Николай Гоголь «Старосветские помещики»

...В то время, когда Гоголь писал эту небольшую повесть, он жил в Питере, тёмном, мрачном и сыром городе на Неве. Его пугал север, пугали эти промозглые ветра, это сумрачное серое небо. И он возвращался мыслями в Малороссию, к залитым Солнцем полям и маленьким, аккуратным глинобитным домикам, облепленным садами, ветки деревьев которых тяжко склоняются под тяжестью спелых фруктов. Но это прошлое, это прошлое, и к светлой ностальгии примешивается горе текущей сквозь пальцы жизни, времени, судьбы... Украдкою Гоголь смахивает слёзы...

Представьте себе жизнь в маленьком поместье, где вам не приходятся обременять себя бытовыми заботами, по крайней мере, супротив вашей воли. Вам некуда торопится, не о чем спорить, ничего не нужно строить... Что же такое — жизнь без содержания?

Мы приходим вместе с молодым Гоголем в усадебку Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Милейшие старики, не правда ли? Размеренная и довольно бестолковая жизнь у них. Пожилой помещик хозяйством не занимается, хозяйка целыми днями следит за готовокой, солением, мочением, винокурением, целомудрием домашних девок, и всем прочим, не замечая, что управитель у них нещадно ворует. Вся их жизнь заключена в еде. О, здесь и богатство, и разнообразие кулинарных приёмов, и вереница простых, но так вкусно сделанных блюд, что даже от их описания, описания «девятного» приёма пищи в день слюни могут брызнуть на лощёную страницу.

Такие вот старики. Завязшие в быте, недалёкие, ни о чём особо не думающие... Но...

Весь их мир, мир старосветской усадьбы — это тихая и уютная вселенная, в которой и не нужно движение. Мы начинаем замечать добродушные шутки Афанасия Ивановича, обращённые к мрачной на вид супруге, видим, как она заботится о своём муже, старается угодить ему хотя бы в «пиршестве брюха». Как эти одинокие, бездетные старики любят гостей и всячески их привечают, вежливо слушая и вникая в их миры, а не вываливая на них груз своей небогатой событиями и мыслями жизни.

И ты понимаешь, что они в своей простоте и кажущемся невежестве совершенно счастливы, и неотделимы друг от друга. Они проросли друг в друга, их связывают узы, куда более крепкие, чем любовь — узы невозможности существования поодиночке. В этом смысле слёзы добродушного Афанасия Ивановича по давно почившей супруге крепче, чем любовь — это ощущения отрезанной от тебя половины, вечная фантомная боль оставшегося без половины души человека, который понимает тебя с половины движения брови. Это и есть их мир.

...И этот мир ухнул в прошлое. Вот нет уже и самой усадьбы, домик разрушен и запущен. Маленький, уютный мир старосветских помещиков, исчез навсегда, его уже никогда не будет, не будет славной пожилой четы, проводящей дни в чудесном чревоугодном общении. Не будет доброго, вечно улыбающегося старика, тонко подшучивающего над своей старушкой, не будет и её самой, грозно помахивающей пальцем на загулявших дворовых девок. Их мир ухнул в забвение, как позже — Обломовка, как Кирсановка, как имение Раневской с вишнёвым садом и хранителем его Фирсом...

У каждого поколения свои молодые, целеустремлённые и наглые, и свои старики, со своим неповторимым бытом, со своей ни на что не похожей жизнью. И она исчезает, растворяется, испаряется, и от живых людей не остаётся ни следа. Но, быть может, хоть кто-то сможет оставить их слабое эхо на книжных страницах?

Вот вам и школьная классика!

Вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что читатели-почитатели Николая свет Васильевича Гоголя, к коим я прежде всего отношу себя, любимого, конечно же прежде всего любят его сказочно-мистические произведения. Ночь перед Рождеством и Майская ночь, или Утопленница, Вий и Страшная месть, Проклятое место и Сорочинская ярмарка — великолепная блистательная череда перлов русской литературной словесности. Ну, а там уже следуют прочие не менее интересные и замечательные Тарас Бульба и Коляска, Шинель, Нос и Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, Мёртвые души и Ревизор…

И чуть особняком стоят среди этого фейерверка «Старосветские помещики». По крайней мере для меня это произведение стоит чуть особняком от прочих. Наверное потому, что повесть эта странным образом сумела притянуть и зацепить, в более молодом возрасте в меньшей степени, но вот по мере приближения самого читателя к возрасту героев повести всё глубже проникаешься и всё острее воспринимаешь всё описываемое в тексте.

Хотя, казалось бы, что там описывается-то! Проза жизни двух немолодых уже (стариками называет их автор) людей, бытописание двух полускрипучих особей, сосредоточенных только лишь на процессе жизни — сон, еда, ведение дома и прочие мелочи быта незаметных людей. Однако то, как именно делает это Гоголь, какими словами и какими эпитетами награждает он своих героев, какими выражениями они совершают своё повседневное общение друг с другом и с каким трепетом относятся друг к другу — вот эти детали как раз и составляют ценность этой неяркой повести.

И когда слушал радиоспектакль 1974 г., то вдруг подумалось вот что: мир ведь меняется скачкообразно со сменой поколений. Вот жили эти старички и был их мир. А с их смертью пришли другие люди и стали хозяйничать по-другому, пустили имение в распыл — и всё, тот предыдущий мир исчез, растворился. Так и с нами зачастую происходит — предыдущие что-то строят, создают, устраивают и пристраивают, а потом приходят следующие и решительно всё меняется. Не обязательно к худшему — и к лучшему, конечно же, тоже. Но в любом случае уходит что-то былое и появляется новое. Я понимаю, что это неотменяемые законы, на которых и основаны развитие, прогресс. Но ведь читаешь иной раз соцсети и явственно видишь с какой ностальгией порой люди вспоминают миры своего детства, старые магазинчики и места купаний, улочки и домики…

Но это уже не Гоголь, это то, что приходит в голову читателя благодаря Гоголю. А вы говорите, что классика устарела...

В этой небольшой повести автор напоминает нам, что жизнь – всего лишь тлен, «суета сует и томление духа». Мирная, идиллическая жизнь двух аккуратных, внимательных друг к другу старосветских помещиков с ее хлопотами по поводу кушаний, посиделок с кошкой, укладываний на печи, прогулками по лесу и всего лишь формальными нагоняями приказчика – всего лишь сон, иллюзия, пыль. Скоро придет смерть и ничего этого не будет. За тихим уютным фасадом всех поджидает небытие и забвение. А наследник – дальний-дальний, совсем неродной и неблизкий вконец промотает и лес, и сад, и дом. И останутся только две заросшие могилки, которые тоже когда-нибудь да и сгинут в этом круговороте жизни и смерти. А что делать? Как быть? А ничего и не поделаешь, давай, хлопочи по части вареников к ужину. Живи пока живется, придет и твое время. Покойтесь с миром Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна. Покойся с миром и ты, Николай Васильевич.

Когда читаешь Гоголя, рядом с нами открывается другой мир, постепенно вырисовываясь и приобретая осязаемые черты. Сочетание качеств этого мира обуславливает ту самую особенность гоголевской прозы, которая выделяет Николая Васильевича из числа не менее великих современников, гениев классической литературы. Эта неуловимая черта позволяет не зная автора произведения ( что, как вы понимаете, лежит только в области допущений), сказать: «Да, это Гоголь. Это именно его, неподражаемая, гоголевская Россия.

«Старосветские помещики» занимают достойное место в этом ряду. Здесь все дышит чувством покоя и умиротворения. Простые, искренние характеры персонажей, тихая деревенская жизнь, уводят читателя в мир безмятежного спокойствия. Жизненный уклад семейной пары однообразен и прост, с маленькими бытовыми радостями и горестями. Строгий критик может сказать, что это и есть мещанство, но старички так добры и бескорыстны, что данный эпитет здесь неуместен.

