Аркадий и Борис Стругацкие «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя»

Очень сильно противоречивые чувства... Начинается всё прекрасно, это практически лучший поздний роман братьев. Сюжет, персонажи, взаимоотношеия и прочие приключения лицеистов и «учителя и ученика». Правда, я был практически в восторге. Да и проблема хиппующей молодёжи поставлена неплохо — вследствии провальной молодёжной-пропагандисткой политики в позднем СССР, в 88-ом это, думаю, читалось очень актуально.

Но авторы зачем-то решили нагрузить историю «смыслом» и философией в ущерб повествованию. При всём уважении к Стругацким, я всё равно удивляюсь тем, кто превозносит у них прям какую-то глубочайшую и мудрейшую философию — по факту вся она у них укладывается в стандартные рамки банального гуманизма и вообще ничего нового и необычного они по этому поводу не написали и не преподнесли. Если что, я не имею ничего против философстования в художественных книгах и мне любопытно почитать мысли авторов о всяком-разном, но только если оно не делает книгу хуже и дополняет произведение. Вот истории и фантастика у Стругацких — восхитительные, стоило, наверно, концентрироваться на них.

Не буду оригинален в сонме утверждающих, что практически всё из наиболее позднего творчества АБС — какая-то унылая стыдоба. С начала 1970-х всё пошло по нисходящей ... Но и в этом тоже нет ничего необычного. Яркий пример, как всё же важно вовремя уйти (ну, или прекратить писать/публиковать). Совершенно пустой и карикатурный роман, напыщенность которого местами наводит на мысль о горькой самоиронии авторов (типа «ну да, мы были когда-то вот такие и могли вот так, а теперь вот уже такие и можем только эдак»). Однако не думаю, что АБС специально взялись халтурить, лишь бы хоть что-нибудь публиковать. Просто так вот получалось. УжЕ вот так. Плоские и бесцветные образы, взятые словно бы из грошовых американских комиксов, не особо уверенные потуги на некую актуальность и даже прогностичность, просевший стиль. Печально, да.

Соглашусь с тем, что произведение сложное, если начать разбираться в смысле, заложенном авторами, а так же в необходимости нагруженного сюжетными линиями нарратива, где присутствует сразу несколько важных сюжетных арок, влияющих друг на друга, но во всем остальном — это снова узнаваемые образы, понятные читателю, а так же легкая подача, которой авторы сразу располагают к себе. У них уже был такой эксперимент с «улиткой на склоне» — сложное в плане восприятия произведение, где доводящие до гротеска ситуации ломали в принципе устои жанровой принадлежности, но тем не менее книга была переполнена критикой, смыслами и намеками. На этот раз всё еще сложнее, а возможно, для кого-то даже проще, ведь на первый план выходит общественная проблематика в откровенном виде. Проблема поколений, проблема учителя и ученика, отцов и детей. Подобные лейтмотивы уже были в «гадких лебедях», но в том произведении совершенно другая атмосфера и настроение. Здесь же, несмотря на кажущуюся карикатурность и незаурядность подачи сюжета, все намного мрачнее. Сюжет, как и в «Улитке..», разбит на две параллельных истории, которые на этот раз ведутся от лица того или иного нарратора, который пишет свой дневник, запечатлевая важные с его точки зрения события. Одна история происходит в прошлом (или в настоящем для авторов произведения), где на рубеже глубоких перемен внутри социалистического государства в мире появляется демиург, который пытается собрать вокруг себя разного рода идеологов того или иного толка, дабы решить сложные мировоззренческие вопросы. Вторая история происходит в будущем (опять таки будущее социалистическое), в 21 веке, где общество сталкивается с субкультурным движением молодежи, отторгнувшей общие принципы и правила, создав свой собственный дискурс, основанный на гедонизме, фатализме и равнодушии. Нарратор из будущего как бы прикладывает историю прошлого к своим записям, давая понять что всё это будет связано воедино, перемешивая сюжетные линии практически в шахматном порядке. Такой порядок уже бьёт по восприятию читателя, которому нужно держать в голове сразу две разные ветки развития повествования, где у каждой своя логика и своя фабула, из-за чего он может упустить из вида ключевые элементы романа. Попробую рассмотреть некоторые аспекты произведения, которые показались мне интересными и важными для понимания сюжета в целом.

1. «Не так все это было, совсем не так». Религиозно-мифологический контекст и его искажение.

Рукопись Манохина (рассказчика из прошлого) пестрит все возможными отсылками к мифологическому контексту, который самым прямым образом перекликается с религиозным дискурсом. Личность самого демиурга, а так же его помощника Агасфера Лукича — это мистические прообразы библейской истории (а ещё и исламской), которые на этот раз подаются как бы в подлинном толковании, лишенные табуированного лоска и культового статуса. Больше всего раскрывается сам Агасфер, который на самом деле был (а возможно и остаётся) апостолом Христа Иоанном Богословом, претерпевшим на своем веку множество мук и испытаний, проклятым самим богом на вечную жизнь, написавшим с помощью своего обретенного помощника Прохора свое Откровение (по другому «Апокалипсис») забавы ради, то есть ради сознательного мифотворчества и создания ложных представлений о произошедших, происходящих и будущих событиях. Авторы намерено совмещают два образа двух разных персонажей из библейской истории в один, наделяя Агасфера-Иоана неоднозначным и сложным характером, судьбой несомненно мифической, но в тоже время судьбой далеко не героя или праведника. А потом добавляют к этой компиляции ещё и образ Раххаля — исламского полководца, последователя лжепророка Мусейлимы, который предал своего государя в роковой час ради любви к другой лжепророчице христианского вероучения Саджах. Причем именно Саджах пробудила в нем настоящие чувства. Проживший столько веков бессмертный, чёрствый, циничный Агасфер, сменивший столько судеб, вдруг обрёл любовь — безответную и невосполнимую, которая гложет его до сих пор, что ещё глубже раскрывает его человеческую сторону. Но к чему вся эта мистификация, религиозный контекст, искажение писания разных вероучений? Видимо, именно для того, чтобы лишить эти канонические с точки зрения религии сюжеты идеализма, метафизического флёра и упрощённой поверхностной принятой большинством фабулы, чтобы герои эти стали живыми и более понятными с человеческой точки зрения, при этом их сверхъестественные составляющие так же остаются при себе, то есть их божественность (скорее не божественность, а могущество) авторами не опровергается. Ведь именно это сыграет свою роль в определении целей самого демиурга.

