Роберт Шекли «Потолкуем малость?»

Космический авантюрист Джексон шляется по Вселенной в поисках неоткрытых обитаемых планет, населенных не очень толковыми гуманоидами. Которых он потом беззастенчиво охмуряет, вынуждая практически даром отдавать свою собственность в руки землян. За каждую подобную авантюру герой получает по $5000 премии. Но на этот раз привычное правило не сработало: на новой планете развели уже самого Джексона... Традиционный юмористический подход Шекли вполне оправдал себя. Как и в рассказах Лейнстера «Первый Контакт» и Старджона «Золотое яйцо», герой Шекли не может установить с инопланетными жителями нормального диалога, ведущего к взаимопониманию. Причина, правда, совсем другая. У Лейнстера всё упиралось в проблему доверия, у Старджона — в сложность человеческой психологии. А вот у Шекли виной всему был ... язык. Но не сам орган тела, а способ общения с себе подобными. Хоть Джексон и был опытным лингвистом, но с данным языком справиться не мог, ибо тот заметно изменялся КАЖДЫЙ день. Сегодня ты вроде бы выучил на нем все главные фразы, а завтра они уже не в ходу, зато появилось множество других неологизмов. И всю работу нужно начинать по новой. Оттого и результат по сути нулевой. Так что аборигенам не нужны пушки и космические корабли, чтобы отстоять свою независимость. Если бы так было в реальной жизни, египтяне вполне смогли бы справиться с нашествием арабов и греков, а индейцы Месоамерики — с испанской Конкистой. Англичане никогда не покорили бы загадочную Индию, а Япония до сих пор была бы в изоляции. Но — увы! — юмор лишь средство для определения значимости проблемы, но отнюдь не способ ее разрешения. Тут нужно не только грамотно поработать языком, но и мозги в нужный момент задействовать. По этой же причине читать это творение Шекли рекомендуется не зеленым юнцам, а умудренным жизненным опытом людям.

------------

РЕЗЮМЕ: почти что анекдотическая история о важности языка в общении между разными народами ... и космическими расами. Кстати, мало кто знает, что Египет на самом деле был вовсе не Египтом, а Черной Землей (Та-Кемт). Египтом (точнее Эгюптосом) его назвали греки, чтобы язык свой не ломать.

«Лингвистический хоррор,

или контингентность языковых игр»

Энное время назад, по прочтении «Ложной слепоты» Уоттса, «Дома в ноябре» Лаумера, «Врага моего» Лонгиера и ряда иных произведений, мне показалось обоснованным объединить их в единый (под)жанр и назвать его «Странным Контактом». Контактом человечества с иным разумом («разумом»?), в котором привычные жанровые лекала космической научной фантастики рушатся со страшным грохотом под пятой чуждости, непонятности, инаковости (иначе: деконструируются). Отчего возникает тот самый катарсис, очищение от много раз читанного и виданного, возвращение и чувствование той самой интеллектуальной небывалости, для которой фантастическая литература и рождена. Именно поэтому (по этому результату от чтения, в моем случае — слушания в замечательном озвучке Евгения Стаховского) я полагаю рассказ Роберта Шекли «Потолкуем малость?» замечательным примером ситуации Странного Контакта. Более того, в связи с лингвистической «начинкой» этой работы, а также того способа, используя который писатель создает эффект остранения у читателя (вполне в духе русской школы формализма), (суб/под)жанровую принадлежность можно характеризовать как «лингвистический хоррор». Далее я попробую доказать и углубить эти догадки, а также как к давнишнему рассказу Шекли может быть применен модифицированный жанровый определитель Квентина Мейясу из книги «Метафизика и вненаучная фантастика».

