Коллективный автор «Кетополис: Киты и броненосцы»

о, ужас!

Свершилось! ежики наплакавшись дожрали кактус. Невероятным усилием воли я смог дочитать ЭТО.

Итак, перед нами остроумная мистификация (больше никогда не поверю критическим статьям Лазарчука), винегрет из месива разнокалиберных рассказиков и рассказов, объеденных некоей канвой, этакая мозаика, по замыслу создателей.

В бытность студентом мне приходилось часто довольствоваться замечательной лапшой быстрого приготовления, только что заваренная кипятком, за счет грамотно подобранных химических ингредиентов, она производила волшебное впечатление на неподготовленные к таким технологичным фокусам, вкусовые рецепторы молодого голодного организма.... мда... об чем это я? конечно же о «Кетополисе») он точно такой же литературный ролтон, за счет отличных первых новелл (Моё имя никто, Прощание с Баклавским) задаётся очень высокий уровень ожиданий и впечатлений от текста... хмм... романа.

И наивный читатель окрыленный первыми впечатлениями, продолжает упорно продвигаться в дебри ЭТОГО, и поначалу воспринимать всё остальное, как тонкую стилистическую игру, огрехи переводчиков и ждёт, что перевернув еще одну страницу, еще одну главку-новелку, наконец-то будет вознагражден чтением действительно качественного текста. Но постепенно подозрения нарастают... и он понимает что с героической стойкостью верблюда пережевывает простую безвкусную бумагу.

Ну, ближе к делу. Буду, как говаривал один известный дзюдоист, краток. Кроме двух первых новелл, всё остальное в этом — невообразимая, чудовищная, тягомотная графомания. Абсолютно безнадёжная. Поймите меня правильно, я ничего не имею против этих блистательных безвестных авторов. Возможно их фантастический гений, настолько фантастичен, что моего развития просто не хватает чтобы уловить все нюансы их восхитительного мастерства... Вы только прочувствуйте эту упоительную игру словом:

меня особенно умилил этот милый неологизм — промельк. В общем и так далее, и всё в таком духе — чудовщно неуклюжий язык (людям платили за объём и это ВИДНО), неинтересные и скучные герои, с плохими мотивировками, провисающий сюжет. В общем обычная, известная по тысячам блогов и литературных форумов история — орлята учатся летать. Это всё прекрасно и замечательно, только читатель-то тут при чем? почему покупая килограмм яблок, я должен воспринимать как норму что два из них — вкусные, а остальные — хмм... не очень...

Итак, этот проект, интересен по задумке и по некоторым частям исполнения неплох. В общем «хотели как лучше», ага.

Часть I — в сетях

1й рассказ про офицера — не понравился, скучный и неинтересный

2й рассказ про таможенника-досмотрщика — получше, но тоже не особо интересно.

3й рассказ про рабочего — поинтереснее, но стиль изложения не увлекает.

4й рассказ про художника — мутноватый, не впечатлил.

Часть II — в поисках

1й рассказ про аристократа — понравился, наконец-то что-то интересное в этой книге))

2й рассказ про авантюристов — более менее интересно

Дальше как-то и не стал заметки делать о каждом рассказе, т.к. в целом книга оказалась скучной и неинтересно.

Ну, про модистку — норм, интересно было, ранее туфта и скука, последнйи рассказ совсем муть.

Обратил внимание на эту книгу только потому, что она была признана «книгой года» по версии журнала «Мир фантастики» в 2011 году. Уже не в первый раз их выбор вызывает большие вопросы...

Люблю я, значит, когда в художественном произведении чувствуется вдохновение, на волне которого автор творил.

Здесь вдохновения — на грош, а вот схематизма и бумагомарательства из-под палки — просто моря и океаны.

Прочла я только половину, оценку не ставлю, но равнодушной меня эта книга не оставила.

Мистификация в отношении личности автора — я не считаю шуткой, когда мне подсовывают сырой «эксперимент» под видом начала целого цикла, опубликованного за рубежом и вот, наконец, попавшим в наши широты. Вообще-то это по-другому называется.

Мне не нравится когда под обложкой якобы самостоятельного литературного произведения тебе подсовывают результат чьих-то забав на ниве «давайте писать как Мьевиль» и «побольше мейн-стрима... Что там модно? Стимпанк? Ну, давайте повозку у нас будет везти не алкаш дядя Ваня, а автоматрон!»...

Я терпеть не могу читать школьные сочинения на заданную тему, а это оно и есть. Условия написания, видимо, в каждом рассказе должен быть город Кето и отсылка к другому рассказу. И точка. Кроме «Прощание с Блаватским» мне и вспомнить-то, осененного талантом и вдохновением, нечего!

Не желаю я и «наслаждаться» потугами начинающих авторов на ниве «литературного эксперимента». «Меня зовут никто» — это просто... В одном предложении 8-летний пацан убегает от няньки, в следующем он уже адмирал в отставке курит на веранде! А рассказ вообще о дуэли... ОМГ!

В общем, жалею о потраченном времени. Это весьма жакое зрелище.

Понарошку спрятанные за говорящим псевдонимом «Грэй Ф. Грин» Бортникова, Врочек, Гордиенко, Дубровин, Игнатенко, Колодан, Кривенко, Легеза, Наумов, Обедин, Резов, Сальников, Сереброва, Сивинских, Федина и Шаинян вырастили небывалый город, алхимически соединивший пределанных Мьевиля с обрывками хроник Вандермеера и житейскими трагикомедиями О'Генри.

Кетополис описан с достоверностью фотографии на стеклянном негативе и зыбкостью пьес Блока. Там тепло? Холодно? Он не в Азии, не в Америке, он вместил весь глобус этой альтернативной Земли. Итальянские театральные страсти, шинели питерских мореманов, сиамские монархисты, китобойные флотилии, ирландский каторжник и, на задней полке, среди игл сухих морских ежей и медных цилиндров пневмопочты, православная икона ...

«Паропанк»? Где? Элементы (броненосцы, плюющиеся паром шагающие пулеметы и сумасшедший ученый), есть, но они рождены не чертежным грифелем Верна или Вестерфельда. Их влияние на общество ничтожно, словно в «Замке Хоула» Миядзаки. Как и родственникам — железному спруту Крапивина, скальпелю булгаковского проф. Преображенского, — им мира не перевернуть. Хватит эффектов лишь на газетную сенсацию, да исковерканную судьбу, зато без них атмосфера не была бы предгрозовой. Сколько сантиментов, тьмы, шикарных негров, телефонного треньканья, крыш... фабричных бузотеров Лисса и топонимики Зурбагана. Грамофонный диск с блюзом и шансоньеткой, а не панк, вот какие здесь песни и мотивы.

Подзаголовок «роман-мозаика» скрывает феноменальную редактуру. Редакторское дирижирование, вот как это называется. В отличие от классических буриме, составляющие «Кетополис» новеллы:

а) выдержаны в едином мироощущении;

б) помогают, а не мешают друг другу рассказывать.

