Юй Хуа «Братья»

«Хождение по мукам», «Золотой теленок» и «Анна Каренина» по-китайски

«Небо наверху, земля внизу, а мы, братья, посередке.»

Год назад, читая «Павла Чжана и прочих речных тварей» Веры Богдановой, говорила себе: «Ну, это несерьезно, это авторская фантазия, к тому же антиутопия — жанр диктует сгущение красок. Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Но вот вчера банк прислал уведомление, что валютные счета теперь в юанях и я подумала: «Как она все угадала!» Это сейчас к тому, что Китай становится ближе.

Чтение книг китайских авторов теперь не свидетельство странности литературных вкусов, но одна из возможностей лучше узнать ближайшего стратегического партнера. Итак, Юй Хуа, один из ведущих и наиболее интересных современных китайских авторов. Из семьи медиков: папа врач, мама медсестра, сам пришел в литературу, прежде пять лет проработав стоматологом (не случайно зубодер Ван один из колоритнейших образов книги).

Автор рассказов, эссе, пяти романов, по самому известному из которых «Жить» (запрещенному в Китае) режиссер Чжан Имоу снял фильм, удостоенный множества наград. Детство и юность писателя пришлись на время Культурной революции, впечатления от которой отразились в его творчестве, не стал исключением и роман «Братья», действие которого разворачивается на протяжении сорока лет в восточнокитайском провинциальном городке Лючжень.

Двухчастный роман повествует историю двух людей, различных настолько, насколько вообще можно быть разными, и в генетическом смысле родственниками не бывших, однако судьбы их оказались спаянными и сплетенными так тесно, что кому и быть братьями, как не Сун Гану и Бритому Ли.

Буквально первый абзац романа о том, что нашему миллиардеру Бритому Ли взбрело в голову потратить бешеные деньги, слетать космотуристом на российском «Союзе», и все-то у него есть, а брата Сун Гана, вместо котороо горстка пепла из крематория, теперь уже нет — эта фраза лишает читателя иллюзий относительно того. что все и для всех в этой истории закончится хорошо.

А первая часть, занимающая примерно треть от общего объема семисотстраничной книги, объяснит, что и начало не было особенно обнадеживающим. Впрочем, нарушающий прямую хронологию повествования зачин, окажется уморительно-смешным: парнишку который пытается в дощатом сортире с общей стенкой, отделяющей «Ж» от «М», подглядеть за голыми задницами, застает сосед, ругаясь, выволакивает за ухо. И этот публичный позор становится первым пробным камнем предпринимательских способностей Бритого Ли. Великого комбинатора, умеющего любое препятствие превратить в трамплин.

Потому что очень скоро этот мелкий паршивец оказывается единственным, видевшим голый зад первой красавицы Линь Хун, поговорить о соблазнительных изгибах фигуры которой жаждут все местные мужики. И, не будь дурак — конвертирует свое умение цветисто рассказать об этой части вожделенного тела в... лапшу. Буквально: ты покупаешь мне дорогой саньсян с мясом в местной лапшевне, я рассказываю тебе, какова жопа Линь Хун.

«Фи, экий моветон!» — скажут обладатели тонкой нервной организации. Что ж, если у вас такая, то вам не сюда, потому что дальше будет только круче (и тошнотворнее). Этот эпизод станет переходом к смерти биологического отца Бритого Ли, утонувшего в дерьме при попытке подглядывать за бабами (да, яблочко от яблоньки), и первого появления в жизни матери, тогда еще не родившегося, мальчишки, ее рыцаря без страха и упрека Суна Фаньпина. Лучшего мужчины на свете, который вытащил ее плюгавика из зловонной жижи и принес тело его беременной жене.

С этого все начнется. И боже, что это будет за история! О том, как встретились два одиночества: вдовый силач из семьи бывших землевладельцев и забитая, замученная тяготами жизни вдова, у него сын, у нее тоже, годом моложе. О том, как начинают они непростую работу устройства новой счастливой семьи на руинах двух старых и все у них, вопреки сомнениям маловеров, получается. До тех пор, пока железная пята государства не наступает на хрупкий росток нежности, любви и доверия.