2. «Ученик может предать учителя, но учитель никогда не предаст своего ученика». Проблематика учительства.

Наверное, этот лейтмотив будет основным для произведения, который просматривается в обоих параллельных сюжетах, как и в дневнике Мытарина (нарратора из будущего), так и в библейских переосмыслениях, что становится ясно ближе к концу произведения. Апостолы, в том числе и Иоанн предают учителя Христа, Раххаль-Агасфер так же предает Мусейлиму, отправившись спасать свою возлюбленную Саджах, Муджжа ибн-Мурара так же предаёт своего правителя и пророка Масламу для того, чтобы самому взойти на престол Ямамы, обманув при этом самого Агасфера ненастоящей запиской от Саджах. Да и сам Манохин — уважаемый ученый, астроном, получивший лучшее советское образование от учителей, верных науке, предает их взгляды и принципы, идя на поводу собственной гордыни и страха позора из-за своего ошибочного научного изыскания, соглашается на условия Агасфера Лукича, если тот изменит немного реальность так, чтобы открытие горе-ученого стало возможно (метафизическая идея на практике). Все эти события олицетворяют отступничество от идей своего учителя, точку невозврата, когда, казалось бы, нерадивый ученик сам виноват в собственных ошибках прошлого, заслуживая страшной кары, пожиная плоды непоправимых последствий. Этим же вопросом задается и сам демиург, собирая у себя в приемной разных индивидуумов. Но против всего этого возникает следующий контрапункт.

3. «Пересадить свою доброту в душу ребенка — это операция столь же редкая, как и сто лет назад пересадка сердца». Этический вопрос учителя.

Образ учителя — того самого, кто следует беспрекословно жизненной парадигме о верности своим ученикам, — компилируется в персонаже Г.А. Носове (из будущего, описанного Мытариным), заслуженном преподавателе и директоре Ташлинского (город выдуманный) лицея для талантливых подростков. У Носова существует свой этический принцип о понимании и милосердии. Понимание — это ключ, которым учитель открывает дверь в сознание ученика, орудие труда, которым он будет пользоваться для передачи опыта и знаний. Милосердие — это позиция по отношению к ученику, то, как именно ученик сможет легче воспринимать своего учителя и доверять ему. Понимание и милосердие образуют воспитание — бережное становление ученика в талантливого, полезного члена общества, многогранную личность. Там, где нет милосердия, там только дрессировка, только выработка полуфабриката, так человек не раскроет все свои стороны и возможности, становясь лишь функцией. Именно с этой этической стороны Носов и подходит к основной проблеме общества: появилась новая субкультура — «Флора», этакий прообраз движения хиппи, где молодые люди занимаются саморазрушением, пристращаясь к пагубным привычкам, исповедуя гедонизм, лень и беспорядочные половые связи. Довольно вредное для общества явление (сразу вспоминается произведение «хищные вещи века»), с которым само общество (воспитанное на социалистических принципах) хочет справиться самыми радикальными методами (и в каком-то смысле эта реакция понятна, так как проблема действительно серьезная), против чего и выступает Г.А.. Своим этическим принципом он пытается объяснить остальным провальность таких методов, критикуя сложившуюся ситуацию, он перекладывает вину на само общество — мы их упустили, перестали понимать, перестали воспитывать, это наша ошибка, нашего поколения, потому что мы оказались не способны подготовить следующее. Причем Носов не снимает вины и с самого себя. Общество перестало мыслить диалектически, диалектическим перестало быть и воспитание (только дрессировка). Да, общественное бытие определяет общественное сознание (Карл Маркс) — как правило, но как исключение из этого правила, сознание может опережать бытие, ведь именно так и происходит развитие. Об этом необходимо помнить, это необходимо учитывать. Ведь то, как действует и существует «флора» — это всего лишь проявление третьего закона диалектики — отрицание отрицания: отрицание старых устоев и догм, которые когда-то так же возникли на отрицании предыдущих. Если идеи становятся устоями, а правила догмами — значит снова происходит стагнация, а значит снова возникнут общественные противоречия. Этический принцип, по мнению Носова, был бы способен разрешить эти противоречия и не давать сворачивать с пути социалистических преобразований, но в данный момент уже поздно, всё остальное сделает ситуацию только хуже. А теперь выгляните в окно и скажите мне, что Стругацкие не предугадали всего того, что случится с нами через каких-то 30-35 лет.

4. «Я ищу Человека с большой буквы». Личность, мотивы и цели демиурга.

