком. И богат до неприличия, и гонщик на паромобиле, и доктор десяти наук (ладно, большая часть степеней почетная). К нему идут за помощью министры, а он знает всех на столичном рынке, держит банках отрезанные головы, боится задеть чувства кухарки, умея пить в притонах и с епископами. О нем, как о френологе, можно б накатать страницу-две.

Еще б чуть и быть ему Мэри Сью — но автор, смотря на него с иронией, не дал ни Ватсона, ни Гастингса, некому открыть читающему его гениальность, заразить восхищением. Внутренняя логика и мотивация его (да и прочих) закрыта, а альтисторический антураж не позволяет что-то просчитать наперед или принять по умолчанию.

Вторая причина — это эклектика. Разброс тем и постановка акцентов требуют от читателя изрядной широты вкусов. Например, «The Ceaseless Stone/неиссякаемый камень» по проблематике почти Уэллса, а «Милорд сэр Смихт» оккультный фарс, пародия на британскость в духе Вудхауса и Шоу. «Церковь Святого Сатаны и Всех Демонов» правдоподобием годится в мемуар политического деятеля той эпохи, тонкая лирика «Полли Чармс, Спящая Женщина» — в сборник Брэдбери и Дайнсени.

Впрочем, к способам, которыми автор ведет своего читателя вдоль сюжета, относится тоже самое: как воспринимать и чего ждать от следующего абзаца, это точка зрения или подразумеваемая запятая... Не очевидно. Вполне литературно, весьма достойно, нестандартно эрудировано и — не случайно у Дэвидсона много непонятых окружающими (но вполне автономных и способных о себе позаботиться) тихих людей, насчет которых еще догадаться надо, насколько чудесно/ужасно творимое ими и сколь они точны в своих эксцентричных заявлениях, отчаянно смелы в поступках, дерзки в мечтах.

Благодарен сделавшему и разместившему перевод.

Рекомендации: историческая фэнтези для любящих изящество больше побоищ и неанглийское викторианство.

Завершает последнее издание второго тома северианиды послесловие (незаслуженно забытая традиция), из которого следует: реакция на книгу в эпоху публикации была яркой, сильной, а урдософия почтенная часть фантастиковедения. Не как толкиенистика, но... часть.

Данное же тем же послесловием определение цикла аллегорической религиозной фантастикой полагаю спорным.

Религиозная?.. С тем же правом гаремная. Темпоральная. Пеницитарная. Политическая. Одержанию чужой памятью уделено изрядно внимания, военные вставки не имеют равных в оригинальности декораций и логике безумия.

И что за религиозная литература такая от католика, по которой летают в мистериях черепа, есть собор, торгуют рабами медички, степени посвящения, а причастие и крест отсутствуют. Есть малость кухонной теологии, но, если обойдены грех, искупление, молитва, прощение, загробное? Не тот поджанр, совсем не тот.

Аллегорическая..? Что ж, аллегория бывает либо простой, нисходящей, либо восходящей. Вторая идет в дело, если цель довести внимающего до осознания... Чего именно осознания? По классике аллегорий, типа «Волшебной флейты» или «Принцессы Брамбиллы» есть б.м. конкретные ответы, а книги Нового Солнца открыты любому толкованию, принципиально любому. Так сделал автор, чтобы, столкнувшись с выглядящим сверхъестественно, и Севериан, и читатель не могли придти к сколь-нибудь обоснованному выводу.

Не допускает этого мир Абайи и белых дыр, зеркальных рыб и коридоров времени, в котором грезы оружие, а понятия «вымерший вид» словно нет. Не позволяют этого знания рассказчика, выучившего анатомию прежде азбуки, но не умеющего отличить моряка от космонавта.

Ну, а для аллегории первого типа, банального иносказания вроде «Скотофермы» Оруэлла («Кролики и удавы» ведь забыты прочно?), слишком прихотливо написано. Есть фрагменты, которые можно счесть передачей скрытого от профана, но «ключ» к ним нужен разный. Например, Сады Времени, каменный город, библиотека необарочно театральны и так и просятся на иллюстрацию. Только графика для них, чтобы хоть чуть соответствовать, должна быть где прерафаэлита, а где и Дель Торо с Фразеттой. Автор ведь лихо меняет тон, стиль, даже формат (пьеса Талоса), изобилие вставных басен, сказок и притч — всё это рассеивает, переключает внимание. А аллегория 1-го типа должна быть прямолинейно дидактична.

К тому же, если декорации не условны и выстроены не на повседневном материале (неологизмы, архаизмы, ретрофутуризм), встает проблема интерпретации — в рост. В книге полно замков, отпираемых тайным словом. Символично? Предельно. Аллегорично донельзя. При этом, реальная технология, в отличие от дестрие и антигравитационных флайеров.

В общем и целом, приближаться к фантастике Вулфа с определением «аллегорическая религиозная» не следует. Оставим его «Пути паломника» Беньяна.

Порой (фигура «ангела» на носу барки и т.д.) практически слышен авторский смех над прочтением его книги через набор унифицированных знаков и клише. Он, кстати, тот еще насмешник, см. его толкования на «арлекины», «базилики», «цвет сажи» из глоссария в третьем томе. Навязывание же правил своей головы заканчивается у Вулфа одинаково: кто всерьез возьмется, исчезнет из повествования. Как трое из хижины в Садах Времени; желавшие принять решение по правилам сказок раненые; Монарх; специалист по оледенениям... Прямым текстом, что не постичь через крючок с куста замысел Предвечного.

К смеху можно присоединиться. Послесловием дан перевод отрывка чудной дискуссии, не Христос ли Северьян и не Антихрист ли он. Первое Вулф, вообще-то, объявив Северьяна версией 2.0, сделал канонически невозможным, а насчет антихриста... Роль такую не вытянет брошенный бабой ради старой мебели. Да и предел власти Легиона на планете только что жирным не выделен. Но каков вектор, извив мысли!

P.S. В справочнике Баттистини по аллегориям есть заявление, что был «христианский зодиак» и в нем обозначение «Новое Солнце» закреплено за Христом. Но в этом случае Северьян — Христофор, и в том же источнике «андрогин» символизирует императорскую власть. Что только порождает новые вопросы.

Роман доказал, что автор владел техникой высокой художественной литературы. Мейнстрима 1970-х.

Большая часть текста — театр одного актера. Монологи абсолютно одинокого старца в провинции Запада США. Он уже не в силах обойти свой дом и вспоминает, вспоминает... Как малышом ездил к деду на Рождество, как ходил по окрестностям с теткой и ее любовником, как рылся в бумагах и привечал посетителей директором завода, как настиг автора «Некрономикона»... Остальное это вставки других жанров: рассказы про призраков, игра в детектив, интервью с работниками пищепрома, ирландские сказания. Нотка фантастического: полубредовые (или чисто воображаемые) залеты м-ра Вира в собственное прошлое. Когда четырехлетка пытается получить от единственного врача, которому доверяет, совет насчет физической активности при инсульте — это оживляет псевдобиографическую прозу. Но не слишком.

Каких-либо загадок, сложностей, структурных вывертов или намеков на закулисные интриги не выявил.

Ассоциации: Фолкнер, Т.Уайдлер, Апдайк, поздний Кинг, Шмелев, Осоргин, Сименон.

Перевод: нормально, с трудолюбивыми примечаниями, жаль, что на зимующих в снегу розах и деревьях бутоны. Полиграфия: бумага тонковата, просвечивают строчки той стороны, но терпимо.

Рекомендации: холодная психологическая проза. Знаки перемен в США 1910-1960-х. Атмосферное, спокойное и грустное (так глубокая старость выглядит с той стороны улицы) необязательное чтение.

Взгляд на фантастику через судьбу журнала «Всемирный Следопыт», его время и к ним причастных.

Но отзыв на здоровенный альбом из разряда «для кофейного столика» начать следует с полиграфии.

Она великолепна. Даже выбор бумаги хорош: при парадном впечатлении, бликует слабо. Качество сканов, размещение картинок на листе превосходно. Виден если не талант, то изрядный вкус... Умение показать товар лицом, в случае обложек «Иприта», раскрыть его качество, насколько возможно.

