Святослав Логинов «Филолог»

Необычная повесть. Неторопливая, тягучая, но интересная.

В полной мере фантастическая — так как рисует картины далекого будущего, бессмертия и освоения Галактики. Люди стали как боги, потеряв по пути нечто очень важное. Странный мир, утопичный и антиутопичный одновременно.

Вместе с тем повесть наполнена филологическими изысканиями и рассуждениями. Но не совсем обычными — главный герой, искренне интересуясь этой темой, вынужден многое додумывать и выуживать из крупиц оставшейся информации. Получается занимательно, витиевато, далеко не всегда правильно, но всё же со вполне осмысленными выводами. Даже если они неправильны — с нашей точки зрения.

О чём эта повесть? В самом широком смысле — о поиске своего места в жизни и о богоборчестве. Линия с матерью главного героя не даст соврать. Одновременно это размышление об обществе, его развитии и стагнации. Настоящее развитие возможно только в преодолении, а технологический рай отравляет своих обитателей — впрочем, жизнь обычных смертных явно не лучше.

Мне понравился главный герой, его искренность, лёгкая наивность и отчаянное упорство. Ответственность и любознательность. Мне понравились главы на изменившейся Земле — щепотка чего-то настоящего в окружавшем ранее героя искусственном мире. Мне хотелось верить, что главный герой, в силу своего особого положения и личных качеств, многое сделает для мира и оказавшихся на его пути людей.

И мне не понравился финал. «Ружьё на стене» выстрелило, но я-то ждала позитивных, фундаментальных изменений, а не вот это всё. В чём-то финал, конечно, логичен — но при этом банально, невероятно несправедлив. Впору говорить о дешевом манипулятивном приеме (всё ради того, чтобы под конец пробить читателя на эмоции). Но разумеется рассуждать об этом я не буду — только снижу свою оценку, ибо не люблю подобные приёмы до крайности. Даже логичные и профессионально написанные.

Не осилил…

О-силить, у-силить, пере-силить. А больше никаких приставок к этому глаголу и нет. Но если у-силить – это просто сделать что-то или кого-то сильнее, то о-силить – наоборот, победить, а значит, ослабить и так далее. То есть, «у» и «о» — приставки, делающие с глаголом прямо противоположное.

Заметна явная перекличка «осилить» с «осалить». Осилить – это победить, но и осалить, где всего одна буква отличается – тоже победить. Причем, ясным и понятным образом – догнать и шлепнуть рукой – о-салить. Шлепнуть, видимо, по тому месту, где наросло сало. И тогда сразу – победа. По-беда. Вроде, как беда, но мы проходим по ней, находимся сверху, выше. То есть, выходит, беда не наша, а того, кого мы победили.

О-силил — о-салил. И там и там необходимо победить. Но в первом случае – своей силой, во втором случае – осалив, догнав и шлепнув по салу. Или все же салом? Этот вопрос требует своего изучения. Могли шлепнуть салом? Большим пластом белого с черной корочкой, потому что опаляли («палили» — от «пал», пожар, огонь) соломой, с запахом чеснока и дыма, толстым, в четыре пальца, шматом сала? В голодные годы – вряд ли. А голодный год – это тот, когда долгий процесс потребления пищи заменялась игрой в го. Го-лод. Так оно и звучит в этом слове.

Для осаливания или осиливания в моем случае мне необходимо было догнать мысль автора. Но никак не догоняю. До-гон… Гнать, догонять, перегонять, обгонять… «Гон, поведение и состояние большинства зверей в брачный период. В это время животные беспокойны, самцы нередко дерутся из-за самок, издают особые призывные звуки». То есть, до-гнать, выходит, достичь («до» — именно отсюда) состояния таких зверей в период гона. Трубно реветь, мяукать, громко кричать, призывая и созывая…

Но не о чем мне кричать, потому что состояние – не догоняю. То есть, не достигаю нужной степени возбуждения, не могу кричать и призывать читать эту книгу.

Хотя, подозреваю, она написана гениально, как и все книги любимого мной С.Логинова.

Рассуждая о целях и мотивах творца, человечество издревле тешило себя иллюзиями. Больше всего ему хотелось бы верить, что его создали по причине любви творца к своему творению, а не, скажем, для прокормления злобной каракатицы. Я думаю, создали чисто для прикола, так что не стоит искать в этом акте глубинного смысла. А сам человек – не любимое детище, а подопытный кролик, к которому относятся иногда – с брезгливым любопытством, а по большей части — с глубоким равнодушием.

