Не зря сказано: «Не прелюбы сотвори» — вот и страшная расплата за нелепую случайную связь с нелюбимым занудным «как тянучка». И начался многолетний ад как для виноватых так и для невиноватых. Повесть читается легко в интересной форме монолога- диалога хоть и тема печальная. Впрочем, что это я только о тяжелом — в повести есть жизнерадостный герой — Филипп Крюков-Воздвиженский — настоящий сын пусть и не кровный — духовное родство важнее! А мог бы и не родиться...Р.S. А виниться должен тот кто виноват.

Нельзя не влюбиться в юную героиню этой трогательной повести. И как я понимаю Бориса, полюбившего ее, эту Нину-Нино, похожую на «подростка из американского боевика». Счастье невзирая на позднюю осень и смертельно опасную болезнь. Но все живы в нас, живых и «если понять это и крепко запомнить на всю жизнь, то не будет на земле ни смерти, ни страха..» P.S. Давно я так не смеялся как читая эту повесть о грустной осени...

Впервые читала этот роман 10 лет назад, позже слушала аудиоверсию в исполнении Ч. Хаматовой и А. Багдасарова, а недавно и в озвучке автора. ДА УЖ!!!

Эта книга не только смесь жанров — тайны и загадки окутывают эту историю. Изначально малопримечательные персонажи, их отвратительные поступки, события которые никак не соберутся в одно целое, а в общем чтение получилось интересное и необычное.

Это жгучая история любви двух собственников, двух безумцев, двух частей одного целого. Она ревновала к кукле и всему свету, Он же готов был заточить её в высоком замке, спрятав от всего мира.

Эти двое нашли друг друга, как садист и мазохист, как ведущий и ведомый. Петр отравил Лизу, а Лиза отравила Петра — он сломлен, сломлена и она. Их симбиоз не способен рождать любовь, а лишь безукоризненно подгибает обоих людей друг под друга. Их любовь – как искореженное дерево.

Их отношения трудно даже назвать любовью, это что-то, находящееся на грани болезни.

Для Пети, кроме кукол, в этом мире ничего не существует. И Лизу он полюбил, когда она еще совсем малюткой была, именно как куклу. Он пронес любовь через всю свою жизнь, оставаясь верным этому чувству до безумия. Но как он её любил? Наверное, как куклу. Сцена со знаменитым танцем, где Лиза всего лишь ожившая кукла, тому подтверждение. Мне жаль Лизу, у неё нет ничего отдельного от Пети. Все воспоминания, все события её жизни, вся жизнь связаны именно с ним. Она и хочет освободиться от Петра, но не может — они оба находятся в плену своей любви, которая стала для них страданием. Однако за гениальность и любовь всегда приходится платить очень высокую цену.

Вот такая оригинальная сказка для взрослых.

Что с вами случилось? Ничего особенного, просто случилась Любовь…

Всё-таки Дина Ильинична великолепный рассказчик. Не в том смысле, что рассказы у неё лучше крупной формы. А просто — умеет человек вкусно, ярко и сочно рассказывать. Концентрируя внимание читателя на самых главных мелочах и незначительных важностях. При этом сначала просто повествует о чём-то главном в жизни человеков, а потом вдруг — бабах! — внезапный финал. Острый как порез ножом и жгучий как прикосновение щупальца медузы.

Великолепный сборник. Мнение не только моё, но и супруги, которая немедля принялась азартно и жадно читать эту совсем небольшую, но такую мощную книгу.

«За далью даль, думал Гуревич; за бардаком и кошмаром всегда маячат другие кошмар и бардак. Это вечная карусель в том парке аттракционов, в котором мы обречены развлекаться всю жизнь; это вечные лодки-качели, из которых невозможно выбраться, даже если тебя тянет блевать на всех и на всё вокруг…

Он был весьма недалёк от истины.»

После «Наполеонова обоза» что-то долго не мог приступить к Рубиной. Казалось, что для чтения её книг необходим какой-то особенный настрой, специфическое мироощущение, которое у меня было раньше, во время чтении её трилогий «Канарейка», «Люди воздуха», «Обоз», и которое я утратил сейчас, в это нелегкое во многих аспектах время.

«Маньяка Гуревича» я добавил в прочтению сразу после его выхода, но начал читать только сейчас, случайно.

Со временем геологи-литераторы, разбирающие и систематизирующие прозу первой четверти двадцать первого века наверняка выделят в напластованиях тонкую специфичную прослойку — ковидный роман. Причём относиться к этому субжанру будут не только книги про ковид, но и книги, написанные в ковидную пору локдауна. Брендон Сандерсон, например, накатал аж четыре внеплановых романа, сидя взаперти. Дина Рубина подарила нам «Маньяка Гуревича»:

«Мысль написать такую вот светлую и тёплую книгу о трогательном, хотя и нелепом в чём-то человеке пришла мне в начале тягостных месяцев проклятой пандемии. Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть и грустя, но и улыбаясь».

Ну и что Вы думаете? Таки да. Таки крайне сентиментально, до комка в горле.

Казалось бы, что особенного — советское детство советского мальчика. Но это Рубина! Какой слог, какое внимание к атмосфере и мелочам. Эпоха встаёт, как живая. Сеня Гуревич, сын мамы-гинеколога и папы-психиатра, вроде бы поколением постарше, чем я, но застой на то и застой, что отличить семьдесят второй от восемьдесят второго очень непросто.

Как и всегда у Рубиной, нас ждут зарисовки о характерах, особенностях и судьбах всех персонажей — от главных до эпизодических. И это прекрасно. Кому-то такая детализация претит, а для меня оживляет мир книги. Веришь, что вокруг не строчки-статисты, а живые люди, по краешку судьбы которых прошёл автор.

Первая часть книги — школьные годы чудесные в поздние семидесятые, начало восьмидесятых. Юность.

Вторая — работа в скорой. Молодость.

Третья — карьера психиатра. Начало взрослой жизни.

Четвертая — алия и обустройство на новом месте. Зрелость.

Пятая — дети, внуки, счастливая старость.

И каждая из частей украшены, как ёлки игрушками и гирляндами, таким количеством вставных историй, что за ними большую часть времени не видно сюжета. Да и какой сюжет — обычная жизнь обычного человека. Странного, но доброго.

Интонационно, неизвестно, кстати, сознательно или нет, автор мимикрирует под стиль старой, утомлённой, но благородной дамы. Лексически это выражается в повторе какого-то слова в начале предложения: «Разные, разные лица сопровождали его дни – ну и ночи, конечно.» Какой-то даже былинностью веет от этого, ветхозаветностью. Нет, злоупотреблений этим приёмом нет — всего раза три-четыре на том, но всегда обращает внимание на себя.

Гуревич, живущий свою сумбурную, но вполне обычную жизнь, кажется несколько блёклым на фоне персонажей трех моих любимых трилогий Рубиной (см. начало отзыва), у которых драма, надрыв, приключения, несчастная любовь. Возможно, так и задумано. Герой и его переживания становятся ближе.

При этом Рубина так психологична, что несколько раз откладывал книгу, размышлял, вспоминал, грустил, чуть не плакал. Даже несколько злился на писательницу, укоторой так мастерски получается выбивать меня из равновесия самыми обыденными зарисовками. Возраст.

В одной из последних глав подача историй перешла на совсем уже тысячеиоднаночный уровень — рассказчик последовательно проваливался вглубь на четыре, по-моему слоя.

В финале — счастливая, сентиментальная, злезливая старость, самое её начало.

Действительно, душеспасительная история, своими интонациями и ритмом возвращающая душевный покой и уверенность, что всё будет хорошо.

Читать людям обоих полов, но только тем, кому за сорок пять, раньше не надо, не проникнитесь.

10(УМИРОТВОРЯЮЩЕ)

Эта книга в очередной раз заставила меня пожалеть что бог не дал мне писательского таланта и позавидовать(по хорошему) тем у кого этот дар есть. В этой антологии описаны истории жизни простых людей, тех что живут рядом с нами. Наших соседей и коллег по работе. Наших бабушек и дедушек, мам и пап. И читая ты понимаешь что все как бы ты это видишь и знаешь, истории казалось бы обычные, из реальной жизни, но как великолепно поданы, как интересно рассказаны.

Я просто посидел и прокрутил в голове жизнь моих родителей. История их жизни не менее ярка и интересна чем истории из данного сборника. И если ее правильно преподнести , то получится не менее увлекательный рассказ. Да наберусь смелости и скажу что в принципе и моя жизнь, все что со мной произошло за 53 года, стала бы увлекательной историей, если бы преподнес талантливый рассказчик. Но , как я уже сказал, бог таланта не дал.

Очень хорошо написанный роман, про который никак не скажешь, что это «женская проза» — автор ухитрилась, описывая прежде всего женские судьбы, уйти от типичных для «женской прозы» слащавости и сентиментальности и написать настоящий роман-симфонию, роман-воспоминание. Однако, несмотря на всю свою мастеровитость, как на раз не неженском она и споткнулась. Самая нелепая фигура во всём романе — мужчина ГГ... Ну, или герой-мужчина второго плана, почти полностью заслонённый двумя главными героинями. Доминантный самец, который в своей советской жизни мог почти всё, а уж в новом амплуа удачника-миллионера за океаном просто всё, всю жизнь при этом бегает собачонкой за какой-то непонятной «художницей», которых мог в своей жизни встретить десятки, если не сотни, и получить их всех... Навсегда или на время... Живо вспоминается такой же абсурдный «Великий Гэтсби». Если романная конструкция держится на таком нелепом ГГ, то в историю не верится вообще... Ну а все эти бесконечные «мелочи жизни», в описании которых Рубина безусловно мастер, так и остаются мелочами... Тому, кто жил тогда в Ташкенте, это может быть интересно, остальным — практически нет, ибо у каждого свои мелочи жизни, которые он потом будет вспоминать с такой же ностальгией... Если будет. Я вот, например, без малейшей ностальгии вспоминаю газировку за 3 копейки в автоматах. Ну, было и было... А ещё небо было голубее и впереди была вечная жизнь с миром во всём мире.

Ну, Дина Ильинична, я Вам этого не забуду!

На самом деле мы имеем дело не с трилогией, а с одним большим романом под общим названием «Наполеонов обоз». Ведь нельзя же считать отдельными книгами каждую из четырёх частей толстовского романа-эпопеи «Война и мир» — так и здесь, ни одна из книг трилогии не является законченной историей и читатель, начав однажды читать «Рябиновый клин», не сможет прервать чтение и уйти от книги — судьбы героев не закончены и за бортом остаётся много интересного.

Вот с такими мыслями я и начал чтение третьей части этого триединого романа. И тут Дина Рубина остаётся верна себе — она то даёт нам актуальное для героев романа время и мы наслаждаемся гармонией отношений Надежды и Аристарха и радуемся происходящему между ними, то ведёт нас по событиям их судеб, имевших место быть до их новой встречи, и мы потрясаемся прожитым и пережитым ими обоими.

А под конец автор и вовсе задирает приключенческую планку на высоту, годную для взятия только опытному прыгуну с шестом, и читатель, по сути, испытывает и катарсис, и чувство хинной горечи — такие финальные ходы придумала (или подсмотрела?) Дина Рубина.

