Джордж Р. Р. Мартин «Портреты его детей»

Совершенно жуткая одновременно притягивающая и отталкивающая история Джорджа Мартина. Сумасшедший психологизм, коротенькая повесть, в которой мысли, эмоции и страхи ГГ фактически помещены под микроскоп. Читатель может видеть малейший оттенок чувства — и от этого не сопереживать герою невозможно, какой бы мерзкий и бесчестный поступок он не совершил. Такое впечатление, что Мартин самого меня ненадолго поместил в шкуру своего персонажа — талантливого писателя, готового пожертвовать всем — женой, дочерью, самой жизнью ради нового романа.

Это правда, мы очень редко знаем, что лежит в основе той или иной любимой нами книги. Мы просто читаем ее, наслаждаемся, радуемся или печалимся — и так наверное даже лучше. Ибо незачем раскрывать тайны, которые подчас не должны быть раскрыты.

В этом рассказе мне понравилось все — как всегда сочный мартиновский язык, сама концепция — произведение, выстроенное во многом в форме диалога ГГ с персонажами написанных им книг, а концовка... Трогательная, мощная и одновременно страшная — во сто крат страшнее той, что напридумывал для себя сам Кантлинг.

Нет, друзья, это гениальная повесть, в которой психологический анализ является двигателем страшного сюжета о жизни одного талантливого писателя...

Это лучшая вещь, которую я когда-либо читал, и, вероятно, когда-нибудь прочту. Первый раз я прочел эту повесть три года назад. Отлично помню, как меня словно било током, несколько раз нервно подергивало, периодически я тяжело вздыхал. Сейчас эти ощущения повторились, плюс я пару раз прослезился. В электронке (в бумаге на найти) повесть занимает 150 страниц, в бумаге это было бы страниц 30-50. Как можно вложить столько динамита в такую короткую вещь — до сих пор для меня загадка.

Никнейм для сайта я выбрал примерно в момент прочтения повестей Мартина. Утекло много воды, куча авторов вошли в список любимых: Стивен Кинг, Виктор Пелевин, Роберт Шекли, Филип Дик. И недавно я стал задумываться: а не слишком ли много чести Мартину? не было ли это обусловлено инфантильностью в связи с моим малым читательским опытом? Сейчас я по прежнему готов ответить «Нет!» Мартин — это именно то, самое важное и самое болючее в литературе для меня. Это кипение страстей на фоне бесконечного одиночества каждого персонажа, в мире, полном самых низменных поступков, отсутствия финальной грани человеческой жестокости и животности. Но одиночество — всегда исходная точка. Мартин мне дорог тем, что с «Игры престолов» я вообще стал читать худ литературу. В «Танце с драконами» есть замечательная фраза: «Читающий человек проживает тысячу жизней, а не читающий — одну.» Это во-первых. Во-вторых, я гораздо больше всё равно ценю Мартина именно за его повести, короткие, убивающие наповал. Их всего три: «Портреты его детей», «Песнь о Лии» и «Тупиковый вариант». «Портреты его детей» — первая и главная из них.

Магический реализм — именно тот жанр, в котором должна быть эта повесть. Главный герой живёт своими книгами, живёт ради впечатлений для своих книг, пишет для того, чтобы ощущать жизнь. Интересно, что, мне кажется, ему и деньги-то от продаж не так уж и нужны, хоть он и болеет тем, что многие романы пролетели мимо списка бестселлеров. Здесь что-то другое... В конце, в разговоре с дочерью, писатель говорит действительно разумные вещи, если постараться абстрагироваться. Он говорит, что всё является частью жизни, даже самые мерзкие подробности — это часть жизни. Он говорит, что читатель должен задумываться и над этими вопросами, тем более что они нашли свой отклик в близкой реальности. Но главный герой перешёл грань. Вообще, повесть о грани между жизнью и творчеством. Оно его просто съело. Все его поступки, решения, пути были всегда с задней мыслью о написании книг, даже когда он приобретал любого рода жизненный опыт. В сущности, мир книг для гг — это ныне популярный мир виртуальной реальности, в котором писатель нашел и настоящую любовь, и героическую свою юность, и... собственную дочь. Но об этом позже.