Многие, наверняка, подумали или представили образ демиурга как нечто зловещее, некое недоброе предзнаменование, которое явилось на Землю в преддверии какого-нибудь божественного апокалипсиса. На самом деле нет, от слова «совсем». Демиург так же, как и Иоанн Богослов, который был жидом Агасфером, затем полководцем Раххалем, а в конечном итоге стал страховым агентом, напоминающим образ «Доцента» Евгения Леонова, преобразился внешне, видимо, претерпев некие тяжелые для себя последствия. Внешность его отталкивающая, пугающая, повадки тоже не отличаются прилежностью, хотя в большинстве своем демиург вежлив со своими оппонентами. Но кто он такой на самом деле. Если обратиться к этимологии слова «демиург» — это создатель всего сущего, одно из воплощений бога. Если проследить по сюжету, как именно его характеризует сам Агасфер Лукич, то станет очевидно, что это тот самый Иисус Христос, назаретянин, явившийся снова на землю с некой важнейшей миссией. Довольно интересно авторами описывается «тайная вечеря», где Иуда предает Христа и апостолов, приводя с собою стражников, но делает он это по просьбе самого Христа. По версии Агасфера этот поступок тоже имеет смысл, ведь именно так Иисус хотел получить трибуну (принося себя в жертву, будучи распят), внимание, возможность высказаться, достучаться до большинства. Попытка вышла, как считает тот же Агасфер, не особо удачной — люди не прислушались, а если и прислушались, то потом всё равно всё позабыли. И, видимо, после стольких веков преображенный Иисус возвращается на Землю с целью найти того учителя, у кого получилось то, что не получилось у него, человека с большой буквы, кто втолкует ему ту самую этическую подоплеку, которая наконец-таки откроет глаза ему на очевидные вещи. Ему нужен точный диагноз общества, ему нужен тот, кто поставит этот диагноз — настоящий терапевт человеческих душ, а не костоправ. Так и происходит, Агасфер Лукич в последний момент находит Носова в будущем тогда, когда тот был готов пожертвовать собой ради спасения подростков из «флоры». Что было дальше уже неведомо, ибо повествование подходит к концу, но раз жив и сам Мытарин, спустя 40 лет публикующий все свои записи, значит кончилось все не так уж и плохо для бытия в целом.

5. «Я виновен не меньше всех остальных». Противоречия в образе Носова.

Так уж вышло, что пропагандируя свою этику учителя, Носов борется с глубокими противоречиями внутри себя. Все дело в том, что сын Носова — это главный идеолог «флоры» по прозвищу Нуси, который следует политике невмешательства и игнорирует все нападки властей на своих последователей и всё движение в целом, то есть вообще никак не сопротивляется и готов попасть под удар. Теперь действия самого Носова и его высказывания в защиту фловеров начинают казаться просто способом защитить собственного сына, то есть за его философствованием и критикой общественного бытия стоит банальное кумовство и личные интересы. Но мне кажется, что дело совершенно не в этом. Ведь учительство и этика учителя для народа в целом должны носить общественный характер, становиться экономическим институтом на государственном уровне, только так возможно воспитание большинства молодежи, а один лишь Носов, занимаясь спасением душ в одиночку, всё равно не спасет всех. Вот и не получилось у него спасти собственного сына (потому что много времени уделял работе), и всё, что он может теперь — это проявлять понимание и принимать позицию милосердия. Это углубляет его характер и делает из этого персонажа настоящего драматического героя со своими внутренними проблемами и противоречиями теории с практикой. Нельзя жить в обществе и быть от него оторванным. Если в обществе есть проблемы, они касаются всех без исключения, идеальных примеров для подражания и идеальных людей не было и не бывает. Вот и Г.А. Носов далеко не идеален. Видимо, именно это хотели подчеркнуть авторы.

Что ж, по моему скромному мнению произведение получилось глубоким и многогранным, правда перегруженным религиозной мифологией, но имеющим полезную критику переполненного противоречиями общественного уклада. Выйдя на свет в эпоху перестройки, роман не сыскал любви у критиков, видимо, потому, что сам стал являться критикой этой эпохи, резонируя и противопоставляясь псевдо идеологии обуржуазившейся парт. номенклатуры. Прочитав данную работу сейчас, со многим хочется провести параллели.

Последняя совместная книга братьев оказалась ещё и самой неоднозначной. Мы можем сколь угодно говорить о том, что заслуженный учитель и директор лицея Г.А. Носов прав в своём убеждении, что надо воспитывать, а не карать, но стремления горожан, под боком которых находится такая зараза, как Флора, выглядят гораздо более понятными и близкими. И спорить о том, кто здесь прав, а кто нет, можно до бесконечности.

Вообще роман (интересно, а почему не повесть?) вызывает двойственные чувства. С одной стороны можно только восхищаться умением братьев выискивать «вечные» проблемы и пытаться в них разобраться. Также как и умением досконально разбирать людей и мотивы их поведения, разные аспекты взаимоотношения людей между собой и социумом и т.д. А ещё их текстом, близким к идеальному — всякое слово в нём не просто необходимо, но ещё и стоит в нужном, только ему положенном месте.

С другой стороны этот же роман наглядно демонстрирует, как тяжело стало писать братьям в конце их совместного творчества. Куда только и делась та лёгкость пера, что была присуща их произведениям 60-х, куда исчез неподражаемый юмор, куда вообще ушла из их произведений увлекательность.

Что мы видим здесь — пусть почти «идеальный», но такой натужный тяжелый текст, причем далеко не всегда интересный. Да ещё какое-то совершенно искусственное соединение двух совершенно независимых историй. Пусть по-своему и любопытных, но совершенно чуждых друг другу.

Читать роман, конечно, надо, но при этом и надо быть готовым к тому, что это далеко не «развлекуха», а серьёзный, местами даже тяжёлый текст, и работа головой при этом предстоит немалая.

Из всех прочитанных книг Стругацких этот роман вызывает, пожалуй, наибольшее количество противоречивых эмоций и суждений. Не всего, а именно — противоречивых. Я бы даже сказал, что при осмыслении прочитанного роман вызывает некие противоречия внутри — в голове или, быть может, в сердце.