Всё это мастерски выписано филигранно отточенным русским литературным языком и доставляет читателю высочайшее наслаждение ещё и от самого процесса чтения. Насоветовал книгу супруге и надеюсь, что она оценит мастерство Дины Ильиничны.

Гори, сияй, моя звезда!

В физике существует такое понятие, как плотность вещества, которое характеризует отношение массы тела к занимаемому им объёму. Наглядно это можно представить, как … ну, допустим, килограмм тополиного пуха (даже опасаюсь представить себе объём этой кучи, ибо просто боюсь основательно ошибиться) и килограммовую гирю из продуктового магазина — и в том и в другом случае массы вещества одинаковые, а вот объёмы несравнимые.

Ну и соответственно можно представить себе тела с весьма высокой плотностью (в естественных условиях это металл осмий и далее по нисходящей иридий, платина, рений…), и далее астрофизики нам подсказывают так называемые «белые карлики», нейтронные звёзды, гипотетические кварковые звёзды, ну и венцом этого ряда, наверное, будут «чёрные дыры».

Вся эта вереница далёких от литературы сведений понадобилась мне только для того, что выстроить метафору, при помощи которой можно попытаться онаглядить какой именно литературной плотности достигает творчество Дины Ильиничны Рубиной. Ведь довольно часто бывает так, что читаешь книгу и понимаешь, что она и сюжетно, и событийно, и, главное, в смысловом отношении весьма рыхлое образование. С Диной Рубиной ситуация совсем противоположная — тексты Дины Ильиничны обычно имеют высокую литературно-смысловую, содержательно-событийную плотность, по нашей аналогии они скорее всего близки к плотности вещества «белых карликов» (вот такой парадокс — литературный гигант и одновременно «белый карлик»).

Всё выше изложенное верно только для меня, и у другого читателя творчество Рубиной может вызывать совсем другие ассоциации и порождать другие образы. Однако вряд ли будет ошибочным утверждать, что Дина Рубина — писатель интересный, популярный и многими читателями любимый.

Это вторая книга трилогии «Наполеонов обоз». При этом исходя из названия думалось, что мы будем в большей степени сталкиваться с картинами исторического прошлого. Однако на самом деле нырки вглубь относительно недавней истории (эпоха наполеоновских войн) короткие и эпизодические, а гораздо больше времени занимает построение современного событийного ряда, т.е. детство наших главных героев, юность и пора взаимной любви и всего прочего, что протекает в их жизнях в эти годы. Прочитал написанную фразу и поморщился — разве можно нескучно выразить корявым своим языком всё великолепие этого романа и всю силу испытываемых и проживаемых по мере чтения эмоций и чувств!

В общем, очередной шедевр от Мастера! И как здорово (и одновременно как жаль) что впереди ещё один (всего один) роман, заключающий трилогию (но, надеюсь, не заканчивающий судьбы героев).

Где ты, моя родина

«Как в сказке — в мгновение ока — подписав соответствующие бумаги, из прохожего гусляра, из купца мимоезжего, из трубадура бродячего я превратилась в удельного князя с целым штатом дворни.»

Роскошный автофикшн от Дины Рубиной, прочитанный ею самой. Чтение Дины Ильиничны так же прекрасно, как ее проза, и если вы давно подумываете начать знакомство с аудиокнигами как альтернативным способом чтения, но все не решались или попадали на исполнителей, которые раз и навсегда (как вам кажется) отвратили от него, то вот прекрасная возможность убедиться в обратном. 21 час чистого удовольствия, ну хорошо, у меня аудиокнига взяла меньше, потому что слушала с небольшим ускорением. Время консьюмеризма позволяет не только читать любимых авторов, не напрягая глаз, но еще и выбирать комфортный для себя режим прослушивания.

«Синдикат» вобрал впечатления от трехлетней работы в качестве руководителя культурных программ (в романе «Департамент фенечек и тусовок») агентства «Сохнут» в период 2001-2003. Разумеется, не стоит буквально воспринимать всего, и конечно, это опыт взаимодействия творца с жестко регламентированной бюрократической структурой на роли функционера, описанный в ироничном, саркастичном ключе, с добавлением интриги и ярких подробностей. Но в целом, для меня, прежде не имевшей представления о работе таких организаций, «Сохнут» подразумевался все время прослушивания, а найденная в интернетах подробность биографии писательницы, относящаяся к описанному периоду, лишь подтвердила.

Рассказывая о книге, я буду говорить о героине, не об авторе. итак, прожив ко времени описываемых событий в Израиле десять лет (дочери было четыре. когда семья эмигрировала, теперь четырнадцать), известная писательница Дина получает предложение поработать на одной из руководящих должностей в организации, осуществляющей восхождение евреев в землю обетованную. С более, чем приличной зарплатой и возможностью трудоустройства для мужа, художника. Контракт предполагает трехлетнюю командировку в Россию с очень приличным социальным пакетом и оплатой Синдикатом аренды жилья. Здесь все замечательно и повидать некогда родные березки не стремятся, но финансовый фактор сказал свое решающее слово, и вот они здесь.

Образный ряд романа великолепен, Рубина мастер, умеющий не только лепить своих героев из отменной глины, но и оживлять, вкладывая в рот бумажки с нужными словами, но с художественными произведениями последнего времени неподсудность творца порой ведет к созданию совсем уж бурлескных персонажей, вроде глухой девушки-полиглота-гениального-фотографа и контртенора-международного-уровня, по совместительству агента моссада, ну, вы понимаете. Но в «Синдикате» все живые и настоящие, а несколько гоголевская гротескность в чертах коллег уравновешивается замечательной слаженностью и профессионализмом. Это что касается коллектива, Контингенту симпатии отсыпано меньше, зато и читать о нем по-настоящему смешно.

Фабульно «Синдикат» представляет собой хронику синдика (титул Дины в романном пространстве) ограниченную трехлетними временными рамками. Героиня без восторга, умиления и ностальгии смотрит на оставленную некогда страну, и мне кажется нехарактерный для отзывов на книги Дины Ильиничны негатив связан именно с прорывающейся сквозь сдержанность воспитанного человека неприязнью, обескураженным желанием отстраниться. Когда тобой брезгуют, ты ощущаешь это на подкорковом уровне и выдаешь симметричную реакцию. Может быть поэтому после пошли караваны русских канареек, впряженных в наполеоновы обозы: читатель ждет уж рифмы «розы»...

Но связный сюжет из мозаики образов, событий, встреч, поездок, разговоров, курьезных и анекдотических случаев вполне себе складывается и для меня это было восхитительным чтением. Лучшим о Дины Рубиной за последнее десятилетие.

Короткая и оглушающая, как выстрел в подъезде, история. Яркий и выразительный, как полотна импрессионистов, рассказ.

Как будто прекрасный рассказчик, не торопясь, но и не затягивая, рассказал тебе случай из жизни хорошого знакомого.

Любовь, страсть, разделяющая жизнь, недели в ожидании страшного диагноза, облегчение.

И знала бы та мастер-тарабука, каких усилий стоило художнику не измениться в лице после поцелуя и сообщения о том, что у нее спид.

На самом деле крайне безответственно повела себя героиня.

Не люблю я легкомысленных заигрываний с неизлечимыми болезнями. А Рубиной, я смотрю, крайне это нравится.

Написано хорошо.

Как обычно, талантливую малую прозу рекомендую читать не залпом, а по одному рассказу в день, чтобы не забивать впечатления от одного рассказа другим.

8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

Линия жизни Дины Рубиной.

В Ташкенте началась,

В Ершалаим упрётся,

А по России жирный штрих-пунктир.

Всё происходит от любви и во имя неё

Очень неожиданно повёрнутый в конце книги сюжет. Т.е. всё начиналось как вполне юмористические биографические записки — карикатурно уморительные портреты персонажей, гротескно уморительные ситуации, афористично уморительные диалоги и фразочки из уст героев — этакая веселуха с развлекухой. Так и казалось, что Дина Рубина слегка поменяла амплуа и из драмы перешла в комедийный жанр. А на самом деле она просто отчётливо понимает, что жизнь и есть по своей сути трагикомедия, что в ней всегда сочетаются драма и цирк с конями. И что всегда в трагическом есть своя толика юмора, а в смешном зачастую сокрыта глубочайшая драма. И потому вот так, не меняя ёрнического и едва ли не фельетонно-«крокодильского» стиля, Дина Рубина подводит читателя к осознанию, что на самом деле от смешного до великого нет порой и половинки шага, и что вот так, в фейерверке карнавала и совершаются и великая подлость, и не менее великий подвиг.

Книга написана великолепным, образным, богатым и литературностями, и прозаическими обыденностями языком, персоналии книги, и ситуации, в которых они нам показаны, настолько просты, что безупречны в этой простоте. В очередной раз убедился, что не напрасно литератор Дина Ильинична Рубина, по моему личному мнению, входит в пятёрку лучших русскоязычных писательниц.

Давненько уже не попадался настолько увлекательный роман.

Дина Ильинична — мастер. Отличный текст.

Шероховатости в восприятии у меня возникали, и неоднократно — ну, куда же от них денешься? И пресловутый антисовок с его родимыми пятнами присутствует. И Ленинград в 80-е годы уж никак не казался холодным-голодным ( говорю это потому, что был там — студентом работал на практике). И снабжение города было вполне (получше, чем в Киеве), и апельсины уж никак не были дефицитом — зимой их там продавали на каждом углу. И мотивация эмиграции какая-то смутная... В общем, если бы не это все, поставил бы 10.

Но даже в этом варианте читается очень хорошо, и ГГ необычно-симпатичный. Ему сочувствуешь, за него переживаешь — это уже явный и жирный плюс. Докторские байки хороши, приключения увлекательны.

Спасибо автору за книгу.

Доктор едет, едет...

«Хоть легкая витает грусть

В моей волшебной сказке,

Хоть лето кончилось, но пусть,

Его не блекнут краски.

Дыханью зла и в этот раз

Не опечалить мой рассказ. «

Дина Рубина прекрасна во всякую пору, однако Новый год и Рождество время для которого ее проза словно специально создана. Как диккенсов святочный рассказ со множеством злоключений, какие случаются с хорошими людьми, но заканчивается все счастливо. Дарит ни с чем не сравнимое ощущение уюта, когда вокруг мороз, слепящий снег, и пусто, как в пустыне, у нас же радость, детский смех, горят дрова в камине.

И не суть, что начавшись в широтах, где изразцовая печь актуальна, заканчивается в зимнюю пору, в местности, привычной скорее к жаре, чем к холоду. Главные зимние праздники — это не то, что снаружи, а то, что внутри. «Маньяк Гуревич», как вы, без сомнения, догадались, вовсе никакой не маньяк в обыденном значении, но один из персонажей галереи рубинских образов, несущих в мир тепло и свет, делая существование чуть более приемлемым.

И в этом смысле все они отчасти маньяки, все бесчисленные герои писательницы, а творец Дина Ильинична плодовитый, из тех немногих, кто на протяжении десятилетий стабильно радует поклонников своими прекрасными книгами. Затеявшись вспоминать рубинских героев, открывших новое понимание музыки, живописи, пантомимы, фотографии — можно увязнуть на многие часы в одном только перечислении.