Приятно, ибо качество было. На этих страницах слава отечественной иллюстрации: Ватагин, Голицыны, Шпир, Лодыгин, Травин. Линии, композиция, краски... выбор сцен. Карты, ведь следить за приключениями в затерянном мире пещер Ю.Америки или на острове гориллоидов читателю «Всемирного Следопыта» надо по карте. Карикатура, реализм, анималистика, простодушие, пафос — не графика, а пир библиофила.

Не похвалю колонки в 4-5 слов со множеством переносов, рябую суперобложку. Но и хулить не стану.

Прочее наполнение: рождение в недрах изд-ва «Земля и Фабрика» 1925 года; связь с «Вокруг Света»; детали подписной компании, конкурсы, письма читателей (3% студенчество, 39% служащие); пересказ опубликованной фантастики почти помесячно; набор характеризующих цитат; сравнение ранних и поздних редакций «Аэлиты» и «Сказания о граде Ново-Китеже»; кое-что биографическое, в основном, по выведшему тираж за 100 000 экз., редактору Попову. От ликвидации журнала в начале 30-х, добираемся, в несколько главок о фантастике в СССР, до послевоенного «Уральского следопыта».

Суммарно: жили-были, им платили, в экспедиции ходили, много что переводили, коммунисты всё убили, чуть фантасты не сдались, но детлитом всё ж спаслись (пояснение историкам: журнализм, без библиографии и ссылочного аппарата. Изысканий в архивах не вижу. Вряд ли «Назовём его «Всемирный Следопыт»» станет источником курсовых. Хотя...?).

Кое-что раритетно в хорошем смысле, вроде запрета размещать название крупных сумм, темпов перевода, истории с плагиатом (6 мес. условно), «возить иностранцев» как литературного приема, гонорара Платонову за «Лунную бомбу».

Есть и такое, от чего поручик Лукаш перекусил бы второй мундштук. Например, «рамка», серия Детгиза, «знаменитая и легендарная» — легенды где? Или: «Кто такой Луначарский, сейчас помнят только специалисты». Аббревиатуры организаций, отсылки к съездам, нафаршировавшие текст, тогда кому. Экзаменатору экспертов по Луначарскому адресована книжка, что ли.

Выражение «литературный процесс», куда, оказывается, надо быть «пристроенным», ничего не объясняет, а употребляется часто. Сюда же сообщения, что Дэ-Вэр-Стекпул это де Вер Стэкпул.

О падении качества, т.к. некому стало вытребовать хорошей бумаги: переход от затрат валюты на импорт бумаги к затратам на производство своей сопровождал такой спор о потребностях, что его вспоминали по 1937 г. точно.

Язык... своеобразен. Автор благодарит, в числе прочих, Вл.Аренева с Ш. Идиатуллиным за мудрые советы. И книгу, в самом деле, словно трое писало. Один по части литературщины: «Демон нового мира сидел у нее на плече и хлопал крылами, поднимая бурю»; «Пепел Первой мировой войны будет долго стучать в сердца фантастов по всему миру». Конкретен другой: «Большевики очень любили вопрос: «Зачем?». Зачем нам нужна фантастика?». Третий мистик: «Автор этих строк верит в силу и действенность малого деяния»; «Идеология всегда создает дефицит».

Аналитика свелась (по моему разумению) к концепции прерванного взлета: «Как заметная сила советская фантастика не успела сформироваться, поэтому при новой раздаче заданий её просто не заметили [...] вынесли за скобки, как малопонятного и малополезного попутчика [...] пришли «красные редакторы» и золотого века не случилось».

Факт, не случилось. Сомнительно, что случился бы. «Всемирный следопыт» в данном описании выглядит, подобно жившему 21 год «Если», площадкой публикаций вместо питомника талантов. Обилие мусора (тоже факт) на страницах не знак неизбежности шедевров, нет такого закона природы. Сил не хватило? Сильна была сатира — на её надгробии одни даты со «Всемирным Следопытом». С другой стороны, такой исследователь КЛФ как Комиссаров, полагал отсутствие центрального журнала фантастики даже благом для нее, т.к., аудитория не замкнулась. Другой знаток, vvladimirsky, сравнил «Всемирный следопыт» с Argosy (первый в США журнал приключенческой литературы, модель для Amazing Stories и прочих).

Рекомендации: визуалам — да, остальным хорошо полистать.

Фэнтези. Даже не эпическая. Землеподобный мир. Действие идет на уровне людей и негуманоидных духов. На трилогию «Меча» если и похоже, то только камерным масштабом и нежеланием лезть в голову персонажа.

Изложение во втором лице настоящего времени. Пришло от геймеров или очередной эксперимент авторши — но ты идешь, ты смотришь, ты пьешь... регистрирует вездесущий в сей, нелюбимой им локации, божок. Словно камень из гробниц Атуана снимает Техану шпионской камерой, примерно так.

По пейзажам мир ассоциируется именно с Земноморьем. Без островов и козопасов, материк. Грубые одежды, вежливые речи, обтесанные камни, пиво, колодцы, женщины-хозяйки, умеренность в насилии климате и пище. Такая же трудноопределимая стадия развития — может, в Вусции и Ирадене ранний железный век, а, может, зрелое средневековье политеистических регионов. А вот по части атмосферы Леки, увы, не Ле Гуин. Читается легко, но не особо увлекает.

Сюжет без изысков. Лордик, хорошо показавший себя на войне, экстренно возвращается домой вместе с загадочным спутником/спутницей Эоло (повестка по минимуму), чтобы влипнуть в теургический детектив. Вековой порядок смены Глашатаев, правящих от имени бога-Ворона, нарушен, полномочия не переданы вместе с яйцом аватара и всё теперь под сомнением и угрозой. Попытка Эоло помочь споро доводит до кульминации... и обещавшая много интрига оказывается двухходовкой. Увы.

Прозвучавшее в сети «Гамлет», отторгается — не всяк, у кого отбирает власть дядя, Принц Датский, а близнецы не Розенкранц с Гильденстерном. И это капризное мурло Моват, с золотым сердцем и зашоренными мозгами... Нет, по линии людей «Башне Ворона» предложить особо нечего.

Другое дело по линии богов. Политика, ученые слова и находчивые решения, война за пролив и лес, повествование об отношениях, взрослении в темпе эволюции — как в сторону прогресса, так и деградации. Изюминка, из-за которой вспомнил «Мелкие боги» Пратчетта: людям приходится учить богов тому, как жить и разговаривать, отвечать на прошения и отвечать ли. А принявшим поклонение — учиться тратить ману, чтобы набить животы подопечных, удерживать заразу дальше от колодца, воплощаться в стаю комаров, разговаривать жребиями и умирать, если что не так скажешь или сделаешь. Жрицы и жрецы часто умнее и лучше своих жестоких и вздорных покровителей. Но выгода от союза настолько велика, что образуется симбиоз, временами отдающий суицидом. Это поярче, пооригинальней, здесь больше ума, философии и художественного.

К полиграфии и переводу без претензий.

Рекомендации: предпочитающим незначительные отклонения от стандарта и ценителям магических систем.

Название не вполне отражает содержание, «Судьба морских суперхищников прошлого» было б точнее. Поскольку под обложкой (мягкой, кстати) не академическая монография по окаменелостям, а несколько вольного стиля лекций или эссе для тех, кому маловато детсадовского набора стегозавр-трицератопс и хочется чего-то новенького на, в принципе, знакомую тему.

В силу этого, данная работа не пополнит ряд Еськов-Мейен-Линьков. Основ палеобиологии автор не дает, в проблемы орогенеза не погружается. Следы былых биосфер или движущие силы эволюции — не сюда.