За исключением забытой актрисы и скверной поэзии, новеллы можно принять за сольное творчество, автора которого пробивает то на сиротскую слезу, то на шуткарство, то на психологическую прозу начала ХХ века, а то и на энергичный боевик. Остроумны «документальные» вставки. Типичный постмодерн, который не успевает приесться из-за своей краткости.

Зато успевает сквозной сюжет. Фантасмагорические пересечения, страннейшие повороты от драмы к комедии — это замечательно. Намеки на грядущую Катастрофу, всепрощающие песни китов, оскорбление морлоков — нет. Еще ничего не ясно, но уже хочется чего-то другого. Впрочем... поглядим, книга первая-то закончилась, а финала в ней, как такового, нет. Ни открытого, ни закрытого. Как не бывает его у набегающих на берег волн, сколько не смотри.

Полиграфия приличная.

Рекомендую любителям модерна, «новой странной» прозы, Александра Грина, Балларда, «Вирикониума», мистификаций Лазарчука и потока ассоциаций. Достойная прочтения книга.

Начало 20 века. Вымышленный остров Кетополис, живущий морским промыслом. (Главное, конечно, киты и китобойные суда, но киты — это уже далеко не промысел, киты — это одержимость). По моим ощущениям, Кето располагается где-нибудь рядом с Гренландией — постоянная сырость, туман, сумрак, рокот моря, ветер в лицо, мелкие брызги за шиворот, и воздух, словно пар над густой наваристой рыбной похлебкой. Пейзаж Кетополиса, над которым доминирует причальная Хрустальная башня для дирижаблей, вырисовывывется четко и уверенно, особенно в новелле по художника Ауэрбаха. Эстетика нуара соблюдена от и до.

Стимпанк — цитируя из аннотации, «паровые автоматоны и жестокая, извращенная наука об электричестве». Самое концентрированное воплощение этой жестокости и извращенности — гениальный маньяк Вивисектор, котрому ничего не стоит вживить постоянно опаздывающему молодому человеку часы с кукушкой в голову, удалив ради этого часть мозга. Получается «идиот с идеальным чувством времени». Ассоциации с доктором Моро напрямую подчеркиваются самими авторами. Но если Моро одинокий безумный гений острова, то Вивсектор, при всей своей маргинальности, вписан в тонкую и сложную структуру взаимодействий Кетополиса как одна из ключевых фигур. Читатель пытается понять, что за цель ставит перед собой Вивисектор, но не сомневается, что она существует. Ответ ту би континед, это ведь первая книга трилогии...

А еще — пневмопочта, звуковые атоматы для продажи газет, шагающие форты, локомобили... Стимпанк Кетополиса — это не просто забавный антураж, это целая картина общества, живущего и работающего «на пару и электичестве», так сказать.

Островом Кето формально правит король, но настоящий его хозяин — одноногий Канцлер. Он уверен в том, что киты должеы быть уничтожены, и произносит это с такой же силой и яростью, как знаменитое «Карфаген должен быть разрушен».

И каждый год в Кетополисе происходит День Большой Бойни — день, когда все суда выходят в море убивать китов. Это праздник, и перед Большой бойней люди пьют, гуляют, и веселятся, в небе пыхают фейерверки, двери всех кабачков широко открыты, в театре идет опера «Левиафан», механик и поэт ищут по всему городу череп кита, актриса ищет самое себя, девушка рисует улыбающихся китов, фокусник получает пулю...

Потому что день перед Большой Бойней — этот тот день, в который происходят все рассказанные истории. Центр сюжетной паутины.

«Кетополис» — это действительно роман-мозаика, а не сборник.Судьбы всех его героев связаны, каждый из персонажей — на пересечении нескольких сюжетов, и вопрос, заданный в одной главе, получает свой ответ в следующей.

В то же время это можно назвать недостатком, потому что по-настоящему сюжетные линии прорисовываются и начинают переплетаться только в середине книги. До этого момента истории, которые обладают собственным каркасом, такие, как «Баклавский» и «Джульетта», выглядят более выигрышно, чем, например, «История художника» или «История путешественника». Затем приходит понимание, что это все же не рассказы, а главы, а оценивать одну главу в отрыве от книги как минимум бессмысленно.

Псведодокументальные вставки между главами напоминают о том, как тщательно проработан этот мир, радуют множеством интересных деталек вроде упоминания подлинной биографии Шаляпина — и заканчиваются, не успев надоесть.

Этот фантастичный, искаженный и в то же время удивительно реальный, практчески осязаемый и обоняемый мир напомнил мне Чайну Мьевилля.

Еще хочется добавить, что, несмотря нуар и стимпанк, и прочий данс макабр, многие истории заканчиваются намного лучше, чем можно предположить, исходя из ощутимо гнетущей атмосферы портового города.

Чуть-чуть по отдельным историям.

«Мое имя Никто» — действительно, лица офицера за этой историей увидеть не удается, может, из-за равнодушия обреченного.

«Баклавский» — помимо всего прочего, самая выпуклая, осязаемая и обоняемая картина Кето.

«Живое щупальце» — напомнило Джека Лондона, не только фабричной тематикой, но и героем, который делает выбор.

«Песни китов» — автор рисует словами в узнаваемой черно-белой манере графических романов, понемного повышая градус безумия до синих сомских бобов:) Самая близкая к классическому нуару история, в то же время.

«Подземная Джульетта» — драматическая и романтическая история преображения. Единственное, удивил эпизод с пафосными речами Артуро — пафос предполагает убеждения, а у героя — только прихоти. До определенного момента.

«Бумажные кости» — я просто вижу ее экранизированной! Аватюрная комедия с элементами гротеска.

«Посредник» — история слабого и сломленного человека, которого сперва обстоятельства, а затем и он сам вынуждают изменить свою жизнь. Отдельные аплодисменты за мадам К(анцлер).

«И объяли меня воды» — глубокая история. Без иронии. Эмоционально цепляющая. Очень хочется узнать, как автор разрешит эту ситуацию, сможет ли пройти по лезвию.

«История путешественника» — собственно, только завязка истории. Иронический Жюль Верн, как мне показалось. Мораль — ясна:)

«История актрисы» — когда другие перестали ее узнавать, она сама себе стала безразлична. Быстрое погружение на дно. Одна из самых мрачных историй сборника. И я хочу услышать этот блюз.

«Жестяной бубенчик» — постоянный эмоциональный надрыв. Трагедия матери, потерявшей ребенка. А я не люблю — хотя, конечно, это моя личная проблема, как читателя, рассказ сильный, — когда меня цепляют на чересчур острые крючки.

«Циклоп» — а здесь Эдгар Аллан По вслушивается в тиканье шестеренок. И что же случится дальше с этой лодкой??

«История каторжника» — виски мистеру Чандлеру, лед можно не класть. Ритм истории все громче и быстрей, стаккато в финале.