А каковы ее города: Ташкент, Самара, Прага, Алма-Ата — они тоже словно бы оживают на страницах, такие узнаваемые, такие недостижимо прекрасные. И мы усаживаемся вновь в двухместную машину времени (за рулем автор), совершаем сентиментальное путешествие, пренебрегши советом Геннадия Шпаликова никогда не возвращаться в прежние места. В новом романе такое место Ленинград детства и юности героя.

Он прекрасен, этот на камнях из камня построенный город, с его площадями, дворцами, памятниками и музеями, в которых Сеня Гуревич, не в пример большинству сверстников, бывает — спасибо родителям. Хотя семья медицинская: мама гинеколог, папа психиатр, что не мешает ему быть маниакально увлеченным пушкинистом (у Рубиной все лучшие герои одержимы, только не демонами а дэймонами, если вы понимаете разницу).

Семья, детство, отрочество, юность, учеба, женитьба и любовь (в такой последовательности), медицина, эмиграция, горький хлеб чужбины, постепенное вхождение в жизнь новой страны, которая становится землей обетованной и прекрасная осень патриарха. А поверх всего бесчисленное множество баек, порой забавных, чаще грустных, иногда невероятно смешных. И это неизменно обаятельная черта Рубиной-рассказчицы.

Отличный роман для чтения в рождественские каникулы. Теплый, светлый добрый.

Многие авторы прибегают к этому жанру — путевые очерки и путешественные зарисовки. Вот и этот очерк пополнил копилку великолепных, умных и красивых, богатых на описания внешние и на глубины внутреннего мира произведений. Сравнимых (для меня) по силе, выразительности и значимости с такого же рода произведениями двух совсем разных авторов — Даниила Гранина и Захара Прилепина. Состояние внутренней эмоционально-ментальной медитации охватывает тебя с началом чтения, качает на своих плавных волнах и не отпускает до самых последних слов.

Так что не проходите мимо.

Рассказ, тянущий на приличную повесть, а при желании автора из всего этого можно было сделать полновесный роман. Судьбы двух нестарых женщин, сведённых в одну точку силой провидения. Совсем разных женщин, пожалуй, даже антиподов по многим показателям и параметрам. Еврейка врач и отсидевшая зечка-русачка. Интеллигентная образованная порядочная женщина-мать, и необразованная шалава и воровка. И вот эту линию поиска диаметральных противоположностей можно продолжать сколько угодно. Однако вот так устроена жизнь и так устроены люди, что бывшая зечка, воровка Любка вдруг оказывается для нашей героини не только палочкой выручалочкой в непростой жизненной ситуации, но в разгар гонений на врачей-убийц (начало 50-х) просто взваливает на себя ответственность за выживание и этой своей бывшей квартирной хозяйки, и её ребёнка, и тащит этот непростой воз до тех пор, пока не умер (сдох, как заявила Любка) Вождь и пока нашу героиню не восстановили на работе. Вот это чувство внутренней порядочности (да, весьма своеобразной, подпитываемой кодексом воровской чести, но порядочности) и роднит обеих наших героинь. Внутренняя порядочность...

Как это водится за Диной Ильиничной, форма подачи сюжетного материала определяет эмоционально-чувственное сопровождение читаемого и послевкусие к прочитанному. Ну, вот, в общем-то, довольно прозаическая история — измена жены и сомнения в своём отцовстве (даже и не сомнения, а прямые знания). Однако чувство любви к беспомощному и ни в чём не виноватому ребёнку заставляет неродного отца остаться в семье и продолжать растить и воспитывать, да при этом ещё с таким самоотвержением, что и соседи и даже незнакомые мимопроходящие замечают эту любовь и заботу.

Однако фишка повести не в этом сюжетном повороте, а именно в тех довольно сильных чувствах и эмоциях, которые возникают у читателя в самом процессе чтения/слушания. Эмоциональное отреагирование и является тем важным компонентом к сюжетной линии, который определяет восприятие и отношение и к сюжету, и к поступкам героев повести, и вообще к творчеству Дины Ильиничны. А припасённый финальный поведенческий ход от одного из главных героев ставит жирную… жирное многоточие во всей этой неоднозначной истории.

Гнать, держать, смотреть и видеть, дышать, слышать, ненавидеть, и зависеть, и вертеть, и обидеть, и терпеть...

Из этой своеобразной трилогии, в которой каждая книга, в принципе, никак не связана с двумя другими и стоит наособицу, мне эта зашла глубже и лучше всех. И наверное, дело даже не в том околонаучном притягательном феномене зеркал и зеркальности, и не в той допущенческой подводке, которую в книге сделала Дина Рубина. А скорее в той чуть горьковатой романтичности, которой пропитаны образы главных героев романа и из которой состоит сама атмосфера книги.

Как это мастерски умеет делать Дина Рубина, она неспешно ведёт повествование от самых истоков темы, т. е. с первого появления в сюжете Нюты-Анны, и затем перемежая и перемешивая и времена, и самих рассказчиков: мы то находимся в точке современности и слушаем рассказ о любви и взаимоотношениях Анны и её мужа, то читаем письма её зеркального двойника, её духовного суженого, то слышим рассказ о встречах Анны с тем старым мудрым евреем Элиэзером, который сразу разглядел в Анне её загадочную двойственность и зазеркальную нездешность, то попадаем в приёмную семью Анны и с замиранием сердца читаем о внутрисемейных загадках и тайнах, о «зеркальной» болезни матери Анны и о терпеливой любви отца — мы вместе с автором романа скачем по временам и местам, по обстоятельствам и эпизодам, по случаям и происшествиям, по любовям и дружбам, по смешному и трагическому…

И постоянным ощущением, сопровождающим книгу, является некий взгляд из зазеркалья, оттуда, куда простому человеку нет пути, и только избранные (а может быть изгнанники?) могут как-то соприкасаться с непознанным и неведомым, а то и уходить туда. И сразу возникают мысли о шаманах и колдунах, о гадалках и ясновидцах, о предсказателях и оракулах — о тех приобщённых, которые как-то допущены к границе между мирами и умеют так или иначе что-то видеть, слышать, чувствовать, понимать...

Художника обидеть может всякий…

Как это вообще свойственно творчеству Дины Ильиничны, этот роман весь построен из деталей и подробностей. Причём размер этих изображаемых ею деталей и подробностей минимально допустим для того, чтобы книга всё ещё оставалась читабельным, увлекательным и интересным романом, а не просто пестрящими картинками быта и бытия, раздробленными на отдельные пиксели. По вот этой фотографической точности воспроизводимого творчество Дины Рубиной сродни… Эмилю Золя — на мой взгляд весьма одобрительное и поощрительное сравнивание.

При этом эта фотографичность касается не только картин внешнего мира, в котором происходит действие (но правильнее будет сказать — действия) книги. Но также и мира психологического, внутреннего, сложного и порой непонятного для самих героев, противоречивого и неоднозначного. И вот эту мельтешащую неоднозначность личности Дина Рубина как раз таки умеет показать во всей красе этих порой разнонаправленных движений души и, соответственно, действий человека.

Кроме того, эта же дотошность касается и той генеральной темы, которой посвящён тот или иной роман — а нынешняя книга погружает нас в мир художников. И нас при этом вовсе не стараются приобщить к творчеству Матисса и Гогена, Сезанна и Ван Гога, Делакруа и Мане с Моне, Ренуара и прочих великих французов, голландцев, фламандцев, немцев, русских… А заход в эту художественную изобразительную тему делается совсем с другого бока — мы идём в эту дверь через главного героя книги, художника и реставратора, а также авантюриста и жулика Захара Кордовина. И параллельно с нырками в детство и юность Захара-Захария мы то и дело ныряем в детали и нюансы художничества. При этом и кое-что узнаём новое для себя в этом особом цветном мире, и просто понимаем, насколько тонок и точен должен быть мир каждого специалиста — хоть ремесленника, хоть творца-живописца (а также музыканта, композитора, танцовщицы, скульптора — любого творящего и созидающего). Ведь невозможно сесть с утреца к мольберту и сказать себе: «А напиши-ка ты, брат творец, Рождение Афродиты», и потом ментилем (1), в один присест изваять из холста и красок сокровище небесной и женской красоты, и, отойдя на пару метров от мольберта, сказать себе одобрительно: «Ай, да Мастер, ай, да сукин сын!» и потащить нетленку на рынок. И так же всё это невозможно ни с чем другим, если это другое — настоящее, не суррогатное, не тяп-ляпистое, не из категории «сойдёт и так».

А наш художник Захар Кордовин за долгие годы писания научился не только точности изобразительного, но и выверил и воспитал в себе чувство художественного вкуса. А вместе с этим отточил и способность подделки картин кисти известных мастеров с последующей их продажей в частные коллекции — такой вот способ личного обогащения.

Вот вам уже и обрисовалась вся фабула этого многоцветного и многозвучного романа. И вся вероятная и возможная интрига. Ибо хватает здесь и приключенчества, и даже некий налёт уголовщины имеется, и конечно же романтическая составляющая выведена остро и тонко. И закономерный трагический финал (это не спойлер, сама Дина Ильинична сочла возможным об этом упомянуть в аннотации к книге), ставящий точку в романе, но не расставляющий всё на свои места. Ибо коллективный читатель, будучи личностью многоликой и многоплановой, вправе совсем по разному относиться и к главному герою книги Захару Кордовину, и к событиям романа и жизни Захара и его окружения, и вообще, к самому роману по разному.

Обсуждабельная книга, если что, вполне пригодная для коллективного клубного чтения.

(1) Ментилем — так говорил в годы моей службы в армии (май 1976 — май 1978 гг, Архангельск-43 — Архара, «город доски, трески и тоски») наш зампотех, майор бронетанковых войск, когда нужно было придать исполнению его команды необходимую быстроту — «Вы ментилем, сынки, ментилем мне этот танк на хранение поставьте», — и сынки так его и звали заглазно — майор Ментиль.

Совершенно потрясающее знакомство с автором.

История женщины, наделенной особым даром написанная живым легким слогом. Понравилось, что повествование ведется от нескольких лиц. ГГ Аня наделена особы «зеркальным « даром, но он не приносит ей счастья, она очень быстро понимает, что не стоит говорить людям, все что ей видится.

Необычный роман, с интересным миром зазеркалья, не совсем ожидала такой концовки

Удивительно затягивающий текст. Не мог оторваться, пока не кончился бесплатный фрагмент. :)

Дина Рубина рассказывает о себе, о своём детстве и при этом анализирует, как это детство отразилось в её творчестве. Сказка с последующим разоблачением. Жутко увлекательно.

Куклы и люди, или Люди-куклы?

Лица стёрты, краски тусклы, То ли люди, то ли куклы… («Машина времени»)

Как известно, игра — дело серьёзное. А игра в куклы вообще порой находится за гранью. В различных смысловых наполнениях слова «грань».

