Энтони Дорр «Птичий город за облаками»

Про роман Энтони Дорра «Птичий город за облаками» сразу необходимо сделать важную пометку. Он явно создавался с прицелом на премии.

Это не плохо. И не хорошо. Это просто факт. А также фактор, определяющий некоторые структурные, содержательные, целеполагания в произведении. «Птичий город...» вообще стоит обозначить как очень мейнстримное произведение. Но в данном конкретном случае это точно не минус, а скорее даже плюс. Потому что перед нами очень крепкий мейнстрим, аккуратно ограненный, выверенный до строчки, с пониманием того, что эти страницы попадут под строгий глаз литературного критика. И пусть я не один из них (что даже хорошо), могу сказать, что старания Энтони Дорра окупились сполна.

По форме повествования и общей архитектонике сюжета «Птичий город...» очень напоминает «Гномон» Харкуэя. Перед нами есть несколько линий повествования в разных местах и временах. В каждой ветке изложения есть свой главный герой (в случае Дорра — пара главных героев), в которых с каждой новой главой все отчетливее и отчетливее просматриваются схожесть и взаимосвязь. И если у Ника в «Гномоне» красная нить сквозь параллельные сюжеты проходит через магию числа четыре и поиска какого-то странного артефакта или изучения последствий от его возможного применения, то у Энтони Дорра центр притяжения и скрепления уз между персонажами заключен в реконструируемых фрагментах античного авантюристско-фантастического романа Антония Диогена. А именно «Невероятные приключения по ту сторону Туле», который для в рамках научно-фантастическо-литературной (де)реконструкции был заново сплетен из реальных фрагментов, пьесы Аристофана «Птицы», романов «Золотой осел» Апулея и «Правдивая история» Лукиана Самосатского и превращен в повесть «Заоблачный Кукушгород». Все главные герои романа так или иначе объединяются в единую историю именно благодаря обладанию этой книгой. Еще из общих мест с «Гномоном» можно выделить наличие некоторой метапозиции, которая хоть и ведется не от лица рассказчика, но как бы признается основной и самой важной для понимания остальных историй. Если у Харкуэя это сюжетная линия следовательницы-детектива из мира брэдберианско-хакслиниаского будущего, то в романе Дорра это роль отведена Констанции в корабле поколений «Арго». Притом в обоих произведениях эта центральная позиция в конечном счете и переворачивается, и некоторым образом децентрируется.

Итак, как именно все ниточки романа сплетаются в одну паутину? И Анна, и Омир, и Сеймур, и Зено, и Констанция — все они в той или иной степени прокаженные в своей эпохе, малой родине, культуре. Анна родилась в низу социальной лестницы умирающей патриархальной Византии. Притом девушкой, без права на свободу и мысль, что в контексте произведения (и в реальности) — суть одно. Омир тоже из низких сословий, босой крестьянский мальчик, с заячьей губой, которые образуют вокруг него кривотолки о проклятии и демонической сущности себя. Сеймур, особенный мальчик, тоже из бедной семьи с матерью-одиночкой, который слишком (слишком ли?) глубоко переживает экологические напасти и неразумность разумных обитателей планеты, из-за чего идет на крайние меры. Зено гомосексуал, выросший без матери, рано оставшийся без отца, побывавший в корейском плену и нашедший себя очень поздно, в постановке с детьми переведенной им пьесы-романа того самого Антония, в ходе которой и найдет свою... Впрочем, неважно. И Констанция. Единственный не парный персонаж, сья непарность как раз и намекает изначально на некую метапозицию. Оставшаяся одна при странных и невозможных для космического корабля обстоятельствах, слишком не похожая на остальной экипаж своим чрезмерно живым воображением и тягой к Земле. И всех их если и не излечивает или не спасает «Заоблачный Кукушгород», то хотя бы дает некий маяк в хаосе жизни и беспросветной гибели надежд. Лучик света, кусочек облачка чего-то лучшего эта странная рукопись всем им передает по-своему...

Возможно, что многие из ходов книги будут более-менее заранее ясны большинству подготовленных и опытных читателей. Разве не понятно, что судьбы Омира и Анны будут тесно связаны? Или что сюжет Антония в итоге в той или иной форме и вариации реализуется в разных ветках сюжета самого «Птичьего города...»? Но Дорр и не думает как-то особо скрывать большинство из последующих шагов в повествовании. Каждая из новых деталей в хронологически предшествующих ветвях единого книжного древа заранее подсказывают, что будет в более поздней по времени романа. Но не это главное. Тем более что пара поворотов и чеховских ружей все-таки смогу хотя бы немного, но удивить и разбавить общий заранее понятный строй книги. Не даром ведь посвящается книга библиотекарям, а Зено на вопрос, а зачем вообще заниматься изучением и восстановлением повести о путешествии в «Кукушгород» отвечает примерно следующее: «вы же знаете много супергероев? Представьте, сколько довелось пережить этой рукописи. Она супергерой не меньший, а то и больший».