«История любовницы» — ключевое слово любовь. Она способна на многое, особенно если смешать ее с ненавистью.

«История офицера» — в финале наконец -то виден Козмо — на корабле каторжников, вместе с Ирландцем, в неведомое будущее. Известно только, что он станет адмиралом, а правительство Кетополиса оказжется в изгнании.

Итог: хочется узнать остальное.

Однажды Грэю Ф. Грину приснилось, что он – стайка бабочек, порхающих над лугом. Но вдруг он проснулся, удивился, что он – Грин, и не мог понять: снилось ли Грину, что он – стайка бабочек, или бабочкам снится, что они – Грин…

Авторство «Китов и броненосцев» перестало быть тайной чуть раньше, чем обрела очертания фигура Грэя Ф. Грина, он же Халлдор Олафур – да обрела ли? Родился то ли в 1955-м, то ли в 1965-м; по-английски то Gray, то Grey; то ученый, то авантюрист; сын то рыбопромышленника, то профессора. На деле отцов и матерей было дважды восемь – от Шимуна Врочека до Карины Шаинян, – но все как один предпочли не заявлять о родительских правах и спрятаться за масками переводчиков. Свидетельствующими акушерами выступили Дмитрий Володихин и Андрей Лазарчук, а также несколько сайтов Рунета. Состоялась ли мистификация? И да, и нет. Да – для тех, кто склонен верить людям и не жалует поисковые системы. Нет – для любителей сложить два и два, получив четыре. Самая яркая стекляшка в мозаике, повесть об инспекторе Баклавском, была впервые опубликована в ежегоднике русской фантастики – с пометой «пересказ такого-то», которая для знакомых с классикой не хуже лакмусовой бумажки.

Но пока текст не затерялся в толпе отцов и нянек, посетим сам Кетополис – город-государство, разлегшийся на угрюмом острове где-то в Тихом океане. В «Китах и броненосцах» мгновенным снимком запечатлен единственный день из альтернативного 1901 года. До ближайшей европейской столицы тысячи миль, но миллионному Кетополису знакомы все язвы и радости нового века: затяжные войны, буйная индустриализация, грязные рабочие кварталы, изнеженная богема, контрабанда, танго и немое кино. Есть и местная экзотика: в туннелях под городом ютятся мутанты-подземники, с легкой руки молодого Уэллса прозванные морлоками – и в самом деле, без них шестеренки городского хозяйства разом встали бы; им приписывают похищения детей, их боятся – но без них не могут. По улицам ковыляют жертвы Вивисектора – безумного хирурга, мастерящего из людей машины. В трущобах хозяйничает клан плетельщиц – слепых чародеек, сведущих в магии сетей. За религию отвечает орден ионитов, дружный с китовой символикой; еще в городе верят, что киты поют, и песни эти предназначены для людей – а услышать их помогут запрещенные сомские бобы, коими, впрочем, промышляют и обычные наркоманы. В культурном авангарде вместо поэзии главенствуют графические романы. Во дворце прожигает дни монарх, но реальная власть над островом принадлежит одноногому Канцлеру. Его жгучая ненависть к китам прорывается ежегодно Большой Бойней, мало отличимой от войны, – и океанские волны буреют от крови…

И так далее, и так далее: фон романа соткан из множества реалий и фантастических допущений, между которыми пропущены ниточки отдельных историй. Рушатся репутации, теряются и находятся люди, мужчины получают по зубам, женщины – по заслугам, приключения трусят друг за другом плотной вереницей. Погони, похищения, предательства – всё, чем богат большой город. Говоря о «Китах и броненосцах», невозможно не сбиваться на списки, и одно только перечисление главных героев потребовало бы отдельный абзац: журналист, актриса, уголовник, разумная обезьяна, аристократ, не в меру любопытный парижский буржуа… Каждому из них отведено по несколько часов на первом плане, далее – случайные сцены и камео, и здесь текст отрывается от литературных корней, сближаясь с фильмами наподобие «Вавилона» и «Магнолии», где несколько человеческих судеб встречаются во времени и пространстве, преображая и стесывая друг друга. (Не) вовремя завернув за угол, можешь изменить чью-то жизнь; только не жди за это благодарности… Но здесь же начинаются и проблемы. Балки, на которых возведена сюжетная конструкция, пригнаны друг к другу неплотно; в зазорах скапливается воздух и, что досаднее, вода. Не все встречи работают на сюжет, редкие – на идею, а некоторые не работают вовсе. Кетополис порой сравнивают с котлом – и действительно, в рисунке «Китов и броненосцев» больше от туземного варева, нежели от загадочных сетей, опутывающих квартал плетельщиц.

На сюжетный костяк наслаиваются артефакты эпохи – пересказы либретто и сценариев, стихи и песни, фальшивые цитаты из Виктора Шкловского и «Острова сокровищ», обрывки научных статей и газетных заметок. В них несколько больше задора, чем в типичной кетополийской новелле, но и здесь болтаются незакрепленные концы – мостки, переброшенные к последующим книгам, которых может и не стать… простите, не быть. Для текста-левиафана, развалившегося на семистах страницах, в «Китах и броненосцах» слишком многое припасено на будущее. Наскоро обменявшись приветствиями, герои расходятся каждый своей дорожкой и уплывают в закат – иначе говоря, в никуда. Вместо одного романа – ворох из шестнадцати фрагментов, несхожих по качеству и настрою (от хемингуэевской романтики до напевной притчи о материнстве). В голове Грэя Ф. Грина находится место и махаонам, и простым белянкам – не это ли и называют цветной волной?

Чем скрести по донышку (это занятие оставим историкам и фанатам), взглянем лучше на махаонов. Числом их три. Прежде всего – «Прощание с Баклавским», эхо классического нуара. История, настоянная на утратах, загубленных надеждах, негнущемся чувстве долга – и на любви, для крепости. От нее веет интонациями совсем другого Грина – создателя «Тихого американца». Тот же трагизм без слез и пафоса, та же спокойная обреченность, то же благоговение – со страхом напополам – перед непостижимой Азией. И все же «Прощание» не припишешь ни Грэму, ни Грэю: на ее флаге единственное имя, которое тоже стоило бы запомнить, – Иван Наумов. И повесть, уже отмеченная несколькими наградами, становится той линзой, что разом вбирает в себя всю пеструю сущность Кетополиса, если не порождает ее. Всё остальное – разложенный свет; разница в одной лишь степени дисперсии.

Следом идет история офицера – «Мое имя Никто». В рубленом ритме, в острых как бритва эпитетах, в буйной кинематографичности проступает знакомый почерк Шимуна Врочека. Монолог-воспоминание лейтенанта Козмо Дантона, станцевавшего танго с собственной судьбой, охватывает весь роман кольцом – и берет если не связностью, то страстью. А что еще нужно для танго?