Куклы как предметы человеческой культуры известны с самых незапамятных времён. И у самых разных народов. И предназначение кукол было самым разным — от самого глубоко мистического до обыденного игрового. Ну вот навскидку — кто не знает о культе вуду и, соответственно, о куклах, используемых в этих мрачных обрядах. Причём культ этот имеет самое широкое распространение, начинался бог знает где и когда и имел целью оказать то или иное воздействие на то существо (животное или человека), которое изображала кукла. И наверное, обычные детские куколки, в которые играли дети, тоже происходили из отголосков этих культов и обрядов — дети не только учились обращению с предметами, но ещё и отрабатывали самые разные социальные роли…

В общем, что там говорить, поскольку у меня супруга — мастерица русских народных промыслов и попутно вместе с лоскутным шитьём занимается ещё и русскими обрядовыми куклами, то волей или неволей, но часть кукольной культуры доходит и до меня.

Однако помимо вот этих кукол имеются ещё и куклы игровые, используемые актёрами-кукольниками в разного рода балаганчиках, и далее варианты ширятся вплоть до Театра кукол Сергея Образцова (у нас в стране) и других серьёзных кукольных театров и трупп. И конечно же есть те, кто занимается изготовлением, созданием, рождением кукол. И иногда все эти функции сходятся в одном человеке. Так, как это произошло в романе.

Дина Рубина постаралась посвятить читателя во многие секреты кукольного мастерства. Однако не столько с целью некоего своеобразного просвещения, сколько для того, чтобы читатель максимально полно и точно понял и прочувствовал всю глубину и сложность той проблемы, о которой нам поведали в этом романе. Попытка... да что там попытка — успешная замена временно вышедшей из роли своей супруги ростовой куклой привела затем к таким глубоким и серьёзным конфликтам, с которыми эта семья пыталась справиться долгие годы. И сложность взаимоотношений в этом треугольнике — Мартын – Лиза – Элис (кукла) — собственно говоря и послужила отправной точкой для всего многопланового сюжета.

Конечно же основной темой романа стала вот эта всё поглощающая и почти что всё замещающая любовь двух людей: главного героя к своей супруге, и её любовь к нему. Ну, а чем сильнее и всепоглощающей любовь, чем она страстней, тем сильнее и сами страсти внутри этой любви и вокруг неё. Однако и инварианты любовных и чувственных отношений и связей в романе можно уловить и проследить и на примере некоторых других персонажей — тоже, кстати, небезынтересные варианты.

Ну, а на литературное дарование Дины Рубиной сетовать не приходится, роман получился сложным, ветвистым, многополюсным и многовекторным, с вариантами интриг. Так что свою толику удовольствия я получил.

Однако книге Дины Рубиной не очень повезло с соседством: поскольку «Синдром Петрушки» я слушал в аудиоформате, то параллельно обычным путём читал две повести Веры Пановой (рецензии на которые уже выложены на сайте). И волей-неволей, но образовалась ситуация сравнивания двух литературных стилей. И Вера Панова, с её невероятной простотой и чистотой изложения смыслов и содержаний сюжетов, на мой взгляд, всё-таки оказалась вне конкуренции по сравнению с более сложной, насыщенной вязью словесных изяществ и литературных орнаментов книгой Дины Рубиной.

Монте-Кристо? Живаго!

Так что ж из этого? Я мог же, наконец,

Не получить проклятого наследства!

Апухтин «Сумасшедший»

Заметили, как часто вспоминают графа Монте-Кристо в «Наполеоновом обозе»? Неслучайно, книга, в какой-то мере, ответ Дюма из начала XXI века. И не только в части сокровищ, обладание которыми не приносит счастья. Связь глубже, аббатом Фариа выступают бывшая политзаключенная Вера Самойловна и кореец Володя, оба наставники героя, оба послужат невольными посредниками между ним и давним кладом. Сборная роль Данглара и Мерсера отдана кузену Пашке (и финансист, и силовик). Есть даже своя Гайде — преданно и безответно любящая Аристарха дочь Левки.

Мерседес — Надя, хотя о ней с большим о снованием можно говорить, как о Сольвейг, помните блоковское; «Сольвейг, ты прибежала на лыжах ко мне...»? В этом нет ничего, что могло бы снизить ценность книги, некоторая степень дюмаобразия всегда на пользу роману. Итак, «Ангельский рожок», третья книга, названием намекающая на грядущую драму: замена английского на ангельский прямо отсылает к концу времен, когда ангелы вострубят. Но так хочется верить, что это не так. Герои ведь уже встретились, сейчас нам расскажут, как они жили в ожидании воссоединения, потом найдем способ получить законное наследство, а дальше только «жили они долго и счастливо, и умерли в один день», правда?

Ну, одна из частей предсказания, точно, сбудется. Но не будем забегать вперед. Третья часть, впрямь, о житье-бытье героев в разлуке. На самом деле, найти друг друга с началом интернет-эпохи, не составило бы никакого труда, ни он, ни она не были агентами под прикрытием, для остальных профили в соцсетях совершенная норма. Но когда читаешь Рубину, такие рациональные соображения в голову не приходят, она настолько плотно вбивает смыслы в пространство своего текста, что просто следуешь за извивом сюжета — не было возможности отыскать, примем за аксиому.

Тем удивительнее и прекраснее эта встреча, после четверти века одиночества. В части Нади история о потерянной флешке с новым романом Великого писателя, в котором без труда узнается Виктор Олегович. И ты уже предвкушаешь череду таких же язвительно-саркастичных литературных баек. Но нет, дальше будет рассказ об издательском бизнесе в лихие девяностые, вывод из которого: выжить и преуспеть в нем могли либо совершенно беспринципные люди в тесной связи с криминалом, либо обладатели уж совсем колоссальной удачи. Впрочем, как в любом другом бизнесе.

В части Аристарха нас утешат, все упоминания тюрьмы в связи с ним относятся не к заключению, а к работе. Уехав в Израиль, долгое время работал тюремным врачом, такая вот самоналоженная епитимья. Обоим пришлось несладко, оба прошли огонь, воду и медные трубы, подойдя к моменту встречи крепкими профессионалами с относительным финансовым благополучием. Тут бы и радоваться простому человеческому счастью.

Ан нет, роковое наследство вновь напомнит о себе. В самом, что ни есть, Дюма-стайл: неожиданная встреча с корейцем Володей, который. помните, учил маленького Стася писать, а теперь финансовый аналитик в Швейцарии, и к пресловутому кладу имеет непосредственное отношение. Ничуть не кажется такая уйма случайных совпадений ненатуральной — идите на фиг со своими рационализациями, это роман и я хочу насладиться историей. И даже уже потираю руки в предвкушении грядущего тотального торжества справедливости — вот теперь-то всем сестрам по серьгам, и будет нам счастье.

Не стоит, однако, бежать впереди паровоза. Я знаю, что многих поклонников Дины Ильиничны финал разочаровал,но мне он показался закономерным и абсолютно честным. Переводящим книгу из разряда авантюрно-любовных на поле эпохальной серьезной литературы. То, что начиналось, как «Монте-Кристо» закончится «Доктором Живаго», который Мераб Мамардашвили называл романом невстреч.

То, что Рубина делает на протяжении романа с записками предка, подвесив их морковкой перед носом доверчивого читателя — в сути тот же прием обещания несбыточного счастья. Книга, где радости коротких встреч оборачиваются безвременьем долгой разлуки. Ты в шаге от понимания, которое позволило бы все сказочно изменить в жизни, но именно этого шага судьба, кисмет, мактуб не позволит тебе сделать. Потрясающее окончание, Браво, Дина Ильинична!

Цыганское золото

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее,

Вы тугую не слушайте плеть!

Да что-то кони мне достались привередливые...

Деление романа на три книги, которое сначала приняла за маркетинговый ход издательства, на поверку оказалось авторским решением, совершенно оправданным с точки зрения логики повествования. «Белые лошади» сильно отличаются от «Рябинового клина». Там рассказ тащился ни шатко-ни валко, по колдобинам баек Изюма, такой прозаический «Василий Теркин» с сильным местечковым призвуком. Здесь срывается с места и летит вскачь — только версты успевай отсчитывать.

Уже совершенно понятно, что героями будут Надя и Аристарх. Все остальные, какими бы сочными мазками ни были выписаны, лишь статисты в их истории. Сходит на нет обсценная лексика (органичная, не спорю, и к месту употребляемая, но избыток ее все равно отвращал в первой части). Отдаешься на милость победителя, скользишь по волнам изумительного языка, не подвергая услышанного сомнению и критике.

Отправился герой на два месяца странствовать с цыганским табором, имея в виду обучиться тонкостям физической любви, чтобы после радовать свою Дылду? Не то, чтобы нормально, но в жизни чего не случается, и потом, были же Дафнис и Хлоя. «Наполеонов обоз» пронизан мифологемами как ни одна другая рубинская книга, хотя мультикультурность и взаимное проникновение различных видов творчества всегда были сильным местом ее прозы.

Скорое сиротство обоих, выросших в полных семьях, в любви и согласии — тоже воспринимается совершенно естественно Хотя сама по себя ситуация, когда молодые люди, не достигшие двадцати лет, теряют родителей не в катастрофе или стихийном бедствии, а вот так: подавиться сливовой косточкой, инфаркт, инсульт, рак — тоже не то, чтобы стандартная. Но Рубиной веришь, она туго сплетает косу своей истории, ни один волосок не вывалится. И она потрясающий мастер сюжета.

Что ружье, заряженное в первой части библейской историей Иакова, Рахили и Лии, непременно выстрелит, сомнения не было. Равно как и то, что особая чувствительность Аристарха к запахам, род синестезии, сыграет в этом свою роль. Ждешь худшего, когда Анна собирается посмотреть Ленинград, но и предположить не можешь, как больно все защелкнется, насколько безупречно психологически достоверным окажется весь этот судьбоносный эпизод, включая сцену с завещанием.

Разлуку можно было бы расценить как сомнительный вариант развития событий — при такой-то любви! Но нет, именно при такой любви предательство венчанного любимого, да еще во время, когда ты тягаешь горшки из-под лежачего больного. И уход из жизни близкого человека, с которым было тяжело, но любил он тебя безмерно. И оказаться в одночасье изгоем в дружной всегда семье — ушлая какая, подгребла весь дом под себя. И, в конце концов, финансовый аспект: Ах так? Ну что ж, есть у меня деньги, значит и жизнью своей распорядиться смогу.

Тема сокровищ все время звучит под сурдинку. Не то, чтобы много о них думаешь и не то, чтобы рассматриваешь всерьез возможность завладеть наследством, скорее даже воспринимаешь как богатство, приносящее несчастье. Но шутка ли, возможность обрести финансовую независимость, позволить себе не прогибаться ни под какое начальство, да вообще не работать. Вовсе отмахнуться от мыслей о кладе, и хорошо бы нашлась возможность забрать его, ты не можешь.

Рассказ все движется, заплетается и обрастает подробностями, ныряет в уютные и весьма уместно расставленные флэшбэки, и нет уже никакой человеческой возможности оторваться, не прочитав третьего тома.

Рубиновый клин

Вы угоняете машину марки «москвич» и едете в сторону пустыни Гоби. Я надеваю красный комбинезон и желтый картуз и иду в том же направлении. Там мы и встретимся.

Нет, цитата не из нового романа Дины Рубиной, она из телеспектакля «Когда же пойдет снег?», с которой началась моя любовь к писательнице лет сорок назад. Это говорит девушка в заочном телефонном знакомстве. Молодой человек убежден, что звонит другой, его разыграли, подсунув вместо номера местной красотки, этот, принадлежащей давно в него влюбленной девчонке, на которую и не смотрит. А у нее недавно погибла мама, папа работает за границей, сама она смертельно больна и смертельно одинока.

