Эрнст Т. А. Гофман «Церковь иезуитов»

В начале рассказа задело слово «суперпорты» во фразе «То же самое было и здесь: высокие и просторные залы, полные света, отличались богатым архитектурным убранством, а развешанные между колоннами ионического ордера картины с изображениями различных святых составляли престранный контраст с росписью на суперпортах: то был сплошной хоровод античных гениев, а кое-где попадались даже плоды и лакомые изделия поварского искусства.» (перевод 1986 года, И.Стреблова).

Понятно, что это архитектурный термин, но такового Интернет (применительно к нашему случаю) не нашел. Все компьютерные, да карабельные порты...

Смотрю слово в оригинальном немецком тексте (современное, по видимому, издание): «So waren auch hier die hohen, luftigen, hellen Säle mit reicher Architektur geschmückt, und sonderbar genug stachen gegen Heiligenbilder, die hie und da an den Wänden zwischen ionischen Säulen hingen, die Superporten ab, welche durchgehends Genientänze, oder gar Früchte und Leckerbissen der Küche darstellten.»

Там то же — Superporten (!). Что же имел в виду Гофман? Интересно)

Наконец, в немецко-русском архитектурном словаре нахожу похожее на правду: Supraporte (f) — десюдепорт.

Ну, а что такое десюдепорт, всем известно: Десюдепо́рт (от фр. dessus de porte, буквально «над дверью») — декоративная композиция, расположенная над дверью.

И действительно, в другом, более тщательном, переводе читаю: «Так и здесь высокие и просторные залы, полные света и воздуха, отличались богатым архитектурным декором, а наддверные орнаменты, изображающие хоровод античных гениев либо фрукты и прочие изысканные лакомства, составляли весьма странный контраст развешанным между ионическими колоннами картинам с ликами различных святых.» (Это издание 1996 года, перевод Н.Петренко).

Какого: наддверные орнаменты!

Рассказ процентов на шестьдесят-семьдесят состоит из разговоров и мыслей об искусстве во всей сложности этого таинственного понятия, но в первую очередь о художественном изображении мира. Это хорошо. И ценные мысли тут есть. Меня, например, зацепили слова мальтийца, которые я оценил так: атмосфера и смысл ценнее дотошной, но пустой реалистичности (я бы сказал, это справедливо и в отношении литературы). Да ещё сама трагедия Бертольда,

Сильный рассказ. Творческим людям, на мой взгляд, стоит с ним ознакомиться. На меня он произвел гнетущее впечатление.

С немецкой старательностью Гофман приучил себя к такому изображению человеческих фигур, чтобы в них толково изображались его мысли и это не казалось нудным. Много живости в духовных исканиях Бертольда, но не между светлыми и тёмными силами, а в поисках истинного призвания. Приятно было отвлечься от предыдущих двух нагнетающих рассказов «Ночных этюдов» и поразмышлять об искусстве.

История о художнике, написанная практически сразу после имевших место событий, автобиографична ровно настолько, насколько это возможно в художественном выражении. Нежелание привязывать описанные события к определённому месту спасает опять же от явной автобиогргафичности и объясняется тем, что такие истории могут приключиться с кем угодно.

Гофман так же, как и Бертольд, метался между разными жанрами живописи, но вторгшаяся армия Наполеона из-за революции и нехватки средств заставила его оставить жену с новорождённой дочерью. Позже он влюбился в свою ученицу, описанную в образе принцессы Анджелины Т., однако не взаимно. Это оказалось серьёзным ударом для Гофмана и для его alter ego — Бертольда — жизнь потеряла всякий смысл.

Может показаться, что Бертольд оставил жену с младенцем ради искусства, но всё дело в хаотичной революции и нехватке средств. Это вовсе не оправдывает его: в тяжёлые времена наоборот следует держаться вместе. Его раскаяние по этому поводу выражено во мнении профессора иезуитской коллегии Вальтера, что Бертольд «глупец и сумасшедший».