Тут — конкретно про конкретных гигантов. Наутилус, кальмар, осьминоги, мегалодон, большая белая, водные черепахи, латимерия, плакодермы, эвриптериды, скаты, крокодиломорфы, археоцеты, лидсихтис... Зауроподы. Их размеры, вес, сила сжатия челюстей, состояние при раскопках, методы реконструкции и применения в быту. Кракен — вялый удильщик, крокодилы пустыни как ключ к пониманию секрета выживания вида в прошлых вымираниях, нищета морской биологии без телевизионщиков... Очерк поиска пропавшего звена в эволюции китов хорош, любопытны приключения мегалодона — 50 млн. лет выживания и вдруг всё, — очень внятно о выгодах и недостатках гигантизма, длинных шей, половых проблемах головоногих, анатомии, пищеварении, плавучести живущих и вымерших.

Из неожиданного — про акул, которые людей не едят, а так, надкусывают, просто убойно. Предложение позаимствовать термин «аквазавры» из НФ, похвала текстам Акимушкина, наставившему Островского в детстве на правильный путь и то, что, насколько могу судить, фильтрующих он любит больше зубастиков, тоже занятно.

Поток данных о реконструкции разбавлен вставками, типа переживаний норвежского палеонтолога, которого вынюхивает белый медведь и финала жизни каждого из причастных к открытию целаканта. Концептуализмом или внушением идей (кроме почти ритуального «Главное, чтобы человечество не уничтожило этих животных раньше, чем оно о них узнает...») автор не страдает. Умеренно, без перепляса Храмова. Но и не так ярко.

Список литературы для чтения на 4-х страницах показывает, насколько актуальна книжка — Кусто, Томилин... А у автора данные аж по ковидный год.

Полиграфия приличная и пристойная. Иллюстрировано, схемы для показа габарита в сравнении с человеком... Более, чем уместны.

Рекомендации: вполне.

У знаменитого добытчика шкур и слоновой кости Мерквиса (эксплуататор, ничтожество) есть план проникнуть в Дао, где не знают денег, алкоголя, лжи, азартных игр и огнестрельного оружия. Царице страны по политическим причинам нужно срочно замуж, а тут как раз дезертир Вилли Гильд. Одной рукой поднимает 150 английских фунтов, красавец. Не лорд, но кто скажет? Язык — с зулусами же торгуют.

В конце восстание и драма одиночества в золотых браслетах. До — женщина с незаурядным умом, капризами ребенка и жестокостью львицы, испанец с родословной и привычкой отвечать «Лечитесь, сэр!», африканские парсы белой кожи с примесью южного типа, две тысячи лет как из Вавилонии и проч.

Что произошло, когда убили священного бегемота, какой эффект оказала огненная вода, кого облили помоями, кто всех сдал, кто вышел замуж за гвардейца, а кого не оказалось в темнице, описывать нужды нет.

Объяснить, как такая пьеса получила указанную на обложке премию всероссийского конкурса 1922 года... Ну, верно, положительно принять «Да ниспошлет Солнце лучи свои на вас, и да прольется теплота их в сердца ваши!..» про места в которых и слоны идут в тенек, возможно именно в Петрограде. Но следует вспомнить фееричную судьбу «Принцессы Турандот» вахтанговской постановки. Информационное поле революционных лет это сила, да любовь к экзотической романтике, в данном случае Хаггарда и Гумилева (Три негра утонули во время переправы через озеро Лага, шесть ослов с вьюками угнали туземцы), так легко не сдается.

Конан-Дойль, устами Холмса, был суров: «Дюпен — очень недалекий малый. Этот прием — сбивать с мыслей своего собеседника какой-нибудь фразой «к случаю» после пятнадцатиминутного молчания, право же, очень дешевый показной трюк».

Хорошо, трюк напоказ, но в паузе весь Дюпен. Он из тех, кто ставит капкан, лишь с уверенностью, куда именно ступит нога жертвы его дедукции. Бежать по следу с собакой не его, а рассуждение и психология требуют времени. Кстати, о психологии: пусть «прячь на видном месте» критикуют и у Вудхауса, но доказано, что избирательная слепота, хотя с оговорками, факт. Вывернутое письмо еще что, см. эксперимент с «невидимой гориллой».

За рассказом целый шлейф толкований, у психоаналитиков даже сборник есть, «Похищенный По». Сам Лакан выдал на удивление вменяемое: «Речь идет о символе, перемещающемся в чистом виде, о символе, которого невозможно коснуться, не оказавшись немедленно в его игру втянутым». Как не согласиться.

Разве что... игр-то, две, первую вел префект парижской полиции с Дюпеном. И можно оказаться втянутым, а можно быть игроком.

Кто Дюпен до «Похищенного письма»? Обедневший аристократ, библиофил, сова и затворник (в среде полагавших суть жизни в раутах и визитах). Сделал себе репутацию у полицейских, но почти ради развлечения.

Здесь он другой. Не благороден образ мысли: объявив себя на стороне шантажируемой, не торопится на помощь даме, ждет с месяц, пока та реально раскошелится. Такие же навыки: подменное письмо Дюпен заготовил, подделав «вензеля Д. с помощью хлебного мякиша». Он в курсе насчет «длинных иголок» при обысках, значит, имеет от профессиональных параноиков допуск выше развлекающего себя бесплатными советами дилетанта. Затворник, но вхож к министру в любой день. Знает, где и как нанять стрелка, пунктуального и отчаянного (задержание при шутках такого рода... см. насчет добровольца в «Старом гении» Лескова). Что ж, «шевалье» в пост-наполеоновском это кавалер Почетного легиона. Не боле.

Правда, следует уточнить: все же «Украденное письмо» близко к мистификации. От эпиграфа (из Петрарки, не Сенеки), до дьявольской остроты зрения через синие очки. А действия полиции карикатурны — не только бесполезные обыски, к отставке префекта повода и не придумать легальней двух «ограблений» министра.

Насчет карикатуры и места действия есть мнение Борхеса: «Конечно, и преступления, и сыщиков можно было поместить в Нью-Йорк, но тогда читатель стал бы раздумывать, как развивались события на самом деле, так ли ведет себя нью-йоркская полиция или иначе. По решил, что ему будет удобней, а его воображению — вольней, если все произойдет в Париже... описывает все случившееся американец, и ему нужен непривычный герой».

Про случай орангутана с бритвой и труп цветочницы — логично. Однако, «Похищенное письмо» касается почти уникального (на год написания) парадокса. Власти видели реальную силу полицейского контроля и институт выживал при каждой смене режима — ждать которого приходилось недолго. Рушились правительства, укрепленные агентами, горничными-осведомителями, досье и т.п. ключами «с помощью которых можно отворить любую дверь в Париже», пока не пришли 1870-1871 года. У По акцент не на силу, а на то, как легко приватизируется ресурс. Вместо, цитирую реальный круг обязанностей, наблюдения за книжной торговлей, фальшивомонетничеством, ложными слухами, тайными объединениями и выдающимися представителями всех партий и идеологических течений, руководитель структуры (статусом выше мэра столицы) занят мхом между кирпичами и промерами линейкой ради обещанной награды.

Еще следует уточнить финальный намек Дюпена «План такой зловещий. / Достоин если не Атрея, то Фиеста».

Слов этих в русском переводе не нашел. Но в кребийоновском «Атрее» конфликт разрешается суицидом Фиеста, напоследок проклинающего Атрея. Пока тот, в классицистическом катарсисе, вопиет: «Ты погиб злодей / И посмеюсь твоим я предсказаньям./ Хвала, хвала отмстителям богам, /Он сам предупредил мои желанья!» Прочее примерно того же характера.

Хитроумием не пахнет, смысл же «достоин» в принципиальном согласии с тем, что план гнусный и даже за рамками. Ну так и под прицелом дрянь редкостная.

Гаремные тонкости и рис «Императрицы Соли и Жребия» остались сильно южнее. Здесь страна снега, тулупа, буйных женщин, тигров и мамонтов.

Мамонты! Кто только не ездил на вас (диапазон Сенковский — Мартин), но проработки подобной не припомню. Разновеликие и разномастные умнички общаются с невидимой родней, ревнивы и на северной границе истории про совершенные ими убийства не надоедают. Посему людям мамонтовых войск запрещено занимать гражданские должности на несколько поколений, да...

Продумано многое, подано с умением. Как держаться в седле геройским сгибом ноги, как после отдыхать, вычесывать зверя, как хвалить, как влезть, как слезть. Как смотрятся за загородкой и в пути, как визжат, несясь во весь опор. Ощущение, что сейчас зароешься обветренным лицом в шерстистый бок.