Мне безумно нравится, как рефлексия и черты характера главного героя находили воплощение в его детях, его персонажах. Но он бы этого и не заметил, если бы не встретился с ними лицом к лицу. Они рассказали ему больше, чем он до этого знал о себе. Авторы редко задумываются, что по их творениям прекрасно видно их самих. В принципе можно добавить к творчеству и такую функцию — познавательную, познавать себя.

Финал просто гениален в своём безумстве. Есть такая связь — у сильных вещей должны быть ещё сильнее их финалы. Это именно тот случай... В стиле фильмов «Начало» и «Остров проклятых», когда последний кадр создаёт развилку, где надо принять одну из двух версий, повесть «Портреты его детей» мощно следует этой традиции (конечно же, фильмы были позже произведения). Три года назад я считал, что у Ричарда была дочь, просто она исчезла для него, а он типа для нее, и у него остались только его «настоящие» дети — персонажи. На этот раз я пересмотрел эту версию. Теперь я уверен, что дочери у него никогда не было, последний абзац о том, что Ричард заказывает эти картины у художника, полностью демонстрирует безумие этого человека. Он выдумал себе дочь. Он выдумал себе жизнь. И зарылся в глубокую яму бесконечных самокопаний. Боже, бедный Мартин... Надеюсь, этот сюжет как можно меньше связан с его собственной жизнью, пусть ему просто приходили подобные «писательские» мысли так, короткими вспышками, иначе это ад... Блин, как же я обожаю эту повесть во всем ее ужасе. Книги Стивена Кинга приводили многих читателей к мысли «страшны не чудовища, страшны люди, чудовища это сами люди». Джордж Мартин смотрит ещё дальше: «самое страшное чудовище живёт внутри твоей головы».

Конечно, тема дозволенности в творчестве, грань, несомненно чуть ли не главная в повести, но — это с моральной и эмоциональной точки зрения. Для меня же эта повесть — медицинское откровение. Открывшее новую болезнь — болезнь писателя.

Один из тех редких случаев, когда я затрудняюсь с отзывом. В рассказе столько уровней смысла, что мысли разбегаются и не сообразишь о чем писать... Наверное, в первую очередь это рассказ о пределах допустимого в творчестве. Писатель придумывает свои миры, он свободен в своих фантазиях, но иногда, и, наверное, нередко, его фантазии имеют конкретные источники и цели. В этом случае литературное творчество пересекается с психоанализом и способно не только расширить границы кругозора читателей, но и причинить глубокую душевную травму, или, напротив, что-то исправить внутри.

Каким образом подействует литературное произведение на человека, прочитавшего его, никто не может знать заранее. Писатель — не священник, не врач, не адвокат. Его не связывает профессиональная тайна. А самое сильное воздействие на читателей оказывают истории, взятые из жизни. Причем такие, в которых страдания человеческие анатомируются, как трупы в медицинской лаборатории. И люди, наделенные литературным даром, знают это. Однако, далеко не все писатели становятся вивисекторами.

Видимо, гвоздь этой проблемы в умении генерировать собственные идеи. Кому дано, тот может взять что-то из жизни, что-то из других книг, что-то из собственной головы, и выдать в результате текст, который будет идентифицироваться только с ним самим в какой-то части. Но умение придумывать сюжеты или творчески оранжировать компиляции дано не каждому, кто наделен умением писать книги. Если не работает фантазия, источник сюжета один — жизнь. И попадают на страницы люди, жизни которых автор поначалу пытается присвоить, чтобы стать тем, кем хотелось бы быть, любить тех, кого хотелось бы любить. А книги читают и близкие писателя тоже, и узнают из них то, что вне книг никогда не произносилось, но было, и есть, и не может быть принято.

