Алексей Иванов «Ненастье»

Яркие персонажи, сочный сюжет, отличная канва сюжета. Читается на одном дыхании!

Афганцы — очень неотрефлексированная тема. И в «Ненастье» очень круто описан быт и судьбы сотен молодых людей, которые стали не нужны ни государству, ни обществу.

Очень депрессивная, очень тоскливая книга. Фамилия главного героя — Неволин, населённого пункта — Ненастье, разумеется это не просто так.

Три временные линии — афганская война, 90-е и 2000-е. Армия — банда — коммерческая компания. Главный герой везде, вроде бы, при деле, но везде чужой. Он не принимал судьбоносных решений, не нажил богатства, он просто плыл по течению, пока не решил что-то поменять в своей жизни.

Книга о лидерах и жертвах, о больших делах и маленьких людях, о переменах и стабильности. Цепочка «война-адаптация-мир» не работает, есть «война-война-война». В центре книги, и хронологически, и по смыслу — 90-е, весёлые и лихие, время перемен и первоначального накопления капитала, но только всё это без особой романтики, буднично и просто — глазами рядового бойца.

Динамичный сюжет не даёт скучать, но книга буквально пропитана тоской, вот этим самым ненастьем из названия. Сильный роман, но перечитывать его совершенно не тянет.

Сильная вещь, но далеко не на уровне лучших книг автора. Речь здесь о трагедии целого поколения. Тех, кто прошёл Афган, вернулся домой и угодил как раз в перестройку. И всё-таки обобщать историю «Коминтерна», наверное, не стоит. Сам я не воевал, но из моих знакомых, которые попали в Афган, ни один не примкнул к бандитам. Но спорить на эту тему не буду. Не имею права. И не та это тема, на которую можно спорить.

Девяностые годы и их текущее продолжение поломали жизнь почти всем героям «Ненастья». Почти всех жалко, даже откровенных бандитов. А вот Герману не очень сочувствуешь. Человек очень хороший, добрый, но какой-то прилагательный. Все им распоряжаются, все его используют, кроме несчастной Татьяны, обещают и не исполняют, отбирают и ничего не дают взамен. А он всех слушается. Сказали воевать — воюет, сказали работать — работает, сказали пить — пьёт, сказали бандитствовать — бандитствует, сказали работать — снова работает. Хотят с ним переспать — спит, хотят женить — женится, хотят развести — разводится. Слушается, в том числе и тех, с кем и разговаривать не стоит. Идеальный добровольный раб. И взбунтовался он как раб.

1991 год. Вернувшись из Афганистана, Герман Неволин, приезжает в город Батуев к сослуживцу Сереге Лихолетову, который организовал союз ветеранов войны в Афганистане «Коминтерн», полукриминальную структуру, строящуюся на «афганской» идее — «афганец» всегда поможет «афганцу».

2008 год, город Батуев. «Коминтерн» превратился в финансовую организацию, где всем правят деньги. Про «афганскую» идею практически никто не вспоминает. Герман Неволин, работает водителем в «Коминтерне», и он грабит спецфургон, перевозящий крупную сумму денег. Теперь за ним охотятся и милиция, и бывшие коллеги.

Алексея Иванова раньше не читал, но слышал про автора, в основном только хорошее. После просмотра одноименного сериала решил ознакомиться с творчеством автора и для первой книги выбрал «Ненастье». Несмотря на знание сюжета читать было интересно, книга подробнее раскрывает сюжет, он обрастает новыми деталями, которых не было в сериале. Очень понравился язык повествования, читается легко на одном дыхании. По поводу персонажей также ничего плохого сказать не могу. Их много. Очень много, но путаницы не возникает. Ты запоминаешь персонажей. Ты им сопереживаешь. Пусть даже кому-то отведено два слова, тебе его все равно жалко если с ними происходят неприятности.

Так как идеальных книг не бывает выделю два момента которые меня смущали во время чтения данного произведения. Первое. Автору очень нравится слова «перспектива». Оно встречается очень часто, и под конец оно начинало раздражать. Второе. Еще в сериале меня смущало, что Герман прячется в дачном поселке «Ненастье». Любой желающий мог со времен связать дачу с Германом, а также наткнутся на погреб при просмотре схем дачи. В книге это меньше бросалось в глаза, но все равно, раз уж главный герой все спланировал заранее, мог бы подыскать место не связанное с ним, чтобы ни у кого даже мысли не возникло его там искать.