Наконец, «Тени целлулоида» – история женщины, вычеркнутой из реальности. Скромная в средствах, небогатая на события – и все же одна из самых цельных. А еще в ней, единственной из всех (не считая «Баклавского»), проступает не только буква, но и дух источника, более прочих вдохновлявшего кетополийцев, – дух «новых странных». Если вычесть из «Китов и броненосцев» Джеффа Вандермеера и Чайну Мьевиля, останется разве что изобретательное предисловие Лазарчука да названия отдельных глав – но книге далеко и до дерзких постмодернистских экспериментов первого, и до идейных высот второго. Амбра, «город святых и безумцев», поглотила бы Кетополис без остатка – список соответствий занял бы несколько страниц; в Нью-Кробюзоне его сочли бы монохромной копией (не меньше найдется пересечений и с недавним «Кракеном», но это скорее случайность). И все же новелла о несчастной актрисе сошла бы за свою и в этих мирах; быть может, вы еще услышите ее в кабачке на бульваре Олбамут или в Барсучьей топи.

В Кетополисе есть всё: сиамцы, поляки, итальянцы (диаспорами); Чехов, Есенин, Мелвилл, Лавкрафт (отсылками); Васко да Гама, Джон Сильвер, Шаляпин (собственной персоной). Есть даже третий Грин – тот, что Александр Степанович; измените в «Сером автомобиле» несколько названий – вот вам и семнадцатая бабочка. Нет только одного – единого повествования, скрепляющего мозаику. Это не игра, даже не расстановка фигур – это шахматисты похрустывают костяшками, разминаясь перед схваткой. Зрителям остается вглядываться в узор доски, пытаясь сложить собственную историю из черных и белых клеток.

Так кто же кому приснился? Нам, наблюдающим этот сон со стороны, судить несколько проще – однако и выбирать приходится не из двух вариантов, а из трех. И грустный шорох последней страницы подсказывает, что верен именно третий, что автор «Кетополиса» – не бабочки и не Грин, а некая иная сущность. Не ты ли, читатель?

Кетополис – островное торговое государство-порт в Тихом океане. Здесь смешались культуры десятков народностей и рас, здесь уживаются (или не уживаются, как повезёт) благородные аристократы и маньяки, простой рабочий люд и безумные учёные. А «Киты и броненосцы» – это несколько историй, которые произошли в Кетополисе в день накануне Большой бойни, странного ритуала массового забоя китов, дня, когда, даже воздух пропитан напряжением и ожиданием...

Ох, как долго эта книга стояла у меня на полке! Так долго, что по ней успели отгреметь все споры, случились все разоблачения, и читателям открылся самый страшный секрет – никакого Грэя Ф. Грина нет, а «Кетополис» написан несколькими молодыми российскими авторами. Впрочем, мне сложно представить человека, который всерьёз принял байку о совершенно неизвестном в России авторе. И дело не в том, что ни Wikipedia ни Amazon не знает никакого Грина, а в том, что каждая буковка текста кричит о том, что её написали в России. Манера строить фразы, персонажи – всё это чисто русское, как не прикрывайся тем, что, дескать, переводчики были непрофессионалами и перевели как могли. Даже фраза Лукьяненко на обложке «Почему такое не пишут на русском?!» не то что намекает, а прямо вопит о том, что книга действительно написана на русском.

И раз уж «Киты и броненосцы» состоят из нескольких историй, написанных несколькими авторами, каждую историю надо оценивать по-отдельности. Между повестями есть ещё небольшие вставочки – выдержки из газет, писем, мемуаров, отчетов, но полноценными произведениями их назвать нельзя, так что говорить про них не буду.

- «Предисловие к русскому изданию». Почему-то оценивая остальные тексты забывают о том, что предисловие здесь – тоже художественное произведение. Лазарчук пересказывает детали биографии автора, вычисляет, что это псевдоним, и строит версии о том, кто мог бы под ним скрываться. Предисловие – первый звоночек о том, что «Грэй Ф. Грин» не более чем фикция, слишком уж оно напоминает рассказы Борхеса о книгах, которые никогда не существовали и о выдуманных мирах.

- «Моё имя никто: История офицера». Достаточно необычное начало. Этакий Акунин подшофе. Вальсы Шуберта, хруст французской булки, неразделённая любовь, стреляться так стреляться и т.д. Повествование строится на образах, скачет во времени, как мысли пьяницы – ведь главный герой в самом деле проводит значительную часть этой повести в состоянии алкогольного опьянения. Зачин, в котором нет почти ничего фантастического.

- «Прощание с Баклавским: История инспектора». Однозначно лучшая история книги. Если бы автор этой повести написал весь «Кетополис», он бы стал бесспорным хитом. Приключения главы таможни, выдержанные в несколько нуарном стиле, вмещают в себя огромное количество деталей и элементов, из которых складывается яркая атмосферная картина. Опиумные курильни, дружеские связи с криминальными элементами, «услуга за услугу» как принцип жизни, беседы о боге и неотвратимое ощущение приближающегося конца – и всё это просто высочайшего класса языком... не повесть, а конфетка. Она единственная из книги может читаться отдельно от других, и не потерять при этом ничего... а может и приобрести.

- «Живое щупальце: История рабочего». Главный герой – работник завода, выходец из низов, пусть и шпионящий за своими коллегами по поручению начальства. Суровый, немногословный, создающий и поддерживающий о себе дурную репутацию он в чём-то даже привлекателен как персонаж, однако «Живое щупальце» не живёт вне конструкта «Кетополиса». Вынесенное в заглавие щупальце врывается в повествование чужеродным элементом, и судя по всему нужно лишь для того, чтобы увязать повесть с другими. Но сделано это так топорно, что становится неловко. Но история, тем не менее, хороша.

- «Песни китов: История художника». Да какая это, к чёрту, история? Огрызок истории, в потенциале весьма интересной, но испорченной отсутствием какого-либо финала. Исчезнувшие художники, таинственные графические истории, политические интриги... и стоило столько всего городить, чтобы закончить пшиком?

- «Подземная Джульетта: История аристократа». Добротная повесть, в которой автор чуть приподнимает завесу над тайной морлоков. Настоящих кетополийских морлоков, а не тех, о которых писал впечатлявшийся ими Уэллс. Полюбивший юную морлочку аристократ готов пойти на всё, чтобы заполучить объект страсти, однако волею судьбы за ними начинается настоящая охота – их выбрали на роль козлов отпущения, на них должен обрушиться народный гнев. Всё, что им остаётся – это бежать через весь город в поисках спасения. А почему при такой простой завязке история добротная? Да потому что в отличие от той же «Песни китов» её вполне можно читать отдельно от книги.

- «Бумажные кости: История авантюристов». Элемент комедии. Двое шалопаев, выполняя работы в музее Кетополиса, умудрились разбить череп кита, и теперь, за сутки до того, как музей откроется, им нужно найти замену. Их положение отягощается тем, что парочка в долгах как в шелках и за ними охотится местная мафия. Кому-то такие «комедии положений» нравятся, но я пролистал эту повесть без особого внимания. Она тоже вполне самостоятельна, однако ценности для понимания «Кетополиса» не имеет.