Ознакомившись с отзывами лаборантов, понял, что не один я. У многих впечатление примерно такое же. А причина, вероятно, кроется в излишней политизированности этого романа, в излишней, может быть, его конъюнктурности.

Ни для кого не секрет, что Стругацкие, при всей их нацеленности на будущее, писали всё же о современности. Писали они прежде всего о современниках, об окружающих их людях, брали всё хорошее и экстраполировали это на прекрасный мир будущего, вычленяли плохое, указывали на это и надеялись, что эта самая скверна останется в прошлом. Где-то подсмеивались («Понедельник»), где-то саркастически критиковали («Сказка о тройке»), где-то выводили в абстракцию («Миллиард лет»), где-то признавали, что, вероятно, это присущая человеку безысходность («Град»). Но так или иначе, надежда на будущее всегда есть. Надежда эта местами, быть может, и слабенькая, едва теплится, но тем не менее угадывается между строк.

Впрочем, мы немного отвлеклись. Итак, Стругацкие — это певцы будущего и свидетели современности. И данное произведение — не исключение. Однако здесь идеология их сыграла с ними злую шутку. Почти тридцать лет — практически весь совместный их творческий путь — по причинам вполне понятным вынуждены были авторы сдерживать свой политико-социальный пыл. Нельзя было напрямую и едко выразить всё то, что они думали о некоторых пороках окружающей их действительности. Многое им позволялось, многое они умело вуалировали, многое нет-нет да получалось вставить. Но — не всё, кое-что так и оставалось в секретной шкатулке нереализованных идей. А что-то, как в случае с «Градом», писалось так, как того требует душа, но изначально понималось, что написано это будет, что называется, в стол.

Сегодня принято писать, что были Стругацкие диссидентами, что люто-бешено ненавидели всё советское, однако мне такая мысль кажется абсолютно ложной. Поэтому и упомянутую секретную шкатулку нереализованных политических идей и сюжетов Синей Папкой называть как-то неправильно. Не было это заветной мечтой их или делом всей жизни. Если уж говорить об истинной их мечте или о деле всей жизни, то гораздо правильнее обратиться к книгам о Мире Полудня. А политическая сатира, политическая драма или трагедия — это лишь один из многочисленных аспектов их творчества, тема далеко не первостепенной важности и значимости, тема, если уж на то пошло, навязанная им объективной действительностью, тема неизбежная, но обусловленная повседневной реальностью, без принятия, осознания и критического отношения к которой существовать здесь и сейчас попросту невозможно.

Впрочем, мы опять отвлеклись. Итак, Стругацкие — не только мечтатели о будущем, но и летописцы современности. Но современность, как мы знаем, далеко не всегда бывает радужной и радостной. Зачастую она бывает серой и даже мрачной, а иногда — жестокой и беспросветной. И, как тогда, так и сейчас, не обо всём этом можно свободно говорить.

Ситуация в корне изменилась во второй половине 80-х: многое стало можно, говорить в полный голос стало ещё не совсем безопасно, но уже почти приемлемо. Как дорвавшиеся до сладостей ребятишки, как выпущенные из клетки вольные звери, авторы выплёскивали на страницы скопившиеся за годы эмоции и мысли.

Но вот ведь незадача, вот ведь казуистическая ловушка — описывая изменившуюся до неузнаваемости современность, пытаясь разобраться в перевёрнутом с ног на голову мире, невероятно сложно отличить чёрное от белого, тернии от звёзд, злаки от плевел. Настолько сложное это было время — вторая половина 80-х — что даже мы, сегодняшние, затрудняемся с объективной оценкой. Думается, что если бы АБС здравствовали сегодня, то и они, спустя даже целых тридцать лет после описываемых событий и тенденций, не смогли бы без предвзятости обозначить имя той эпохи.

Поэтому и книга эта получилась неоднозначной и противоречивой — причём не только по тогдашним воззрениям, но и по сегодняшнему разумению.

1988 год . Страна, которой теперь нет, но призрак которой до сих пор преследует всех нас, только вступила в «перестройку» и мы, молодые, романтики последних дней Союза, полны надежд, что вот еще немного и жизнь станет еще прекраснее, еще ярче в свете обещанной свободы и демократии. И только Стругацкие говорили «не о том». О «хирургах» и «терапевтах». И была обида на них: что же Вы о Христе, душе, терпимости, когда вот оно — руки протяни и все станет так, как мечталось.

Какой опыт и знание человеческой натуры надо было иметь, чтобы уже тогда прозреть: пройдет всего несколько лет и многочисленные «хирурги» — реформаторы примутся резать по-живому, оправдывая самые жестокие социальные эксперименты тем, что страна — смертельно больна, что только так, через кровь и слезы можно прийти к лучшему будущему. И мы не вышли протестовать, мы согласились, и из романтиков стали закоренелыми циниками, ведь это так легко, когда кровь и слезы — не твои.

Прошло 20 лет и мы успокоили свою совесть, и теперь уже наши дети, кто тихо в Интернете, кто громко на площадях и акциях, требуют перемен быстрых и радикальных, требуют одним ударом решить все проблемы. Мы вновь не слушаем и не слышим друг друга и готовы нападать на любого, имеющего отличную от нас точку зрения. И «хирурги» вновь готовы предложить нам свои планы и проекты, решающие проблемы радикально и быстро. И снова нет среди нас «терапевтов».

Теперь, после девяностых и нулевых, «Отягощенные Злом» читаются с горьким узнаванием и сомнением. Неужели наши дети сегодня отбросят эту книгу, как устаревшую и скучную, или все же прочтут и захотят сменить «профессию»? Ведь в поликлинику Бога всегда требуется терапевт.