И вот здесь поразительная особенность Хуа-рассказчика, который перемежает гомерически смешными и трогательными, сцены чудовищных зверств, творимых над «классовыми врагами» соседями и вчерашними друзьями. Не позволяя рухнуть в черную беспросветность, оставляя своему читателю надежду там, где надежды как-бы уже и не может быть. Выводя этих несчастных оголодавших беспризорных мальчишек к хмурому и серому, но все же рассвету.

Если первая часть китайское «Хождение по мукам», то вторая пикареска в духе «Золотого теленка». Мальчишки подрастают, они снова вместе. Благородный муж в конфуцианском смысле Сун Ган и прирожденный комбинатор Бритый Ли, по закону жанра, влюбляются в одну девушку.

Тут роман ненадолго становится историей влюбленных. которым непреодолимые препятствия не позволяют быть вместе. Впрочем, скоро возвращаясь в русло авантюрного романа, щедро сдобренного национальным колоритом и реалиями лихих девяностых. Китайские неожиданно оказались очень похожими на наши.

С ужасом глядя, как рецензия разрастается до объема лонгридов, основная особенность которых в том, что ни у кого не хватает терпения дочитать, думаю, что пора заканчивать. Добавлю только, что книга эта совершенный шедевр. С ней вы будете много смеяться, плакать, замирать от ужаса, таять от умиления. А герои войдут в ваше сердце, да там и останутся.

И знаю, за какую книгу стану держать кулаки на Ясной поляне-2022. Достойных много, но «Братья» такие одни. Перевод Юлии Дрейзис восхитителен.

Взбрело в голову писателю нашему Юй Хуа странная причуда: написать роман-гротеск о переходном этапе страны своей, Поднебесной, о временах великой китайской пролетарской культурной революции, о нелегкой для страны второй половине 20го века. Сидя на своем знаменитом на всю округу белом кресле, он закрыл глаза и начал воображать, как девахи семнадцатилетние в нужнике жопы в дырку свешивают, как идейных врагов до смерти палками избивают, как малолетняя шпана задами в дорожную пыль садится, а благочестивая комсомолка бордель открывает. Сатира кругом непостижимая, а Юй Хуа глядит с трибуны, как продается его книжка, и невольно защемило у него сердце, аж слезы на глазах выступили. Но и тогда...

Смешивая жестокую реальность с дичайшим абсурдом, автор наш добивается того, что читающий обращает внимание своё и в историческую плоскость, когда в бытность Великой Китайской Культурной Революции творилось такое насилие и беспредел, которое даже в одном словаре со словом «культура» находится не могло.

Никакой интриги в сюжете нет, с первых же строк нам сообщают — один из братьев умер, кремировали. Второй вот, что на золотом унитазе попердывает, — миллионером стал. В космос слетать надумал. А по малолетству жопы голые в толчке разглядывал. С использованием модернистских приемов с абсолютно телеграфным конспектным повествованием мы получаем историю жизни этих самых двух братьев, конец которой уже знаем.

С одной стороны, автор меня подкупает именно этим своим стилем рассказа, обрывочным, пьяно-кухонным. Как будто сидим мы с ним за кружечкой на прокуренной лоджии кухни, а он увлеченно рассказывает историю одного знакомого, собранную по его пьяным рассказам, сплетням знакомых, слухам соседей. Представляешь, трахнул её! Взял и трахнул, а ей и понравилось, но перед этим вот случай был...

С другой же, чистый его натурализм и манера подробно описывать самые жесточайшие сцены насилия не тронули вообще именно из-за стилистики рассказа. Постоянное ощущение, что это не со мной, это не с моими знакомыми, это мне на прокуренной лоджии историю рассказывают, а я в ответ головой покручу, поохаю, как же так, бывает же такое, слава богу, не со мной, пацанов-то как жалко... А потом забуду, и вспомню где-нибудь после, в другой компании, и упомяну, что вот смотрите, бывает же такое, мне рассказывали тут на кухне у друга, или сосед в подъезде, или на прокуренной лоджии кто-то вещал... Кто-то да рассказывал, и вам расскажу, перевру половину, другую искажу, приукрашу да приуменьшу.