Итог. Книга написана хорошим языком, с интересными персонажами, про «лихие 90-е», с привкусом ностальгии, а все замечания — это просто мои придирки.

Мне книга понравилась. В отличие от «Географа», повествование здесь более насыщенное, глубже прописаны герои, события развиваются не внутрь, в вширь. Читать легко и интересно. Бывали некоторые провисания и нелогические поступки персонажей, но в целом отлично.

Что касается самого сюжета, то он не идеален. Минусов достаточно: «конченные» герои, не целиком раскрытые сюжетные линии, злоупотребление флешбэками, депрессивный настрой повествования.

Чувствуется, что автор хотел сказать что-то больше, чем на поверхности. Замахнулся на прелести «постмодернизма», но что-то не слишком удачно вышло. Какая-то ностальгия по союзу, но вместе с этим и иллюзорность его идеи, мечты об общественном единении, но вместе с этим и описания их несостоятельности и неосуществимости.

Я похвалил бы книгу не за идеи, а за то, что на поверхности. Залихватский боевичок, с вкраплением реальности и многослойности, который хорошо заходит, особенно если сравнивать с дешевыми, так называемыми, «русскими детективами». Но в классику «Ненастье», конечно же, не метит. Просто хорошее развлекательное чтиво и для кого-то, возможно, пробивающее на ностальгию.

P.S. Сериал Урсуляка просто отвратительный. Хорошо, что узнал о его существовании после прочтения книги.

Книга начинается с того, что водитель-инкассатор грабит свой собственный фургон, неожиданно получая в качестве приза свыше 100 миллионов рублей. Он рассчитывал на сумму в три раза меньшую и это ломает его планы, вынуждая осесть в Ненастье — загородном поселке, предназначенном под снос. Теперь его ищут милиция, разгневанные сослуживцы, любящая жена, кто-то еще, а он, пережидая шухер, получает возможность поразмыслить о былых днях. О годах войны в Афганистане, где он приобрел знакомых, определивших всю его судьбу. О «бесславных 90-х», которые насытили его жизнь приключениями, но не принесли ни богатства, ни положения в обществе, а одни лишь горькие воспоминания.

Вообще структура сюжета мне понравилась: все довольно остро и занимательно. Повествование идет по разным планам: то о прошлом, то о настоящем, то от лица героя, то от лица других персонажей. Немного наивно выглядит это «влезание в голову» другим людям, в том числе и главному злодею, мыслящему в духе «как хорошо, что я подлец и мерзавец», но на безрыбье современной литературы... Главное, что это не идет в ущерб интриге и атмосферности. И если интрига вполне непритязательна, хоть до конца не вполне и ясно, чем все кончится, то атмосфера передана первоклассно. Прямо ощущаешь себя там, в провинциальном городе 94-го, где открылся первый супермаркет, где криминальных боссов отстреливают в их же вотчинах, а менты заняты скорее отжатием бандитских бизнесов, чем расследованием преступлений. Чувствуется, что автор сформировался в эту эпоху, и, несмотря на весь негатив, она ему дорога, и он может рассказывать о ней часами.

И вот эмоционально это работает на растормаживание нехороших воспоминаний, причем не только из 90-х, но и из всей жизни, заставляя остро чувствовать моральное состояние героя, находящегося в полном душевном раздрае. Мне слишком знакомо ощущение, когда в кризисной ситуации слепящая темнота тоски и бессмысленности происходящего засасывает в себя, лишая воли к сопротивлению. И только на каких-то бойцовских рефлексах (если они есть, конечно) можно попытаться как-то вырулить из этого мрака. Эта писательская задача Иванову безусловно удалась. Равно как и общий выбор манеры письма. Уныло-тревожный стиль повествования в тональности «от плохого к худшему» способен индуцировать депрессию и у оптимистичного человека. Чтобы расстроенный читатель не захлопнул книгу раньше времени, автор периодически подбрасывает дровишек в топку «духоподъемности»: совсем уж омерзительных гадов тут валят и это приятно.