Впервые прочитал роман в номерах «Юности». Только почему-то они попали мне в руки с опозданием месяца в три, июньский номер лишь в сентябре, июльский — соответственно, в октябре. А может быть, и оба одновременно; не помню. А ведь я покупал их не где-то из-под полы, не на толкучке — в киоске Союзпечати.

Я был сильно разочарован. Содержание совершенно не совпало с ожиданиями. Повторяю, шел 1988 год. Уже были опубликованы «Доктор Живаго» и «Собачье сердце», «Мы» и «Дивный новый мир», «Защита Лужина» и «Жизнь и судьба», «Чевенгур» и «Котлован». Не всё из перечисленного я уже прочитал на тот момент, но очень чувствовал, какой градус был задан всеми этими публикациями. А что было у Стругацких? Показавшаяся совершенно газетной Флора, герои с идеями, которые сильно проигрывали не только «полочной» литературе 30х — 40х — 50х годов, но самой действительности. Ещё в романе были какие-то упоминания Сталина, Гитлера, Ницше. Сдуру я решил, что это и было главной фишкой, в первую очередь только такие моменты и вылавливал в тексте. «Дас моторрад унтер ден фенстер ам зонтаг морген». И т.п. и т.д.

Но лет через 20 я перечитал роман уже в книжке (это был том «Миров братьев Стругацких») и пришел к выводу, что ранее был чересчур придирчив, строг, сам под сильнейшим влиянием газеты. Что роман не так уж плох, что он вполне читабелен. Но не более. Про выстраданность и итоговость я тогда просто не подумал.

И вот, не знаю почему, я взялся перечитать его ещё раз. В процессе вдруг вспомнил уже давний 1988 год, как мы тогда ждали — нет — требовали перемен, думая, что перемены могут быть только непременно к лучшему (о идиоты! о глупцы, глупцы…) И опять впечатление было очень сложным. Флора опять казалась газетной. Учитель, Демиург, Агасфер — тоже газетными, задуманными интриговать читателя, но — совершенно не интригующими. Упоминания Сталина, Гитлера, Ницше выглядели совершенно ничтожными. Т.е. это был полный провал? Как бы не так! Всё-таки подействовала хитрая, трёхслойная композиция романа. Мой добрый совет всем, кто хочет извлечь что-то поучительное из ОЗ: читайте внимательнее. Упомянутое в одном месте может аукнуться в другом. Это метод Стругацких. Он не всем может нравиться, однако в моем случае он сработал. Я даже вынес для себя некую мораль: как и две тысячи лет назад, чтобы получить широкое признание, индивид должен принять мученическую смерть...

При прочтении складывается впечатление о некоторой вторичности романа в отношении «Хромой судьбы», будто все не сказанное по разным причинам там, досказано здесь. Тот же конфликт творческой личности/интеллектуала/социальной группы с государством, только без хэппиэнда хотя-бы в одном из паралельных слоев повествования. Но тут присутствуют и другие конфликты, представляющие несомненный интерес для читателя.

Может ли Зло творить Добро? Да! — уверенно отвечает в первой половине века М.Булгаков, его Воланд единственный кто творит добро в «Мастере и Маргарите». А можно ли вообще отделить первое от второго? — отвечают Стругацкие в конце века. Демиург — вещь в себе, мы его оцениваем с позиций антропоцентризма, наших этических установок «здесь» и «сейчас». А демиург вообще-то способен изменять физические законы, если его попросить и он поймет чего от него хотят.

Из этого, если можно так сказать, появляется другой конфликт — альтернативных историй. Что такое история? Это такое представление о происхождении «сейчас», которое принято в определенном обществе и зиждется на не подлежащих сомнению фундаментальных мифах. В романе мы как раз имеем дело с альтернативной мифологией, только одна — мифы прошлого, другая — мифы будущего. Христианство, ислам и иудаизм имеют общие корни в мифах, которые не имеют ничего общего с объективной действительностью, любой критический разум прийдет к такому выводу при беспристрастном их анализе. Альтернативная трактовка мифа Стругацкими может ли стать фундаментальным мифом, который будет принят массовым сознанием и станет основанием Новой Истории? Нет! В нем нет созидательного начала, нет фундамента, на котором могла бы быть построена Новая История. В ином плане романа живет альтернативный миф будущего — таким мог быть Советский Союз в середине 21-го века если бы у Горбачева все получилось. Своеобразное Откровение от коммунистов, проекция перестроечного общества в ближайшее будущее. И объеденяют альтернативные мифологии личности (если их так можно назвать) Демиурга и Агасфера.

Третий и не последний конфликт — конфликт цели и путей ее достижения. Всяка ли цена приемлима за достижение цели? Ведь казалось бы Цель Всей Жизни при приближении может оказаться мелкой и ничтожной, а все из-за неправильной оценки перспективы, оптического обмана зрения. И достигнув ее находишь пустоту, как наш герой-ученый-астроном. А что Агасфер, коллекционер человеческих «теней»? Какая у него цель, и какую цену платит он? Его коллекция людских страстей похоже может травмировать и заразить гангреной самого Демиурга, ведь отсек он себе конечность, побывавшую в портфельчике.

В целом роман — попытка описать крушение мира. Роман-катастрофа, тайфун, в спокойном центре которого Демиург и Агасфер плетут нити судьбы мира.

Когда перечитываю Хайнлайна — уверенно, говорю, что он — мой любимый автор-фантаст. Когда перечитываю Стругацких, кажется, что любимые — Стругацкие. И это справедливо, наверное. И там и там, в произведениях, есть и интеллект и увлекательность.