Начнем, как и ранее в отзыве на работу Барри Лонгиера «Враг мой», с цитат предыдущих читателей-комментаторов «Потолкуем малость?» с целью установить, какие разночтения или частое непонимание остались после прочтения:

«Хороший рассказ, только концовка у него несколько туманная» (tevas)

«Непонятно только, как они сами себя понимали, если каждый раз язык менялся. Причем менялся очень сильно. А если кто-то простудится? И из-за гайморита не сможет правильно ставить интонацию?» (ZiZu)

»...что значит слово «ман»?» (Journalist)

«Правда, кое-что осталось непонятным» (duke)

«Забавный рассказ с не совсем понятной концовкой» (Pupsjara)

«Ну вообще «замудрень» немерянная» (gorvzavodru)

«Шекли блестяще отобразил всю сложность процесса, но и заставил подумать, что это всё-таки было? -издевательство или хитрость?» (vam-1970)

На мой взгляд, если я верно все понял, наиболее близко к пониманию концовки рассказа и вообще рассказа как такового пришел vitamin:

«А в концовке, быть может, ничего туманного и нет — не ищи смысла там, где его нет и не было»

Концовка юмористического — якобы юмористического — произведения Шекли вызвала вопросы и недопонимания у многих, и vam-1970 лучше всего выразил дилемму читателя после последних строчек «Потолкуем...»: издевательство или хитрость? Но дилемма эта — ложная. Ни хитрость, ни издевательство. Это ошибочная трактовка, ошибочность которой происходит от неверного определения жанровой характеристики этой работы. Перед нами не юмористическая, сатирическая или ироническая фантастика. Не только и, самое главное, не столько. Перед нами указанный выше лингвистический хоррор в антураже Странного Контакта. Притом сам автор чуть ранее, словами рассказчика в лице главного героя, как бы все объясняет потенциальному читателю, и самый финальный абзац (и незадолго до него) уж точно ставят точку в понимании написанного и перечеркивают вариативную интерпретацию «хитрость или издевательство». Но перед демонстрацией авторских цитат еще раз вернемся к определениям. Что такое Странный Контакт я постарался прояснить выше (и в других отзывах). Теперь же проясню, что имеется в виду под «лингвистическим хоррором». И если с лингвистическим все ясно — весь рассказ о трудностях перевода — то что именно я имею в виду под хоррором? Никаких ужасов и мертвецов в рассказе Шекли не видно, зато в обилие диковинные и конфузные ситуации, в которые попадает рассказчик. Но здесь хоррор интеллектуальный, когнитивный, от встречи с неведанным, (в)нелогичным, не возможным для прояснения. Как в сухих описаниях Лавкрафта или менее сухих сюжетных линиях Лиготти. Именно такой хоррор имею в виду и я, который вызывает трепет не от ощущений, а от обдумываний.

Теперь дадим слово автору:

«Но если это было так, тогда хон был очень странным языком. В самом деле, это был совершенно эксцентричный язык. И то, что происходило с этим языком, не было просто курьезом, это было катастрофой.

Вечером Джексон снова взялся за работу. Он обнаружил дополнительный ряд исключений, о существовании которых он не знал и даже не подозревал. Это была группа из двадцати девяти многозначных потенциаторов, которые сами по себе не несли никакой смысловой нагрузки. Однако другие слова в их присутствии приобретали множество сложных и противоречивых оттенков значения. Свойственный им вид потенциации зависел от их места в предложении»

»- Хорошо, — сказал Джексон сам себе и всей Вселенной. — Я выучил наянский язык, я выучил множество совершенно необъяснимых исключений, и вдобавок к тому я выучил ряд дополнительных, еще более противоречивых исключений из исключений.

Джексон помолчал и очень тихо добавил:

- Я выучил исключительное количество исключений. В самом деле, если посмотреть со стороны, то можно подумать, что в этом языке нет ничего, кроме исключений.

Но это, — продолжал он, — совершенно невозможно, немыслимо и неприемлемо. Язык по воле божьей и по самой сути своей систематичен, а это означает, что в нем должны быть какие-то правила. Только тогда люди смогут понимать друг друга. В том-то и смысл языка, таким он и должен быть. И если кто-нибудь думает, что можно дурачиться с языком при Фреде К. Джексоне...»

«Его мозг полиглота проанализировал то, что услышало его непогрешимое ухо лингвиста. В смятении он понял, что наянцы не разыгрывают его. Это был настоящий язык, а не бессмыслица.

Сейчас этот язык состоял из единственного слова «ман». Оно могло иметь самые различные значения, в зависимости от высоты тона и порядка слов, от их количества, от ударения, ритма и вида повтора, а также от сопровождающих жестов и выражения лица.