С другими моментами — хуже. Во-первых, «афганская тема». Все в романе заключается в ее рамки. Главный герой приезжает в незнакомый город, чтобы получить работу от своих парней, объединившихся в ветеранскую организацию, последовательно прошедшую через стадии волонтерской ассоциации, бандитской шайки и акционерного общества, попавшего под контроль бывшего чекиста, а ныне олигарха (это его деньги похищает герой). Но даже когда память об Афганской войне оказывается заслонена более масштабными событиями и вытеснена из ментальности населения, она остается тем паролем, который позволяет даже незнакомым людям мгновенно принимать решение — кому можно довериться без оглядки. Приблизительно это писатель и хотел выразить, но свою идейную конструкцию не подкрепил достаточной обоснованностью. Мысль о том, что те, «кто выжил в Афгане, свою честь не изгадив» и на гражданке окажутся достойными людьми, а другие, в мясорубку не попавшие или даже вовсе в тылах отсидевшиеся станут кадровым резервом для армии скотов и ублюдков настолько не нова и избита, что даже и не знаю, как Иванову хватило совести писать об этом на полном серьезе.

Другая проблема — Иванов не любит людей. И это видно не только по описаниям внешности и характера, больше напоминающим полицейские ориентировки, но и по беспомощным и искаженным мотивациям, придуманным для них автором. Чтобы женщина — не проститутка! — раздвинула перед посторонним человеком ноги, достаточно наобум пригрозить ей неприятностями для любимого человека. Заказать охраннику собственного босса? — легко, нужно только намекнуть, что ему придется отвечать за преступление, содеянное, но незамеченное несколько лет назад. Никто не будет ничего проверять и, тем более давать «обратку», а послушно выполнит все указания шантажиста, даже и не задумываясь, что такое «доение» может продолжаться бесконечно.

Проза Иванова поражала глухотой к русскому слову с самого начала: «Сердце Пармы» и «Золото бунта» можно было цитировать страницами для разбора студентами филфака на семинарах по стилистике. Однако 20 лет литературной карьеры сделали свое дело и писатель постепенно научился выдерживать некий баланс между разбегом мысли и внятностью текста. Но просто технично и гладко писать Иванову недостаточно, ему хочется то ли изысканности, то ли изощренности, поэтому в ход идут странно напыщенные метафоры: «старики с лицами недогоревших на костре фанатиков», «лес вокруг поляны от снега был толстолапым и толстопалым, как перебинтованный», «бледно покраснела», а лично мне больше всего нравится фееричное «Она состояла из округлостей, которые бесстыже выпукло отсвечивали в полумраке. Герман загребал их в ладони, словно собирал горячие плоды на тучных райских плантациях, словно отрясал отягощённые ветви сказочных яблонь, словно снимал фрукты в оранжерее, переполненной урожаем» — последний раз что-то такое читал то ли у А.Рыбакова, то ли у В.Астафьева, то ли у еще какого-то умученного спермотоксикозом советского динозавра, которому давали в последний раз еще при Хрущеве.

Примечательно, что эти завихрения рассудка соседствуют с литературными клише типа «летела в распахнутой шубке, будто всполошённая птица », «метала гневные взгляды», «с видом превосходства откинулся на спинку кресла», тоже, как будто позаимствованными из социалистических производственных романов. Диалоги, которые всегда были слабым местом Иванова, здесь значительно поправлены в сторону улучшения, но все равно нет-нет, да и проскользнет то канцелярит бухгалтерский (не бухгалтером совсем изреченный), то какая-то псевдо-феня из милицейских словарей 70-х годов.

Вообще, конечно, это спекулятивное чтиво. Когда щекастый лысоватый «ботаник» пишет от лица педагогических работников — это нормально и даже очень круто, но когда он начинает писать от лица солдат и бандитов, включить suspension of disbelief много сложнее. Как бы достоверно и убедительно все не было изображено, ясно, что эту фактуру он черпал где-то со стороны. И тут не избавиться от мысли, что можно с нею и самостоятельно ознакомиться, без чьего-то посредничества, без этой игры в «испорченный телефон».

И вот, даже не знаю, как суммировать мои впечатления. С одной стороны, я благодарен автору за пережитые мной в процессе чтения чувства. Пусть даже это была беспросветная ледяная печаль, все равно достучаться до меня в принципе непросто. С другой стороны, я слишком четко вижу многочисленные стилистические огрехи, небрежность в прорисовке персонажей и ситуаций, явно издевательский финал... Как бы и понятно, почему Алексей Иванов стабильно входит в Топ-5 самых продаваемых авторов, и что его книги, в отличие от макулатуры русофобской вонючки Акунина, действительно несут в себе некое здравое зерно. Но... если задуматься, становится немного грустно за общество, где такая проза определяет стандарты.

Мне сложно объективно оценить эту книгу, уж слишком она многослойная и многоплановая.

Начало мощное, многообещающее — крутой криминальный детектив. Герой грабит машину инкассации. И, разумеется, деньги принадлежат городскому авторитету, будет объявлена охота на преступника. Классика. Сюжет, как во многих детективах и фильмах.