И чуть перефразируя Зено, можно сказать, что роман Дорра (как он указывает дополнительно в послесловии) есть ода о разных книгах. А я бы добавил, что это не только ода о книгах, но ода о их читателях и хранителях. Что во многом одно и то же. Главное фантастическое допущение романа — сохранившаяся копия «Кукушгорода» — не стала бы таким уникальным супергероем без других супергероев, более человекоподобных. Анны, Омира, многочисленных переписчиков, библиотекарей и монахов, комментаторов и переводчиков, а также просто читателей, которые от одного века к другому, от одного человека к другому переносят странную историю об Аитоне, который мечтал парить среди небесных птиц за облаками, но в итоге выбрал вернуться домой. И оказался тем самым самым мудрым из людей, повторив часть маршрута Сократа. Эта фанатская книга для фанатов Литературы. С большой буквы потому, что она о всей литературе вообще, о всех книгах, которые живут на бумаге, в нулях и единицах, на острие ручки, в сером веществе ваших и моей голов. Это единственное, что сдерживает хаос османов, военных преступников, космического вакуума, террора и вирусов, а также то немногое, что дарит вполне ощутимую надежду. На то, что мы, как и дурак окаянный, Аитон, после столь долгих метаний по миру все же найдем свой Кукушгород здесь, под облаками, на нашей просторной Земле, и будем менять ее и себя не в худшую, а в лучшую и умеренную сторону.

Кто-то скажет, что это невозможно. Человеческая порода такова, что человек будет нести (само)разрушение всегда, вплоть до конца времен, и не сможет жить в мире и согласии с другими. Может быть, это и так. Но разве это предположение фантастичнее того факта, что диковинная история Антония Диогена уже прожила дольше одной из мировых религий? Пройдя столько рук, костров, чумы и прочих невзгод, она добралась до нас, пусть и преломленная воображением Дорра. Но только в лучшую сторону. Если возможно это, то и в изменение человечества тоже стоит поверить.

Не понравилось. Очень много пафоса, персонажи ведут себя ненатурально. Зато узнал для себя много новоно — оказывается Болгария была под османским игом еще задолго до падения Константинополя.

Что «Птичий город…» мне понравится, я почти не сомневалась. Но на всякий случай купила его сначала в аудио и электронке (я тошнотворно предусмотрительна в тех случаях, когда это не нужно). Прочитав где-то треть, я, конечно же, заказала и бумажную версию.

Если вам нравятся повествования, составленные из разрозненных кусочков нескольких историй, укладывающихся в финале в единый узор, то «Птичий город…» как раз такой. И сделан он весьма искусно, даже изящно. Его часто сравнивают с моим любимым «Облачным атласом». Вероятно, из-за этой вот лоскутной структуры, потому что, на мой взгляд, больше у них нет ничего общего. Основная идея, акценты, герои – всё другое. «Птичий город…» про страх смерти и торжество бессмертия, про долгий путь и возвращение домой. И про книги: одну конкретную и вообще. Ода всем книгам (с). «Облачный атлас» же… но сейчас не о нём.

...Древнегреческий простачок Аитон покидает дом, устремляясь за мечтой о заоблачном птичьем городе…

...Упрямая Констанция на борту космического корабля будущего одержима своим библиотечным исследованием…

...Егоза Анна в Константинополе 15-го века задаёт тысячи вопросов, ворует кур и учится читать слово «океан»...

...Добрейший в мире «демон» Омир учит волов ходить в упряжке в то же время, но пока что далеко от Константинополя...

...Многое переживший Зено в наши дни в маленьком американском городке переводит с древнегреческого и ставит с детьми пьесу про заоблачный город...

...Здесь же и тогда же Сеймур, слишком чувствительный, чтобы жить в нашем безжалостном мире, пытается спасти этот мир…

Сюжет каждой истории здесь интересен и сам по себе, но то, как они раскрыты и склеены друг с другом, чудесным образом усиливает впечатление. Прелесть их ещё в том, что они довольно простые и… ну… маленькие. Фокусировка на жизни одного незначительного, вроде бы, человека в эпицентре огромной беды. Без пафоса и эпического размаха, без заумно-назидательной морали, без сложных интриг. И, хотя все «вау-повороты» я заранее угадала, кажется, произошло это ровно в тех точках, где и задумал автор. Стилистически и лингвистически тут вообще рай (Заоблачный Кукушгород, ага). Тот случай, когда перечитываешь абзац несколько раз, потому что очень красиво. Я уж не говорю о клубках аллюзий, смыслов, отсылок и подтекстов, которые с первого прочтения не всегда и распознаешь, не то что расплетёшь.

А ещё лично для меня в каждой арке есть какой-то не позволяющий отложить книгу крючок или даже триггер: много всякого древнегреческого, ИИ указывает человеку, Константинополь в осаде, птицы и деревья, наставник и его ученики, беззащитность книг перед варварами, стихиями и временем…

Минус назову только один. После этой книги тяжело выбрать, что читать дальше, на её фоне всё тускнеет и меркнет.

Во мне отозвались только истории Анны и Омира, сути которых переплестись в одну (и вот ни разу не спойлер, там и других сюжетных пластов много, и кому-то же дОлжно тянуть романтический канат на себе). Дети сумели сбежать с войны, чтобы остаться людьми,а еще сумели несмотря на разность культур сохранить историю, запечатанную в книгу, историю Птичьего города, города за облаками, и передать в более-менее спокойное место. В библиотеку.

Так что пока есть хранилища знаний — даже с учетом тяги человечества отпилить самому себе ноги — еще не всё потеряно.