Рассказ написан прекрасным русским языком, которым, к сожалению, не могут похвастать подавляющее (своим творчеством) кол-во нынешних русских литераторов. Стилизация под русскую классику — по большей части Тургенева — заметна расслабленным и невооружённым взглядом. Но это лишь первый слой.

Вдумчивый читатель найдёт на втором слое много мыслей, высказанных чуть ниже Анастасией.

На третьем уровне герменевтически подкованный читатель найдёт себя с теми же выводами, что написал чуть ниже юзер Однако.

это просто ужас!Я уже на середине прочтения этой ерести сделала вывод о том что у автора,что-то не нормально с психикой. Этот рассказ не имеет право на существование просто напросто...

Михаил Успенский в одной из книжек о Посконии упомянул сказителя, который брал «стареллу» и так переделывал её в похабень, что все диву давались, и как сие возможно. Персонажа, кажется, звали Сороней...Читал и я Сорокина: Успенский, как интеллигентный человек, чрезвычайно корректен.

Я сразу оговорюсь, что серьезными я все эти романы не считаю и серьезно не воспринимаю, стеб он и в Африке стеб, ну популярен у нас, да и ладно, пусть читают что хотят. Я сначала, дурак, думал, что это гипер текст, ну знаете, как романы Кальвино, Кортасар, но нет ошибся, это просто бред, популярный бред и смысл, якобы такой скрытый и сокральный просто для галочки для молодежи, вот посмотрите мол, какой тут смысл на самом деле. Хорошо, это не Кортасар, так может это подобие «Внутренней стороны ветра» Павича? Мерзость-то и там есть, но нет, совсем нет. Мой знакомый сравнил произведения Сорокина с творчеством Хантера Томпсона( слыхали про такого?) , мол, любишь же его, так вот почитай. И тут тоже разочарование, да, Хантер тоже писал не без крепкого словца, но писал интересно и хорошо( если читать что-то кроме Страха и Отвращения в...), а тут, мало того что скучно, так еще и язык отвратный. В общем, если вам не 14-17 я не знаю, как можно говорить лестно о произведениях автора. Полезность у книг нулевая(ну во всяком случае для меня, у других может не так) вот что меня волнует. Пожалуй все, хотите читайте, вдруг понравится, я чего не понял может. И пардонте за ошибки, писал без оглядки на орфографию.

Интересное художественное воплощение идей гностицизма и расологии. Начинающееся как классическое, размеренное и аккуратное, повествование о Судьбе, оно во втором (но написанном ранее) романе приобретает клиповый характер, сорокинский натурализм и задор, а завершается в третьем этаким лихим детективом, где читателю предлагается сопереживать обеим протагонистическим сторонам: простым людям и Братьям Света. Впрочем, финал столь же смазан, сколь и мифологичен.

Сложно сказать, чего в Трилогии больше: авторской иронии по поводу голубоглазых блондинов, властвующих над миром, или авторского же гнева против тупых «мясных машин», неживых, бесчувственных, одиноких. Последнее сближает его с еще одним «обличителем» современности — Пелевиным, но у Сорокина вдруг проступает какая-то непостижимая искренность. Она же побуждает его выстраивать свою нумерологию по классическим канонам (23 космологические буквы каббалы включая тайную, которую упоминает и Павич в «Другом теле»), тогда как пелевинская нумерология (например, числа 34) насквозь китчевая. Даже не знаю, что древнее: свидетельства о моральном и физическом превосходстве нордической расы или практики «говорения сердцем»; даже не знаю, что из этого более заезжено и дискредитировано. Но наверное, потому и нужно миру пасть и обновиться, чтобы вновь засияла первозданная чистота произносимых нами слов. До тех пор им пребывать замороженным товаром.