Когда возможности замещения исчерпываются, наступает следующая стадия — нарушение тайны, выставление напоказ чужой боли. А поскольку знаем мы только о боли самых близких людей, то объектом такого предательства они и становятся. И не важно, что никакой дочери у героя не было (а может, была, но он об этом забыл, увлеченный своими персами), важно то, что в его голове сложился сюжет такого изощренного предательства. Даже если дочери все-таки нет и писатель всего-лишь конструирует сюжет очередного бестселлера, это открывает неожиданную грань литературного творчества, неприятную, грязную. Так и хочется заклеймить героя. Но останавливает вопрос: а была ли девочка?

Ведь если не было, если портреты своих детей (то бишь героев книг) сам автор заказал некоей художнице, чтобы полнее проникнуться настроением нового сюжета, клеймить его не за что. Все придумано, все в рамках литературного вымысла. А то что вымысел такой болезненный, так это не к автору претензия, а к читателю. Автор выдает нам то, что мы хотим.

Рассказ производит сильное и болезненное впечатление, как будто в грязь босой ногой наступаешь. И вывода из него два напрашивается. Первый: если автор с помощью литературы намерен заниматься коррекцией своих комплексов, ему лучше оставаться одиноким — и пространства для коррекционных экспериментов больше будет, и совесть чиста. Второй: никогда, никому не показывай, где болит — ударить по больному может даже тот, от кого этого ни при каких условиях не ждешь.

Литература — вещь далеко не безобидная. Такое суждение кажется абсурдным в первый момент. Требуется пример. И Мартин дает нам этот пример — яркий, безжалостный, пугающий. Вещь сильная, но со знаком минус, из тех, по мере чтения которых подходишь к какому-то краю, заглядываешь за него, отшатываешься и стараешься быстрее забыть. Хотя ничего запредельного за этим краем нет, и нового нет тоже — все знакомо так или иначе, все в рамках возможного. Просто на некоторые возможности смотреть не хочется, защита психики срабатывает, видимо.

Не Вестеросом единым!

Уже сейчас очевидно, что Джордж Мартин войдёт в историю литературы прежде всего как автор прекрасного романа-эпопеи «Песнь Льда и Огня». Однако хотелось бы, чтобы поклонники его таланта знали и помнили о других его сильных произведениях.

Одно из них — повесть «Портреты его детей». Это чрезвычайно сильная психологически вещь, от чтения которой у вас, быть может даже будут бегать мурашки по коже и вспыхивать разряды статического электричества в волосах. Это мрачная, пронизывающая душу история о знаменитом писателе, к которому начинают приходить в гости его дети. Хотя у него есть родная дочь, в душе автор всегда считал своими детьми героев собственных книг. Каждая встреча будет одновременно похожа одна на другую и в тоже время разительно отличаться между собой. Написанная на стыке мистики, реализма и магического реализма, с добавлением чуточки хоррора, повесть бьёт по нервам, как железом по стеклу. Вам наверняка приходилось слышать идею о том, что созданные авторами миры живут своей жизнью дальше, равно как и созданные ими герои. Но многие ли из них благодарны своим «отцам» за подаренную жизнь? Ещё вопросы, вытекающие из повести — на что человек может пойти в творческом запале? Как писатели разграничивают для себя реальное и придуманное, иллюзорное? И самое главное: такой простой и сложный вопрос — что для них ближе и дороже из этих двух сторон бытия?

Знаете, я очень боюсь, что эта история таки отчасти автобиографична. У Джорджа Мартина нет детей и он более чем сходен со стареющим героем повести Кантлингом. Даже положительным героям есть, мягко говоря, в чём упрекнуть писателя. Зачем ты убил моего отца и брата? — спросит его Арья Старк. Для чего ты отправил меня в путешествие без конца? — без надежды на ответ вопрошает Шарра из «Одиноких песен Ларена Дора». Вот Таф Хэвиланд может и не станет пенять отцу-автору, будучи вполне довольным своей судьбой. А что если на огонёк заглянут Саймон Кресс из «Королей-пустынников», лорд Тайвин Ланнистер, Сандор Клиган или Трейджер — дрессировщик трупов («Человек с мясной фабрики») и ещё множество других кандидатур? Я бы поседел от ужаса в преддверие бесед и объяснений с такими «детьми» или попытался бы сбежать.