«Вокруг кто-то дрался, кто-то плакал, кто-то гоготал во весь рот.»

Предвкушаете новую историю? О нет, эта история довольно старая, я бы даже сказал — с запашком. Долгие годы детства автор собирал в своей голове всё дерьмо, что видел вокруг. Оно внутри него перебродило, и начал китайский писатель лить его щедрой рукой на страницы своей книги. Но талантливый человек не будет заливать дерьмо без приправ, нет. Настоящий мастер добавит солидных китайский специй.

«Всего-то и нужно взять брата за руку и, подпустив соплей, начать вспоминать их залитое слезами и кровью одинокое детство.»

Когда с первых же страниц мерзкая дрянь польётся в рот, глаза, уши и ноздри, не сопротивляйтесь, если собрались читать дальше. Расслабьтесь. Ощутите привкус слёз и соплей, он будет всегда: в горе и в радости, в праздники и в будни, на людях и наедине. Почувствовали? Теперь ощутите примесь крови. Она будет разной: свежей и со вкусом земли, венозной и артериальной. И особый вкус крови в разбитом рту, заглатываемой вместе с ругательствами и вбитой в глотку пылью.

А какое амбре! Вонь гниения заживо, перебиваемая трупным запахом, ибо одно плавно переходит в другое. Пот. Свой пот, пот толпы, пот от страха, пот от желания, пот от жары. Запах же любви от немытых годами волос добавляет блюду пикантности.

«Запятнанная кровью одежда и простынь замачивались в тазике под кроватью. В воде плавало несколько мух, выпавших из швов одежды.»

И ощущения! Сломанная палка, торчащая из рёбер. Кровавая майка в руках. Ржавый гвоздь в голове вместо горящей сигареты в заднице. Недоваренный рис с солью или соевым соусом. Красные креветки с привкусом слёз. Лапша, лапша, лапша, лапша... О, и сансянь!

* * *

Эх, детство, как оно скоротечно! Дерьмо, накопленное за это светлое время в голове автора, становится всё жиже. Его хватило на первую часть из двух, но вот беда: это лишь треть от общего объёма.

Кстати, вполне можно сплутовать и сразу начать со второй, ведь писателя словно подменили! А может их было двое, и писавшего сначала Бритого Ли сменил его брат Сун Ган? Очень уж крут поворот от кровавого антикоммунистического канализационного трэша к тонкой социальной комедии. Контраст настолько разителен, что складывается ощущение чтения другой книги. Если бы не те же герои и декорации, это ощущение переросло бы в уверенность.

В чём же дело, товарищ Хуа? Что стало с людьми? Где дерьмо, льющееся из всех их отверстий? Где крики друг на друга с брызгами слюней и размазыванием соплей? Где драки на каждом углу? Где местные банды диктатуры пролетариата? Неужели автор увидел другую сторону медали, не идеальную, но другую? Или с высоты богатства героя стало не до жизни бедноты?

«— Я, директор артели, буду есть лапшу саньсянь.

У Сун Гана загорелись глаза, и, махнув рукой, он сказал:

— Верно! Съедим лапши, отметим-ка.»

Как бы то ни было, но вот тут и начинается новая история, новый Китай. Социализм с китайской спецификой. Растущие, как на дрожжах, частные фирмы, разрастающиеся и обновляющиеся города. И чичиковы, новые герои страны. Пока сунганы подыхают на заводах, надышавшись бетонной пыли, бритоголовые радуются жизни, гребя деньги лопатой и трахая всех подряд. За это их можно немного пожурить. Но не сильно, а то мало ли что...

«— Говорят, ты там мутишь по поселку воду?

Писака, побледнев, как полотно, усердно замотал головой:

— Нет, нет, нет-нет…

— Мать твою, — грохнул Ли по столу. — МАТЬ ТВОЮ!»

Лучше тренироваться на Бродяге Чжоу, мелком аферисте, да беззащитном главном подменщике, оставив лишь победы матёрым капиталистам местного разлива. Но к чему тогда был этот жёсткий старт в начале книги, если в итоге всё переросло в порнографическую мелодраму? Выглядит как-то жалко. Спасибо хоть за трогательный финал.