Правда, это полет воображения без привязки к реальности. На слоне не качает — раскачивает, погонщик всегда сидит на шее. Не удержаться в седле Нги Во при спуске по склону. Копье? Кто сможет орудовать мачтой в одиночку. Метать и стрелять из паланкина (Афанасий Никитин звал его «городком») на спине гиганта, наоборот, самое благородное дело. Однако, вскользь упомянутый таран ворот правилен до аутентичности.

Остальное в тексте может быть классифицировано традиционным сюжетным ходом, примеров которому от упыря Веталы до толкиновского хоббита. Заговаривает зубы до рассвета сами Тии из Поющих холмов.

Полторы новеллы тоном не чуждого литературщине сказителя о том, как сутуловатая девица ушла было из Хюэ на экзамены в столицу (уцелевший оплот династии Гу, закат их славы, гробница угасающего чародейства и т.п.) с нефритовой табличкой на шее. А стала супругой тигрицы-оборотня Хо Тхи Тхао. По любви, естественно, большой и всепрощающей. Потом обоюдной. Чтение стихов на память, золотая клетка, камень в пасть, шкура матери, семь дней до парома, покорми меня, счастливые кости и прочая романтика без эротики. Придраться не к чему, однако любителя ориенталистики вряд ли впечатлит. Все умеренно знакомо, ужасное формально, драматичное пафосно хрестоматийно.

Несколько выправляют положение комментарии с другой стороны костра, от сестер-тигриц Синь. Добавляет темной энергии Инь, ненормативной мифологии, кошачьей грации и людоедской мотивации.

Перевод на высоте, полиграфия в норме, иллюстрации... В тему.

Рекомендации: по названию серии, «Red Violet. Магия Азии»

Близкий космоопере боевик, выстроенный на трех темах: сетевой, ветеранской и реконструкционной.

Место действия описано аннотацией верно. Насчет «Аччелерандо» — скорее «да», чем «нет, не принадлежит к циклу». Техника, культура и идеология сходны, перечень основных исторических событий разный. В принципе, это нормально для астрономически и хронологически разнесенных космических обителей, но расхождения фундаментальны. Появись республиканцы «Оранжереи» из руин «Аччелерандо», Желтый Король бы не произвел эффекта пожара в Эдеме и т.п. и т.д.

Отзывы ссылаются на занявшую важное место в жизни персонажей войну Правок, как на отношение автора к происходившим в когда-то амбициознейшем проекте «Википедия» событиям идеологического характера. Теркам оппонентов, принудительным откатам изменений к консенсусному и т.п. Не могу сказать больше, в силу отсутствия интереса и реально малой значимости данной аналогии для понимания романа — к началу «Оранжереи» все участники оных Правок мертвы давным-давно.

Просходящее выстроено вокруг специфичных аспектов сетевых угроз — вирусы, методы атак шлюзов, восстановление, перезагрузка, доступ к архивам... Для мира, в котором люди не отличают себя от пакетов данных, меняя тела как туфли и согласны на смерть при каждой телепортации через «ворота» (или от дуэльного меча, раз есть резервная копия), самым страшным преступлением полагая стирание аутоинтефикации, охренеть какая проблема — а хуже всего, нашлись готовые погреть ручки на огне информационного апокалипсиса.

Но им не повезло и крах затеи недобитков — лучшее, что есть в «Оранжерее». Побег из паноптикума, поиск союзников, оружейная робинзонада, гендерная интрига, финальный бой и его закулисье — в сложной, амнезийно-флэшбечной, последовательности. Хорошая структура, с неожиданными поворотами.

Линия исцеления ветеранов и вмешательства в разум решительно не удалась. Так ПСТР не лечат и налицо резкое расхождение между возможностями психохирургии и чисто психотерапевтической концепцией оранжерейной процедуры. Неясна сама постановка проблемы, если людей можно менять за вечер в госпитале. Загадочно место пациентов в социуме — то с ними возятся, обеспечивая место для буйства, то готовы забыть на три поколения кучу граждан в бывшей тюрьме. Встречавшие реальные угрозы просто бы не повелись на рейтинг в духе первых шоу на вылет и не у одной Робин в мастерской был бы арбалет.

Линия реконструкции 1950-2000 не понравилась по субъективным причинам. Попаданчество не строссовская тема, совсем, это еще по провальным «Принцам торговли» ясно. И надоело, что субурбии ХХ века принимаются за абсолютный эталон комфорта всех культур. Вопреки мнению самого автора, в результате это не «веселое зеркальное переосмысление». Если атмосферу «Плезантвиля» сменяют «Стэпфордские жены» и «Салем-лот», веселью остается маловато места. Да еще и страницами про соблазнение собственного мужа! И буджолдовские приключения беременных аристократок больше не вершина феминного милитаризма — здесь в тягости весь штурмовой отряд.

Полиграфия в норме, кто-то в издательстве не знает слова «полиамория», с примечаниями бы поспорил.

Рекомендации — НФ-триллер, попаданческая ромфанта.

Тот аспект работы классика ХХ века со словом, который не впишется в анекдот «догорает музей Пришвина» и политическое «Дневников». Добротная работа этнографа начала ХХ века, решившего подработать советским журналистом и махнувшего в глушь Савеловского направления, о 130 верстах которого Ильф с Петровым высказались с южным разочарованием. Их не вдохновило, но «история цивилизации села Талдом» Пришвина рекомендуется к прочтению по следующим интересам.

Быт 1923 года: ... недорого купить дамские башмаки, отправиться с первым утренним трамваем на Савеловский вокзал, найти там вблизи бывший трактир Кабанова, занять там столик и за чаем дожидаться прибытия поезда из города Ленинска ... брага, самогонка и табак окончательно взяли власть над башмачным песенным сердцем, мастера выбрались на улицу, составили хоровод и до глубокой ночи пели старинные обрядовые песни. Ни одна женщина, однако, не тронулась к хороводу с завалинок

Влияние рыночной экономики на качество: на базаре есть порядочная середина, а на одном конце нет очень изящного башмака, на другом – простого прочного бабушкина, какие носят пожилые и рабочие женщины. Хорошие концы – объяснили мне – были в прежнее время, когда не базар судил о качестве башмака, а заказчик-купец. Тогда специализация была строгая, и тот, кто делал гвоздевую обувь, не рискнул бы заняться рантовой ... Теперь же все равно, что ни делать, только бы брали ... Не кустарь виноват в этих кривых башмаках, расползающихся при первом дожде бумажных подошвах: Сухаревка ставит ему спрос именно на такие изящные и дешевые башмаки.

Русская экзотика, канал через болота под названием борозды: ... борозда была частью пути местных кустарей-башмачников в Москву для сбыта товаров и для сезонных работ в Москве, что называлось походами ... лодка визжит ... все, кроме кормщика, выходят на берег, при этом впереди идет с веслом в руке щупало и предупреждает тянущих от погружения в окна.

Самоорганизация: соберутся всей деревней с косами и топорами, одни подрубают укоренившиеся по берегам борозды кустарника, другие вытягивают подводные растения, осот, третьи подрезают косами края ... пойма, сухая сверху, от берега с деревнями до берегов Дубны, верст на семь, вспыхнула огнем, и пожар пошел вдоль. Сход нарядил Василия Бедного скоро бежать в село и звонить. Вмиг собрались из разных деревень больше тысячи человек и бросились тушить ... ремесленник предпочитает брать товар у купца и готовить товар на его заказ, а не на кооператив.

Эззотерика сапожного дела: ...Лет двадцать до войны нога заметно стала мельчать и перед революцией была вроде китайской, специальная женская нога. И вдруг все оборвалось ... нога полная, тощая, прямая, крупная, мелкая, мозолистая, чистая и совсем никуда не годная – чухмак ... Двести цветов нежнейшего шавро существуют только для нее. Потому же ведь и называется прекрасный пол ... «кирпичи»,– так назывались мужские башмаки, потому что в них между стелькой и подошвой прокладывался слой глины (сто пар весили девять пудов).

