Элджернон Блэквуд «Он ждёт»

Рассказ страшный. И страшный не описанием каких-то жестокостей, а тем, как постепенно нагнетается ощущение тревоги и ожидания чего-то жуткого. Тревога здесь разлита в самой обстановке старого дома, где поселился главный герой, в ветре, шумящем за окнами, в странном поведении хозяйки дома, в шуме по ночам, во взглядах случайных прохожих — всё это соединяется в общую давящую атмосферу, постепенно сводя героя рассказа с ума (как ему кажется). А что из его видений и страхов существовало на самом деле, а что нет — рассказ окончательного ответа не даёт, даже несмотря на финал, где кое-что разъясняется.

По атмосфере и сюжету очень напомнило фильм «Жилец» Романа Полански, снятый по одноименному роману Ролана Топора. Не удивлюсь, если Топор при создании своего романа вдохновлялся жутким «Слушателем» Блэквуда.

Построенный в виде дневника, рассказ не только держит в напряжении, но и погружает в реальность, придает достоверность происходящему, преломляет действительность через призму восприятия героя.

Неторопливо развивающееся действие плавно разрушает ткань повседневности, мистическая составляющая подвергает реальность коррозии. Ее ростки, в начале рассказа такие незначительные, постепенно, но уверенно набирают силу, прорастают ствол повседневновности, разветвляются, как лианы душат вещественность — и в итоге расцветают пышным цветком. И в то же время, каждое проявление мистической составляющей находит логическое объяснение, особенно в свете имеющегося и постепенно уточняющегося заболевания героя.

Лишь финальный аккорд вызывает легкий диссонанс. Но в этом нет вины автора (мир действительно боялся этой болезни — свидетельством тому средневековые колокольчики, да и Джек Лондон писал о страдающих этим недугом), а есть не совсем корректное мнение британских ученых-медиков (вот откуда ноги у мема растут!) о недуге.

Тем не менее, рассказ заслуживает внимания. Ну, у меня такое впечатление сложилось после прочтения.

И да, странные события в жизни каждого человека случаются. И, при желании, все можно объяснить с точки зрения материализма. С той или иной степенью убедительности. Особенно с помощью специалистов по душевным болезням.

Рассказ великолепен — классика жанра, но, кроме того, это и:

Рассказ-калька: та «гоголевская шинель» из которой вырос Лавкрафт, считавший Блэквуда своим учителем, — классическая диспозиция «страшной» новеллы:

1. «нечто» присущее уединенному старому дому (чётко декларированная зона), развалиться которому мешает только привычка, — «зона злокозненных чудес», медленно всасывающая попавших в неё, как в воронку-паутину...

2. глухой тупик в котором этот дом обосновался, «кромешность» — тупик и весь остальной мир, кроме этого тупика (за которым обрывается даже пространство — в «Музыке Эриха Зана» у Лавкрафта), два совершенно разных и рознящихся пространства: вне тупика -обыденные законы рутинной жизни, в тупике — царит закон «кромешный», с безраздельной властью опричников «не от мира сего»...

3. страшная ночная тишина, таящая пока неслышные звуки и голоса, который, дай только срок, прорежутся и возопят, как трубы Иерихона (совсем не по Ходосевичу, у которого тишина сложена, как мозаика, из «местных» криков поездов, дальнего неозабоченного лая собак и прочего «мирового» привычного шума)...

4. странная хозяйка и её домочадцы (словно списанные с кошмарных лекал Кафки), и запуганная прислуга, и инфернальная живность, снующая ли, стерегущая ли: кошки-мышки....

5. всплывшее, разрывая зловонный пузырь, как труп со дна, сакральное табу, тема умолчания — предыдущий жилец (вернее уж, нежилец), с леденящей тайной биографии его трупа, и «сам» он...

6. психическая неуравновешенность и причуды героя, с подробной «медицинской картой» упадка и неуклонной деградации...

7. и случай, — друг-спасатель, — и процесс эвакуации героя из «зоны бедствия», к несчастью не всегда удачный....