В той давней истории все закончилось хорошо: у героев любовь, девочке сделали успешную операцию, впереди у них долгое счастливое будущее. Обрыдалась, глядючи, и запомнила на всю жизнь. Ничего не меняется. Дина Ильинична продолжает создавать книги из набора этой дивной фразы: сиротство, заграница, криминал, болезнь, современные средства связи и передвижения, интеллектуальные игры, любовь сильнее смерти (еще «двигаться в направлении пустыни», как без того). И понимание не мешает нам над вымыслом слезами обливаться. Нот ведь тоже всего семь, а под рукой мастера из них всякий раз возникает новая музыка.

«Наполеонов обоз» в шорте Большой книги 2020, этот конкурс предполагает, в числе прочего, читательское голосование и дает возможность безвозмездно познакомиться с электронной версией книг из короткого списка. Эту, объемом больше тысячи страниц, бережливый издатель разбил на три отдельных тома, что заставит скачивать на Литресе аж три книги, вместо одной. Но и позволит рассказывать о романе по мере чтения. С чувством, с толком, с расстановкой.

Итак первый том, «Рябиновый клин», львиная доля которого отдана истории и многочисленным байкам соседа героини по деревенскому житью, Изюма. Надежда, женщина городская, главный редактор успешного издательства, не устояла в свое время перед искушением купить под провинциальным Боровском дом. И то сказать, недвижимость с прилагающимся к ней участком — целым поместьем, по московским меркам стоила копейки. Как-то все в ее жизни пошло не так: племяннику, которого вырастила как родного сына, сделалась не нужна, на горизонте замаячила одинокая старость, а в это место она влюбилась и душой в нем отогрелась.

Я теперь читаю уже третий том, и по всему роль Изюма в книге минимальна, на поверхностный взгляд может показаться, что он со своим набором идиотически-гениальных ноу-халяу лишний в романе. Но кто так подумает, сильно ошибется. Изюм — собирательный образ русской души: талантливой и безалаберной, незлобивой и относящейся безо всякого пиетета к закону, вечно попираемой и возрождающейся для такого же неказистого житья — хорошее все равно отберут. Понимаете, мне кажется, что в нынешнем году толстовская «Война и мир» неожиданно обрела актуальность, «Обоз» — рубинский вариант ответа Толстому с попыткой анализа национального характера, как «Мир и война»- акунинский.

Хотя главное не это. Важнее тут история любви, пронесенной мальчиком и девочкой из крохотных Вязников через жизнь, по городам и весям, сквозь огонь, воду и медные трубы. Отчасти Амур и Психея, частью Орфей и Эвридика с немалой толикой Иакова и Рахили. Важнее родовая память и сокровища, их отблеск превращает роман в авантюрный. И неожиданный взгляд на историю Отечественной войны 1812-го — горящий клин, вбитый между каноническим представлением о событиях, и реальностью.

Почему решил прочитать: я фанат творчества Дины Рубиной. Сам обожаю все три основных её трилогии, и маму приохотил, и старшую сестру жены. Поэтому Рубина у меня вся в «бумаге».

В итоге: компактная вещина, покетбук на три с половиной сотни страниц.

Эпистолярный роман. Что-то похожее интонационно было в «Наполеоновом обозе» — «письма писателю».

В «Бабьем ветре» задействовано огромное количество слоёв и затронуто множество важных тем.

Галина, косметолог-эмигрант в Нью-Йорке, в письмах рассказывает свою жизнь, своё прошлое и настоящее, автору.

Советский Киев с базарами и коммуналками, красивейшая природа Канады, суетливый и многоязычный русско-еврейский Бруклин с забегаловками, барами, домами престарелых, аутлетами и косметическими салонами.

Двумя потоками проходят две вереницы странных персонажей — колоритные типажи из детства героини и не менее любопытная гирлянда знакомых и клиентов из Америки настоящего.

Прыжки с парашютами и полёты на воздушном шаре, маникюр и бразильское бикини, любовь на троих и гендерный шифт.

Поток сознания льётся широко и надолго не задерживается на одной теме. Но это не сбивает, а наоборот, создаёт ощущение общения с живым человеком с интересной судьбой.

Много «стыдных» и смешных историй про американцев, одновременно сексуально распущенных и закомплексованых.

Личная драма проговаривается вскользь, урывками, но пару раз за чтение комок к горлу подкатывал.

Повесть ниже пояса и выше облаков — повесть о потерянных людях, которым нет места на земле.

Язык безупречен.

10(ПОТРЯСАЮЩЕ)

«Любовь к жизни во всех ее проявлениях» — расхожая, набившая оскомину в зубах, фраза. Но эта книга – именно о любви. Любви к жизни. Точнее – ярчайшее проявление этой самой любви к жизни автора — молодой Дины Рубиной.

Эта книга – не похожа ни на одно из читанных мной до этого произведений Рубиной. Вы спросите – на что же она похожа? Больше всего она похожа на детские английские песенки в переводе Маршака. Собственно, из предисловия автора мы узнаем, что книга была инициирована, словно бикфордовым шнуром, пачкой листков со стихами Рудольфа Баринского. Стихами, стилизованными именно под детские английские песенки. И вот, бикфордов шнур этих стихов породил колоссальный взрыв солнечного света, английского юмора и счастья для нас, читателей.

Прослушал аудиокнигу в исполнении автора еще в прошлом году. При написании этого отзыва хотел освежить в памяти детали, но как-то с ходу не нашел книги в электронке. Так что отзыв будет, увы, без подробностей, которые стерлись уже из моей памяти. Но вот ощущение счастья от ее прослушивания – пожалуй, поселилось в моей душе навсегда. Так что – рекомендую. Заряд веселья и хорошего настроения в столь непростые времена – гарантирую.

Лицевая — изнаночная — лицевая — изнаночная...

Второе прочтение книги неожиданно вызвало двоякое к ней отношение (первый раз читал роман лет 15 назад и изрядно подзабыл сюжет). Нисколько не изменилось отношение к прочитанному как к художественному произведению — великолепная литературная обработка и мастерская подача сюжетного материала вызывает только ощущение, что перед тобой (и с тобой) ас высшего литературно-писательского пилотажа, гранд-пилот русскоязычной литературы Дина Рубина. С точки зрения литературной вызывает восхищение практически всё: и описания, и портреты, и сюжетные фигуры, и тонкий подход к воздействию на читательскую эмоциональную сферу, и умение утащить и читателя не только в мир её собственных ностальгических воспоминаний и переживаний, но и обратить его уже к воспоминаниям и переживаниям самого читателя — пусть и не «ташкентца», но тоже имеющего в своём жизненном багаже и детско-подростковые приключения, и юношеские романтические стансы, и более взрослые ходы-выходы, и теперешные то и дело нападающие ощущения ностальгической грусти по минувшему и тяги туда, где ты однажды (многажды) был юн, молод и, наверное, счастлив или, как минимум, ощущал отсутствие несчастья и горести.

А вот заметно огорчительным стало открытие в себе нового видения взглядов автора на суть и содержание жизни в советские времена — тут вам и эскапады в сторону советского колониализма, тут и явные, и скрытые, завуалированные, но всё равно заметные выпады в сторону русской части населения этой восточной республики, тут и практически упрёк в адрес властей по поводу как бы умышленного разрушения Ташкента после знаменитого землетрясения в стремлении превратить город в символ многонациональной дружбы народов, и разные прочие диссидентствующие мелочи, которые на самом деле мелочами как раз не являются, а в руках мастера пера становятся искусным «оружием идеологического нападения и диверсии».

И совсем едва ли не убил наповал финал книги — вот эта банальная голливудщина с открытием благородных корней происхождения одной из главных героинь книги стала практически отрезвляющим нашатырём для читателя (в моём лице, однако и не только в моём, ибо параллельно читавшая эту книгу супруга обратила внимание ровно на те же самые досадные грехи — ага, «муж и жена — одна сатана», я знаю, знаю…).

В итоге осталось горьковатое ощущение: лучше бы не перечитывал и оставался в сладком самообмане…

Прослушал аудиоверсию «Почерка Леонардо» Дины Рубиной. В этот раз роман понравился мне больше, чем при первом прочтении. Но, когда собрался писать отзыв, понял, что трудно однозначно сформулировать, о чем роман. Да-да-да! Несмотря на то, что роман изобилует всевозможными событиями, описанием множества судеб, все это мне показалось лишь одним слоем романа, самым верхним. А вот то, о чем роман, в чем его глубинная сущность, ради чего он написан – так сразу и не скажешь. А потом мне показалось, что я все же смог ответить на этот вопрос.

Но сначала напишу о событийной составляющей романа. С его главной героиней, Анной, мы знакомимся тогда, когда Ане было 3 года. В этом возрасте девочка осталась сиротой. Умерла ее мама, а отца она и вовсе никогда не знала. Приютили ее дальние родственники. И не просто приютили – она стала для них родной дочерью. Да и Аня считала их мамой и папой.

Девочка Анюта оказалась наделенной прямо-таки магическими способностями. Но куда деваться с этим даром человеку в нашем немагическом мире? Куда? Если всем, и, в первую очередь, Анне, он только мешает? Если все вокруг, за исключением одного-двух, самых близких, считают этот дар злом? И, в первую очередь, злом его считает сама Анна. Но ни бросить этот дар, ни отказаться от него – она, увы, не может. Разговор об этом даре – это второй ответ на вопрос «о чем роман».

Но есть еще, как минимум, один ответ на вопрос «о чем роман». Это роман – о любви. И об эгоизме в любви. И приемные родители Анны – Маша с Анатолием, и Володя, и Элиэзер, и Сеня – они все Анну любят. А вот кого любит сама Анна – так до конца и непонятно.

Вам может показаться, что я тут наспойлерил, и о романе вы знаете теперь все. Но, уверяю вас – это совсем не так. Роман интересный, захватывающий, читается / слушается на одном дыхании. Надо только принять некоторую необычность построения романа – роман рассказывается на несколько голосов, от имени разных людей. И, возможно, вы найдете новые ответы на вопросы – «о чем роман».

Книга понравилась. Это единственная книга у Рубиной, прочитанная мной. Но доверие автору есть, прочитать другие книги желание тоже появилось, так что будем читать) Всё остальное — подробно и по косточкам разложено ниже в комментариях других читателей. Я же думаю, что тут надо все таки самому прочитать и не доверять каким бы то ни было отзывам. Хорошим или плохим — не важно.

Я уж и не помню тех обстоятельств, при которых в моей читалке оказалось это небольшое эссе Дины Ильиничны Рубиной. Может, посоветовал кто прочесть, а может – так, попалось в мелкоячеистый бредень запойного книгомана. Так или иначе – я благодарен судьбе за то, что, пролежав несколько лет в электронных тенетах, оно, это эссе, было, наконец-то, мной прочитано.