Тронула душу незатухающая печаль Афанасия Ивановича по умершей жене. В повести показаны два полюса однородных чувств: сильнейшая яростная боль уничтоженная временем и тихая неумолкающая грусть постоянно лежащая на сердце. Что же есть настоящее чувство? Следует, наверное, согласиться с Гоголем: вневременное-истинно, преходящее-ложно (хоть на первых порах это буквально разрывает грудь). Все люди испытывали боль утрат и прочитанное может оказаться лакмусувой бумагой поверки истинности чувств. В этом и заключена одна из важнейших функций классических произведений.

На мой взгляд, эта немудрящая повесть — один из самых трогательных рассказов о любви. Мы привыкли связывать это чувство с буйством страстей, переживаниями, страданиями, ревностью и т.д. А оно бывает и вот такое: спокойное, размеренное, постоянное, согревающее двух людей всю жизнь.

Вспомним, в скольких романах невозможность иметь детей становится трагедией для женщины, разрушает семью. У героев этой повести не было детей. И это не стало трагедией. Потому что им хватало любви друг к другу. Если бы им случилось иметь ребенка, они наверняка окружили бы его заботой и любовью. Его существование приумножило бы их счастье, наполнило жизнь новыми приятными хлопотами. Но не случилось. И не разрушилась жизнь от этого, не стала Пульхерия Ивановна несчастной женщиной, горюющей о своей несостоявшейся судьбе. Потому что у нее была любовь к мужу. И это чувство компенсировало любые недостатки судьбы.

Их жизнь была заполнена самыми простыми, совершенно не интеллектуальными занятиями, хозяйственными делами, приготовлением и поглощением пищи, ожиданием и приемом гостей. Можно сказать: какая ограниченность. Но если вдуматься, и в этом проявлялась любовь. Они не делали друг другу признаний, они заботились друг о друге и это служило источником их счастья. Так проявляется любовь в простых сердцах: в действии, в заботе, в привязанности и признательности. Поэтому и хорошо всем было в их старом доме. Аура любви обволакивала.

Судьба не дала им счастья Филимона и Бавкиды. Не в один день ушли. Но как трогательна и глубока печаль Афанасия Ивановича по ушедшей подруге. Он ничего не изображает, он пытается жить, соблюдая привычный уклад. Но без нее в этом уже нет смысла, нет теплоты. Он пережил супругу, но и ушел вместе с нею. На место счастью и покою пришла скорбь и боль одиночества, невосполнимого, потому что только она одна могла заполнить эту пустоту.

Прекрасная вещь. О простых и чистых чувствах человеческих. Без прикрас и изысков, но глубоких и настоящих.

Невероятно трогательная история о пожилой паре, Афанасии Ивановиче и Пульхерии Ивановне, которой Гоголь открывает “Миргород”. Полный контрастов цикл начинается с простой сельской жизни, “Старосветских помещиков”. Написанная в середине 30х годов повесть отличается от других работ писателя — здесь гоголевская сатира сменяется патриархальной жизнью престарелой пары, а готический ужас — спокойствием и безмятежностью.

Произведение построено вокруг идиллии и гармонии, так что даже совершенно обычные будничные вещи не лишены идеализации и романтизма, а пасторальный быт поэтизирован.

Еда, которая обычно ассоциируется с домашним очагом, является чуть ли не центром композиции. Это только подчеркивает открытость, гостеприимство и радушие стариков. Хлебосольство и изобилие в мире Гоголя является утрированной аллегорией самой жизни, а отказ от пищи, связан со смертью.

Написанная с любовью проза, фокусируется на лицах и описании жизни добрых стариков, отчего с самых первых строк они кажется родными и, возможно, изображают малороссийские импрессии и воспоминания самого Гоголя. Именно таким увековечен заповедный уголок на страницах “Миргорода”

Паралогия любви. Естественно от нашей — массовой — любви.

