Эрик-Эмманюэль Шмитт «Как я был произведением искусства»

Сатирическая философская притча с элементами сказки... А на самом деле, просто очень французская книга. В ней, правда, нет поэтичной лирики Бориса Виана, но наследие сатирической линии «Пены дней» прочитывается достаточно отчётливо, только вместо капиталистической военщины в перекрестии прицела авторского сарказма оказывается так называемое «современное искусство».

Нет-нет-нет, я вполне на стороне автора в его сокрушительно ироничном крестовом походе против «современного искусства», вершиной которого в книге оказывается

. Меня другое волнует: полная антипсихологичность поведения всех без исключения персонажей книги. Они все — и гадкий растленный «современный художник», и инфантильный главный герой, и его идеальная возлюбленная, и её сказочный папа — гениальный художник, чьи гениальные работы никто не покупает — все они ведут себя так, как реально существующие люди себя обычно не ведут. Ну, если они не персонажи французской сатирической притчи-сказки, конечно. Впрочем, вот тут автор попадает в точку, потому что мотивация поступков персонажей совершенно сказочная, антиреальная.

И всё было хорошо, и было бы точное попадание в сказочный жанр и идейное торжество притчевого начала... Если бы не один элемент сюжета, который заставляет читателя заподозрить, что автор хотя и против «зла», выраженного в ужасном «современном искусстве», но при этом он и не вполне на стороне «добра», выраженного в сюжете в искусстве прекрасном и традиционном.

Потому что прекрасное традиционное искусство у этого автора олицетворяет

Кто из нас не страдал от своей заурядности, в юности иногда кажется, что ты просто сливаешься с толпой и внешне и внутренне. Это очень обидно, наверное, чувствовать себя таким, особенно на фоне идеально красивых родственников. Да, жить рядом с красавцами — испытание не из лёгких:

«Никому не пожелаю с детства жить рядом с красотой. Если наблюдать красоту изредка, она озаряет мир. Но в повседневной жизни она больно ранит, жжёт, оставляет незаживающие раны».

Как же избавиться от этого чувства неполноценности, если ты даже самоубийство совершить не можешь по-человечески? Как обратить на себя внимание? Может быть, исчезнуть и возродиться, став произведением искусства, национальным достоянием, за которое люди готовы платить миллионы. Пусть даже для этого тебя изуродуют, лишат человеческого облика, превратят в вещь. Так ли уж плохо стать вещью, дорогой, знаменитой, чем просто невидимкой?

«Красота — это проклятие, которое порождает лишь лень и безволие. Уродство же — благо, которое приводит к исключительности и может превратить обыкновенную жизнь в удивительную судьбу».

С другой стороны, отречься от уникальности, от себя, от своей сущности, от родных людей. Да. Дилемма. Но на то мы и люди, что готовы так вот стать Адамами-бис:

«Мы часто подолгу сопротивляемся очевидному, но иногда немедленно соглашаемся на самые безумные проекты».

Интересно, а как назвать того художника, который так легко распоряжается судьбой живого человека? Художник ли он или просто жестокий и безнравственный манипулятор? И как будут складываться отношения между таким «художником» и таким «произведением искусства»?

Обо всём этом в жанре притчи от лица Адама-бис и повествует Шмитт. Как всегда очень коротко, афористично, насыщенно. Это размышления о современном мире, об искусстве, о массовой культуре, о том обществе, в котором мы все живём, о душе, этой «вечно кровоточащей ране». Это, безусловно довольно злая сатира. Современное искусство, его ориентация на массовое потребление, на прибыли представлено во всей его неприглядности. Государство, погрязшее в бюрократизме, во всей своей бесчеловечности. Зато и любовь, противостоящая им, во всей силе и мощи.