Что ж, Писака Хуа, удачно тебе вписаться в мировой книжный рынок. Прощай, «повелитель жоп».

О подлинном выборе в стране подделок

С тех пор, как Китай начал отгораживаться от внешнего мира сначала Великой Китайской стеной, а затем стенами традиций и политических принципов, он продолжает оставаться страной необъяснимой, безумной и даже представляющей угрозу мировому порядку. Но все это мнимо, все это только кажется и, чем больше знакомишься с людьми, населяющими эту невероятную страну, тем яснее становится — Китай живет теми же тенденциями, что и весь остальной мир. Только тенденции эти по-китайски подражательны. Китай — вор и лицедей, Китай — низкопробный лжец, Китай от вещи до человека — подделка любой степени качества в спектре от рассыпающейся на глазах до впечатляющей копии. Культура, национальные особенности, самобытность — все это не про Китай, а про тех, кто однажды дал повод повторить за собой особенности видения и мастерства, чтобы империя лжи продолжала процветать и поныне. Роман Юй Хуа про те времена, когда отличия с мировой культурой нивелировались — про ближайшую современность.

Сюжетно повествование начинает складываться с жизни подростка Гуантоу Ли, которого за его стрижку прозвали Бритым Ли и иначе уже не звали. Название говорит о том, что был у него брат, и он тоже должен быть центральным героем... Но на деле это совсем не так: во-первых, он и не брат ему, а во-вторых, не такой уж центральный герой. В центр попадает его будущая жена — Линь Хун, за которой Бритый Ли с первых страниц решил подсмотреть в общественном туалете через вырытую для отправлений канаву, выходящую за пределы здания. Этот момент, хоть с него и начинается книга, впоследствии станет одним из поворотных во взрослении и самоопределении Бритого Ли, а вообще дальше все начнется с самого начала его осознанной жизни, пока у него есть мать и свой отец и нет брата. Брат появится, когда мать выйдет второй раз замуж за вдовца с сыном. Историей братьев будет только их детство, а после появления Линь Хун об этом уже можно не вспоминать. Уже в самом названии автор подкинул читателю подделку.

Детство братьев приходится на времена Большого скачка и Культурной революции — одних из самых бедственных событий в истории Китая, уничтоживших экономическую жизнь и подрезав десятки миллионов людей, причем как раз из сословий, составляющих базис экономической и культурной жизни государства: под репрессии попадали бывшие помещики, интеллигенция, а затем их родные и вообще богатые люди. Стремление к выравниванию общества преследовало цель экономически избавиться от разделения труда, обязав членов коммун выполнять и сельскохозяйственные, и промышленные работы поочередно в попытках догнать капиталистически организованные империалистические страны методами сведения экономики к примитивным натуральным хозяйствам, а затем через критику конфуцианства и террор со стороны хунвейбинов и цзаофаней (читай: студентов и молодых неквалифицированных и временных рабочих) уничтожить в, казалось бы, традиционном хозяйстве традиции как таковые. И Мао в этом добился своего. Детство, которое увидели Бритый Ли и его «брат» Сун Ган представляло из себя буйство всех против всех, прикрываемое ложью регулярно избиваемого за родословную отца о том, что все в порядке вещей. И ведь китайцы так и воспринимали жизнь даже еще во времена своей последней, манчжурской династии: побои — естественны, а любой китаец имел право избивает должников и врываться к ним в дома, производя тотальное разрушение, любой день в году, кроме Нового года. Тот, кто по правилам игры, привычно рассчитываемых на официальном уровне в Астрономическом институте, на этот раз считается аутсайдером, обязан молча терпеть лишения и подставлять себя под любые издевательства — так уж звезды сошлись, судьба распорядилась, «на роду написано». Описаний бессмысленных и жестоких издевательств здесь будет достаточно для того, чтобы не показывать книгу людям со слабой психикой. Тем более, что финалом этого станут несколько смертей, не прошедших мимо Бритого Ли. Смерти родных и ставших не менее родными жителей села более настоящие, чем здешняя жизнь — типичная китайская подделка.