- «Посредник: История журналиста». В некотором смысле продолжение «Джульетты». Суть заварушки с морлоками становится ещё понятнее, но сама история скучновата.

- «И объяли меня воды до души моей: История священника». Это не повесть, а рассказ. Молодой священник церкви почитателей Ионы-пророка боится воды, но увидев, как тонет человек, священник бросается за утопающим, лишается своего страха, а также нескольких других страхов – и начинает мыслить слишком вольно по меркам столпов веры. История неплоха, но всё то же самое было сказано в «Прощании с Баклавским» в маленькой беседе Баклавского и священника в ресторане. И не пришлось для этого целый рассказ городить.

- «Клуб болтунов: История путешественника». История, которая нужна для того, чтобы осветить ещё одну детальку, придуманную авторами для мира Кетополиса – безумного Вивисектора, сращивающего человеческую плоть с механизмами. Прибывший в город турист сделает всё, чтобы найти Вивисектора, и, разумеется, найдёт – на свою голову. «Клуб болтунов», пожалуй, самая большая промашка создателей. Во-первых, Вивисектор – это Чайна Мьевиль. Такой Чайна Мьевиль, что страшно. Не, я всё понимаю, Кетополис списан с Нью-Кробюзона, но зачем же делать это столь заметным? Во-вторых, персонажи вроде Вивисектора «работают», оставаясь загадкой, пребывая в тени. Если говорить о них подробно, они становятся неинтересны. А о Вивисекторе сказано слишком много.

- «Тень целлулоида: История актрисы». Актриса кино является на съёмочную площадку своего нового фильма, но там её никто не узнаёт, а её роль отдана другой. Не в силах понять, что же произошло она в отчаянии бродит по городу, и её скитаниям посвящён этот рассказ. Опять-таки, неплохой, но не привносящий ничего нового в мир книги. К тому же, это я дурак, или из рассказа непонятно, действительно ли какая-то тайная сила вымарала главную героиню из памяти людей, или это у неё просто крыша поехала?

- «Жестяной бубенчик: История модистки». И ещё одно продолжение истории морлоков –приквел и сиквел «Джульетты». И снова Мьевиль. Шитьё плоти, подступающее отчаяние и безумие... Тяжёлая для чтения история, мучительная, как жизнь главной героини.

- «Циклоп: История беглеца». Главная WTF-повесть всей книги. Её главный герой – разумная горилла! Бегает по улицам! Встречается со всеми персонажами предыдущих повестей! Кардинальным образом меняет их судьбы! Разумная горилла! Вершитель судеб! WTF?!? Ничего более вменяемого автору предложить, видимо, не удалось.

- «Билет в один конец: История каторжника». Ещё один нуар, но если «Прощание с Баклавским» было тонким и красивым, «Билет...» эксплуатирует расхожие штампы – плохой парень выходит из тюрьмы, идёт к своему прежнему нанимателю, наниматель предлагает работу, но любому мало-мальски понимающему читателю ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Алкоголь, девки, пушки, предательства и подставы. Штамп на штампе сидит и штампом погоняет.

- «Кит над городом: История любовницы». Рассказ, словно бы нарезанный из кусочков полноценной повести. Рассказ о жизни одной ничем не примечательной девушки... Хотя нет, чем-то она всё-таки примечательна. Её отец – это великий и ужасный Канцлер, что заправляет Кетополисом. Видимо, для того, чтобы дать читателю понять, что Канцлер не выдумка, и «тоже человек» эта повесть и понадобилась. В остальном смысла в ней нет.

- «Моё имя Никто: История офицера II». Прямое продолжение повести, открывающей книгу. Написано более стройным и внятным языком, чем первая часть – офицер всё-таки протрезвел и прожил долгий день. Может быть потому повесть получилась намного более блёклой – первую часть всё-таки спасал стиль.

В общем, как заметно из написанного выше, качество повестей разнится, как разнится и мастерство их написавших. Причём чем ближе повесть к концу книги, тем больше шансов, что она окажется откровенным проходняком. Авторам приходилось сводить концы с концами, закрывать сюжеты, начатые другими, так что на проработку своих идей просто не оставалось ни сил ни места в тексте. Самая наглядная в этом плане повесть – «Циклоп». Нет, они это серьёзно? Это настолько идиотское подведение итогов нескольких неплохих повестей, что читать «Циклопа» можно лишь выглядывая между пальцами руки, прижатой к лицу.

Кстати, именно из-за попытки объединить все повести в картину одного дня Кетополиса книга и страдает. Если бы повести были самостоятельными произведениями, выиграли бы и читатели и авторы. Отпала бы необходимость в нескольких «заглушках», написанных лишь для того, чтобы ответить на те или иные вопросы (на которые, зачастую, лучше и вовсе было не отвечать), исчезло бы ощущение искусственности конструкции книги, персонажи перестали бы в конце каждой истории «уходить в никуда» в буквальном и переносном смысле слова. А в том виде, в каком «Кетополис» существует сейчас, он похожа на искусственную конструкцию, на монстра Франкенштейна, который едва держится на ногах. Впечатление усугубляется ещё и тем, что «Кетополис» по большему счёту существует не для читателя, равно как не для читателя существует стих-буриме. Авторы стараются показать всем, в том числе и самим себе, что «мы тоже так могём», вклиниваясь на территорию «новых странных», в т.ч. уже упоминавшегося Мьевиля. Они создают фантастический город, добавляют в него немного стимпанка, населяют гениями, злодеями, фанатиками, тиранами, пытаются вырисовать даже какой-то социальный конфликт, но в силу того, что «где-то это уже было» остаётся стойкое ощущение вторчиности, что не идёт книге на пользу, а лишь усиливает ощущение «франкенштейновости». Сочные детальки должны работать на сюжет и на дорисовку полноты мира, а не вводиться в текст только для того, чтобы показать, как круто автор умеет фантазировать. При всём гротеске и неудержимости фантазий Мьевиля у него почти нет ничего случайного, чего-то, что не работало бы на текст. «Кетополис» же почти наполовину состоит из случайных эпизодов, случайных красивостей, случайных героев...

Как следует из скудной информации в официальной группе в контакте, авторы работают над второй книгой цикла. Возможно, перечисленные недостатки в ней будут исправлены. Возможно, Ивану Наумову дадут возможность написать побольше. Всё может быть. А пока что авторов «Кетополиса» следует хвалить за идею и за старание, и лишь некоторых реально за получившийся в итоге этих стараний текст.

В 1987-м году известный и доныне здравствующий музыкант Пол Уинтер, вместе со своим тезкой Полом Хэлли, выпустил альбом с записью песен горбатых китов в сопровождении собственных музыкальных композиций и стихов, декламируемых Леонардом Нимоем — легендарным Споком из сериала «Звездный путь».

Четверть века спустя схожий — по эклектичности и амбициозности — замысел решили претворить в жизнь авторы, скрывшиеся за псевдонимом «Грэй Ф. Грин».