И в обоих случаях мне больше нравятся более поздние книги.

Вот и «Отягощённые злом». Уверен, что полностью этот роман я так до конца и не пойму, не разберу для себя, а нравится просто жутко. Даже поболее, чем всё предыдущее у авторов. Ибо произведение практически современное. Или вневременное, как «Мастер и Маргарита» или, скажем, «Альтист Данилов».

Стопроцентно «Стругацкая» главная сюжетная линия, про социум и его проблемы, перемежается просто потрясающим дневником, написанным на гранях магического реализма и философичного постмодерна (единственное произведение Стругацких, которое я не подсовываю читать верующей в Бога жене, ибо образ Иоанна Богослова тут просто зашкаливает, про Демиурга вообще молчу, ведь для верующего не имеет значения, что это лишь литературный приём, а не оскорбление.). Ну я-то поадекватнее буду, мне так кажется. И надеюсь, что правильно понимаю если и не полностью суть, то мотивы авторов. Я вообще не видел в текстах Стругацких желание кого-то оскорбить. Всё что есть — литературные ходы и приёмы, чтобы подчеркнуть какую-то мысль, натолкнуть на что-то читателя и так далее.

Так и в этом романе, Иоанн-Агасфер с Демиургом никак не насмешка (хотя читается презабавно, да), а подчёркивание основ происходящего в основной линии произведения.

О чём же этот роман? К каким выводам мы должны прийти?

Идея правильного воспитания проходит через многие произведения Стругацких. Правильные учителя, обучение в интернатах, думаю, все читатели помнят эти моменты. Но вот прошло много лет. И авторы показывают нам вроде как попытку становления такой системы. Воспитание будущих воспитателей. И что же? На фоне более яркой борьбы с Флорой как-то даже и не так заметно проходят слова о закрытии лицеев как чуждых идее социализма. То, что должно стать основой счастливого будущего, уже решено загубить. Походу, зло-таки изначально. Хаос и правда первичен. И любая система противится попыткам её изменения. Всё изначально отягощено злом. И путь становления добра ох как тернист. И всегда ли возможен? Не разочаровались ли авторы? Вполне возможно.

Конечно, все линии и составляющие романа очень интересны. Учитель-ученик, Флора, коллекционирование душ, встречи Демиурга с носителями бредовых идей, что там ещё... Разбор всего этого — для критиков, а не скромного читательского отзыва. Про Флору отдельная песня, по этой, основной конфликтной ситуации в романе, спорить можно долго и, скорее всего, безрезультатно.

Но надо не спорить. Надо уметь не только говорить, но и слушать, не только слушать, но и слышать. Надо уметь делать выводы. Становиться и лучше и умнее.

Этот необычный роман написан в форме трех Евангелий от трех авторов.

Причем первое Евангелие от встречи скорее с Демиургом-Разрушителем.

Второе от встречи с Творцом- Созидателем.

И третье — от очень необычного персонажа, названого авторами Агасфером.

Первое Евангелие — показывает низменный уровень человеческой души. Втрое — диапазон между добром и злом в наших душах. А третье — дает потрясающе необычную трактовку библейских событий.

На мой взгляд, роман гениальный. Рассчитан, конечно, на очень подготовленного читателя. Рекомендую к прочтению всем думающим людям.

Заметил, что мой отзыв продолжает тему предыдущего. Ну что же, хорошо, когда есть единомышленники. Моя оценка 10 из 10.

Как-то раз забрёл в нашу жизнь Демиург. Слегка мрачный, несомненно пугающий и с налётом инфернальности. Впрочем, видимо, таков тот мир, в который он явился, и Демиургу приходится соответствовать. При нём — личность вертлявая, скупкой душ промышляющая, которая по ходу повествования вдруг оказывается... сразу двумя новозаветными персонажами. Две тысячи лет прозябания во мраке и кровопролитиях истории не лучшим образом сказались на всезнайке с портфелем: своего давнего врага он не погнушался зарезать, узрев, что тот внезапно уверовал в Бога перед кончиной и просит Его о встрече. Да и сама евангельская история в интерпретации Агасфера Лукича выглядит подгаженной, насыщенной семенами ереси, которые не замедлили прорасти. Поистине, к нему подходит образ «обезьяны бога» (ну, вы понимаете, кто это). Еретические вещи окружают и обиталище Демиурга (чего стоит только картина «Сусанна и старцы», да и о значении другого «статусного» хлама можно пофантазировать). Он когда-то действовал под именем Христа и под множеством иных имён, да вот только кем его видят окружающие, и что творят во имя его?..

В роли же Христа выступает ныне совсем другой персонаж, за которого говорят его действия и его культурный багаж. Не буду называть имени, думающий да отыщет.

Роман обладает тремя слоями сюжета: один — «евангелие от астрофизика», второй — «евангелие от студента» (и почему у него фамилия Мытарин, кто бы догадался?!), третий — «евангелие от Агасфера» со вкраплением истории одной малоизвестной аравийской секты. Стругацкие предлагают сравнить «достоинство» действующих лиц по их деяниям, в каждом слое у них существует идея инакомыслия и отношения к нему. В роли оценщика выступает отнюдь не Демиург, хотя у него вроде бы права больше. Он спокойно принимает всех просителей и даже даёт им возможность поиграть в мир своей мечты (почему-то потом они сожалеют). Это вот его служители могут порываться отказать («Повторяю: ты не нужен Рахману!»), если проситель кажется им каким-то совсем негодным.