«Метель» — ремейк, написанный чистым литературным русским языком в жанре антиутопии. Герой — русский интеллигент, смертельно уставший, но упорно несущий свой врачебный крест по бесконечно зимней дороге сквозь нескончаемую пургу. Неспешное действие затягивает. Автор играет с пространством и временем, он словно закаляет читателя, то заманивая его в тепло архаичной избы, то выталкивая на мороз, в остывающий возок. Гендерный вопрос в повести решается эпически: неохватная русская баба укладывает мужа-лилипута баиньки и, по доброте сердечной, идет утешить героя. Утешение, на мой взгляд, несколько затягивается, но это отступление от нравственности и долга — последняя передышка. Герою и нам уготовлен нелегкий путь, между лилипутами и великанами, через вечный русский «авось» к неизбежному китайскому Апокалипсису и открытому финалу.

Жаль, что на фантлабе нет оценки 0 или лучше -1 — это произведение их достойно. Оно не шокирует, оно вызывает тягостное недоумение, а ещё желание очень тщательно вымыть руки, как после случайного прикосновения к чему-то безнадёжно протухшему.

На одну дозу Набокова можно купить 4 дозы Роб Грийе и 18 доз Натали Саррот. А уж Симоны де Бовуар...

Владимир Сорокин — совершенно не мой писатель: у него бывают блестящие задумки, а вот воплощает он их по большей части вполне бездарно. Но здесь идея настолько удивительная и безумная, что захватывает сразу, да и построена пьеса очень интересно.

Сорокин переносит нас в мир будущего, в котором появились книжные наркоманы, настоящие такие: принимают препараты, перемещающие их в мир того или иного произведения, а потом ломка, не менее страшная, чем от обычного наркотика. Основная масса «сидит» на Селине, Жене, Сартре, кто-то предпочитает покруче — Фолкнера и Хемингуэя, а самые безбашенные подсели на Толстого, после приема которого приходится очень туго...

И вот появляется новый препарат: ДОСТОЕВСКИЙ! Этот наркотик переносит в мир романа «Идиот». Вот это путешествие Сорокину, на мой взгляд удалось хуже всего, стилизатор он всё же не слишком талантливый. Достоевского ему воспроизвести так, чтобы я поверила, что это мир безумен, страшен и одновременно реален, В. Сорокину не удалось.

А вот финал Убийственно хорош. Убийственно во всех смыслах!

ХИМИК. Достаточно. (Закуривает.) Как говорит мой шеф — экспериментальная фаза завершена. Теперь можно с уверенностью констатировать, что Достоевский в чистом виде действует смертельно.

ПРОДАВЕЦ. И что делать?

ХИМИК. Надо разбавлять.

ПРОДАВЕЦ. Чем?

ХИМИК (задумывается). Ну.. попробуем Стивеном Кингом. А там посмотрим.

Только вот остался вопрос: а нужно ли «разбавлять» Достоевского?

Отвратительно? Восхитительно? Оценка? Да вы что смеетесь, господа? Автор либо (что вероятнее) хотел над читателями посмеяться, либо писал Послание Людям. И если в первом случае он получил свою долю одинаково забавных похвал и ругательств, то во втором случае грандиозно сел в лужу, потому как есть и противнее, и страшнее, и омерзительнее, и содержательнее, и загадочнее. Тут говорили о чудном, «вкусном» языке — помилуйте, где он? Может я слепой, или совершенно не понимаю ничего в современной литературе? Ну, все-таки, своему образованию и собственным глазам я склонен верить больше, чем восторженным отзывам.

В общем, дорогие прочитавшие и впечатлившиеся, вывод может быть только один: не о чем здесь говорить. Совершенно. Этот рассказ эквивалентен надписи на стене общественного туалета и не более того.

смысл заключен в знаках. поищите в интернете зачем запекались тела 16 летних девушек и почему прося руку дочери отец Андрей получил именно отпиленную руку.что значили эти золотые гвозди и странные слова которые они бурчали под нос забивая их. и в конце концов благодаря всему этому вы поймёте последнее предложение сей книги. ну а коли нет-2 часа вашей жизни прошли зря в прочтении «мусора» который останется на «помойке» вашего сознания.