Мистификация получилась довольно двусмысленной. Конечно, литературные прятки — давний (и, возможно, неотъемлемый) элемент сочинительства, которое само по себе носит игровой характер. Можно вспомнить Ромена Гари, оставившего всех с носом, а себя со второй (неслыханное дело!) Гонкуровской премией. И поэмы Оссиана, приписываемые легендарному кельтскому барду древности, но сочиненные, по мнению исследователей, в восемнадцатом веке. Однако, в этих случаях мистификация, или, выражаясь сухим языком судопроизводства, «умышленное введение в заблуждение», касалась личности автора, а Грэй Ф. Грин присовокупил к вымышленной биографии фиктивные коммерческие успехи, объявив книгу культовой, а число ее поклонников миллионным. На глазах изумленной и недоумевающей публики литературная игра превратилась в рекламный трюк.

Таково следствие общего замысла создателей книги — скорее напористо залихватского, чем деликатно тонкого. Впрочем, их настоящие имена в тени оставались недолго — не выдержав испытания безвестностью, соавторы приступили к саморазоблачению.

Между тем, стесняться им нечего: роман превосходит подавляющее большинство маркированных как фантастика произведений русскоязычных авторов и заявляет о том, что цветная волна вышла на проектную мощность. А значит, перед читателем этапный, знаковый текст группы авторов нового поколения.

Текст необычный, интересный и, несомненно, достойный прочтения как один из лучших фантастических текстов года (что, кстати, не преминул отметить журнал «Мир фантастики, прискорбно приурочив сей факт к старту продаж книги).

Авторы «Кетополиса» использовали две популярные сегодня у читателей темы: мегаполис как локацию и паротехнологии (не путать с нанотехнологиями) как интригующий интерьер для сюжетного действа. Загадочный Канцлер, сумасшедший Вивисектор, китовая угроза, плетельщицы и переделанные, актрисы и гангстеры — повествование живо, колоритно и вкусно. А погружению в реальность романа способствуют псевдодокументальные вставки.

Лучшей, самой вкусной, частью «Кетополиса» стала повесть Ивана Наумова «Прощание с Баклавским». На ее фоне остальные фрагменты смотрятся как рыбки, плавающие около горбатого кита, или незадачливые подельники против персонажа Армена Джигарханяна в сериале «Место встречи изменить нельзя». В русской фантастике нечасто (следует читать — прискорбно редко) встречаются столь изящные по стилю и слогу тексты. Обычно писательские тактики работы с текстом сводятся (разумеется, для тех писателей, у которых они вообще существуют) к буре сюжета и натиску идей.

Прозу Наумова вполне можно предъявить строгим блюстителям границ между высокой литературой и фантастикой. Собственно такое предъявление уже состоялось: в журнале «Дружба народов» была опубликована повесть «Мальчик с саблей». Кстати, два этих текста перекликаются между собой и фигурами главных героев, представляющих службы, которые принято относить к специальным, и темой взаимодействия (то ли столкновения, то ли слияния) двух миров. В той же тональности звучит и рассказ «Обмен заложниками», давший имя авторскому сборнику.

Разница в уровне исполнения фрагментов «Кетополиса» свидетельствует: Наумов — писатель старшего (и по мыслям, и по литературному мастерству) поколения. С «цветной волной» его объединяют лишь обложки да время появления публикаций.

А вот общность остальных авторов (среди них — Бортникова, Врочек, Дубровин, Колодан, Федина, Шаинян) несомненна. Она заключается не в преемственности по отношению к волне предыдущей; такой взаимосвязи: ни идеологической, ни тематической, ни стилистической — не наблюдается (за исключением того, что предисловие к «Кетополису» написал Андрей Лазарчук).

Авторов «цветной волны» сближает хорошее знание англо-американской фантастики и едва ли не буквальное следование ее канонам. С такой точки зрения роман оценивается совсем иначе. Множество фрагментов, на которые распадается и которые образуют текст, приобретают узнаваемые очертания.

«Документальные» вставки в художественный текст как прием был введен в литературу еще в начале двадцатого века Джоном Дос Пассосом и инсталлирован в фантастику, как считают некоторые исследователи, Джоном Браннером в романе «Всем стоять на Занзибаре». К началу века двадцать первого «новомодные» веяния докатились и до наших палестин. Прием был успешно освоен; складывается даже впечатление, что в романе над ним трудились дос... трес... кватро(!) пассосов.

Экзерсисы Вивисектора, а равно и странная, мрачная, декадентская атмосфера Кетополиса, напоминает произведения Джеффа Вандермеера: «Подземный Венисс», описывающий загадочный город Венисс, и сборник «Город святых и безумцев», посвященный другому городу — Амбре. Фигурирующие в романе «переделанные» — точная калька, вплоть до термина, тех «переделанных», что действуют в нью-кробюзонском цикле Чайны Мьевиля.

Подобное смутное (или нет — в зависимости от начитанности) ощущение дежа вю будет возникать у читателя и в дальнейшем. Неслучайно отзывы на книгу пестрят названиями, вспоминающимися при прочтении.

Безусловно, речь не идет о той степени заимствования, которая считалась бы неприличной, но столь же неприличным будет и не заметить, что «Кетополис» является текстом эпигонским, изготовленным (а не сотворенным) по чужим лекалам.

Таким замысловатым образом бывшее частью мистификации представление о том, что «Кетополис» является пересказом оригинального текста, становится реальностью. Хотя и не так, как хотелось бы его авторам.

В одном из советских мультфильмов подобная коллизия описывалась замечательной фразой: «И откуда в Воронеже африканские названия?».

Увы, усугубляет ситуацию тот факт, что заимствование коснулось лишь внешних форм. Например, отображение тех же «переделанных» у Мьевиля является гротескной иллюстрацией эксплуатации трудового класса и служит инструментом острой социальной критики, а их функция в «Кетополисе» сводится к созданию общего антуража.

Приходится констатировать, что характерной особенностью этапного текста «цветной волны» стало освоение, пусть и уверенное, локаций, атрибутов и приемов, привнесенных в фантастику другими авторами.

Впрочем, как учат восточные мудрецы, за повторением формы приходит понимание содержания. Это значит, можно надеяться на то, что следующий роман решит задачу, в популярных экономических терминах формулируемую как «догоняющая модернизация», и будет более самобытным и, как минимум, столь же интересным.

Если же оставить обращенные в будущее надежды, то картина перед читателем предстает безрадостная.

Киты выбросились на берег и разделаны на мясо и ворвань. Над побережьем негромко звучит печальная музыка Морриконе. Мистер Спок в недоумении безмолвствует.

Беда....«о, ужас!

Свершилось! ежики наплакавшись дожрали кактус. Невероятным усилием воли я смог дочитать ЭТО.

Итак, перед нами остроумная мистификация (больше никогда не поверю критическим статьям Лазарчука), винегрет из месива разнокалиберных рассказиков и рассказов, объеденных некоей канвой, этакая мозаика, по замыслу создателей.