И, вроде ничего особенного – просто рассказ об одной старушке 80-ти с лишним лет, с которой Дина Ильинична была лично знакома. Старушка, правда, не простая — Лидия Борисовна Либединская, урожденная Толстая. То ли кровь великого предка, текущего в ее жилах, давала себя знать, то ли – воспитание (о котором, впрочем, автор нам ничего не рассказала), но Лидия Борисовна, даже в конце своей жизни, оставалась остро мыслящим, интеллигентным, и очень веселым человеком.

Большое спасибо автору за этот рассказ.

Самым большим недостатком этой книги является то, что в ней слишком много Дины Рубиной. Своей читательской неудачей я считаю и то, что эту книгу я не читал, — слушал. Слушал в озвучке самой Дины Ильиничны, и это было уже явным перебором. Ничего не могу сказать – читает она прекрасно. Ах, если бы я не слушал (где-то с год назад) ее же прекрасную начитку «Желтухина»! А так – вышло сплошное масло масляное.

Но – обо всем по порядку. Книга целиком и полностью, с первой и до последней строчки, построена как череда писем одной женщины – к другой. Другая, по версии автора книги, это сама Дина Рубина. Дина Рубина, задающая вопросы той, первой женщине. Якобы Дина Рубина собралась писать книгу о подмастерьях западной красоты – косметологах, маникюршах, педикюршах и парикмахершах интимных зон.

И вот, с целью погружения в предмет, Дина Рубина задает вопросы героине, а та, якобы, отвечает. Боже мой, как же красиво героиня пишет! Торчат, торчат уши кролика (писателя) из шляпы фокусника (того же самого писателя). Рассказывает героиня в этих письмах не только про свою последнюю профессию, т.е. про то, о чем, собственно, писательница спрашивает, но и про всю свою счастливую и горемычную жизнь – о своем детстве в послевоенном Киеве, о том, как попала в парашютный спорт, о том, как стала дипломированным пилотом воздушного шара, о том, как попала за границу, о том, почему тут осталась…

В той части книги (по моим ощущениям – меньшей), где героиня рассказывает о полетах на воздушном шаре, повествование очень поэтично. Там, где она рассказывает о работе в салоне красоты – повествование становится по хабалковски циничным. Но, в тоже время, в каком-то смысле и поэтичным тоже. Во всяком случае, богатство языка велико необычайно. И эта смесь цинично-поэтичного создает довольно странное ощущение.

Ну и отдельное спасибо хочу сказать Дине Ильиничне за то, как она прочла отрывки из «Колыбельной трескового мыса» Бродского. Это было потрясающе!

Книга, в которой нет четкого сюжета, и читается она не ради сюжета, а просто ради самого процесса, потому что написана совершенно бесподобно. Сочные описания, колоритнейшие персонажи – и всё представлено так и живо и отчетливо, так узнаваемо. Мое детство прошло не на Украине и в более позднюю эпоху, но все равно от детских воспоминаний Анны веет чем-то таким узнаваемым.

Это история, сплетенная из воспоминаний, флэшбеков и писем. История женщины – то ли ангела, то ли ведьмы, с необычным даром, не такой, как все. История о том, как человек не от мира сего пытается жить в этом мире, то ли тратя впустую свой пророческий дар, то ли просто в силу своей внутренней свободы живя так, как хочется, и реализуя таланты в цирковых трюках и фокусах.

Большая сага, от времён Великой Отечественной до наших дней! Истории России через призму судеб двух главных героев, их семей, друзей и недругов.

Мастерски, вкусно написанная трилогия. Много невероятных подробностей быта и настроений людей.

Станционный посёлок, Москва восьмидесятых-девяностых, современный Израиль.

В отличии от других трилогий Рубиной, «Обоз» получился чуть более «женским». Огромная трагическая любовь, переживания; в третьем томе некоторое злоупотребление пейзажностью.

Поклонникам циклов Рубиной «Люди воздуха» и «Русская канарейка» читать обязательно.

Большая русская литература.

Почему решил дочитать: завершение романа-эпопеи Дины Рубиной

В итоге: как автор и обещала – третья часть оказалась триллером. В принципе любое, написанное без прикрас, произведение о девяностых в России – триллер.

Меня впечатлили обе сюжетные линии про взрослую жизнь главных героев. И будни тюремного врача в Израиле, и особенно, нюансы книгоиздательского бизнеса в России девяностых. Тем более, к книжному бизнесу я имел некоторое отношение. Очень реалистично, и я бы даже сказал, натуралистично. И это комплимент.

То, что в книге не будет хэппи энда, нам успешно проспойлерили ещё в аннотации.

Но вот того, что в трилогии, полной самых невероятных совпадений, будет такой «никакой» финал, я никак не ожидал. Прошу прощения, но ощущение, что автору или надоело или никак не давалась ударная концовка.

Допустим, мне и в «Белой голубке Кордовы» трагический финал показался несколько притянутым, но в «Ангельском рожке» — вообще из рук вон. Аневризма у одного персонажа, логичное, но всё равно непростительное эгоистичное нетерпение другого персонажа...

Ну у нас же великая русская литература, а не бразильское мыло. Опять-таки, регулярное упоминание «Графа Монте-Кристо»... Почему не равняться на него?! Я бы ещё один том «Обоза» почитал, где сокровища, пусть и с большим трудом, через тюрьму и разлуку, достаются если и не главным героям, то их сыну Лёшику.

За исключением моего субъективного недовольства концовкой, роман превосходен.

9(ОТЛИЧНО)

Почему решил прочитать: продолжение отличного первого тома от любимого автора

В итоге: в «Рябиновом клине» я абсолютно некритично относился к ритму и темпу повествования, меня всё устраивало. «Белые лошади» решили меня испытать на прочность – первая пара глав переполнены затянутыми описаниями природы и практически ничего не дают сюжету.

Потом, к счастью, начинаются колоритные приключения в цыганском таборе и, наконец-то, жаркая подростковая любовь, слияние душ и тел главных героев.

Следующим испытанием для меня, ипохондрика, стало подробное, избыточное описание всяческих бед и несчастий, в основном болезней, свалившихся на родных и близких Аристарха и Надежды – онкологии, инсульт, запои. Да что ж такое-то! Очень тяжко всё это читать. Когда-то я не стал дочитывать «Удушье» Паланика из-за нездорового пристрастия автора к подробному описанию симптоматики разных болячек и душевных расстройств.

Повторюсь, эмоционально очень тяжёлый том – смерти, ещё смерти, измены, расставания, увечья, болезни. Автор совсем не щадит своих героев.

История наполеоновских сокровищ цедится редко и по чуть-чуть. Буквально несколько страниц на весь том посвящено событиям 1812 года.

Язык и прихотливая сюжетная вязь по-прежнему прекрасны, как и обилие вставных историй-зарисовок из разных сфер и времён советской жизни.

На протяжении двух томов меня смущала временная линия. Детство героев, по всем приметам времени, как мне казалось, должно было проходить в первые послевоенные десятилетия – пятидесятые, ну край шестидесятые годы (живущие на станции ветераны-калеки, избежавшие ссылки на Соловки; отец Аристарха, бывший подростком в гражданскую, а во время войны уже управлявший ж/д станцией; вышедшие из лагерей репрессированные, трудодни и многие другие моменты), потом оказывается, что Аристарху в 1995-м году было 18-20 лет и его, студента, призвали в армию. Соответственно, он мой ровесник, родился где-то в середине семидесятых. Сколько же было его отцу на момент рождения сына? 60-70 лет? Или действительно в станционных посёлках был такой вневременной быт, что пятидесятые никак не отличались от восьмидесятых... Короче, в некотором смущении я. Но впечатления от романа это не портит.

9(ОТЛИЧНО)

Почему решил прочитать: я фанат творчества Дины Рубиной! Благодарен судьбе за то, что неизвестно каким образом натолкнулся на романы этой писательницы! Трилогии «Русская канарейка» и «Люди воздуха» («Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы» и «Синдром Петрушки») считаю вершинами русской литературы двадцать первого века! Ждал, пока роман-трилогия «Наполеонов обоз» выйдет полностью и приступил к чтению.

В итоге: ради справедливости стоит отметить, что ранние крупные вещи Рубиной мне как-то не даются. «Синдикат» пробовал пару раз начинать, «На солнечной стороне улицы»... И всё никак. Да, эти романы стоят в очереди на прочтение, но когда доберусь – неизвестно.

Решил для себя набрасывать список персонажей, ибо наслышан, что роман полифонический:

Надежда Петровна – «редактор в большом издательстве, с писателями хороводится». Высокая, полная с белым гладким, как у императрицы, лицом.

Изюм – сосед Петровны по даче, рационализатор, бросил пить. «Пузатенький горбоносый крепыш с близко поставленными серыми глазами» и густыми бровями.

Сташек, он же Аристарх Семёнович Бугров – человек непростой судьбы, в прошлом романтический интерес Надежды Петровны.

Ммм, мат на первых страницах! Спасибо, Дина Ильинична, порадовали! Я, простите меня, дурновкусного, считаю мат на страницах современной русской литературы некоторым знаком качества. Ибо позволить его себе может только состоявшийся творец, взять вот хоть Виктора Олеговича. Нет, можно и без мата, но если лыко в строку, то почему бы и нет – добавляет пряности и достоверности диалогам.

Следом идёт эпизод про колоритно выписанную писательницу Нину, явное альтер эго автора. Нина-Дина. «Ничего такая тётка, простая, без понтов, за руку здоровается». Не сомневаюсь, что и у редактора Надежды Петровны есть свой прототип в реальности.

Дальше мелькнёт непутёвая мамаша Изюма, его сестра Серенада, её муж-олигарх, их дочь Алиса... И байки, байки, байки. Цветные и смешные.

Потом нам покажут нелёгкие будни редактора, которой приходится общаться с полусумашедшими писательницами (Вселенная обожает рифмованность. Перед «Рябиновым клином» я прочитал «Огненное евангелие» Фейбера. Там о сложностях издательского дела рассказано с точки зрения автора). Есть потрясающие гротескные моменты:

«Надежда тяжело рухнула на колени, обхватила Калерию Михайловну за тощую петушиную ногу и затрясла её, как трясут чудо-дерево в ожидании, что с него посыплются спелые романы и повести. Минут пятнадцать, не поднимаясь с колен, Надежда горячо и взахлёб объясняла, клялась, сулила, умоляла – то есть как раз делала всё то, на что благословил её утром Сергей Робе?ртович. Она самовольно назначала немыслимые гонорары, обещала небо в алмазах, расписывала шок литературного мира.

Рецензенты, журналисты, редакторы и литературоведы, бесстыжая премиальная шобла… – короче, вся эта перепончатокрылая грифоноголовая тусовка, оглушая окрестности предполагаемым визгом, вихрем промчалась в её сбивчивой горячечной бормотне. Она чуть ли не рычала, поскуливала, пробовала напевать колыбельную… Раза два отчаянно мелькнуло: не задушить ли старуху?»

В следующей главе, внезапно, такая высокая, щемящая лирическая ностальгия по детству, что аж комок к горлу.

Чуть позже ненавязчиво, в ироническом ключе, упоминают «Рукопись, найденную в Сарагосе» Потоцкого, намекая, что и «Наполеонов обоз» такая же «шкатулочная повесть» навроде «Тысячи и одной ночи» или «Декамерона», только вместо Шахерезады балагур Изюм.