Гоголь — писатель-синтаксис, писатель-смысл, писатель-вечность. Если у Золотого века русской литературы так и не нашлось своего лица (см. академиков-филологов — это не я придумал, но в этих мыслях с ними сходен), то Гоголь должен стать его достоянием. Кощунственно, что не Пушкин. Но Гоголь в отличие от эгоцентрического Пушкина едва ли увлечен самосозерцанием настолько, чтобы его произведения вели к нему. Повести Гоголя — это абсолютно бесподобно написанные истории о важных человеческих темах. И «Старосветские помещики» тому пример.

Тема смерти и любви — Таноса и Эроса, одна из основополагающих в литературе. Мы все привыкли к разгоряченной страсти в литературе. Любовь в искусстве давно перешла границу между чувствами и бесчувствием так таковым, а Гоголь — возвращает границу между разностями. Недаром всепоглощающая страсть зачастую оказывается ударом ножа или бокалом с ядом. Ромео и Джульетта славно умирают рядом с друг другом (и не надо мне морочить голову политическим аспектом пьесы), а постаревший Данте в безумии мистика стремится в Ад за возлюбленной юности. Достаточно вспомнить и недавно помянутого Пушкина: «Евгений Онегин» и «Метель». Ни та, ни другая история любви не становятся никаким откровением для влюбленных, а более того — развоплощением любви и безрассудным раскаянием. История продолжает строгать безумные сюжеты, заставляя глупых девочек и мальчиков почувствовать искру и пламень, а настоящие, те, самые неловкие чувства, спокойствия и томления духа, убрать в сторонку.

Гоголь — великолепный реалист и знаток человеческой души. Вспомните, как Оксана влюбилась в Вакулу, разве это не самая реалистичная история влюбленности в бестелесном веке русского романтизма? Персонажи «Старосветских помещиков» — это некое логическое продолжение реалистический традиции любви из самой знаменитой повести Гоголя.

Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович, содержат в себе огромную силу любви и доброты. Это не история угасших чувств и не история привязанности, а длинный и грустный реверанс настоящим, живым чувствам, которые даже сама смерть не смогла победить, а жертвенность сохранила. Нежные, теплые, полушутливые отношения — это нечто большее чем ожидание искры. Любовь разгорается, а не вспыхивает — вспомните снова «Ночь перед Рождеством».

Великолепная и гениальная повесть. Прививка от заскорузлой романтики и дешевых чувств. И, конечно, тем затронутых Гоголем куда больше, но тема романтики и романтика Золотого века — преобладает, в связи с крайне не романтичными героями повести.

Поэтому и паралогия любви в контексте романтизма.

Есть милое очарование в картинах старых мастеров, изображающих бытовые сценки простонародья. Я могу рассматривать их часами – свидетельства ушедших эпох. Как знать, может быть так же, или очень похоже, жили мои пра-пра-пра-предки. Пользовались вещами, назначения которых я не могу себе даже представить. Одевались в одежды, названия которых совершенно не знакомы современному человеку. Но они на века оказались запечатленными на холсте. А чувства этих людей, живших несколько веков назад, очень похожи на чувства людей ныне живущих. Там и любовь, и привязанность, и привычка, и верность, и благородство, и хлебосольство, и доброта, и жадность, и скаредность, и бог знает что еще!

И если о том, как выглядят те или иные люди и предметы далекого прошлого мы можем судить по картинам старых мастеров, то о том, что чувствовали люди, изображенные на тех картинах мы можем судить, читая книги тех времен.

Рассказ «Старосветские помещики» Николая Васильевича Гоголя в этом отношении уникален. Читая его, я не только представляю себе, что чувствовали люди, жившие 200 лет назад, но, мне кажется, что я вижу, как они жили.

Сам сюжет рассказа очень прост – автор описывает уклад жизни одной помещичьей семьи. Которых он помнил уже стариками. Когда-то у них гостил, а теперь (при написании рассказа) вспоминает, как они жили, и грустит об умерших уже стариках, и о том, что старое время ушло, и ушло навсегда.

Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна живут вдвоем не имея детей. Поэтому вся их любовь достается друг другу. Но в один несчастный день Пульхерия Ивановна умирает. Афанасий Иванович по привычке продолжает жить, соблюдая привычные ритуалы, но такая жизнь ему не нравиться.

В «Вечерах…» моя любимая повесть про господина Шпоньку и его тетушку, в «Миргороде» повесть про старосветских помещиков. Чем-то они неуловимо похожи. И там и здесь неторопливое повествование с подробным описанием природы, поместья и образе жизни главных героев. И обрываются эти две повести одинаково. Ты только начал зачитываться произведением, а уже конец. Только конец у них разный. В первой повести повествование просто обрывается, но мы сами можем додумать за автора, женился ли главный герой или нет. А в данной повести финал однозначный, единственно возможный финал для каждого человека, но старичка было очень жалко. После смерти супруги он пять лет не мог произнести ее имя, но перед собственной смертью он легко это сделал, до того устал от одиночества.

Вот и живут они, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, казалось бы живут как два бегемота по самые уши погрязшие в болоте обыденности, взяком, теплом, пованивающем, но родном. Это как раз вроде бы то, что принято называть «влачат жалкое существование». Но это ведь Гоголь, а не абы кто. Все у него как-то сложнее и прихотливее. Ведь Гоголь так подробно описывает нам, читателям, их дом, быт их милые привычки, что происходит чудо соучастия. Мы как бы присутствуем в этом доме и вот Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна не просто «типы» старосветских помещиков, а люди, живые люди.

И Гоголь оставляет читателей перед этим противоречием. Думайте, дескать, господа.

Еще в детстве, лет в 11, увлекшись творчеством Гоголя, заставил себя прочитать эту повесть – тогда еще по диагонали. В то время я ее, честно говоря, не слишком понял – в детстве больше увлекала чертовщина «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и «Вия», героика «Тараса Бульбы».

Так что по-настоящему прочитал я «Старосветских помещиков» уже где-то в старших классах – из любопытства, желая ознакомиться с творчеством любимого писателя полностью – а эту повесть я уже почти не помнил.

Надо сказать, «бытовая», нефантастическая часть творчества Гоголя всегда нравилась мне всегда меньше. В «Старосветских помещиках» есть только легкий налет мистики, но в общем-то, это скорее вопрос мировосприятия автора. В основе же своей это произведение бытоописательное, немного философское.

Ощущение от этого произведения двойственно. С одной стороны, непонятно в какой-то момент становится – чего примечательного в жизни героев повести? Вроде бы не совершили они в жизни никаких значительных поступков, не представляли собой какие-то исключительные личности. Нет в их образах ничего ни вопиюще негативного, ни назидательно-положительного; нет и яркого трагизма, противоречивости. Обычные для своего сословия и поколения люди, которые и преподносятся автором как своего рода эталон. Не слишком ли мелкая цель – такое описание простой человеческой жизни?

Может быть, потому и выбрал автор таких ничем не примечательных героев, чтобы показать всеобщую трагичность человеческого бытия? Ведь соседствующий под одной обложкой «Тарас Бульба» тоже заканчивается гибелью героя – но вызывает эта финальная сцена любые чувства, кроме жалости. Там человек жил и был готов умереть за свое дело – а здесь смерть приходит просто так, незваная, в счастливый дом, наполненный покоем.

И вновь возникает вопрос – имеет ли тогда смысл такое спокойное, бездеятельное существование без всякой конечной цели, без точки приложения? Не страшно ли вдвойне, если о человеке не остается даже воспоминаний? Но сложно осудить героев повести за их спокойное, размеренное бытие, не очерненное злом. В конечном итоге, это нам есть разница, какой человек уходит из жизни, а для самого человека есть только настоящее, и разве можно считать пороком недеяние и желание покоя? Скорее, ответ на этот вопрос должен найти каждый для себя и осуждать кого-то не следует. У каждого в мире свое место и своя судьба.