А вот дальше, начинается совсем другая история.

Действие переносится в начало 90х. Город Батуев. Война преступных группировок. Раздел сфер влияния. Союз афганцев. Борьба за лидерство.

Всего и не описать. Это, целый «срез эпохи». Множество персонажей, от лидеров ОПГ, до простых девушек-подростков. Детальное описание судеб, характеров. Бандиты и менты. КГБшники и алкаши. Спортсмены и бывшие солдаты. Торгаши и банкиры. Молодежь и старики.

Но, это не только Россия. Автор включил в книгу ещё и события 80х, происходящие в Афгане. Потом — Пакистане. И, к финалу — жизнь в курортных городках Индии. Сделал обзорную экскурсию по кругам ада и рая.

Сложно, психологически глубоко и реалистично. Правдиво.

Но, три четверти книги, это социальная драма. Про историю с ограблением инкассаторской машины можно позабыть.

Многим это придётся не по вкусу. Такое динамичное начало, а потом — подробное описание «лихих» 90х. А это — специфическая тема.

А вот в финале, автор вновь возвращается к экшену. Перестрелки, погони, горящие дома. Круг замкнулся.

Написан роман, по-моему, отлично. Живые герои, разные характеры, судьбы. Хватает (и с избытком) и драматизма. И романтических и лиричных моментов. Для многих читателей — произведение ностальгическое.

Просто, как я говорил, очень многогранная книга. Мне, например, были интересны страницы, изложенные от лица Немца-Германа. А вот, немалая часть романа, описывающая судьбу другой главной героини, Танюши, честно говоря, показалась скучной. История про акции «афганцев» — впечатлили. А, про бандитские разборки, читал нехотя, слишком избитая тема. Но, это я. А другим читателям, наоборот, понравятся иные герои и моменты.

И, вместе с такой разносторонностью и многогранностью, роман вышел целостный и законченный. Мозаика отлично сложилась.

Немного разочаровал финал. Нет, не тем, как все закончилось, нет. Просто, после реалистичного жанра, в конце — «голливудский боевик».

Не скажу, что я в восторге (для меня, у А. Иванова есть и более интересные и сильные вещи), но, книгу прочесть стоит.

С большим уважением отношусь к романам Иванова и, не колеблясь, включу его в десятку лучших русскоязычных современных авторов — при полном равнодушии к его патриотической публицистике. «Ненастье» получилось романом душным, предельно разъяснительным не без той же публицистичности. По существу — совершенно жанровый криминальный роман о конкретной преступной группировке, которая проделала общую эволюцию от девяностых в двухтысячные. Название романа так или иначе заставляет вспомнить название романа Эренбурга, который определял характеристику поколения. «Ненастье» — это, понятно, не только название деревньки, но и черта как девяностых, так и после.

Иванов — большой умелец писать драматургию микросцен. В «Ненастье» есть впечатляющие сцены, в том числе и прописанные массовые действа ( которых ранее не было), но коли уж автор честно взялся писать роман о криминалитете девяностых, то у него ожидаемо получилась портретная галерея быдла, о чем сказано совершенно открыто с определением характеристик этого стиля жизни. Представлены разные вариации и сорта быдлованов: от условного «героя», до условного «негодяя» ( с брутальностью Басукова и его негодяйством автор, как мне кажется, переборщил). Мне следить за войной криминалов и авторскими честными бытописаниями было как никогда скучно. В «Ненастье» совершенно нет юмора, столь оживлявщего и «Географа» и «Блудо», центральный герой — совершенно человек без свойств за исключением сентиментальности не самого высокого пошиба. Вечная невеста — жертвенный и символический тип березоньки — взята из романа Д. Быкова «Остромов». В этом романе Иванов вообще сыграл на территории Прилепина ( ну и его сотоварища Рубанова) — а уж афганские главы, покажи кому без подписи автора, не отличишь. Но Прилепин в последнем романе сыграл на повышение — условно взял планку автора большего калибра и масштаба, а Иванов выбором тематики в том числе очень сузил угол зрения и возможность художественных находок. В «Ненастье» все проговорено до буквализма — каждому из персонажей дана исчерпывающая авторская характеристика, именно не через детали и диалоги, а в описательной по форме школьного сочинения форме. Общий фон — безнадежный, иллюзорность выхода в эмиграцию автор тоже не скрывает. С концовкой и хэппи-эндом не сказать, чтобы уж прямо здорово получилось. В общем, куда не кинь взгляд, что по общему впечатлению, что по составным — обстоятельный, неудачный, неинтересный роман большого автора.