Язык, состоящий из бесконечных вариаций одного-единственного слова! Джексон не хотел верить этому, но он был слишком хорошим лингвистом, чтобы сомневаться в том, о чем ему говорили его собственные чувства и опыт.

Конечно, он мог выучить этот язык.

Но во что он превратится к тому времени?

Джексон устало вздохнул и потер лицо. То, что случилось, было в некотором смысле неизбежным: ведь изменяются все языки. Но на Земле и на нескольких десятках миров, с которыми она установила контакты, этот процесс был относительно медленным.

На планете На это происходило быстрее. Намного быстрее.

Язык хон менялся, как на Земле меняются моды, только еще быстрее. Он был так же изменчив, как цены, как погода. Он менялся бесконечно и беспрестанно, в соответствии с неведомыми правилами и незримыми принципами. Он менял свою форму, как меняет свои очертания снежная лавина. Рядом с ним английский язык казался неподвижным ледником»

»...слова Гераклита как нельзя более точно определяли сущность языка планеты На»

И, наконец, сам конец:

«Сам факт подобных изменений делал недоступным как наблюдение за языком, так и выявление его закономерностей. Все попытки овладеть языком планеты На разбивались об его неопределимость. И Джексон понял, что воды реки Гераклита прямиком несут его в омут «индетерминизма» Гейзенберга. Он был поражен, потрясен и смотрел на чиновников с чувством, похожим на благоговение»

И, наконец, сам конец:

»- Ман! Ман! Ман-ман!

Невозмутимо улыбаясь, старик ольдермен тихо прошептал:

- Ман-ман-ман, ман, ман-ман.

Как ни странно, эти слова и были правильным ответом на вопрос Эрума. Но эта удивительная правда была такой страшной, что, пожалуй, даже к лучшему, что, кроме них, никто ничего не слышал»

Начнем с процитированной концовки. Она и десяток-другой строчек выше, где пришельцы общаются только при помощи слова «ман», в том числе — что наиболее важно — после отлета главного героя, говорят о том, что здесь нет ни хитрости, ни издевательства. Это, как указано самим Шекли через размышления Джексона, все связано с бессистемностью, невероятно быстрыми изменениями и, самое главное, полной их непредсказуемостью внутри языка местных жителей. Здесь и рядом нет никакой туземной мудрой лжи. Лишь, как указано в заключительной авторской речи, «эта удивительная правда была такой страшной, что, пожалуй, даже к лучшему, что, кроме них, никто ничего не слышал» (что, кстати, тоже прямо намекает нам на иную жанровую принадлежность «Потолкуем...», далекую от юмора). И сразу уточню: дело не в том, что язык местных быстро изменяется. Проблема в том, что он изменяется вне всякой последовательности, правил, закономерностей. Он представляет собой совокупность исключений, как заметил Джексон, без единого-единственного-хотя-бы-одного правила. Это нечто вне- и не- рациональное, не способное для усвоения человеческим умом, даже самым проницательным и гибким. Хаос и бессмыслицу невозможно понять. Только указать на то, чему невозможно указать быть разумным, ясным и понятным. Это и порождает лингвистический хоррор на фоне Странного Контакта, Контакта с Языком, который, в общем-то, скорее не-Язык, квази-Язык, вне-Язык.

Именно поэтому этот рассказ Роберта Шекли может стать одним из немногочисленных примеров жанра вненаучной фантастики, который выделяет (пусть мне и до сих пор кажется, что выделяет напрасно, ведь и Странный Контакт вполне органично сосуществует в общем порядке научной фантастики) французский философ Квентин Мейясу:

«А что мы имеем в виду, когда говорим о «вымысле вненаучных миров», или о «вненаучной фантастике»? Употребляя термин «вненаучные миры», мы говорим не о мирах, лишенных науки, то есть не о мирах, в которых экспериментальных наук фактически не существует, — например, о таких мирах, где люди не выработали — вообще или еще — научного отношения к реальности. Мы понимаем под вненаучными мирами такие миры, где экспериментальная наука невозможна де-юре, а не просто неизвестна дефакто. Вненаучная фантастика определяет особый режим воображаемого, в котором мыслятся миры, структурированные — или, скорее, деструктурированные — так, что экспериментальная наука не может ни разворачивать в них свои теории, ни конструировать свои объекты. Вненаучную фантастику направляет следующий вопрос: каким должен быть, на что должен быть похож мир, чтобы он был де-юре недоступен научному познанию, не мог стать объектом некоей науки о природе?»