Потрясающее произведение, в буквальном смысле — меня реально трясло во время чтения и ещё некоторое время после.

Отдельной строкой: чем не повод для гордости — советский писатель, друг Рэя Брэдбери Леонид Панасенко раньше Мартина додумался до такого интересного сюжета. В частности, ещё в ранней юности мне довелось прочесть рассказ «С Макондо связи нет?», где автор предложил знаменитому писателю Габриэлю Гарсии Маркесу ощутить на себе последствия материализации в реальном мире городка Макондо из великого романа «Сто лет одиночества»

Эта история писателя о писателе, конечно, очень привлекательная, но чего-то ей не достаёт. А может, наоборот, от того, что все внутренности рассказа в принципе на поверхности, все чувства, все мысли и переживания Ричарда Кантлинга описаны довольно подробно, без обиняков, может от того кажется, что для читателя переживаний и эмоций осталось чуть меньше, чем хотелось бы, по крайней мере, мне.

Нет, написано-то откровенно хорошо. Откровенно – сочно (писатель и его «дети»), откровенно – живо (сама идея, внутренний посыл), откровенно – остро (у каждого человека все его проблемы достаточно остры), и откровенно – откровенно (тавтология, конечно, но некоторые сцены немного, хм… нет, не шокировали, но – смущали).

Да, Мартин настолько искусно обманул меня своими намёками, обозначенными предчувствиями Кантлинга по поводу своей кончины, его ожиданий возможного конца, настолько харАктерно написал эту историю, что я пребываю почти в восторге. Почти, ибо как выше сказано, мне не достаёт некоторого количества нерва.

Рассказ по своей структуре напоминал мне реку, взявшей начало с первой бандероли, и по мере добавления бандеролей, как притоков реки-основного сюжета, обрастала новыми и всё более откровенными эпизодами из жизни писателя. Его герои, его «дети» несли своими речами подробности его поступков, а всё больше проступков, впрочем, не вполне однозначных в понимании.

Что я вынес из этого рассказа, что я понял? Достаточно непрозрачные намёки Мартина о том, что все персонажи писателя сродни его детям, родным, выстраданным, на которых он положил годы жизни, вынашивая их как беременная женщина, как плод, которым позже разрешается, и которые все для него любимые, но есть самые-самые-самые любимые, в которых он вложил значительную часть себя самого – это всё понятно, наверняка, каждому читателю. Но заходя дальше этих намёков, Мартин, мне кажется, предлагает каждому читателю задуматься, а как далеко может простираться эта любовь к своим персонажам? А в каком тогда (далёком) месте теряется любовь и внимание к твоим реально близким людям? Как быстро ты теряешь жену, и как скоро действительную твою кровинушку, твою дочь? Какие оправдания уместны в таком случае? Почему Ричард на протяжении почти всего рассказа несмотря ни на что оставался в относительном спокойствии, даже когда в его сторону швыряла тарелки с недоеденным завтраком жена Хелен, или когда его собственная дочь швыряла ему обвинения, оскорбления и его же книги? Хотя нет, книгу он потом бережно погладил и прижал к груди… Можно ли его обвинять за это? Можно. Но я не решусь. Нет, я Кантлингу нисколько не симпатизирую, и ни капельки не выгораживаю, дескать, мол, он – творческая личность, он – жертва обстоятельств, он – в своей последней книге выразил трагедию дочери, наживая себе при этом ассигнации, тиражи и славу (хотя всё это справедливо). Но где грань между пережитым (и даже не тобой истинно) и рассказанным? Она определена официально? Нет. Рана Мишель не зажила ещё, хотя она очень этого хотела, а отец взял эту рану двумя руками за края и потянул в стороны, обнажая, и вот в чём дело – в том, что рана не зажила. Но в другой ситуации, и рассказа-то этого и не было бы вовсе.