Развёрнутый отзыв напишу чуть погодя, если дочитаю. Возможно, таки дочитаю из чистого любопытства. Пока только взялся и уже крепко остаканился, дошед до замечательной фразы:

Вот сижу, понимаете, и думаю: а бывает ли наличка ниже себестоимости? Вот держу я, допустим, в руках купюру в 1000 р., а производство этой самой купюры обошлось государству, скажем, в 1200 р.? Может ли такое быть? И причём здесь кризис? И вообще, не пора ли выдвинуть автора на Нобелевку по экономике?

Автор очень схож на Валерия Примоста в бытописании всякого садизма. Градус изуверств на ‘квадратный миллиметр’ текста достигает таких экстремумов, что происходящее вскоре начинает читаться как гротеск. Я понимаю – время было непростое, девяностые, и случалось, как известно, всякое. Но повторяющиеся тычки в одно и то же нервное сплетение не могут не вызвать раздражающего чувства, что меня пытаются ‘грузить’. То же было и у названного Примоста в ‘Мы Лоси’ – и если в Союзе каждый срочник проходил через описанное им, резонно хочется спросить: как вообще протягивали до дембеля? Буду честен: я СА не застал, но мой отец демобилизовался в 88-м в звании сержанта, и калекой, равно как и каким-нибудь ‘опущенным’, не остался. Позорных страниц в летописях СА, безусловно, хватает [см. дело Сакалаускаса]. Но когда тьма бьёт фонтаном нефти с *каждой строчки*, чувство реальности происходящего стирается.

В ‘Ненастье’ *все* страдают — каждую реплику, каждую страницу. Когда у восьмиклассницы Танюши почти случается изломанная близость с неопытным Владиком Танцоровым [эти уменьшительно-ласкательные – я уверен – задуманы как издевательство], автор нарочно заостряет даже не беззащитность – жалкость – девочки, не забывая проговорить злое, хищническое, ободранное от любых тёплых чувств вожделение парня к несчастному ребенку:

И, казалось бы, поведение ивановских героев, что называется, обусловлено, однако неотступающие ни на секунду холод с безнадёгой не позволяют довериться написанному, быстро начиная раздражать. Даже у Маккарти, фаната ‘депрессивного повествования’, боль на страницы изливается дозированно. В ‘Ненастье’ же она сочится сквозь все поры – и беспардонно лезет в читательскую душу. Я смотрю на океан восторгов по ‘Ненастью’, и совершенно искренне не понимаю, как *это* может раз за разом ‘пронимать’. Меня такое неумение перелиться настроением, переключиться, раздражает. А ведь именно в лабильности заключено искусство настоящего художника, ибо жизнь неоднородна, а настоящее несчастье пронизывает на контрасте. Взгляните, сколь драматичны фильмы Олтмена [‘Short Cuts’] или Макдоны [‘Три билборда…’]. Тем же, что в ‘Ненастье’, я лично пресытился у [режиссёра] Быкова, который до недавнего времени терзал одну и ту же минорную скрипочную струнку, пока, наконец, не прозрел, честно признавшись, что подозревает: ‘той реальности, которую он годами показывал, просто нет’. Лет в 16 я посчитал бы такой отзыв малодушием, несмелостью заглянуть в колодезные воды реальности; но мне уже не шестнадцать, а текст Иванова кажется едва ли не perpetuum mobile ангста [равно как и одномерные картины Быкова].

В ‘Ненастье’ некому сопереживать. Танюша – инструмент слёзовыжимания. Лихолетов – моральный урод, бандит и педофил. Куделин – куколд, молча сносящий, как его малолетнюю дочь вафлит ‘авторитет’. Неволин? Но ведь он ‘солдат’ Лихолетова, даже в 2008-м называющей его чуть ли не братом. Да и чем он лучше, раз уж был с ним в одной упряжи? Герман стал бы таким же Лихолетовым, окажись чуть борзее. А для им подобным нелюдей я, обычный человек – скотина, и автор об этом прямо говорит. Что ж, я легко верю, что такие 'люди' есть. Я их даже видел. Но не в подобной концентрации. А разгадка одна – по авторской задумке, ‘чем дальше в текст’, тем по-ледяному больней. Спасибо, ощутил. Но верить в такой мрак, как выразился один персонаж, ‘никакой верилки не хватит’.