Таким образом, язык («язык»?), придуманный Робертом Шекли, это и вненаучное фантастическое допущение, яркий пример жанра вненаучной фантастики, где наука работать не может, но само сознание и опыт более чем возможны, и того, что я вынес в заголовок этого отзыва — контингентность. Сверхслучайность, случайность, освобожденная из уз и цепей статистики, закономерностей и правил. Чистое не ничто, но неопределенность. И разве это не может не пугать?

«Язык можно удачно сравнить со сверкающей, вечно меняющейся поверхностью моря. Никогда не знаешь, какие скалы могут прятаться в его ясных глубинах. Самые прозрачные воды скрывают самые предательские мели.»

Этот рассказ — настоящая находка для лингвиста или переводчика по специальности. Теперь я точно знаю, что если завяжется беседа с представителями данных профессий, я им обязательно посоветую рассказ «Потолкуем малость?» Роберта Шекли.

На самом деле, я уже читал его раньше, а сейчас просто перечитывал. Значит сюжет известен, как уж забыть такой сюжет.) Но, признаюсь, от хохота я валялся и во второй раз:) Всё дело в великолепном остроумии автора, и, наверное, всё-таки в мастерской работе переводчика, потому что все фразы главного героя к месту, все они остроумны и действительно до смешного ситуационны.

Язык — ключевой отпечаток нации, этноса. Язык отражает ее особенности, традиции и стиль мышления. Конечно же, в рассказе есть некое фантастическое допущение (куда уж без него), немного нелогичное, которое должно было отражаться и на сознании аборигенов, и должно было быть чем-то обусловлено, верно? Но всё это абсолютно неважно, и придираться к фантастическому допущению, когда смеешься полрассказа — кощунство.

В итоге великолепный фантастический рассказ на тему лингвистики, языка и дипломатичной экспансии. Читайте и смейтесь на здоровье;)

Сильный рассказ. Очень проработанный и многослойный. Видна немалая работа автора, а читается так, словно работу эту Роберт Шекли выполнял с особым удовольствием.

Начало рассказа очень заинтересовывает. Это и очерченный образ центрального персонажа, который имеет любопытные особенности восприимчивости и легкого усвоения чужого, даже инопланетного (и не только гуманоидного) языка. Поневоле возникает чувство уважения и белая зависть. И тут же описание его необычной профессии. Профессии сложной и опасной, за которую вопрочем он получает хорошую зарплату и премии. Разыскивать среди просторов Галактики населенные планеты, пригодные для человеческой жизни, устанавливать контакт с местными жителями, которые не всегда стоят на том же уровне развития, что и земляне, и, быстро разучив их язык, понять структуру их общества, строя, а также заиметь на этой планете какое-нибудь имущество, от которого можно получать доход. На первый взгляд цель вполне гуманная и понятная. Но это только на первый взгляд. Как впоследствии оказывается, Роберт Шекли относится к своему персонажу и к способам, через которые действует планета Земля, несколько двойственно. И это понятно. Земля, достигшая высот цивилизации, обложила свои действия высокими моральными принципами. Только вот цели остались прежними, несмотря на то, что изменилось их воплощение. С этой точки зрения рассказ получился скорее даже социально-сатирическим, чем юмористическим, каким он является на первый взгляд. И вот уже после этого вывода читатель начинает относится к происходящим событиям несколько по другому.

Главный герой — циничный и расчетливый, хотя и смелый и профессиональный молодой мужчина — вызывает всё же чувство симпатии. А то, с чем он столкнулся на этой новой планете, на которой застал период развития общества на уровне бронзового века, вызывает настоящее сочувствие. Ведь действительно, любой другой человек на его месте растерялся бы, видя, что все отработанные навыки и все языковые правила, усвоенные в течение долгих лет овладения профессией, становятся просто бесполезными и никчемными. И любой другой человек на его месте наверное разозлился бы, видя, что а)время, которое потрачено на изучение языковых особенностей и налаживание контакта, б)душевные силы, затраченные на осознание собственной неполной компетенции и в)неплохие деньги, которые можно было бы заработать после успешно выполненной миссии, уходят, утекают буквально сквозь пальцы.