Творец – это существо всемогущее, а, как известно, безграничная власть – синоним безграничной скуки. Вечность за вечностью проводил он в бессмысленной погоне за неизведанными ощущениями и творил подобных себе сущностей, таких же бессмертных, как и он сам. И вот создал он уродца и изгоя, ходячее несовершенство в мире совершенства, создал по образу своему и подобию, но смертным, чтобы хотя бы глазами своего творения, опосредованно, смог он понять, что это на самом деле такое — смерть. А еще потому, что обожал психологические эксперименты и обладал извращенным чувством юмора.

Представим, что человек вдруг получил бы право вершить судьбу своего творца. Как поступить человеку? Возблагодарить творца за полученный дар – жизнь, пусть короткую, жалкую, жестокую и отвратительную, но все же жизнь? Ведь иначе человека и вовсе на свете бы не было.

Нет, не исполнится человек ни любви, ни благодарности. Умышленное лишение бессмертия – это то же убийство. Обрекший на гибель свое собственное детище забавы ради – сам не достоин жить дальше. Око за око, зуб за зуб. Безвинно приговоренный к смерти вправе вынести приговор своему убийце и привести его в исполнение.

Возможно, наш творец нуждается в прощении гораздо больше, чем мы сами.

Повесть Логинова бесспорно стоит прочитать, хотя бы для того, чтобы не согласиться с автором.

В заключение мой топ 5 цитат из области псевдофилологии.

«Бедняга не умеет говорить, он нем, немец. Другое название немца – германец, тот, чей разум герметически замкнулся в себе из за невозможности говорить с другими людьми.»

«Жить в зАмках нельзя, в крайнем случае, там может обитать спящая красавица. Древние были не просто мудры, но и предусмотрительны. Они понимали, что красавица безопасна, только покуда спит зубами к стенке. Когда красавица не спит, её полагается держать под замкОм, в тереме. Терем – слово однокоренное с тюрьмой. »

« «Опекать» – печь аккуратно, следя, чтобы продукт не подгорел и пропекался равномерно со всех сторон. Первым известным из мифологии опекуном была баба Яга, пытавшаяся засунуть Ивашку в печь. »

«Закон – то, что находится за коном, то есть, за пределом. Законность – синоним слову беспредел. »

«А служили в храме Зевса жрецы. Тут и филологом не надо быть, чтобы понять, уж эти то жрать умели.... Перед Верисом сидел вовсе не перекормленный бездельник, а жрец, жрущий от имени всех людей, человек, благодаря которому народ счастлив. »

Сплошная Задорновщина, простите. Книжка должна быть сбалансирована, должна увлекать, а не спотыкаться на каждом слове глупыми обьяснениями и вставками прибауток.

Абсолютно согласен с автором — это самое спорное его произведение. Я вот довольно много прочитал книг и немножко представляю, какие сюжеты в мировой литературе встречаются, но не могу припомнить, чтобы хоть кто-нибудь когда-нибудь за всю историю литературы использовал тот сюжетный ход, на котором автор построил свою вещь:

С творчеством Логинова до сих пор у меня были сложные отношения: от романа к роману все тяжелее пережить те моральный и философский смыслы, которые с таким мастерством вложил автор в свои тексты.

Сначала был «Колодезь» — реалистичный, исторически правдивый и чудовищно жестокий этой своей правдой. Человечность вопреки всему опыту, данному нам в ощущениях. Потом «Многорукий Бог Далайна», с миром подчеркнуто искусственным, и зажатым в его рамки героем, обреченным на мучительное Предназначение. И такой жестокий, фатальный финал — борьба с чудовищем завершилась перерождением в чудовище. «Свет в окошке» меня, человека верующего, вообще вверг в депрессию. Есть только здесь и сейчас, на этой грешной земле, и жить надо сейчас, любить и радоваться — сейчас, и все надежды, весь свет — тоже только сейчас.

И вот мне повезло прочитать «Филолога». Наслаждение текстом сравнимо с гурманством. Логинов не просто владеет русским литературным языком в лучшем проявлении — он заставляет его играть и переливаться, он открывает перед замершим с открытым ртом читателем глубинный смысл речи — и при этом смеется и по-доброму подтрунивает. Наивное обаяние главного героя придает истории искренности и сердечности. Ему особенно сопереживаешь. Судьба человека, вычеркнутого из социума по прихоти мамы (о, как жестоко Логинов разделывается с самим этим словом!), из интереса сделавшего сына смертным в обществе бессмертных богов (дело происходит в далеком будущем, где человечество уже достигло процветания в потребительском смысле), глубинная инакость и одиночество, вынудившие его на поиск своего места в этом мире... Автор мягко приводит к выводу, что именно смертность делает человека живым по-настоящему. Закономерное и логичное развитие тех мыслей, что я увидела в его романах ранее, поселившее в моей душе умиротворение и покой.

По моему скромному мнению, повесть «Филолог» имеет мощный потенциал романа. Чего я всем нам, поклонникам его творчества и просто почитателям русской литературы, желаю.