У астрофизика камнем преткновения становится одна научная гипотеза, за подтверждение которой он готов пожертвовать тем, что сам не понимает. Один из его знакомых, упомянутый в речи героев, сменял ум на здоровье и в итоге пошёл по наклонной. Оба, в каком-то смысле, тоже теперь «обезьяны Бога», как и прочие квартиранты Демиурга.

В обществе «40 лет спустя» устоям общества противостоит тунеядствующая коммуна «детей цветов», вокруг понимания жизни которых разворачивается конфликт сторон. Показательно, что из этой коммуны к Демиургу на приём никто не приходит: они в своём существовании не знают Бога.

Книга рассчитана на начитанных и «отягощённых злом мира», размышляющих о судьбе его. В ней многократно даётся почва для диспута об ответственности, о правах человека, об уважении к личности и о том, что же всё-таки делает «двуногое без перьев» Человеком. Поднимается тема места Учителей в жизни. И того, зачем в обществе «хирурги и костоправы», а зачем «терапевты». И что бывает, когда первые подменяют собой вторых.

Жаль, что на Фантлабе не предусмотрены отрицательные оценки. Хотя, конечно, это всего лишь личные эмоции, не имеющие отношения к рациональному подходу при рассмотрении произведения. Но все равно — четверка, не выше. Свалить в одну кучу все идеи, накопившиеся в авторском багаже за долгие годы, в том числе и те, коим в обед сто лет, не лучший способ создать хороший роман.

Понравилась только лицейская часть. Но и ее авторы изрядно похерили,

О Флоре не стоит и говорить — хиппи в чистом виде, и читать было неинтересно.

А вот о Христе-Демиурге кое-что скажу. Сразу и о персонаже, и о его интерпретации БН в «Комментариях к пройденному».

Жил-был добрый доктор Айболит, которого очень любили его пациенты-зверюшки. Но потом доктор надолго уехал в Африку, где его покусали злые крокодилы. Возвращается он в свою клинику лет этак через пятьдесят, весь в шрамах, на деревянной ноге, с повязкой через глаз, гнилыми зубами и смрадом изо рта, и удивляется, отчего это глупые зверюшки не желают его признавать за доброго доктора? Гоняется по клинике за ними с ревом, размахивая мачете, и кричит: «Стойте, сукины дети, я доктор Айболит, а совсем не Джек Потрошитель! Я вам, уезжая, оставил свои ценные наставления и целый стандарт аспирина, а вы тут до сих пор не самоизлечились, глупые животные! А ну, давайте, вместе подумаем, как вас окончательно долечить, а то сам я не могу думать, у меня все мозги вытекли от африканской жары». Но зверюшки — они такие зверюшки, и инстинкты у них зверские, неблагодарные. Разбежались все, и поймать удалось только нескольких ущербных мутантов да еще интеллигента Носова. Даже помощь ассистента-зоофила доктору не помогла.

Так примерно.

Отзыв писать не собирался, но почитал отзывы, увидел, что некоторые люди в растерянности, «что это было», и потому хочу объяснить свое понимание романа, но только прошу мой отзыв читать лишь тем, кто сам роман уже прочитал, потому что без спойлера тут не обойтись.

В романе сталкиваются две истории, причем обе так или иначе касаются второго пришествия Христа. Из рукописи загадочного происхождения, которая называется «ОЗ», мы узнаем, что на землю вернулся Демиург, который раньше был Христом, но сейчас изменился до неузнаваемости, так что его скорее можно принять «за кого-то совсем и чрезвычайно другого». Действительно, его глаза «горели одним и тем же выражением — яростного бешеного напора пополам с отвращением». Это не тот Христос, которого мы знаем, он в своих скитаниях по 80 с гаком измерениях и 14 параллельных мирах утратил милосердие. Он никак не может понять, почему люди за все время его отсутствия так и не стали разумны. Он по очереди призывает советчиков, которые готовы предложить ему план перестройки человеческого общества, но те чудовища, которые откликнулись на его призыв, способны придумать только, как половчее ущучить и истребить человечество, на что Демиург замечает, что есть много костоправов и хирургов, но нет терапевта. К тому же «есть люди, которым мечтать прямо-таки противопоказано. В особенности — о мирах». У них есть план перестройки, но всех нюансов они учесть не в состоянии, и получается даже еще хуже, чем у самого Демиурга, который тоже не может «создать аверс без реверса и правое без левого», и потому все, что он создает, изначально отягощено злом.

Демиург ищет Человека с большой буквы, и находит его в лице Г.А. Носова, учителя педагогической школы-лицея будущего. Вся история Г.А. настолько полна евангельскими аллюзиями, что становится ясно, что Г.А. – это новый Христос, только в других декорациях. Здесь есть беспомощная, асоциальная «флора», то есть люди, ведущие растительное существование, ради которых он в конечном итоге и погиб, хотя они не способны были даже оценить его поступка, здесь чиновники, умывающие руки, толпа, вопящая «распни его, распни», но более современными словами, у него даже есть апостолы (ученики-лицеисты), один из которых и пишет это новое Евангелие, причем эти ученики сами плохо понимают действия своего учителя, но идут за ним, ибо верят в него, как в личность.

Что в конце концов произошло, в романе не сказано, как это обычно бывает у Стругацких, они всегда оставляют место читательской мысли. Но мы вполне сами можем понять ход событий по аналогии с библейским. Учитель погибает за «флору». Ученики один за другим исчезают под благовидными предлогами. Скорее всего, в конце покинул учителя и Игорь, от лица которого ведется повествование, во всяком случае он остался жив. Потом, как водится, люди спохватываются. Демиург в милосердии, которое проповедовал Г.А. увидел путь спасения человечества, а в самом Г.А. искомого терапевта.