Но Роберт Шекли не дал читателю переживать и тратить нервы вместе со своим героем. Наоборот, он поставил на его пути настолько несуразные и любопытные препятствия, что невозможно без смеха наблюдать за тем, как герой пытается из них выйти. А эпизод, в котором лингвист-полиглот в день, когда всё должно было благополучно завершиться сталкивается с совершенно новым и непознанным явлением и в котором описываются его эмоциональные реакции просто на высшем уровне. Я читал это место буквально затаив дыхание, думая, что сейчас произойдет трагедия. Хорошо, что всё закончилось благополучно.

Превосходный рассказ. Интересный не только сюжетом но и своим строением и непредсказуемостью.

Рассказ немного перекликается с известными «сепульками» Станислава Лема. Во всяком случае до той поры, как раскроется заключенная в повествовании интрига.

Попутно Шекли посмеялся и над социальным устройством человечества: описывая, как прогресс привёл к исчезновению явных войн, читателю очевидным образом указывают на возникновение лицемерного метода по захвату других планет. Или казалось бы достойная забота о каждом космическом пионере, отправляющемся на переговоры с другими цивилизациями, но ведь геноцид — это ужасно!.. И автор соглашается, что это ужас — несколько лишних происшествий, и вот уже политический кандидат теряет драгоценные голоса избирателей, которым неприятно было читать мерзкие новости.

Сразу хочу сказать, что рассказ сложный и трудный для чтения. И, как я полагаю, был довольно сложен в написании. Тема серьезная и также крайне темная для неспециалиста. Представляю, как смеются профи они же в этом, как рыбы в воде, я тоже в своем профи, но здесь... Спасает сюжет: лингвистика в сочетании с авантюрными поступками и довольно колоритной фигурой главного героя. В итоге произведения для любителей медленного аналитического чтения и длительного осмыслительного переваривания аргументов и выводов с построением собственных выводов и предложений.

Замечательный образчик «лингвистической фантастики». Писатели-фантасты нечасто затрагивают темы языкознания в своих книгах (более или менее регулярно это делал, по-моему, только Лем). А здесь у Шекли как минимум две роскошные лингвистические идеи (спрячу их, чтобы не разрушать интриги):

Когда фантастику пишет умный человек с потрясающим чувством юмора, получается настолько шикарные «образцы печатного слова», что с ними просто не хочется расставаться. Вот – в который уже раз: и перечитал, и всё никак отложить не могу, то – одна цитатка, то – другая…

Ежели ты, уважаемый потенциальный читатель, не понимаешь, о чём речь, то – бросай всё, и – прочти немедленно! Тебя ожидает такое открытие, что устанешь потом «спасибы» штамповать

Лингвистика, как и прогресс на месте не стоит, но если за прогрессом еще можно угнаться, если конечно сильно постараться, то за лингвистикой, да еще и на другой планете, не угнаться даже профессионалу. Забавный рассказ с не совсем понятной концовкой.

Еще один отличный рассказ от Шекли. У него их много, отзывы всем не написать. Но это один из лучших.

А в концовке, быть может, ничего туманного и нет — не ищи смысла там, где его нет и не было.

Один из лучших рассказов у Шекли. «Вопросы языкознания» в пркладном планетоведении.:biggrin:

Непонятно только, как они сами себя понимали, если каждый раз язык менялся. Причем менялся очень сильно. А если кто-то простудится? И из-за гайморита не сможет правильно ставить интонацию?

Обычно в фантастических произведениях проблема общения с инопланетянами решается просто — всегда есть компьютер переводчик. А тут автор решил подумать по настоящему над этим вопросом... и додумался... ман, ман, ман, ман ?!:lol:

Фантазия у Шекли просто неуемная! Вспоминается сразу стишок про структуральнейшего лингвиста. Правда, кое-что осталось непонятным.

Откуда у Шекли такие познания в лингвистике, и что значит слово «ман»?