Интересная печальная повесть. Ну да, потребительское человечество, заполонившее мир. И все балдеют, точнее, кайфуют. Только главный герой немного не попадает в струю. По идее, от этого человечества давно должны были отделиться те, кто хочет странного. А может, и отделились, только никто об этом не знает?

Да, здесь форма становится одним из главных действующих моментов — почти каждое слово разобрано на составляющие, проанализировано, иногда всерьез, иногда с немного забавной точки зрения человека далекого будущего. Ну кому из нас не случалось катать на языке какое-то слово, любуясь, как от этого перекатывания меняются смыслы, возникают параллели, странные связи с другими словами. Язык русский — велик и могуч и найти в нем точек проложения для подобной игры можно немерянное количество. Но это — форма. А что же содержание?

Мир супердалекого будущего, люди как боги, бессмертные и всесильные. И — скучающие... Ну не осталось во вселенной достойных точек приложения их сил, превышающих понятие игры. И что дальше? Единственный светлый лучик в будущее — это то, что любовь, вроде бы отмершая вместе с инстинктом продолжения рода (все бессмертны), как выяснилось, вполне возможна...

И мир старой Земли, тщательно закрытый от всех, мир, в котором тоже остались люди — простые, смертные, тоже расслоенные на два мира — тупых идиотов, живущих чужими эмоциями, излучаемыми не менее тупыми телепатами (ничего не напоминает?) и совсем уже простых людей, живущих натуральным хозяйством и мечтающих, чтобы им дали жить мирно...

Главный герой мечется между всеми этими мирами, пока, наконец, не находит свое место, вполне достойное разумного человека, поставившего своей целью заботу о близких. Именно он — филолог, хотя это, пожалуй, не то, что мы имеем в виду под этим словом — не ученый он, не исследователь, просто человек, хорошо знающий язык и постоянно, к месту и не к месту, подвергающий анализу каждое встретившееся ему слово (дом назывался «изба», значит, был построен из «ба», дерево, видимо, такое было). Это просто хобби такое, развлечение, игра... Одно здесь тревожит — отношение к другим языкам. Ну ладно, латынь герой считает придуманным языком, но немецкий (от слова «нем» — «немой») — это вообще язык немых, по-видимому — язык жестов, английский — дурацкий язык, давший только мусор типа «вау!». И во вселенной десять тысячелетий спустя остался только один язык — русский, причем в нашем, 21 века, виде, только с местами позабытыми корнями и смыслами. Конечно, приятно, но не слишком ли? Шовинизмом отдает...

Но если опустить отношение к другим языкам, анализ русского — бесподобен: действительно удивительно богат наш язык, разносторонен и разнообразен. И после этой повести остается четкое желание разобрать на части любое подвернувшееся слово, на чем ловлю себя уже второй день...

Когда нибудь, возможно, отечественный издательский бизнес прикажет долго жить, и на его виртуальной могиле поставят памятник... Памятником этим прекрасно может послужить логиновский «Филолог» — как пример недальновидности наших издателей...

Когда нибудь, возможно, кто — нибудь захочет поставить памятник русскому языку. Памятником этим прекрасно может послужить логиновский «Филолог» — как пример любви к языку.

Логинов не только любит язык. Он его превосходно знает, великолепно им владеет. И это знание и владение, вкупе с логиновским стилем, создают просто прекрасную смесь, просто великолепное произведение.

Повесть просто переполнена играми со словом, играми умными, тонкими, интересными.

Повесть просто переполнена разными словесными вкусностями.

Повесть просто переполнена фрагментами, которые можно смело разбирать на цитаты.

Итог. У Логинова получилось умное, тонкое и изящное произведение. Настоящий подарок всем, кто любит и умеет получать удовольствие от красивого и умного стиля.

Оценка — 10.

Чтение утомительное, особенно в эпоху ренессанса фрик-лингвистики. Задумка автора понятна – смешать шуточную ‘народную этимологию’ с неожиданными поворотами, свидетельствующими о проникновении в тонкую механику языка. И как идея это замечательно… только в этой музыке слишком много нот, т.е. приставок, дериватов и прочих суффиксов. Наверное, хорошо бы было это снять (в анимации) или на театре поставить – в авторском тексте филологические экзерсисы героя интонируются явно недостаточно. Самим языковедческим упражнениям, увы, не хватает того блескучего изыска, за который читатели любят, к примеру, произведения М. Успенского.