В бытность студентом мне приходилось часто довольствоваться замечательной лапшой быстрого приготовления, только что заваренная кипятком, за счет грамотно подобранных химических ингредиентов, она производила волшебное впечатление на неподготовленные к таким технологичным фокусам, вкусовые рецепторы молодого голодного организма.... мда... об чем это я? конечно же о «Кетополисе») он точно такой же литературный ролтон, за счет отличных первых новелл (Моё имя никто, Прощание с Баклавским) задаётся очень высокий уровень ожиданий и впечатлений от текста... хмм... романа.»

Полностью согласен с Shai-Hulud. И ещё с ремаркой С. Лукьяненко «Почему такое не пишут на русском!?»...Просто бред. И И. Наумов — не русский писатель? Может я не в «курсях» :-)?

Калька с Амбры Вандермеера. Те же истории священника, художника, актера; те же псевдонаучные трактаты по истории города, отрывки из художественной литературы; тот же Квин-Вивисектор (правда, из Венисса), кальмар-кит и серошапки–морлоки. Проще, наверное, будет указать различия, чем искать сходство, которое видится буквально во всем. Только различия тоже будут не в пользу коллективного разума авторов «Кетополиса»: что у Вандермеера, что у Мьёвилля вся фантасмагория подчинена какой-то внутренней логике, а у Грина тот же Вивисектор кромсает людей, кажется, просто ради создания антуража в книге.

Более остальных запомнились истории Дантона и Баклавского. Не только качественностью текста самого по себе, но и какой-то всамделишностью, правильностью с человеческой точки зрения, своим надрывом в конце концов. Остальные истории куда более скупы на эмоции, идеи же их в половине случаев остались для меня непонятыми. Для чего была написана добрая треть книги, неизвестно. Для пересечения с остальными историями? Нет, ну это не оправдание ни разу. Для объема? Пожалуй. Создается впечатление, что несколько фантастов просто-напросто решили попробовать свои силы в соавторстве, написав зарисовки на общую тему, при этом не слишком нагружая смыслом повествование. И, зацепившись за первые две части, я на протяжении всей книги ждала, что вот-вот, сейчас, еще чуть-чуть – и выстрелит! Ждала до последнего, надеялась вопреки всему. Но концовка так и осталась смятой, являя собой не логическое завершение романа, а какой-то обрубок. Наверное, открытый финал должен был оставить читателя с надеждой на продолжение, в котором раскроется нераскрытое... Но оставил он с уверенностью, что если продолжение и будет, то таким же унылым, несвязным, только добавляющим загадок, на которые авторы, кажется, совсем не хотят отвечать (да и знают ли ответы?).

Нет, я не спорю, пока читаешь – читаешь с удовольствием, написано очень недурственно, динамично, разнопланово, атмосферно – а я страсть как люблю атмосферность и многое могу за нее простить автору. Но должен же быть и какой-то костяк у романа? Если его нет, выходит сборник рассказов. Только вот в данном конкретном случае есть одно важное «но». Для сборника рассказов, кстати достаточно разных по стилю, слишком уж тесно переплетены отдельные куски «Кетополиса». Для романа же эти куски переплетены слишком нелогично. Ту же смысловую нагрузку можно было донести и меньшим числом частей. ...Вот здесь позволю себе немного пофантазировать (= Для меня было бы логичнее, обыграй авторы своё творение чуть с другого ракурса:

Вот в таком случае я бы сняла все свои претензии к нелогичности, к смыслу отдельных рассказиков, к общей идее романа и т.п. А так для меня «Кетополис» остался странноватым сборником рассказов, часть из которых, вероятно, я даже захочу однажды перечитать – но вряд ли буду перечитывать всю книгу целиком: слишком много она обещает вначале, и потому слишком сильно разочаровывает в финале.

Город, запутавшийся в намёках

Прелесть импрессионизма в том, что зрительское воображение само дорисовывает картину, будто угадывает мелочи. Если этого нет, то цветные пятна просто пачкают холст.

Проблема, которую ставит перед читателем «Кетополис» — есть несколько уровней догадки.

Роман-мозаика добротен в мелочах, которые где гуще, а где совсем редко рассыпаны по тексту. Там действует множество живые персонажей. А каждый новый эпизод обещает, манит очередной загадкой. Но когда читаешь последнюю строчку романа, понимаешь, что объемистый том – как кувшин с вином. Он обещал открыть истину на своем дне, а вместо этого намекает на второе прочтение. Однако же вторая дегустация почему-то даёт куда худшие результаты. Старые разгадки больше не интересны, а новые отчего-то не обнаруживаются.

В чем же дело, отчего пряный привкус на языке не оборачивается легкостью мысли?

Присмотримся к городу поближе.

Разные читатели указывают на разные города-прототипы. Для меня это условный Порт-Артур образца 1904-го с некоторой примесью Сингапура из 1941-го (чтобы объяснить чересчур современные технические детали). Совсем скоро города не станет, вихрь перемен – порой страшных – сокрушит привычный образ жизни и заставит забыть вчерашние хитроумные планы. Но пока самые чуднЫе вещи могут твориться на причалах и в переулках. Здесь и смешение народов, и механическая кальмары, и почти волшебные сети, и подземники-морлоки. Аристократы, вставшие на путь исправления, соседствуют с непробиваемо честными таможенниками и отчаявшимися дуэлянтами. Но когда читаешь главу за главой – ждешь описания причин падения Кетополиса.

Это важно. Это невидимая пуповина, которой вымышленный мир текста связывается с нашей реальностью.

Простые ответы — гордыня, отсталость, жажда власти – не подходят. Они слишком универсальны, буквально к любой бочке затычка. Равно не подходит и бесконечная паутина намеков. Можно сотню раз навести тень на плетень, но не лучше ли показать калитку?

Есть ощущение узнавания выдумок, ведь, кажется, что-то похожее читалось в прошлом... Есть ощущение отгадывания целой пригоршни загадок – разъясняются судьбы персонажей. Есть ощущение эпохи, пусть и самые передовые технические разработки соседствуют со страннейшей архаикой.

Но что будет завтра?

«Большая бойня» — расплывчатая метафора и даже киты тут мало что проясняют. А Кетополис населяют слишком живые люди, чтобы сами для себя они отделывались метафорами о завтрашнем дне. В истории одного дня отражаются судьбы множества людей, является призрак эпохи – но часы, которые должны отбивать ход исторического времени, будто отключены.

Этот недостаток (?) романа застревает в сознании, как гарпун. Ждешь, что вот, наконец, все фантдопущения сложатся в единую картину некоей цивилизации, будет понимание – но приходит лишь очередной намёк.

Конечно, будь мозаика чуть беднее, чуть монохромнее, недостаток (пожалуй все-таки он) так бы не проявлялся. Но от толстенной книги, от без пяти минут эпопеи – ждешь чуть большей проясненности. Получается созерцание индийского храма — сотни скульптур не дают рассмотреть строгие очертания постройки.