Детский труд в СПб. Оливер Твист как сыр в масле катался: ...Шестьдесят человек не могут поместиться за одним столом, сидит только первый ряд, а сзади стоят с ложками в два ряда. Заднему приходится нести свою ложку через головы двух передних рядов. Трескотня, сутолока, насмешки и беспрерывное маткино слово

Литература формата: ...Страстью к сокращению фраз легко можно заразить, и что бы это было, если бы все молодые журналисты стали над этим работать. Тогда бы можно было силу слова довести до очевидности физической силы. Но ужасным препятствием этому служит оплата работы построчно. Одно совершенно исключает другое, как будто, работая пальцами, нужно их подрезать.

Ориенталистика допускает большую свободу и радостно, когда ей пользуются вот так, совместив на карманного формата 150 страницах всё, что нужно.

Технически-то текст про эпичное. Перехват власти в стране магического лета опальной императрицей Инъё, пехота идет через перевал, пока убийцы ликвидируют лояльную знать... Но это там, где-то, в разговорах. Реально в кадре уединенная вилла на берегах озера с плохой репутацией и всего три собеседницы — причем, одна скандальная птица-мнемоник, чей род тоже пострадал в годы смуты. Все камерно.

Проработка: голова в мешке, Левый министр обещает вернуть фокусника, художница пробует золото ногтем... Красочно, чувственно. Можно, конечно, спросить, где мажордом и как стирали белье в зловещих водах, почему атака мамонтов на цивилизованное войско не заканчивается тушеным хоботом, как влияют на экономику крестьянских полей 60 лет тепла.

Но «Императрица Соли и Жребия» — набор новеллочек в духе дзуйхицу (бицзи), сделавшем славу дальневосточной литературе среди интеллектуалов. А в таких эссе искренность, точность отражения чувств и непосредственность важнее побудившего к высказыванию, места же баталистике и лозунгам нет. Главки начинает протокольное описание предметов, переживших в здешних кладовых владельцев и эпоху. Клочок того, фигурка от этого, платье, не надеваемое после того случая, астрологический расчет... Но связанное с ними сотрясло основы старого мира (близкий, но не идентичный аналог изложения: «Двадцать страничек прошлого» Стерлинга и Рид «Пять триллеров»).

С идеологией сложновато. Повесть о том, что бабий гнев может сделать с заткнувшей женщинам рот империей льва и её мудрыми патриархальными правилами — феминизм? Но рассказывает служанка по прозвищу «Кролик», а о чем может говорить та, что одновременно и в гареме, и вне его? Об остром вкусе редиски. Что значит свиток коры (хорошо, не ивовой) с птичьим пером. Что после смерти аристократа за ними нужно прибирать. Как рожала, держась за веревку. Какой страшный позор в веселом квартале получить поцелуй за так, что сменяет вскрик боли из спальни. Как ходила по грибы, как менялись фрейлины в усадьбе у Алого озера, где некоторые из гуляющих по береговому папортнику призраков носят прекрасные одежды — и сопровождают их прислужницы без языка и глаз. Как кодировала послания на Север. Нрав не тот с происхождением, что у персон «Рассказа Служанки» Этвуд, ее лично «на место» и кнутом не поставишь.

Почему эту свободную от диктата шаблонов фэнтези относить к ориенталистике, если рис поливают березовым соком и есть картинка с подледного лова тюленей, объяснить можно тем, что детали — топонимика, нравы, монашка из Поющих холмов, должностная иерархия, отношение к природе и архитектуре — не из западного, индейского или африканского миров.

Полиграфия отменна, предисловие хоть и спойлер, но тянет на самостоятельное литературное произведение. Язык настолько хорош, что к переводам Ульяны Сапциной следует присмотреться. Возможно, именно ее так не хватало Кею и Кидж Джонсон.

Рекомендую придирчивым к языку и спокойным к играм престолов.

Начало трилогии было про закончившееся эвакуацией детство и зомби в космосе. Вторая книжка вся суть террористические прятки-догонялки в орбитальном лабиринте и спасение Вселенной(ых) парами подростков.

На таком фоне грубая фактура и ограниченность третьей части неожиданна.

Данная порция документов «Досье «Иллюминэ» возвращает к началу, на в хлам разбомбленную колонию концерна «Уоллеса-Ульянова». Пошел обратный отсчет до окончательной ликвидации ее населения — бейтековцы выжимают из Керензы IV последние килограммы нужного для скачка на базу «гермия». Шахтеры вредят, как могут, нарываясь на пополнение ямы с трупами «ненужных». Спасение мчит, но на «Мао» и так уже тысячи на две больше беженцев, чем могут дышать и лишь один пилот с военной подготовкой.

Пафосно, банально. Изюма про гангстерских коров, квантовых подруг и таран звездолетом в этом НФ-кексе больше нет. Остались кое-какие штучки, вроде сходства девизов концерна и корпорации. Минимум две неочевидные линии интриги и столько же резких поворотов. Неплохо продемонстрирована борьба за умы и поддержку, заканчивающаяся расстрелом на мостике. Ханна Доннелли, Маликовы и Гранты уже типа супергероев.

Противники, «топтуны» наземных войск БейТек Индастриз и их адмирал Сунь Хо-Дзинь, неожиданно живые, компетентные, со своими историями, татухами, шутками и слабостями. Не стандартные орки/ фанатики/ наемники, надо отдать авторскому дуэту должное, постарались. Но, вроде, уже встречал этот такой пестрый без своих бронированных АТЛАСов народ, ведущий себя и говорящий именно так — в американских фильмах о морпехах и книжках о звездных солдатах.

Остальное тоже близко к штампами, особенно в эмоционально фокусированных моментах про кошечку и ребенка с игрушкой. Набор высокопарных как бы религиозных рассуждений. Снег, голод, оккупанты, старая любовь не ржавеет, руины, подполье — чат подпольщиков! — заложники, поцелуй в окружении трупов сослуживцев, в вентиляции спецгруппа, ЭИДАН отключен, ЭИДАН ошибся, в небе истребители с пулеметами... Ни малейшего представления насчет IT-безопасности, зато на каждом углу видеокамеры.

Хэппи-энд. Зло наказано законным судом, добро ест пельмени. Это, по мнению австралийских авторов, старинное русское блюдо, вроде клёцок в тесте.

Всё вместе на четыре балла из пяти, с большой натяжкой. Столько отдав полиграфическому наполнению, экспериментальным и, местами, очень удачным решениям, совмещающим мокъюментарные бланки и карты с рисованием словами и фигурной прозой в духе футуристов, авторы недостаточно сказали о вселенной, в которой уничтожение станции федералов приводит лишь к падению акций на 132-й день слушаний.

К переводу без претензий. Даже любопытно: все эти листочки, пометки, спирали из букв на языке с лексическими единицами совсем другой визуальной протяженности — как?

Вместо рекомендаций удержавшим интерес — цитаты.

«Их связь добром не кончится».

«Когда-то я голыми руками проделывал дыры в лике Вселенной».

«В то время, как Эма Грант ведет разговор с «Мао», а мятежники грызут друг друга, расследование кражи термекса, проводимое «БейТеком», быстро приносит плоды».

«Картер отмечает 52. Мы помним».

Фэнтези, московская, с выездами на природу и зачистку. Предковидная, вольная, для взрослых. Судя по отсылкам, события в уже проработанной авторской вселенной (ведьмак Смолин, К-15), но с этими циклами незнаком. Читать отдельно можно первый том, дальше действие сквозное. Финал четкий, допускающий продолжение.

Ход выполнения поручения Великого Полоза человечком, внезапно (если без спойлеров, то «внезапно») ставшим Хранителем, а точнее, освободителем кладов, позволил автору втянуть в орбиту практически всё, каких угодно ему эпох. Чекисты, Анна Иоанновна, варяжские жены, отступающие немцы, французы, разбойники, антиквары, крестьяне, археологи... Леса, многоэтажки, овраг, подвал, шоссе, болота, театр, особняки, пионерлагерь... Эротика и старые новости, искусство и лопата, былинные предания и тупая уголовщина — чего только не связано самым естественным образом с кладами, захоронками, кубышками, нумизматикой и смертными заклятиями.