* * *

«Рябиновый клин» – бескрайнее, как русская степь и извилистое, как река Клязьма, повествование о жизни в России. От послевоенных лет до перестройки и настоящего времени. Десятки историй, сотни эпизодических персонажей, один другого колоритней. Всё, за что мы любим Рубину. Мастерское владение искусством написания диалогов, тонко переданные чувства героев, миллиард достоверных примет времени, будь это быт посёлка при железной дороге после войны, тяготы службы в армии или нравы современных писателей. Сетования по поводу того, что «у Рубиной всё это уже было» отметаю сразу. Многие писатели всю жизнь пишут один условный роман. Открывая Пелевина, Быкова, Улицкую, Паланика, Уэльбека, Кинга или Лавкрафта, мы примерно представляем интонацию и круг тем, которые затронет в произведении автор. И это прекрасно!

«Наполеонов обоз», безусловно, один большой роман-эпопея, просто разбитый на три книги. В «Рябиновом клине» нас подробно познакомили только с детством Сташека, оставив за кадром его отношения с Надеждой и дальнейшие испытания. Упоминание о самом обозе Наполеона, этом сквозном макгаффине трилогии, появляется только на последних страницах первого тома.

Внимательный читатель заметит одни и те же имена и фамилии, упоминаемые разными персонажами и зацепочки, которые, со всей очевидностью, будут иметь значение в дальнейшем.

Прочитал в электронном виде, затем купил первую часть маме в бумаге(ей должно понравится) и заодно второй том тоже приобрёл в бумаге.

Ни одной претензии к роману нет.

10(БЕЗУПРЕЧНО)

Очень сильная книга. Сильный характер героя, сложная канва, отличный литературный язык — что еще нужно для получения истинного удовольствия от прочтения?

Ну что же, дочитал.

Можно сказать с уверенностью — Дина Рубина создала свой собственный стиль для романов. Особенности таковы: очень глубокая проработка деталей и информации по описанным явлениям (в данном случае по медицине, по антиквариату, по бизнесу 90-х, по деталям заграничной жизни), присутствие необычных героев, семейные тайны, широкая география событий.

Политическая заангажированность — таки да, присутствует. А шо вы хотели?

Пристрастия понятны, и здесь нечему удивляться.

Наполеоновская история тоже завершена, и завершена вполне изящно.

Язык отменный, читается легко. Присутствует очень симпатичный юмор.

Почему такая низкая оценка?

Надрыв и чувствительность в стиле женских романов, рояли в кустах, чрезмерная, на мой взгляд, концентрация событий и негатива, политика в однобоком освещении... Но это только мое мнение. Я думаю, эта книга многим понравится и запомнится.

За стилизацию дневника наполеоновского офицера — повторный респект.

Почему: очень люблю творчество Рубиной. «Белая голубка» — последний непрочитанный роман из условной трилогии «Люди воздуха» – об удивительных людях с экзотическими профессиями.

В итоге: вершиной творчества, opus magnum Рубиной считаю трилогию «Русская канарейка», но и трилогию «Люди воздуха» ценю очень высоко.

Как же вкусно пишет автор! Всё как будто видишь своими глазами – пред- и послевоенная Винница, блокадный Ленинград и Ленинград семидесятых-восьмидесятых, современное испанское Толедо, итальянская провинция и Иерусалим.

Перед нами лихая семейная сага от тридцатых годов двадцатого века и до практически наших дней. Невероятная по количеству и колориту череда персонажей (честно, не могу даже представить, как такое количество личностей умещается у автора в голове). Убедительное погружение в мир художников, коллекционеров и фальсификаторов.

Главный герой, что особенно приятно, ловкий и продуманный идейный художник-аферист, любитель женщин.

В наличии семейная тайна и мотив мести.

Интересная структура романа. Каждая глава начинается в современности и постепенно, незаметно, слой за слоем проваливается в прошлое.

От книги получаешь истинное удовольствие и не хочется, чтобы она заканчивалась.

В глаза бросаются деликатные, но, тем не менее, яростные нападки на понаехавших в Европу мигрантов, на агрессию Ислама, да и к католичеству автор относится прохладно.

Интересна история испанских евреев-сефардов.

С концовкой я немного не согласен, но автору видней.

Безусловный шедевр русской словесности и просто захватывающий роман.

Книга читалась очень легко и быстро, но впечатление оставила смешанное.

Пожалуй, через две недели после прочтения стало легче сказать о том, что понравилось, а что нет.

Язык книг Рубиной, как всегда, превосходен. Он так легок и образен, что на него просто не обращаешь внимания — как на чистый воздух.

Что касается конкретно книги «Белые лошади» — то здесь все сложнее.

О хорошем. История по-настоящему занимательна. За героев переживаешь, им сочувствуешь. Заглянуть за горизонт событий — тянет, лично я очень жду третью часть.

Бесподобна стилизация дневников наполеоновского офицера.

Точность деталей — как всегда проработана до мелочей (хотя по части медицины эти студенческие байки уже не новость).

О том, что «не зашло». Добавилось надрывного мелодраматизма, местами — на грани сползания в «женский» роман.

О психологическом портрете Стаха — честно, иногда не верилось. Все-таки, мужская и женская психологии разные. Женщина-писательница может очень точно описать, как мужчина действует, но в том, что касается описаний его мыслей и чувств — это проблемно. И иногда сомнительно.

Добавилось «антисовка» с его штампами. Злобный режим против благородной и беззащитной еврейской семьи. В данном случае вполне могло быть так, но когда этот мотив идет из романа в роман — опять же сомнительно. Так же как и сомнительны выпады мимоходом против академика Тарле. Выпады идут от лица героини — прошедшей сталинские лагеря женщины-историка — но осадочек остается.

А в целом — рекомендуется к прочтению. Но критичному и с карандашом для пометок.

Новый роман Рубиной и традиционен, и необычен «в одном флаконе».

Обычен в нем уже вполне привычный для мастера отличный язык. Привычны отменные диалоги и увлекательность повествования.

А необычность спрятана. И проявляется не сразу. Вроде бы постепенно разматывается симпатичный пушистый клубочек, а там вдруг... В общем, обычные истории о жизни внезапно расцветают семейными тайнами, поисками сокровищ и странными взаимоотношениями.

Что отдельно порадовало — отсутствие штампов «антисовка» (по крайней мере в первой части, как дальше будет- не знаю). Но пока как-то обходится без лишнего обличительного пафоса, а интересных историй — уйма.

И характеры вполне себе играют. Хорош самородок Изюм — двоюродный брат шукшинских чудиков, которые мир украшают. И гениальная писательница в начале романа — с ее обстановочкой и роскошным педикюром, к которой Надежда приходит за новым произведением для родного издательства... И названия деревень, и поговорки, и истории о жизни. «Рюмочка христова, ты звидки? З Ростова...» )). И мелькающие в тексте сведения о транспортном хозяйстве, вполне достойные классического советского «производственного» романа — а ведь при этом ни грамма не скучно, знание вопроса как всегда на высоте — и потому интересно. Как то и появление товарища Кагановича в эпизоде удивительно к месту.

В общем, господа начинающие литераторы, хотите научиться хорошо писать — изучайте Дину Ильиничну с карандашом. Рецепты литературных изделий вполне качественные.

Но, безусловно, наперед загадывать боюсь. Роман вполне может оказаться выдающимся явлением... Если вторая и третья из анонсированных частей не подкачают.

Пока — полет над Клязьмой на волшебной белой лошади нормальный! И хочется скорейшего свидания с героями романа.

Оборванного, как это обычно бывает у Рубиной в конце первой части, на самом интересном месте...

Сложный многослойный роман. Слои времени и пространства накладываются и перемешиваются, как мазки краски на холсте. Действие как бы одновременно происходит в нескольких измерениях. Это и наше время, и послевоенный украинский городок, и Ленинград периода развитого социализма. А в глубине перспективы маячит еще и вековое прошлое. Много деталей. Детали создают фон, создают атмосферу и полный эффект присутствия. Будь то еврейский квартал в Виннице, окрестности Иерусалима или узкие улочки старого Толедо.

Читать можно даже не ради сюжета, не для того, чтобы узнать, что будет дальше и чем все кончится, а просто чтобы читать. Затягивает сам слог, все эти описания, бытовые подробности, тонкости работы художника, зарисовки характеров. Второстепенные персонажи выразительны, словно типажи (сам главгерой говорит, что не так много типов людей существует), но обладают яркой индивидуальностью и живые.

Очень много совпадений, просто каких-то магических. Вот так запросто в чужой стране зайти в кафе и увидеть на стене картину предка? Или случайно встретить дальнюю, немыслимо дальнюю родственницу и тут же узнать в ней родную душу? Хотя роман вполне реалистический, можно запросто уверовать в переселение душ. Настолько мощная личность у главного героя, что он в каждом поколении возрождается в своих потомках.

Главный герой в нынешнем воплощении – Захар Кордовин, точная копия своего деда – чекиста, застрелившегося еще до войны. Он талантливый художник, который предпочел не писать свои картины, а подделывать чужие. Точнее, писать от лица знаменитых живописцев, в их манере, причем так, что эксперты единодушно признают искусно состаренную картину подлинником. Пират, мошенник, авантюрист, соблазнитель. Совершенно не святой и не праведный, но обаятельный своим напором и наглостью. Все происходящее в романе передается исключительно в восприятии Захара, его воспоминания, внутренние монологи. Он доминирует, это исключительно его история.

В финале немного перебор с правдоподобностью. Хотя очень мощно. Ради этого мощного заключительного аккорда можно простить некоторый перебор с пафосом.

Могу только позавидоать тем, кого эта книга привела на солнечную сторону улицы. Я оказалась на теневой. Где я свернула не туда? Видимо, все началось с сообщения автора, что она никогда не любила родной город. Как выяснилось далее, не любила она также школьный хор, и памятник Гагарину, поставленный после Ташкентского землетрясения, и что-то еще. То есть какие-то светлые ностальгические ноты проскальзывают... и неизменно уравновешиваются очередной гадостью. Не-ет, хэппи-энд обязан быть с видом на озеро Мичиган.

В промежутках между воспоминаниями ведутся затяжные окопные бои художницы Веры, которая думает о матери в лучшем случае что-то вроде «Ах ты, корова старая», и матери, которая относится к дочери ничуть не теплее. После первой их баталии мне уже трудно было воспринимать Веру как героиню романтической сказки, какой она оказалась в финале.

Еще в повествовании есть та же самая мать Веры, но в юности: Катя, эвакуированная из блокадного Ленинграда, хищная девица, которой только бы урвать кусок побольше. Вместе с ней появляется тема эвакуации, карточек, репрессий (а как же!) и прочей чернухи. Чернухи вообще много — от анаши до криминальных абортов, и много чего в промежутке, и все это как-то очень странно сочетается с вычурным стилем Рубиной.

Дину Рубину можно читать хотя бы из-за ее любопытного стиля. С одной стороны, в нем как-то все «слишком»: слишком пространно, слишком многословно, слишком детально. Автору и тут, и там хочется завернуть по-особому, в своем стиле. Не используя простых слов и оборотов. В больших количествах это немного утомляет, но все же есть своеобразное удовольствие читать эту словесную вязь, обильно украшенную фирменной иронией еврейского народа. И, в общем, не особо важно, о чем она пишет — о картинах, о послевоенных годах, о портретах городов, о мужчинах, о женщинах — все у нее как-то так получается, что хочется читать. По-рубински.