Это ощущение можно изрядно притупить, если читать роман маленькими порциями. Тогда разгадки судеб персонажей будут вполне достаточной компенсацией за терпение. Сюжет оправдает свою запутанность. Роман хорош для длинного зимнего вечера или для дальней дороги, когда хочется убаюкать себя. Но ясный рассудок противится лабиринту, из которого нет выхода.

Возможно, второй том расскажет нам не просто историю одного дня, но историю эпохи.

Пока опубликовано всего три главы, но уже по ним можно сказать, что «Кетополис» — явление в фантастической литературе отнюдь не рядовое. По богатству и изощрённости фантазии произведение вполне может посоперничать с Нью-Кробюзонским циклом Мьевиля. Автор создал удивительный мир, и с каждой новой главой показывает какую-то его часть.

Всяческих похвал заслуживает великолепный язык. Поражает, в насколько разной манере написаны главы. До этого такое разнообразие стилевых приёмов можно было наблюдать разве что в «Гиперионе» Симмонса.

Глава 1. Моё имя никто: История офицера

Психологическая проза в стиле «новой волны». Повествование от первого лица, в котором прошлое, настоящее и будущее смешиваются в причудливую мозаику, и сориентироваться во временных потоках местами бывает непросто.

Глава 2. История инспектора: Прощание с Баклавским

«Крутой» детектив в лучших традициях жанра. Старший инспектор Досмотровой службы Ежи Баклавский за две недели до выхода на покой оказывается втянут в многоходовую криминальную игру, ставка в которой — не только его жизнь, но и судьба всего города.

Глава 3. Живое щупальце: История рабочего

«Производственный роман», щедро сдобренный чернейшим юмором.

А между главами — небольшие «документальные» вставки, добавляющие новые штрихи к начинающей постепенно складываться картине мира.

Если вся книга окажется написанной на таком же уровне, то это будет лучший фантастический роман последних лет. Ну а то, что уже вышло, однозначно заслуживает наивысшей оценки.

Раньше у меня было два города мечты. Города эти выдуманные от начала и до конца. Существующие в совершенно разных литературных вселенных. Нью-Кробюзон Мьевиля и Амбра Вандермеера. Города разлагающиеся, пропитанные смрадным паром, кровью и нечистотами. Но притягательные, как взгляд змеи. А мечта вполне обычная. Моя. Она о том, чтобы никогда-никогда, даже на самых окраинах сна, не оказаться там. И все равно я постоянно натыкаюсь взглядом на заветные книжные корешки и жду, жду продолжений.

И вот теперь Кетополис. Авторы постарались на славу. Украли идею у киноиндустрии и запустили литературный проект в формате 3D. Первый ракурс, начальные кадры, скачек сюжетной линии, новые герои. Снова. Снова. Начинает болеть голова. Затем ррраз – глаза привыкли к разноцветным очкам, мозг понял, как нужно правильно видеть и вот – со страниц книги вздыбился живой, объемный город. Пытаешься отшатнуться – Хрустальная Башня чуть не выколола глаз. Замираешь в сладком ужасе – бледное лицо морлока появляется из кромешной тьмы катакомб на расстоянии вытянутой руки. Успеваешь рассмотреть луч солнца, преломившийся в красной капле кровавой волны, заливающей палубу броненосца в День Большой Бойни. Почти проживаешь с Кетополисом этот один день (последний день в его истории?) , почти становишься его гражданином . Желаемый эффект достигнут. Сейчас дождусь завершения оваций Шаляпину и бегом к кассам – успеть купить билет, успеть улететь, пока броненосцы не вышли из гавани.

Не скажу, что книга читалась легко. Не скажу, что все понял. Да и финал мне показался открытым (что не есть плохо, ибо продолжение лично мной приветствовалось бы на ура) . Но! Авторы рискнули. Рискнул издатель. Надеюсь, они не проиграли. В книге ведь (вы только подумайте!)

В восторге от книги. Не зря она взяла Золотой Роскон. Совершенно заслуженно. «Кетополис» — это и стильно, и литературно, и инновационно, и интересно, и экспериментально. Короче, если брать по совокупности, то в 2012 году лучше книги не было. Вернее сказать, лучше я не читал.

Премию «Кетополису» стоило дать уже за одну смелость, но и помимо нее там были все составляющие. Мьевиль (а многие «Кетополис» сравнивали с его книгами) отдыхает, если спросить меня. Да и лично у меня не было ассоциаций с ним. Разве что в самом начале, когда услышал название — Кетополис и невольно сопоставил с Нью-Корбюзоном. Но стоило начать читать, и всякое сходство исчезло. К Мьевилю ближе Пехов в «Пересмешнике». А вот «Кетополис» мне напомнил почему-то «Криминальное чтиво». То же ощущение свежести, та же мозаичность, те же кочующие из новеллы в новеллу персонажи. Правда, Тарантино переставил свои «главы» местами таким образом, что его концовка внушает оптимизм, а вот коллективный автор «Кетополиса» так поступать не стал, но учитывая, что продолжения «Кето» вероятны, не все потеряно.

Кстати, я читал, что главы якобы неравноценны. И по степени литературности, и по интересности. Но я ничего такого не заметил. На мой взгляд, они все примерно на одном уровне. Я не смог чего-то выделить. Хотя честно скажу, и не стал бы этого делать, если бы это было не так – писали-то книгу мои друзья-товарищи-коллеги.

Нет, понятно, почему из всего «Кетополиса» обычно выделяют «Прощание Баклавского». История самая цельная. И при этом самая человеческая, и самая героическая. То бишь, главгер стопроцентный человек, не фрик и не мутант, даже в этическом плане. При этом он высокоморален и по джеклондонски уперт. Иначе говоря, по шкале героев – самый топ. ГГ других глав чаще немного иные: они не настолько положительны, больше фрики и вообще не совсем люди. Но мне подобный подход не кажется неудачным решением: в такой книге такие герои смотрятся вполне выигрышно.

Короче, я под впечатлением от «Кетополиса»! И поздравляю авторов с литературной удачей.

Книга потрясающая! Понравится любителям стимпанка, хорошего литературного языка, сложных сюжетных линий и неторопливого чтения многотомных циклов :)

Из историй рассказанных от лица разных персонажей автор мастерски сплетает узор сюжета и образ загадочного и мрачного города Кетополис. Каждая глава написана в своем стиле, соответсвующем данному герою. Главы перемежаются псевдо-документами и «историческими» справками. Согласна с Jaelse, что по уровню «Кетополис» можно сравнить с «Гиперионом» Симмонса. По структуре и количеству героев он даже сложнее «Гипериона». С каждой историей сюжет становится все причудливей и напряженнее. Однако, т.к. книга заявлена, как первая в цикле, то читателю не стоит ждать в конце ответов на многочисленные вопросы. Все только начинается...

Я теперь с нетерпением жду продолжения!