При этом ‘филологический’ план слабо связан с авантюрным футурологическим сюжетом (не случайно в самом финале никакой филологии не остается, не нужна она автору). Этот сюжет можно сравнить с домом, который в начале повести пытается строить герой: поналомано могучих дерев, кое-как они сложены, а законопачены огромные дыры этой самой филологией (т.е. мысль о языке как поддержке и опоре также понятна, но она в повести слишком головная). Находки в авантюрном сюжете интересные: в самостоятельную повесть вполне разворачивается игра мамочки героя, общество кучников показалось любопытным (в т.ч. как метафора отношений между автором и читателем)… Но сыро это все, неразвито и перебито слабоватыми измышлениями. Общество бессмертных занято исключительно тинейджерскими забавами (хотя в таком обществе задумки вроде той, что повернула жизнь Вериса, должны быть скорее правилом). Развенчание золотого века и апелляция к архаичным ценностям в данном случае просто беспомощны (я не против архаики – у того же Логинова есть, к примеру, прекрасная почвенническая повесть «Чисть»). Только в ставших классикой произведениях все это использовалась раз двадцать, наверное, с куда большей осмысленностью.

Иными словами, повесть – вполне себе на уровне, но уровень этот, к сожалению, ниже планки, поставленной в лучших произведениях Святослава Логинова.

Как прекрасен мир вечных детей, уставших от развлечений. А может ужасен?.. Прекрасен – это от какого слова? Вроде бы краса, красный – тогда да, красивый мир. А может от слова красить? И тогда этот мир, наверное, надо менять, перекрашивать. А то вот приходит мама к сыну повидаться, а он с ней не навиделся. Хочется поиграть, а не заиграться. Любить хочется, а не полюбиться. Столько тонкостей в душе, что только филологией можно их измерить. Только так можно обрести понимание того, о чем говоришь и чем живешь. А ещё можно научится читать, писать буквы, а не говорить… И вот тут вообще простор открывается, космос далей словесных, а с ними и душевных открытий. Ведь в мире, где невозможно потеряться и остаться одному, можно быть очень одиноким.

Филология по Логинову — она не классическая, не тысячу раз обговоренная учеными мужами на своих конгрессах, по ней не написано словарей и учебников. А жаль… Потому как она живая – от слова жизнь, она живет и развивается вместе с героем, каждое слова обретает новое значение и больше значит. Думай, что говоришь и говори, что думаешь. Обсуждай, а не суди и будет тебе счастье и понимание.

И ещё — просто буря восторгов и мыслей ждет того, кто погрузится в чтение с головой, потому как несмотря на обилие информации текст какой-то небесно-легкий, невесомый. Ты бежишь по нему, плывешь на волне мыслей автора. Но после захочется обрасти словарями и думать, размышлять над каждым словом. С одного раза понять не получится и потому книга станет настольной не на один день.

Ну вот, закончила писать и пошла перечитывать.

Очень сильная вещь.

Печальная.

Безукоризненно верная.

Очень точно передано моё личное ощущение от того, чем является и во что растёт нынешняя цивилизация.

О форме:

Прекрасная языковая перекличка-беседа-спор с Шефнером и Олдями.

Не менее прекрасны отсылки к Уэллсу.

Образы-параллели с «Улиткой на Склоне».

Аллюзии на «Час Быка» — пусть и совсем «противоположные».

И грустный ответ Ольге Ларионовой на «Сказку королей»

Несомненно великая вещь.

Во время прочтения память постоянно свивала нити связей с рассказом Х.Л. Борхеса «Бессмертный», в котором бессмертные люди «... придя к выводу, что всякое деяние напрасно, решили жить только мыслью, ограничиться созерцанием.» У Логинова наоборот — под защитой собственной программы человек обезумел в своем желании разрушать и создавать, создавать и снова разрушать, не видя в этом никакой пользы, кроме удовлетворения своего любопытства. У Борхеса, в итоге, бессмертные нашли способ избавиться от бесконечной жизни; в «Филологе» вопрос смерти принял поистине ужасную форму.

Лично меня немного смутило непоследовательное повествование, но оценка все равно — 10! Браво автору!!!

А я вспомнил Кларка, Город и Звезды. Вообще сама идея мне очень нравиться — со всем может справиться человечество, если только вот останеться человечеством. А так — Год Лемминга, Солдаты Вавилона, Сильверберг — выбирайте, какая антиутопия станет реальностью...

И что будет эволюционировать за нас, когда у человека будет все? Скайнет?

Текст тяжелый из-за обилия лингвистических оксюморонов, но стоит привыкнуть — и текст уже не видно, внутренний плейер начинает играть видео, а для меня — это критерий хорошей книги.

Старое доброе переложение легенды о Прометее.

Вот только Прометей — не титан, не полубог, не герой, а обычный человек, терзаемый комплексами и желаниями, из коих самый главный — желание слушать слова и понимать их. И делать выводы, всегда ли правильные?..

И смертный, к тому же...

Вообще, темы слов и смерти (как и ее отражения — бессмертия) красной нитью проходят сквозь всю повесть. Вначале было слово. И не одно. А в конце — смерть, и тоже не одна. Все как в жизни.