Bugskull, искусство должно воспитывать народ. Пока оно играет роль продукта потребления, мы все будем жить по уши в столь значимом элементе творчества г-на Сорокина :dont:

А рассказ... Даже не знаю, что тут можно сказать. Какой-то глубокий смысл он имитирует, насилие, каннибализм, дерьмо, сопли и прочие атрибуты «высокого искусства» в нём присутствуют, стало быть о нём будут говорить. Вот даже мы тут уже столько всего понаписали :) Мне кажется, что эдакая известность и есть самоцель, достигаемая автором путём подобных рассказов.

Ну и ещё... С мнениями, касательно «посадить автора», я отчасти солидарен. Отправить бы его на годик-другой принудительных работ — может и написал бы потом что-нибудь доброе, светлое :)

Нет, конечно же после прочтения рассказа настроение поднимается, некоторый позитив на некоторое время..Но...Ничево святого!! Книжка отправляется туда к, куда ей и место. В туалет. На полочку, рядом с Веллером. На иногда повторное чтение.

Сорокин почти как всегда. Только на этот раз у него не случилось припадка в середине книги, и он не начал случайно ляпать по клавиатуре трясущимися пальцами. То есть дописал повесть нормальным русским языком. Сюжета особо никакого нет. Стилизация под русскую литературу конца XIX века, только происходящая в альтернативной реальности, где живут на Земле люди разных размеров (помимо обычных, крошечные и огромные), где продают странные наркотики в виде пирамид, и где есть высокие технологии, зато передвигаются по-прежнему на санях. Ровная, спокойная, круто стилизованная, порядком бессмысленная вещь.

Жуткая, завораживающая своей жутью вещь.

Жуткая, завораживающая героиня — по уши в грязи, в нигилизме, одухотворённая и аморальная одновременно.

Череда любовников и любовниц — фактически Марина ложится в постель со всем тогдашним социумом.

Без пяти минут алкоголичка, без пяти минут психопатка, она избита жизнью настолько, что очередное разочарование и фиаско воспринимает уже как должное. И даже то чистое, что иногда оказывается рядом с ней — привычно воспринимает как грязь. И грязь находит — сама создаёт её и множит.

На момент кульминации героиня фактически на грани — её духовность сломана циничным и отвратительным бытом, от ненависти к сломавшей её системе Марина переходит к всеобщей ненависти, превращается в злобную и истеричную стерву.

Жуткая беспросветная и бесперспективная жизнь. И в этот момент она встречает героя. Своего антипода — классового врага, неумного, фанатичного, сверхлояльного и сверхправильного партийца. И этот человек ломает её окончательно — переставляет Маринин мир с ног на голову и враз меняет выстраданные вымаранные в грязи идеалы на другие — свои. На официальные.

Марина внезапно обретает счастье. И это её счастье стократ страшнее той жуткой грязи и безысходности, в которой она была доселе.

Личность Марины начинает стираться. Жить как все оказывается до чрезвычайности просто. Марина теряет индивидуальность, с каждым днём теряет часть себя, затем теряет имя, а за ним и человеческую сущность. Абсолютно счастливая, она становится овцой в стаде. Её больше нет, героиня умирает духовно и тем самым умирает вообще. Заканчивается роман жуткой канцеляритной тарабарщиной — бессмысленным набором совдеповских штампов. Фактически это — эпитафия растворившейся в пошлости и бездуховности, погибшей Марине.

Сильнейшая вещь.

Отличная трилогия — как по мне — вершина творчества Сорокина.

Фактически роман-эпопея. Из многочисленных произведений, эксплуатирующих идею, что на земле не одна разумная раса, а две — несомненно лучший. И эта вторая раса — не традиционные вампиры, гномы или фейри, а прописанная с нуля, выросшая из вполне оригинальной идеи. Со своим языком, обычаями, целями — нечто среднее между гомо сапиенсами и пчелиным роем с коллективным сознанием.

