Энн Перри «Невидимка с Фэрриерс-лейн»

Романы Энн Перри всегда интересны не столько детективной интригой, сколько описанием лондонской жизни конца XIX века, быта и нравов совершенно разных слоёв общества, психологических и общественных проблем.

Инспектор Питт вынужден расследовать дело, закрытое пять лет назад. Приговор давно вынесен, обвинённый повешен. Но новые события вынуждают вернуться в прошлое.

Почти в самом начале книги автор вполне ясными намёками даёт понять, кто именно повинен в преступлении. Но тем не менее в финале ответ оказывается более сложным.

А самые важные темы, поднятые в романе, на мой взгляд, социальные и психологические: безоглядный жестокий антисемитизм, желание удержать собственный социальный статус любой ценой, выбивание нужных для полиции показаний, муки совести, оказание давления на правосудие, ужасные действия нерассуждающей толпы, дремучие предрассудки…

Один из таких предрассудков, описанный Перри, меня чрезвычайно заинтересовал, поскольку его отголоски я слышала сама (в нашей стране и уже в совершенно другую эпоху). Оказывается, если муж вступает в интимную связь с иноверкой, а его жена в это время беременеет, то ребёнок родится уродом. Откуда взялось это поверье и почему так надёжно закрепилось даже среди, казалось бы, образованных женщин? Хотя вопрос женского образования, жёстко ограниченного правилами и запретами (например, на чтение газет), — тоже одна из важных тем, затронутых Энн Перри в цикле её романов.

А самое страшное описание для меня — сцены агрессии и бессмысленной жестокости впавшей в панику толпы. Так называемое «общественное давление». В книге показана его мрачная, негативная сторона. Хотя в романе лишь упоминаются события, происходившие несколько лет назад, читательское воображение, подстёгнутое строчками книги, ярко дописывает детали…

P.S. Крайне отрицательно хочется в очередной раз отозваться о переводе названия романа Энн Перри. В оригинале заглавия нет никакого «невидимки». Нет его и в самом тексте. Зато русское слово «невидимка» настраивает читателя на некий игривый лад, словно бы содержание расскажет о детской забаве, об игре в прятки (вспоминаются всякие «Димка-невидимка», «Дитя-невидимка», «Шапка-невидимка» и пр.). И этот настрой категорически противоречит реальному настрою романа. Кузнечная улица (Farriers' Lane) и собственно кузница — место, где творились жестокие и страшные события, олицетворением которых она стала. Не случайно сам автор ограничивает названия книг цикла чётким обозначением мест. И это гораздо яснее и эффектнее, чем русские потуги с «невидимками», «призраками», «ворами», «покойниками», «утопленниками» и прочим «творчеством переводчиков» (или издательств).