Мартин вообще оставил много вопросов, незвучно так, мимоходом. Кто может однозначно ответить, кто любимое дитя Ричарда: Хью, первенец? Сисси, его влечение (хотя и названное «его истинной любовью», но я в это не верю; скорее всё же фантазия, passion, но не самая главная)? А может Барри Лейтон, газетчик, его «усталое второе «я»? Или всё же Мишель? Мне хочется думать, что всё же Мишель, ведь он, несомненно, любил её, любил свою дочь. Пусть неумело, нелепо, невесомо для окружающих, но таки искренне!

Но, о Господи, я отрекаюсь от своих слов, — я всё-таки симпатизирую Кантлингу! Или нет, правильнее будет сказать, что я просто хотел его понять, ведь, в сущности, он всего лишь показывал «где ему больно»… Но, возвращаясь к первому абзацу, мне от прочтения не особо больно, ибо вся боль за прожитое осталась наедине с Ричардом Кантлингом…

P.S.: Много написал, а ещё больше не включил в отзыв, но таков рассказ!

Что меня дернуло прочитать эту повесть пару недель назад скучая в один прекрасный вечер — не знаю. Но без сомнения скажу, что это один из лучших трудов Джорджа Мартина. Когда читал полностью проникся его работой, увлекся и влюбился, и даже пожалуй поболее чем в любое другое произведение написанным уже ставшим легендой автором фэнтези. Как бы был неплох мир «Песен Льда и Огня», именно эта повесть сумела меня задеть сильнее. Уложить все что лезет в голову после её прочтения, даже спустя две недели очень сложно. Зато впечатлений — уйма.

Эта история о том как один талантливый писатель заменил свою жизнь на выдуманную им же реальность. Как он предал память своей дочери, влюбившись в своих персонаже лелея и выхолащивая их своим словом. Перво наперво «Портреты его детей» эта повесть об отцах и детях, трудному взаимопониманию еще затронутому классиком как Тургенев, все что выливается после это уже следствия и причины. Тут мы и встречаем уже причину вражды как любовь писателя к выдуманным персонажам. его отрешенность от реальности любование нереальным и желание прикосновения к сокровенному. Именно этим всем она и цепляет, и еще мартиновской манерой подачи материала, жесткой и правдоподобной, несколько моментов так вообще сильно поразили.

«Портреты его детей» очень жесткая и психологическая вещь, суровый реализм на грани магического. Произведение завораживает и радует, да и вообще отличный стиль плюс идея с подачей выстрелили на ура. Ну и в довершение моего маленького отзыва хочется сказать что по мне так «Портреты его детей» лучшее что писал Мартин, как бы не нравился ПЛиО и его приквелы вместе с «Песнь о Лии», эта повесть оказалась лично для меня на порядок выше.

Итог: невероятный сплав литературности, психологичности и фантастичности. Шедевр.

Эту истину мы быстро узнаем на собственном опыте: больнее всего ранят родные и любимые. Их язвительные слова, равнодушие и мимолетная жестокость всегда достигают цели, «бьют в десятку», в самое больное и уязвимое место души, оставляя, порой, устрашающие нас самих раны, которые не затянуть даже любви и прощению.

Об этом, в сущности, эта маленькая повесть: о взаимоотношениях близких людей, которые так и не смогли понять и простить друг друга, поскольку раны, которые они нанесли друг другу, оказались смертельными для их любви. А еще это рассказ о настоящих писателях, которые пропускают через свою душу факты и события реальности, чтобы через своих героев говорить с нами, читателями.

Главный герой — пожилой писатель Ричард Катлинг остро переживает разрыв с дочерью. Долгие годы он жил только своим творчеством, находя вдохновение в реальных событиях и фактах, глубоко погружаясь в свои произведения и наделяя персонажи самыми сокровенными мечтами и надеждами, радостью и болью. Всем тем, чем обычно делятся друг с другом близкие люди, что составляет основу их отношений.