Статус бывшего мажора (испуг тем, что он из него делал, сильный — но, без спойлеров) разрешает Швецову чувствовать себя нормально и в шаурмяшной, и в VIP-зале, с олигархами, вурдалаками, архивными старушками, с деньгами и совсем без них... Боец, историк, в меру разумный парень. Сказать б «современный», да телефон ему инструмент, а не жизнь. Сказать бы «хороший», да идентификатор зло/добро у Швецова словно отключен.

Готов оказаться с кем и чем угодно за одним столом, в машине, койке, стране. Полиция, преступники, жертвы, коллекционеры, сверхъестественное, погода, пробки, экс-любовь — с чем угодно можно, следует договориться, приспособиться, заявление там написать, брать не больше процента, трахнуться, а если не получается, то известно, кто против кого поможет. Близко к «по понятиям», однако Валера внутренне независим настолько, что правил серьезнее ПДД диктовать себе не дает. Пробуют надавить или оседлать — нет парабеллума, зубы остались. Вежлив, социален, готов поддержать, да ни собственность, ни храмы, ни флаг, ни кабак ему не святы. Чтит заповеди нулевых «никто никому ничего не должен» и «не надо помогать». Именно так: «не надо». Нет такой потребности и императива, как звездного неба днем. К 4-й книге повторение этой и т.п. мудрости, впрочем, несколько размывает эффект.

Психология прочих дана слабей и они пофункциональнее, но убедительно и ярко. Папа крут и умен, мама знает место свое и культурно продвинута, Юлька зараза и подруга, домовой только что не Нафаня, Павла Никитична словно еще в гимнастерке. Воронецкая — драматический персонаж в комедии положений, где подобных ей отстреливают. И т.п. и т.д.

Нечисть и нелюдь — интересно, колоритно, разнообразно. Местами хочется произнести «здесь русский дух и Васнецовым пахнет», однако традицией Васильев не ограничился. От ковена Марфы Пратчетт в гробу бы перевернулся, зато хозяева кладбищ оригинальная, романтичная разработка. Многое мельком и наследники Кощея, почему-то, цепляют сильнее берегинь и лезущего из пекельного царства Вия.

Полиграфия хорошая. Язык нормальный литературный.

Рекомендации: склонным к историчности и «мое место там, в темной прохладе, где светляки кружат над могучими дубами, где звезды рисуют на черном небе странные знаки, где земля готова открыть мне тайны, которые скрывала от всех веками».

Уже подмечено — следует настроиться на рубеж 1980-90х. С андерграундом и контркультурой уже всё было ясно, а письмо из Хогвартса еще не изобрели. Путь Марис с первых строк опасен и глуп. Серьезно? Ушла из дома, ища, кто у ч и л бы её волшебству? Заигралась в изгоя, рисование звезд вокруг прыщей даже на самообман не тянет. Пора бы к маме, но судьба привела ее, незащищенную настолько, что ходит с «дорогим дневником», в Borderland...

Что и как там с ним у других участников цикла, не знаю.

У Маккиллип это Оук-Хилл — пропахшая дизельным выхлопом, асфальтированная до безжизненности трущоба, скрывающая подходы к миру дубрав и магии. Камуфляж состоит из тех маркеров своей эпохи, которые, может и выигрышно смотрелись на обложках, а вживую отводили глаз обывателя надежней оберегов. Белобрысая шпана на шикарных мотоциклах, сквоты, подростки с бритвенными лезвиями на шее, то ли ремесло, то ли попрошайничество... Отчуждение. Очуждение. Отстранение. Остранение. Но — здесь играют водопроводные трубы, поет электрический ток и нечеловечески красивы лица тех, кто м о ж е т.

Ценно, но в память врезалось наведенное ощущение зыбкости, не всамделищности, вкус подделки при полной реальности и (Элейн показывала шрамы) вредоносности мира сего. С эльфами-байкерами, фразой о парнях, которые зарабатывали тем, что изображали противоборствующие банды и «Я хочу, чтобы ты сказал «да»» — чудо высокой фэнтези.

И не случайное попадание. Маска из листьев, которая на одной стороне рукоделие, а на другой смерть, то, что хозяева сами не вполне в курсе происходящего среди их декораций — по таким штрихам узнается рука истинного мастера.

И чего с «Мастером загадок» не так?...

Автора файлов Дрездена по «Воздушной гавани» не узнать. Объем, неспешность... Видна, правда, склонность к броской фразе («Будь традиции легко объяснимы, они назывались бы правилами»), эмоционально заряженным моментам. И недруг внизу вроде знаком, однако, для Батчера действие идет медленно и многовато сочиненного по шаблону.

Среди персонажей — человек долга, великий капер Гримм, изгнан из военных интригами, харизма в комплекте. Сильная (поворочай мясо в чанерии) девушка Бриджит, желание служить в вардии копьеарха и восстановить статус своего дома — в пакете. Сумасшедший (обосновано) маг и его ученица Чудачка, что никогда не разговаривает с марионетками. Кот Роуль, боец, пижон и дипломат, слава своего клана. Гвен из Ланкастеров ничуть не дипломат, но хороша как механик; ее вечно несытый и благородный брат Бенедикт; офицеры, монахи, бандиты, юристы, боерожденные... Мужественный майор десанта, которому не по нутру зловещая эфирреалистика и манеры Сикораксы, но приказы! Приходится терпеть и соответствовать.

Мир «эфира и пепла» с титула обложки — мир левитирующих на силе кристаллов (чего ж еще) лоханок, вроде продвинутых пароходофрегатов: палуба, мачты, кабели, орудийные турели, воздушные паруса, эфирные сети, каюты, силовое поле. Летают на них, хорошо пристегнувшись, меж торчащих вверх на мили колоннами каменных островов-«копий», все прочее в туманном мареве, полном падких до человеческой крови монстров, таинственного зла и, похоже, лесов. А в хабах, вырытых внутри копий, можно жить: торговля, ремесла, война, пророчества, электрочайники, дуэли, утренние пробежки, зверодавы, гильдии и несоблюдение противопожарных правил.

Ассоциации: задумка это Бэнкрофт плюс Вудинг, исполнение Владимир Корн плюс Калугин. Вроде ничего, но кот любит мёд (собачник автор, собачник). Сжирающий на глазах сталь туманный реагент не действует на медь, дерево и ткань. Схватки с пальбой из перчаток тормозятся описаниями. Что-то по сюжету и команде вяло формируется к странице 300, а потом новые лица и силы. И на странице 796 все только начинается — финала нет.

Полиграфия в норме, поясняющие схемы на форзаце. Перевод читаем, но мелькает нечто вроде «высокий коренастый» и есть подозрение, что «раскачка» это тангаж, а «крен» вираж.

Рекомендации: строго возлюбившим Сандерсона, по рецептам которого выстроена «Воздушная гавань».

Бодрая новелла, хорошо известная на Западе, но и там вытесненная из фокуса читательского внимания. Причиной полагаю полное равнодушие автора к техническим деталям: продовольствие шесть веков забирают со склада, звездолетчики (врачи, ремонтники и воспитатели будущих колонистов) не могут наделать себе оружия... Диссонирующе, так как в прочей тематике «корабля поколений» Уилкокс нагенерировал достаточно для оценки, что стало магистральными, что ушло в тень.

Забвение цели, ненависть к прошлому, тирания, возможность лететь быстрее — остались. Безбилетники в космосе? Смешно было еще Стругацким, однако последний случай — в «Красном Марсе» К.С. Робинсона. Одичание здесь мягковато, соблюдается условие: вся непрерывная смена поколений ради того, чтобы в рубке управления пусто не было. Соответственно, из следующих разработчиков вряд ли кто считал колебания численности популяции проблемой. Редкость и твердое целеполагание — летят не в незнамо куда, а столбить Робинелло за Америкой, следом будут еще поселенцы. Что оправдывает на первый взгляд необоснованную затею поддерживать на борту американские традиции.