Единственное, под финал «Белой голубки» Дина ушла в излишний мелодраматизм, слегка смазав действительно неглупую книгу о похождениях хитрющего шарлатана Захария Кордовина. В остальном — колоритно, сочно, живо, полнокровно. И с действительно хорошим послевкусием.

– Да-да, ведь человека, чья жизнь связана с куклой, вполне нормальным не назовешь, не так ли?

Весь мир — театр.

В нём женщины, мужчины — все актёры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

У. Шекспир «Как вам это понравится»

Дина Рубина совершенно новый для меня автор, и сказать по правде, я не особо доверяла ее творчеству. Ведь сколько раз спотыкалась об таких вот «раскрученных» писателей, но с Диной Рубиной дела обстоят иначе. Закончив читать «Синдром Петрушки» пришло ощущение, что автор-то нравится.

Пожалуй надо упомянуть тот факт, что не люблю кукол. Никаких. В особенности фарфоровых, но и марионетки не вызывают доверия. Как увижу их лица, так сразу же дискомфортно становится . А здесь кукол достаточно. Бррр f58a1a77ad821723ba79aade2196cbf4.gif

Ну это так, отступление от темы. Так, что же получит читатель, когда возьмет в руки книгу? Здесь столько всего. И на разных языках. Скорее всего книгу можно определить как трагедию. Да, здесь все действующие лица с изуродованной и больной душой. Сначала мне было не по себе от всего происходящего, но постепенно продвигаясь все дальше и дальше, начала втягиваться и искренне переживать.

Петя и Лиза – два больных человека. Да-да, Петя с самого детства со странностями, я бы даже отнесла его к некой форме аутизма, но утверждать не буду. Для него весь окружающий мир – театр. Люди для него – куклы. Честно, я даже с большим трудом могу воспроизвести его взгляд на мир. Он одержим марионетками, но здесь отдам должное – он мастер своего дела. А как же Лиза? Ну у нее синдром Петрушки… Но лично для меня – она, по большей степени, избалована тем же Петей. Их отношения – танец двух психов. Должна отметить, что просто отлично танцуют. Завораживающе.

Они были похожи на детей, что пережили оспу, выжили, но навсегда остались с изрытыми лицами. Эти двое стали жертвой особо свирепого вида любви: страстной, единоличной, единственной; остались в живых, но уже навсегда были мечены неумолимо жестокой любовью…

Странно, книга не отпускала до самого конца, но мне все равно чего-то не хватало. Словно от меня утаили что-то важное и это чувство до сих пор сидит во мне. В целом – хорошо, даже очень хорошо. Мистическая ветвь — украшает роман, но мне показалась лишней. Хотя она и удачно вписывается в данный «спектакль«С удовольствием познакомлюсь и с другими книгами автора.

Увидев на экране компьютера надпись «Книга закончилась», я закрыла вкладку браузера и прислушалась к внутреннему голосу. Внутри билось лишь одно слово — ПОТРЯСАЮЩЕ. На глазах во время чтения незаметно выступила влажная пелена, а губа рефлекторно была закушена. Давно я не встречала книг, которые настолько цепляли, что читаешь запоем, открываешь книгу на полчасика вечерком перед сном, а подняв голову, еле оторвавшись от главных героев, видишь на часах в темноте светящиеся цифры 05:57 am...

Но в любом ВАУ есть своё НО...

И тут это НО очень такое жирное в виде всей, твою дивизию, первой книги! Смысл ее существования вообще я осознала (и то лишь частично!) лишь закрыв книгу третью.

Недаром у Рубиной Дины Ильиничны образование музыкальное, консерваторское — от корки до корки вся трилогия просто изобилует музыкальными терминами, описаниями, с первой и до последней страницы она звучит оперными ариями, канареечными овсянками, моцартовским «Реквиемом», «Розамундой» Шуберта, «Блудным сыном» Бриттена, Стаканчиками граненыя, бешеной акустикой отдаваясь где-то в глубине читателя.

И да, первый том — это тот самый оркестр, начинающий английским рожком, подхватывающий фаготом, вступающий виолончелью... Всё это — лишь прелюдия к появлению Леона и Айи на главной сцене. Мне были совершенно непонятны резкие прыжки между поколениями вперед и обратно, в прошлое. Галопом по европам, быстро тут, немного там, здесь остановимся для неспешной прогулки по садам, потом опять быстро перебежим в военную Одессу, и задержимся в той самой подворотне... Хотя флэшбеки и флэшфорварды автору удались на славу, надо признать. Я видела каких-то картонных героев, особенно в Одессе, как набросок карикатуриста, черновик художника, сделанный карандашом или углем. Прорисованные жирным основные детали, выделение нужных, важных черт характера и прошедшей жизни. Но — то самое НО — всю нужность этой увертюры длинной в целый том понимаешь лишь в конце. А что если не осилишь? Не дочитаешь, бросишь, плюнешь? Это слишком серьезное испытание для читателя.

Но первая книга была прочитана, хоть и с легким недоумением и искренним непониманием «зачем». Признаю, было тяжело прорываться сквозь многочисленные природо-, музыко- и прочие описания. Язык Рубиной настолько кружевной и путаный, что некоторые фразы приходилось перечитывать раз за разом, чтобы в сложной структуре предложения понять его ускользающий смысл. Но mission completed, и мне воздалось сторицей!

Не буду разглагольствовать об отлично прописанной сюжетной составляющей с детективной линией, я бы сказала даже с линией триллера. Не буду рассуждать о косяках и гениальных решениях с разведкой, с переплетением судеб и прочее. Это и без меня сделают другие. Я скажу о том, что отметила для себя лично — о важном для меня.

Именно с первой трети второй книги пошла жара, мой личный кайф, искреннее наслаждение всем — историей, сюжетом, временными и территориальными прыжками, и языком — речью писателя!

*далее бессвязное восторженное бормотание, сквозь которую порой пробиваются восклицания «потрясающе», «шикарно», «до мурашек», «как сама там была», «слезы», «восхитительно», и в завершении громко «этот писатель просто создан для описаний человеческих чувств!»*

Впервые это я прочувствовала на собственной шкуре при чтении

На фоне двух семей, Дома Этингера и апортовых садов, есть еще одна, не менее важная, третья семья, коих тоже в книге аж пять представителей в разной степени присутствия — это тот самый притемненный Желтухин и его потомки. Именно Желтухин Первый, а потом и Пятый сыграли главные роли в интермедии между актами, именно они (и неоднократно!) послужили связующим звеном во всей этой шикарно поставленной истории.

Что меня обрадовало, от души, так это жизненность, с которой автор закончила книгу.

Ну а если и осталось пару нераскрытых тайн — какая в том беда Дому Этингера?

Дина Рубина со своей еврейской смекалкой уже второй раз подсовывает мне книгу, которую я за книгу посчитаю в самую последнюю очередь. Первая состояла из кусочков ее интервью, комментариев и баек под названием «Больно только когда смеюсь», вторая — из записей, годных для не очень хорошего блога о путешествиях еврейки по Европе и называлась по заголовку одного из таких путешествий «Холодная весна в Провансе».

Рубина очень живо и любовно описывает то место, в котором живет: все там поэтично и знакомо. все настолько своё, что можно написать историю, потому что уже давно миллион сюжетов переплетается друг с другом от ежедневных встреч с родными местами, особенно когда прогуливаешься там регулярно, так как состоишь в клубе собачников. В определенные моменты Рубину заедает хандра и знакомый турагент Саша собирает ей маршрут для путевки. За границей своей искусственно созданной страны находится страна не менее своя. Разве что в ее свойскости нужно обстоятельно покопаться. Знакомых по путеводителям названий тут будет перечислено не так уж много, зато фамильных смуглых носов, изогнутых задниц и других родовых признаков известного народа будет вдоволь. Сначала это будет сюжет-случайность, потом такие случайности станут закономерностями, обрастут тревожностью за историческую судьбу сверхдалеких предков и доведут писательницу до последней повести, где она уже явно будет в болезненном состоянии, но продолжать размышлять о путях евреев. Такие они — хотят иметь родственников, заполняют свои генеалогические древа, находят друг друга, дружески подмигивают, а в результате всё заканчивается успешной продажей кошерного вина или барахла со звездой Давида. Тоже мне туризм.

Каждая поездка — это скучнейшее повествование о том, как писательница искала сюжет о евреях в каждой стране, кроме Франции, где просто в дождливых декорациях читала отрывки из заляпанной книги писем Ван Гога. Вся Европа у нее становится декорацией для не очень-то живописных описаний. Но писательницей быть хочется, это уже привычка, поэтому в Нидерландах сквозной темой будет стрекот велосипедистов и раскрытые окна, в Германии — психологическая травма геноцида, во Франции — проблема разбавленного абсента, а в Испании — антисемитизм эпохи Возрождения. Всё это будет добавлено повторяющимися рефренами, только чтобы связать сложно смыкаемые друг с другом куски воспоминаний от поездки.

Путешествие чужака в чуждой стране становится в книге поиском своего — то ли родственников, то ли следов целых еврейских колен, то ли просто определенной формы гальки на мостовой из сновидения. Чудеснейшим образом Рубина находит всё, что искала, кроме умиротворения, которое обещает только чуждое семитской душе христианство. Так что соборы будет посещать только ее муж, и то — чтобы посмотреть картины знаменитых европейских живописцев.

Обычный блог или СМИ о путешествиях подсунет нам тысячу фактов о культурных стереотипах любой страны. А Рубина предлагает не факты, но истории со стереотипами страны своей. Это единственное, что может заинтересовать в таком произведении, потому что это подлинное личное путешествие, а не приторная экскурсия, где каждый участник получит одну и ту же дозу информации о стране с четким обозначением мест, где можно сделать фото на память. Рубина слышит в каждой стране особое звучание и превращает свой язык в похожий на местный, своим для иностранцев он так и не становится, не становится он и общим для ненадолго сдружившихся людей. Найденные родичи тоже своими не станут. Своя только история, потому что она практически никогда не состоит из фактов. Вся наша жизнь состоит именно из историй, личных, местных, становящихся культурными стереотипами и получающими название истории общей. А факт, что факт? Факт умирает в тот же день, когда его узнают. Пожалуй, это такая же вот мертвая книга, потому что в ней поэтическое, писательское пыталось жить в обрывках декораций, не обретших на страницах единого образа, кусочков безобразных фактов.

Это красивая зарисовка о городке, в котором жила Д. Рубина — в пустыне, на горе, напротив арабской деревни. Стиль истинно рубиновский — ярко, образно, красиво, слегка вычурно. Это не рассказ, поэтому сюжета, интриги нет, но есть динамика в повествовании (горизонтальная, скажем так), есть интересные люби — кроме автора и её собаки мелькают и другие колоритные личности — муж, соседи, араб-уборщик... Приоткрывается завеса и мы заглядываем в жизнь автора (конечно, беллетризованную), но тем не менее условия жизни, распорядок дня, некоторые привычки — лично мне было интересно.