Генрик Ибсен «Горный король»

Для Ибсена (пусть даже _раннего_ Ибсена) — незрело, неинтересно, по большому счету написано «спустя рукава».

В пору своего увлечения «национальной романтикой» (1850-е — 60-е годы) норвежский классик создавал гораздо более цельные, художественно завершенные и по-своему любопытные вещи («Катилина», как известно, заинтересовал Блока, он даже хотел ставить эту пьесу на петербургской сцене. «Богатырский курган» и «Улаф Лильекранс» — хоть и ученические, но во многом удачные попытки писать «под Эленшлегера»).

А вот «Пир в Сульхауге» — как сам Ибсен говорил, всего лишь проба пера; и он ее в итоге не признал своей.

Многие наработки из этой пьесы потом использовались в других его произведениях; выходило куда интереснее и глубже. Собственно, «Пир» — это набросок, на котором молодой драматург «набивал руку». Еще более несложным этюдом явилась песня из первого акта — вот этот самый «Горный король». Как стилизация под старые норвежские баллады, она поверхностна. Как аллегория, интересная только в контексте пьесы (главная героиня сравнивает себя с пленницей горного короля) — слишком грубо, прямо, «в лоб». Короче говоря, даже 3 балла для этого стихотворения — чересчур много.

Иное дело — перевод Бальмонта. Как известно, Константин Дмитриевич никогда не был (и не стремился быть) точным переводчиком, он просто искал в сокровищнице мировой поэзии (в т.ч. фольклора) то, что было созвучно его мимолетным настроениям — а в результате рождались яркие, колоритные стихи; пусть даже они не были переводами в полном смысле этого слова, но самоценными литературными памятниками стали уже давно. «Горного короля» Бальмонт воспринял не как стихотворение Ибсена, а как народную балладу (так сказать, «домыслил» контекст, который для скандинавского читателя был очевидным, банальным, поэтому абсолютно не важным).

Собственно, 8 баллов я ставлю именно переводу — по сути, являющемуся оригинальным произведением. Можно сказать, что это «ремейк» — он написан с другой целью, предназначен для другого читателя... Можно сказать, что Бальмонт «не понял» великого норвежца. Но если бы не это, литература Серебряного века не обогатилась бы еще одним замечательным стихотворением...