И еще один вопрос поднимает автор повести – вопрос о привязанности. Боль потери – страшное свидетельство бывшей любви, и как ярко отражается в ней истинная сила чувства! И пример, приведенный Гоголем, совершенно верен и характерен – истинная любовь не нуждается в показной страсти, в пафосных словах и театральных жестах. Как бы ни была сильна на первый взгляд влюбленность, она проходит, а любовь – серьезное чувство, которое проверяется временем. И если человеку незачем жить – он не будет показательно кидаться на нож, а просто угаснет, словно забыв, зачем существовать.

Итог: простенькая бытовая повесть при ближайшем рассмотрении смущает серьезными и страшными вопросами о смысле жизни и смысле смерти. Не самая сильная вещь у Гоголя, но не настолько примитивная, как может показаться.

Как замирало сердце и щипало глаза, когда читала эту озаренную закатным солнцем старости повесть. И хоть в наше время в 60 и 55 лет соответственно мужчины и женщины только идут на пенсию, здесь они кажутся глубокими стариками, милыми, забывчивыми, усталыми и бесконечно любящими друг друга. Стремление Пульхерии Ивановны угостить вас всем лучшим, что у нее было, знакомо от наших бабушек. Это они хлопочут, накрывая стол, переживают, что чего-то, на их взгляд, не достает, что скатерть уже не такая белая, а трапеза не богатая. Это они знают каждую шутку-присказку своего мужа наизусть и даже лучше, потому не смеются, а только тихо и по-доброму улыбаются. И знают уловки своих мужей так же, как знала их жена Афанасия Ивановича, когда тот ходит, жалуясь на боль в животе, чтобы покушать кислого молока или жидкого узвара с сушеными грушами. И наши дедушки точно так, как Афанасий Иванович, спрашивают, а что-де будут жены делать, ежели сгорит дом или он — муж и кормилец! — вдруг умрет, вызывая гнев и требование покаяться в своих глупых словах. И умирают они, угасают, как тонкие белые церковные свечи, истаивают и уходят друг за другом, уносят с собой частичку старинного уклада, уюта, душевного тепла.

Очень лиричное и трогательное произведение. С удовольствием читаю про домашнюю деревенскую жизнь, которой никогда не видывал, ибо бывал в деревнях только изредка и по недолгу, а жизнь на пригородном садовом участке на деревенскую хоть и смахивает, а всё же ею не является. И характеры пожилых супругов очень достоверно и удивительно описаны, и всякое окружение и диковинное для питерца описание «майской темной ночи» — ведь в мае, и потом до середины августа у нас в Питере и в окрестностях ночи белые и темноты до самой полуночи нету.

Разные пустяки, наполнявшие жизнь этих стариков, а по тем временам возраст их был уж весьма почтенным, и простое любование светом божьим — всё, всё умиляет и оставляет в состоянии доброты и смирения.

Но вот финал — а ведь у каждой жизни есть и финал, беспощадный и безжалостный, здесь, конечно несколько странным кажется, что супруга умерла прежде мужа своего, она же была моложе, и не описано, чтоб болела или рожала много детей — странно это. Но одно справедливо — с окончанием жизни жены, закончилась и жизнь бедного мужа её, и то, что прожил он ещё немного лет, это уже значения не имеет.

Прочитала с удовольствием. Всегда испытываю трепет при описании милых домиков и быта в деревне, особенно прошлых веокв. Трогательное произведение, милые сттарички помещики. Считаю, что Гоголь — мастер описания, сразу перед лицом представляется картинаим рисуемая, одежба, лица, мимика. Это великий писатель. Но, мне кажеться, что это произведение немного несвойствено Николаю Васильевичу. С ним у меня ассоциируеться некая мистика, волшебство. Хотя, с другой стороны, и милые описания, быт и характер людей — тоже в его духе. Это КЛАССИКА, и ее наверное необходимо прочитать

Далеко не самое любимое произведение автора, но руку мастера пера чувствуешь сразу, в колоритном описании быта сразу узнаеш Гоголя, даже если описание сие прочтешь на безымянном обрывке .