Неожиданно вкусен оказался корабельный хранитель этих самых традиций Гримстоун, как Поток-богатырь, восстающий из анабиозной камеры раз в сто лет, чтобы... Чтобы что? Пересказывать Геттисбергскую речь Линкольна? А револьвер едва не силком всучил организатор перелета, ага.

Доктор, романтик, почти джентльмен-неудачник, по ходу вояжа раскрыт как жесткий, боеспособный и, пусть временами сентиментальный и падкий на женщин, человек долга. Но с такими особыми планами и талантами, что лучше описать его как хитрого хрена. Тип вэнсоновского Кугеля, если не воплощение самого Дяди Сэма... В общем, хайнлайновскому Лазарусу Лонгу даст фору и все равно обойдет на финише.

Еще раз спасибо за перевод.

Детектив. Фэнтезийный, легкий, немного дамский. Знакомство с «Император-гоблин» не обязательно, части цикла почти автономны. От прочих следователей-некромантов (или просто видящих мертвых), версию Монетт отличает продуманность, обмирщенность и умиротворенность.

Считывание предсмертного неприятная и тяжелая способность, вроде разглядывания сделанных на бегу роликов или чтения размытых каракулей. Именно так прозаично — хотя центральный персонаж по чину жрец (без бенефиция, да с беспокоящими иерархов Амало связями), оккультизм, хоррор и мистика в романе на нуле. Насчет загробной жизни, проклятий, кладов, знамений пусто. В этой империи верь как хочешь, следуй правилам, в северной провинции рискованным, дела нет. Ухоженный парк полон жутких призраков — на закате не задерживаемся и всё. Закон чтит «права мертвых», функции Свидетеля, кроме обрядов и охоты на упырей, включают нечто вроде экстремального нотариата, но, пока не идут жалобы (пойдут), это приватные дела. Полиции важнее, по какому обряду упокоить выловленную из канала, а серийного убийцу можете сами искать. Вот и занимается добросовестный бедолага Келехар сразу двумя-тремя расследованиями, без Ватсона и гонорара.

Мир: ассоциации с отечественным, «Пересмешником», Ехо, немного Сонхи. Аристократы с серьгами, светлые эльфы, темные гоблины. Трамваи, квартал авиаторов, сюртук не того цвета, шлюхи, пажи, секретари, караваны с галантереей, брюшной тиф, флаги на пансионах, городские картографы, детский хор, ломбарды, производственные аварии, лопаты могильщиков. Налоги, регистрация, повинности, войска — нет, не слышал. Бедность, богатство, амбиции, нестяжательство, краденые платья, брачный криминал, кормление уличных кошек сардинами, суп, чай, чай, чай...

И «Алая опера». После анк-морпоркского позорища заглянуть туда, где знают, что такое смена репертуара, за что ценят вокал и зачем режиссеру потайная дверь в ложу, просто приятно.

Повестка западная присутствует, в лице ГГ, бывшего партнером бородатого, плюс одной шантажируемой. Без подробностей.

Экшен есть и событий немало, однако текст воспринимается как неспешный. Много ходьбы и топографии, тщательно отделанных портретов проходных персонажей, одежд, интерьеров и прочих вставок, сильно разбавляющих динамику. Остраняющие этикетные формулы — о себе в третьем лице, — тормозят любой диалог. Но атмосферно.

Полиграфия хорошая, перевод гладкий.

Рекомендации: умеренное развлечение. Вроде осеннего отпуска.

В порядке справки.

«На войне как на войне» Курочкина — литературное произведение о том, что обеспечило Победу, о том, что должно было бы быть с точки зрения офицера.

Если богомоловским «В августе сорок четвертого» показана работающая Система, у Курочкина почти всё зависит от людей. Людей замечательных: обстреляны, грамотны, инициативны. Экипаж сам проведет инструктаж десанта, погонит водителя за новой тягой. Признаться в страхе не опасно. Штаб тут же сорганизует мероприятия по гранате, политработник поддерживает отбраковку потенциально опасного. Если что, можно и «мотор прогреть» без последствий, ради ППЖ ни у кого нет права не пускать воинов в хату. В бой идут сытые, отдохнувшие, погода хорошая.

«Самоходка номер 120» Колесова — литературное произведение о том, почему самоходки звали братскими могилами. С точка зрения еле выжившего солдата: голод, холод, въевшийся в кости ужас, смертная усталость, дождь, грязь. Обида на тыловых мордатых, на конструктора, прикрывшего бензобак противоосколочными миллиметрами, устроившего лючки, через которые не успеть засечь того, с фаустпатроном. Командир смотрит в перископ, экипаж вертит головами над бортом без крыши.

Так вот, правильное применение, в соответствии с назначением и толщиной брони самоходной артиллерийской установки — у Курочкина. У него позади танков идут, со своей пехотой. Поддержка САУ огневая им, а не штурмовые танки без башни. Один против «Тигров», как Малешкин — да, это Звезда.

А как было «на самом деле»? По-всякому, по-разному. И так, и сяк. См. интервью в «Самоходчиках» Драбкина.

Именно то, что на обложке и ни граммом тяжелее, ни на скрупул толковей.

Кептэн Америка верхом на лимузине «Гидры» ныряет с берлинской набережной, президент США лезет со своим мнением насчет мартини, Тор призывает молот, Алая Ведьма ворожит, Железный Чел вламывается в «Черную Комнату» АНБ, Ртуть бежит, Штрукер применяет Коготь Сатаны, но разряд запускает сердце героя и... И... и МОДОК тоже здесь, и Щ.И.Т. И Дормаму. Лишь «Мстители, общий сбор!» ждать почти до финала, т.к. Альтрон перекрыл каналы связи.

Развязка с раскрытием причины, по которой враги могучие и ужасные намерены — срочно! Независимо! — истребить большую часть населения для спасения оставшихся, огорчительно простовата. Не соответствует нагнетаемой с начала атмосфере. А еще, как правильно уже пожаловались, полно отсылок, далеко не прозрачных, требующих фанатских познаний — параллельная Земля даже в фильмы не попала.Что там делал Соколиный Глаз, кого морочить Черной Вдове?

Однако, Абнетт — профи масштаба Алана Дина Фостера или Зана. 2..3 романа в год, больше 20 лет. Не новичок он и в мире комиксов. Благодаря фарсовому по-муркоковски «Триумфу» и суровому «Попутчику» известно, что он хорош и сам по себе, а по поздним вещам, что не исписался. Так в чем дело?

Есть намек — беседа Высшего Эволюционера с транквилизированным (чтоб не зеленел) Беннером. Конечно, это диалог двух ученых, интеллектуалов. И впрыснуть беллетризации чуток реального — нормально, даже в «Лапах» есть чудный пассаж насчет множественных умов и современного психиатра.

Но рассуждения насчет точности перевода «Бхагавадгиты» атомщиком Оппенгеймером и мутаций Халка выглядят лишней интерлюдией, ничего не значат для интриги, снижают темп. Еще чуть-чуть и стало б водянисто.

Предположу, причина впечатления посредственности в материале. Таланту Абнетта тесно в заданной рамке «Мстителей». Тhe Scribe awards, в т.ч. за книжки по Marvel, получат другие — не обидно. Абнетту и Warhammer позволяет, что хочется. «Двуглавый орел» — вот что он может вылепить, если клише не обязательно, а персонажи могут развиваться и рассказывать угодные ему истории.

Почти технофэнтези или чересчур мягкая НФ: плазменные трассы и пронация, межзвездные перелеты и сверхспособности. Строго для взрослых (прочие вряд ли поймут).

Ассоциации с лучшим: Дик с кунфу, Херберт без империй, Громыко с жертвоприношениями, философствующий Мартин.

Порог вхождения высок. Со многим нужно согласиться и принять по умолчанию. Например, что спортивная и всё насчет себя решившая дама 33 лет тайно страдает из-за тайной (никакой повестки) любви — и свернутого в конверт письма. Что сто веков звездолетостроения подчинены кровавым алтарям насекомьего бога и каллиграфии осадочной породой. Что мысленной проекции в конце пути нужна запрещенная субстанция.

Но хлебать сей наваристый супчик из парадоксов ксенологии, политической психологии и мицелиальных технологий, хотя в нем столько непроизносимых умляутов и психотронной силы оссеанских очей — стоит.