И вот теперь, потеряв семью и любовь дочери, страдая от одиночества, писатель ведет бесконечные диалоги со своими самыми любимыми героями — своими настоящими детьми, самыми близкими ему людьми. Им, а не своей дочери, он передал мечты и надежды, свой мысли чувства. Они — его совесть, его продолжение, его сущность. Они — те, кому он предоставляет право судить его за сломанную судьбу дочери, гордыню и тщеславие, компромиссы, заключенные с совестью, черствость и малодушие.

Это очень трагичная история. И мне показалось, что она очень личная. Как будто автор выплеснул на страницы свою собственную боль. Можно сколь угодно говорить о том, что герой повести перешел границы дозволенного общечеловеческой моралью, был невнимателен и жесток к родным. Но ведь и близкие ему люди не очень старались проникнуться его помыслами и мечтами, взглянуть на жизнь его глазами. Горькая история непонимания , где нет правых и все –виноваты, такая обычная для нашего мира. Но тогда, почему всё моё сочувствие, все мои читательские симпатии оказались отданы не страдающей дочери, а Писателю, с любовью смотрящему на портреты своих героев – настоящих своих детей?

Первое произведение Мартина, которое я прочитал. Сильная, атмосферная история, которую сложно забыть вне зависимости от того понравилась она читателю или нет (мне как раз «Портреты его детей» не понравились, уж больно неприятным оказался главный герой).

По итогам прочтения у меня возникли ассоциации с рассказом О. Генри «Исповедь юмориста». Ведь между произведениями столь разных авторов много общего. И там, и там рассказывается история о писателе, который теряет уважение родных из-за того, что в своих произведениях он использует образы своих близких людей. Только если герой рассказа О. Генри смог в итоге остановиться, сменить работу и в итоге возвратить любовь своих близких и родных, то герой Мартина в погоне за славой переступает ту черту, после которой общение с дочерью становится невозможным.

Наверное, с подобной проблемой сталкивается каждый писатель, ведь своё вдохновение они черпают из собственного жизненного опыта или из жизни окружающих его людей. И действительно, читателю лучше не знать, что лежит в основе понравившегося ему произведения.

Итог: история, рассказанная Мартином служит прекрасным примером того, что далеко не все сюжеты, что приходят в голову Автора следует доверять бумаге.

Безусловно, «Портреты его детей» сильнее, чем «Исповедь юмориста». Но вот ведь какая штука: рассказ О.Генри я периодически перечитываю, а рассказ Мартина я вряд ли ещё раз возьму в руки, слишком уж неприятные эмоции он вызывает во мне.

Начав читать, даже и не предполагал, что эта вещь настолько сильно зацепит. Обозначенный грубыми, иногда даже странными штрихами характер главного героя, какое-то не совсем свежее фантастическое допущение с ожившими портретами — все это вначале вызывало легкую скуку. Но с каждой новой страницей мир рассказа расширялся, или даже углублялся. И вот уже перед нами человек, посвятивший всего себя творчеству. А Мартин рассматривает его жизнь буквально под увеличительным стеклом, приближая нашему взгляду один «говорящий» эпизод за другим. И образ как по волшебству становится полностью осязаемым.

А потом... Потом автор с хирургическим хладнокровием распутывает клубок душераздирающих противоречий прямо у нас на глазах. Последняя четверть рассказа просто шокирует — настолько неожиданно, но главное, достоверно раскрыт конфликт. И очень сложно определиться, на чьей же ты стороне. Главный герой, посвятивший свою жизнь творчеству, предстает фигурой столь неоднозначной, что для меня восхищение им, как профессионалом и творцом, тесно переплетено с человеческим презрением. Главный герой оказался на стыке двух реальностей — окружающего мира и мира грез. Персонажи становились для него ближе родных детей... А беды дочери — лишь толчком для воображения.

«Портреты его детей» — очень сильный рассказ... Обязательно рекомендую к прочтению.