Конечно, я не смог охватить всей проблематики этого замечательного романа, потому что он просится на исследования гораздо большего формата, чем скромный отзыв.

На мой взгляд, неправы те, кто утверждает, что этот роман перекликается с Мастером и Маргаритой. Кроме весьма расплывчатой фигуры дьявола, ничего общего с булгаковским творением он не имеет. Да и дьявол ли пресловутый Ткач? Вовсе нет. В романе мы имеем дело с Демиургом, гностическим Творцом, который к христианскому дьяволу не имеет никакого отношения. Суть его очень верно выражена Агасфером Лукичом: «Можете ли вы постичь трагедию того, кто ограничен в своём всемогуществе? Кто не в состоянии сотворить право без лева, верх без низа...» (добро без зла, — добавлю я от себя). Это именно Демиург, создатель всего сущего, а отнюдь не враг рода людского. И пусть его слуга рыщет в поисках душ, желая купить их за блага мирские — в этом проявляется его тёмная сторона. Но ведь тот же слуга ищет и Человека, Учителя, избавляющего нас от скорбей земных. Две эти стороны уравновешивают друг друга, в чём проявляется гностическая сущность романа. «Отягощённые злом» — очень верное название. Демиург творит материю, но материя эта изначально заражена злом. В этом нет его в вины, таково бремя Создателя, ограниченного в своём всемогуществе.

Так вышло, что данный роман был первым произведением Стругацких, которое я прочёл. Много позднее, ознакомившись со всеми остальными их творениями, я понял, что совершил большую ошибку. Ведь «Отягощённые злом» — это их завещание, итог многолетнего пути, долгожданное дитя, выстраданное и взлелеянное бессонными ночами, вершина Эвереста, к которой они шли всю жизнь. Именно здесь полнее всего раскрыта тема учительства, которая так увлекла когда-то молодых Стругацких. Здесь она получает своё окончательно оформление в виде того самого, главного Учителя, коего знает весь мир. И здесь же Стругацкие воспаряют к таким высотам художественного стиля, за которые их по праву можно назвать великими писателями. Их речь становится безупречна, она течёт как река, нигде не задерживаясь, не спотыкаясь. Совершенство слова становится абсолютным. Они играют аллюзиями, сравнениями, многоголосьем, вкрапляют иронию, сужают и расширяют сцены, короче, используют весь арсенал литературных приёмов, превращая алмаз в настоящий бриллиант. Словно после долгих усилий они наконец отыскали заветную дверцу в волшебный сад и ступили туда, наслаждаясь чудесными видами и запахами. Жаль только, что из сада этого одному из них уже не суждено было вернуться...

Нет, узнать в ужасающем Демиурге Христа решительно невозможно. Только узнав оценку авторов, что это — роман о двух Христах, можно, ...надцатый раз перечитав книгу, отметить слова Агасфера Лукича: «...каково это: вернуться туда, где тебя помнят, чтут и восхваляют, и выяснить вдруг, что при всем том тебя не узнают! Никто. Никаким образом. Никогда. Не узнают до такой степени, что даже принимают за кого-то совсем и чрезвычайно другого. За того, кто презираем тобою и вовсе не достоин узнавания!..» Какие же муки, несравнимые со Страстями Господними, довелось испытать Христу за эти 2000 лет, что он стал ужасен и обликом своим и поступками и учениками... Каких же кошмарных «хирургов» подбирает он себе в спутники в поисках «терапевта»... Очень уж «отягощен злом» этот образ нового Христа. И это образ, который две тысячи лет считается образцом УЧИТЕЛЯ!

Странным образом пересекается это с образом учителя Г.А.Носова. Он-то как раз со злом сражается — и со злом в душах своих учеников и с бессмысленной злобой обывателей по отношению к Флоре, и не только словами, но и кулаками, при необходимости. Как-то он вживется в окружение Демиурга, где самый положительный герой — опустившийся до уровня лакея бывший астрофизик...

И еще один учитель есть в романе — учитель Флоры, нуси. Пусть его учение странно и не понятно, пусть его ученики зачастую ведут себя отвратительно, но того, что он — Учитель — не отнять. Ох, как немного в нашей жизни таких учителей, способных вести за собой, и еще меньше — тех, кто ведет к добру.

А что же ученики? Назвать учениками окружение Демиурга сложно — это, скорее, прихлебатели какие-то, прислуга, кроме Агасфера Лукича, естественно — это личность удивительная, многогранная и сильная. Только он один может спорить с Демиургом. С Носовым могут спорить все его ученики, всех их он держит за равных себе, всех уважает, как личности. Такими и должны, очевидно, быть достойные ученики достойного учителя. (С нуси, кстати, Флора не спорит — ей, по большому счету, все равно — и это, пожалуй, главный признак бесполезности работы нуси, как учителя: он, скорее, не формирует Флору, а изучает ее).

Общество, которое все это окружает, — типичное социалистическое, партийное руководство борется с ростками прогрессивной педагогики в виде системы лицеев и, увы, побеждает. Но одна отдушина есть в романе — строчка в названии «Сорок лет спустя», и маленький штрих об этом времени, когда «имя Георгия Анатольевича Носова всплыло из небытия, и даже не всплыло, а словно бы взорвалось вдруг, сделавшись в одночасье едва ли не первым в списке носителей идей нашего века». Очевидно, не все потеряно. Высокая теория воспитания еще будет создана и преобразит мир.

Роман достаточно сложен. Не говоря о том, что временные параметры вблизи Демиурга теряют свою определенность, большая часть действия книги требует активного участия читателя, размышлений о людях и событиях, перед ним разворачивающихся. Но это и делает «Отягощенных злом» лучшим романом Стругацких, который хочется читать и перечитывать много раз.