Нужно отметить, что столь драматичные и исторически важные события встретятся в романе всего раз. Остальное повествование — сказки о том, как построить бизнес с нуля. После Мао в Китай все-таки приходит капитализм, и каждый второй становится коммерсантом, если у него и до этого было какое-то свое, небольшое дело. Вторая половина — это гордые бедняги, работающие на государственных фабриках, терпящих кризис и попадающие под сокращения. Если сравнивать двух братьев в соответствии с их «гороскопами», то есть некоей истиной, прописанной генетически при рождении, то стоит упомянуть, что Бритый Ли был сыном обыкновенного мужика, а Сун Ган — помещика. Так что со всем коммунистическим пафосом тут будет показано, как сын обычного мужика становится богачом, а сын помещика — падает на дно экономической жизни. Возможно, я ошибаюсь, и психологически история куда глубже, и глубина эта находится как раз на уровне той самой ямы с человеческими испражнениями, которую читателю придется созерцать с первых страниц... Тот момент, в который Бритый Ли подсмотрит в эту яму, перевернет его самосознание. Изначально отцом в семье считался отчим Ли — Сун Фаньпин, второй муж матери, благородный парень из рода помещиков, стремящийся по-матерински оградить детей от соприкосновения с жестокостью мира и превращающий все в игру. Чужих мальчишек он, подчинившись, научит настоящим подсечкам, а своих детей — игрушечным, понарошку падая от приемов-подделок. После события с ямой, слухи о котором пронзят все село, внезапно всплывают воспоминания, что отец Бритого Ли в свое время всплыть и не смог — из этой самой ямы, после той же самой ситуации с подглядыванием в туалет. Превращается ли воспитание вторым отцом для Ли в подделку в этот момент? Что, если дело в переворачивании веры, как это произошло в Культурную революцию, когда разрушение иерархического порядка общества выпустило на свободу молодежный дух бунтарства, который в старшем поколении вынес всю грязь и пороки, несмываемые временем, зато приобретшие особую, бессмысленную злобу и разврат накопленного опыта. Отцовство оказывается подделкой, но Бритому Ли можно было выбирать: в школе он стирал то одно имя отца, то второе. У его названного брата этого выбора не было, а жизнь — фатальна.

На самом деле никакой глобальной и цельной истории от книги можно не ждать. Как и успешная китайская экономика, она строится из мелочей. Сюжет собирается из небольших новеллок, заключающих в себе вполне законченные эпизоды о знакомых персонажах. После провокационных первых глав и жестоких описаний революционного угара начнется самая настоящая дорама с незатейливой романтикой и элементами экономической жизни села. Кстати, привязка действия тут все-таки к родной Лючжени, а не к героям, и если Бритый Ли уезжает в Шанхай, то о том, что с ним происходило, читатель узнает только по его возвращении домой. Некоторые главы строятся как линейная сказка, в которой Ли, проходя вдоль улицы по очереди заходит в каждую лавку с одним и тем же предложением или заявлением. Читать увлекательно, несмотря на множество пошлостей, низкого юмора и ругательств. Плюсом становится то, что все персонажи — деревенщины, так что их поведение аутентично, и шутки приходятся к месту и бывают весьма удачны.

В результате из романа можно вынести как срез бытовой жизни Китая, так и психологическую драму, а можно остановиться на низовых развлечениях и сюжетах разноуровневых экономических афер, основанных, конечно же, на подделках. По-хорошему, это история китайца, которому судьба наконец-то дала выбор, в то время как остальные продолжали рабски подчиняться веянию времени и силе происхождения. По-плохому, это история любви к женщине, которая расстроила братство двух юношей, когда-то давших друг другу обещание оставаться братьями до самого конца. Но, несмотря на то, что Линь Хун становится тем центром, вокруг которого построилась судьба «братьев», она — тоже большая подделка этого романа.

Покорив землю, на которой родился и жил, Ли в последних строках решает покорить небеса, отправившись в космос туристом. Читатель не знает, что будет дальше, но, за разочарованием в богатстве, женщинах вообще и Линь Хун в частности, Бритого Ли наверняка ждет последняя подделка — пустые небеса.