Отличная, очень сильная и очень... писательская вещь. Только человек, поглощенный творчеством, много думавший о нем и его значении мог написать такое и так. Причем писатель поймет в первую очередь писателя; ситуацию, когда творчество заслоняет все, когда ты беременен своими идеями и героями, когда оно не то, чтобы заслоняет реальную жизнь, но само становится ею... Читатель поймет дочь, ее страдания, ее чувство предательства, совершенного родным отцом. И будет ждать логичного, казалось бы, ужасного финала. Но финал гораздо сильнее, чем диктует простая логика.

Мое восприятие все время металось между «за писателя» и «за дочь». Именно благодаря таланту автора.

Я не могу целиком и полностью осудить ГГ. Я во многом его понимаю и ему сочувствую. Думаю, что так и задумано Мартином, это и его отношение к сюжету.

Много существует повестей писателей о писателях. Этот, пожалуй, из мною прочитанных — самый сильный.

Давно рассказ не заставлял меня так задуматься. Пришлось несколько раз перечитывать концовку, чтобы понять всю проблематику. Удивительно то, как сложна может быть жизнь писателя, ведь зачастую его скрытые мечты воплощаются в книгах. Порой такие мечты могут принести только боль и страдание близким. Несмотря на то, что герои Ричарда, приходившие к нему, отражали те или иные его желания, он их боялся. Боялся ответа перед ними, того, что его сокровенные фантазии найдут подтверждение в мыслях его персонажей. Ну и больше всего, как мне показалось, он боялся увидеть в последней книги самого себя, в качестве насильника, посягнувшего на свою собственную дочь. Он успокоился, увидев, что на последнем портрете, изображена Мишель, недаром он «испытал неясное краткое облегчение», однако «тут же сменившееся даже еще большим чувством утраты». Страх ушел, и Катлинг расслабился, потому что его реальный мир совместно с его душевным состоянием гораздо важнее всего окружающего... Даже картины, присланные Мишель, он использовал как нельзя для него лучше в качестве обложки, в очередной раз наплевав на чувства даже своей дочери. Подобного человека можно только жалеть, потому что он затерялся в мире, созданном им самим для себя.

А вы боитесь своих поступков. А своих творений. Или вы хотели бы с ними столкнуться. Верно только одно, то что мы выдумываем нас либо страшит, либо манит магнитом. Именно такая мысль закралась в голову после прочтения. Удивительный рассказ, эмоциональный , с ярко описанными героями, с очень тонким психологическим сюжетом. Каждый акт повести завораживает по своему, и затягивает пружину действа. И ты ждешь в нетерпении финала, который все равно не тот который можно предположить. Мощнейший рассказ.

Даже не ожидала, что настолько зацепит!

Мощная драма в небольшой повести. Эдакое подведение итогов прожитого и достигнутого. У каждого человека наступает определенный момент, когда тянет обернуться назад и подвести некую черту, ощутить гордость за одно и испытать горечь за другое.

Герой данной повести — писатель, который как никто иной владеет словом и способен через призму мнения читателя оценить свой труд. Но будь он специалистом в любой другой профессии, основной посыл сюжета, думаю, не изменился бы: всегда оставаться Человеком с большой буквы, не совершать предательства и дорожить доверием близких.

Герою повести трудно определиться, кто ему ближе: выстраданные детища его творчества или реально близкие люди, члены его семьи. Над первыми он дрожит, переживает за их судьбу и ревниво следит за их популярностью. А вторые — вполне самостоятельные люди, у которых есть и своя личная жизнь. Казалось бы, эти вторые успешно справляются без него самого, а потому дороже становятся первые...

Самым страшным показалось то, что герой так и не понял, чем обидел свою дочь. Он просто уверовал, что не мог поступить иначе. И даже не заметил, как предал доверие единственного человека, кто его по настоящему любил.

Будем надеяться, что Мартину приходят портреты Тириона Ланистера и Джона Сноу, а не Грегора Клигана, иначе не видать нам окончания саги как своих ушей:glasses:

Одно из лучших произведений Дж. Мартина (имхо). Это вам не ПЛиО! Порой создавалось жутковатое впечатление, что автор писал с себя. Финал просто потрясающий. Вердикт: поклонникам творчества Дж. Мартина читать обязательно.