События идут линейно, с парой-другой флэшбеков. Каждая главка — смена точки зрения. А прожженный манагер и еретичная изгнанница с Оссе смотрят по-разному на всё. Переходы контрастны. От почти вархаммеровски пафосного собора к линии магазинчика мистических тайн, как Громыко написанной. Уместная в комиксах DC или китайском уся погоня с левитацией и резьбой по трупу. И статичная и звенящая скрытым напряжением линия профессор Хильдебрандт-Лукас.

И всё многослойно и амбиалентно.

История, вроде как про отчаянную борьбу одиночки с медленным подчинением Земли инопланетным изуверам, может быть воспринята и иначе — как грустный рассказ про спесь везунчика, мешающего клиру Аккутликса уберечься от древнего зла. Или это почасовая (романтический вечер в чайной со всех сторон) хроника тайной доставки на Землю меняющего реальность менталиста. И сюжет еще может развернуться в любую сторону, так как вместо финала внезапный поворот, об участниках которого до этого упоминалось вскользь.

Изложение: автор из рассказывающих, а не показывающих. Диалоги, разговоры с самим собой, нюансы отношений и вербально о невербальном — во всех оттенках, мир — если не интерьер и не жанровая сценка, то картинка не в фокусе, чисто для заднего фона. Интеллектуальной фантастикой в духе «Анафема» или «Аччелерандо» назвать язык не повернется. Есть хорошие детали (мнение умирающего о виртуальности в том числе), но хотелось бы уверенности: Кадлечкова знает, что сказала берущими дензнаки чужих цивилизаций такси и ждущей обжуливания официанткой кафе на Деймосе.

А еще, по благодарностям, писалось одиннадцать лет и это ощутимо. Отличия звонка по браслету от видеосвязи даже трогательны, но порой хочется спросить, а где биометрия, бесконтактная оплата и т.п. и т.д.

Фундамент «Янтарных глаз» и главное удовольствие — манипуляции и самообман. Охотников за малое получить многое, тянуть за ниточки и жать на кнопки, уйма. Кабинетная корпоративная интрига, моральное давление инквизиции, наглый радиообман, грубая непререкаемость психократа, ханжеские ссылки на догмы, резистентность, сертификационный отсев, родительское программирование, отравление, заморочки иерархов, напор СМИ, сказочная мистика трёигры, развод верующих на деньги, банальные (но ой как работающие на мужиках) очаровашки... Вот только тут те, кто дергает струну, не те, кто слышит музыку, а те не из тех, кто вовремя опознает ноты. Анализ подоплеки тренерских уговоров — почти Бене Гессери Херберта или харитоновский «Золотой ключ». Восприятие человечества как не думающей и не осознающей остроту жизни — тоже как оттуда.

Чехо(словацкой) специфики не ощутил. Юмора около нуля. К переводу без претензий за пару огрехов, полиграфия в норме для серии.

Рекомендации: любителям отдохнуть культурно и пристойно.

Сначала плохо всё.

Центральный персонаж, Манфред — картон (парадокс: разговоры, вкусы и половая жизнь делают его более плоским, чем типаж НФ-гениев из первой половины ХХ), а фамилия Масх заставляет задуматься о культе бизнесменов в 1990-х. Остальные.. оказывается, можно сделать киберпанк в котором уважение вызывают лишь игрушечная кошка и шариатский судья.

Диссонансы смысла. Вот, концепция «Аччелерандо» базируется на идее ничем не ограниченного роста и прогресса. А сюжет — на полной стабильности.

Омолодители, теоретическое бессмертие. Серая слизь, ядерные войны, биоинженерия. Разумы окружают себя мыслящим эфиром. Материал планет переделывают в вычислительную среду. Биосфера вымирает вместе с банками, корпорации становятся личностями... это только первые 50 лет сингулярности. И всё это время мать судится с отцом и дочкой. Непрерывный нудеж про право, права, адвокатов, юрисдикцию, приставов, иски да банкротства — третью фракцию от социальных условностей и методов производства.

Что весело перекликается с названием книжки — accelerando суть музыкальный термин для темпа, а ускоряющийся темп бывает и у полной лажи.

Конечно, следовало б учесть время написания, инерцию фантазий зари Интернета. Но уж очень много заявлений без содержания. Например, чудный ребенок, в три года набитый мамой имплантами, к 8 в совершенстве знает 9 языков... А что это значит — в 8 лет «знать язык», на котором не говоришь? Далее, ее отправляют осваивать окрестности Юпитера нанопринтером. Забудем, что Эмбер из «золотой молодежи», но только что был показан дефолт «расширившего возможности» после кражи умных очков — а тут у зашедшей куда дальше забирают всю Сеть. И даже Лукьяненко, пока британец творил «Аччелерандо», задумывался, что «железо» бывает разных поколений, преимущество которых быстро обнуляется... Кстати, ЖЖ Стросса удален.

Экономику автор полагает алгоритмом распределения ресурсов. Упоминает проблему сброса тепла от вычислений — но, похоже, преобразования материи у него имеют КПД 200%. Нарисовать, значит, сделать, виртуальный револьвер уничтожит вирус и т.п. и т.д. Вопросы источника всеобщего всеведения и качества информации игнорируются. Куда делась власть, мафия, лидеры, только что остановившие конфликт Индия vs Пакистан спутниками? Кто обеспечил загрузку миллиардов клерков, батраков, шахтеров, врачей и рыбаков без работы? И куда деться от родовой травмы жанра, к первым работам Гибсона восходящей: тот, кто может всё, реконструирует тухлую забегаловку ХХ века, станет косплеить нравившееся автору кино, слушать его музыку.

О плохом сказано достаточно.

Хорошо, что с 291 стр. начинается умеренно любопытная НФ. В которой Контакт и проблемы эффективности таковы, что ясно: сам Стросс на треп постгуманистов не купился и считает, что экспонента однажды загнется, скорее всего, глубоко, а выжившим придется иметь дело с одичавшим разумным инструментом. К финалу автор расписался и отмахивается от упреков первых частей чужими галактиками, постоянной Планка, роутерами, боевыми привычками детей Красной площади и топологией малых миров на вполне приличном бойцовском уровне. Почему-то, конспект событий с парой ярких эпизодов ему дается лучше масштабных панорам.

Что, совместно с художественным уровнем «Прачечной» и дает надежду: возможно, «Glasshouse» будет поумнее и поядовитей.

Перевод уже отлично проанализирован до меня, полиграфия в норме.

Рекомендации: тем, кто видя фейерверк, никогда не думал о порохе.

Ночь 24 декабря 1957 года рассказчик встречает в обесточившемся над Северным морем DH.100 «Вампир». То есть, учитывая поколение техники и слой тумана, практически в гробу, который де хэвилендовская турбина еще несет к дому. Что ж, пора беречь топливо и выполнять процедуры, предусмотренные британскими ВВС. Они должны выслать сопровождающего для посадки вслепую. Должны. Должны. Вот-вот. Сволочи. Пожалуйста. Боже. И «поводырь» явился: тихо, аккуратно и отключив свои бортовые огни.

Реально хорошо и красиво.

То, как выстраиваются в голове авиатора объяснения его такого простого спасения, логично задействующие весь набор причин и следствий. Как крах каждой версии меняет парню из Кента настрой, от восторга человека Системы насчет профессионалов базы Глочестер до расслабленного вычисления источника бабла ветеранского хобби — конечно, он разыщет J.K. через Королевский аэроклуб... Похожее «Дня шакала» создало Форсайту репутацию в триллере.

С декорациями — отлично. Со стуком убрано гидравликой шасси, вечерняя Германия похожа на черно-белую карту, нейлон не греет, ностальгия на парадах «Битвы за Британию», неуют заброшенной столовой, разговоры с дежурными, цвет спасательного жилета, начавшая отмечать вышка, звуки у за стеной у сельской телефонистки, почти конрадовское равнодушие природы... Удачно и само по себе, и как насыщенный материальным контекст истории с привидением.

Рекомендации: качественный и во всех смыслах техничный рождественский рассказ.