Братство света антисоциально и бесчеловечно. Обретшие друг друга новоиспечённые браться и сёстры теряют вместе с принадлежностью к бывшей расе большинство человеческих свойств. Приобретая взамен самопожертвование и упорство. Но это самопожертвование — ради горстки таких же, как они, с которыми каждый брат или сестра воспринимает себя как единый организм. И это упорство — тяга к нелепой, с точки зрения человека — идиотской, параноидальной цели. К самоуничтожению всей новой расы ради идеала.

Автор — великолепный стилист, видимо, лучший русскоязычный стилист современности. Сколько разных стилизаций в трилогии... Наверное, не меньше сотни.

Столько же, сколько характерных героев. Читатель видит мир глазами мелкопоместного дворянина, полковника ГБ, пейзанки из глубинки, работяги, уголовника, шлюхи, наркота, бизнесмена, проф. килера, отморозка-бандита, пятилетнего дауна, врождённого психа...

К сожалению, Сорокин у многих и многих ассоциируется исключительно с эпатажем и копрофагией. В этой трилогии ни того, ни другого нет. Есть замечательная фантастика — социалка с бездной идей, написанная великолепным языком, динамичная, заставляющая думать, негодовать, удивляться, сопереживать.

Ну, и хлёсткий, неожиданный финал всей трилогии — сбивающий с ног и оставляющий сидеть с раскрытым от удивления ртом. :)

Опять стилизация. Написал с небольшими спойлерами о середине.Написано все хорошим языком и тема хорошая -детский поход с учителем, последний раз с любимым преподавателем географии, костер, печёная картошка, звезды... Но наученный горьким опытом сорокинских рассказов этого сборника, начинаешь уже ждать подвоха — вот например дети варят чай, кидают заварку, наливают туда «двумя струями» сгущенку, все , думаешь, щас ещще и «наср..т и «насс..т» туда..-нет, обошлось. Читаешь дальше -снова романтика, учитель и ученик идут заводой, точно сейчас в разгар бесед об астрономии учитель сделает разврат с учеником или убьет -опять обошлось.

Учитель отправляет ученика с ведром к костру , говорит ещще погуляет и придет, а сам садится с...ть. Минуту смеялся если честно. тут бы надо и остановится, но сорокин как подбитый самолет все пикирует и пикирует,все ниже и ниже ..уж ниже некуда

Стилизация под какой то советский рассказ.

Какой-то дедушка-«кулибин» рассказывает про свою любовь. Самое интересное выдранно, осталось только завязка и окончание..

Возвышенный рассказ, где грязные редкие слова срывшиеся изо рта мамы, Владимира, Вероники выглядят чем-то инородным .. Мыссленно их конечно можно не учитывать, наслаждаться хорошим стилем Сорокина. Если мат воспринимать в целом с текстом то читать невозмодно, на ха-ха пробивает.

Просто рассках о чистых отношениях, дополненный грязными репликами неожиданно сказанных героями для скандальности

Все произведения Сорокина (кроме, разве что, романов «Ледяной трилогии», которые мне даже понравились) написаны одним стандартным способом. Сначала Владимир Георгиевич демонстрирует нам, что что мегаофигенный стилист. Что он может писать под Тургенева (как в «Романе»), или под гибрид Лимонова с Набоковым («Тридцатая любовь Марины»), или вообще под кого угодно («Голубое сало»). И пишет — вроде как и слова красивые, и сюжет какой-то разворачивается, и читать вполне себе интересно, что же дальше с героями произойдёт-то.

И вдруг с Владимиром Георгиевичем приключается апоплексический приступ. Изо рта у него начинает бурно течь пена, руки его кое-как клацают по клавишам, глаза слезятся, в мозгу происходит коллапс. Но Сорокин не сдаётся. Он борется и вместо того, чтобы вызывать скорую, продолжает писать. И пишет, и пишет, и пишет. И пишет. И пишет, и пишет. И берёт топор топор берёт и начинает рубить. Встал и ударил топором по голове. Ударил топором по голове. Топором по голове. Достал кишки. Испражнился. Достал кишки. Размазал...

Ой, простите, меня в сорокинщину занесло, не хотел. В общем, в состоянии абсолютного безумия Владимир Георгиевич всё-таки заканчивает роман, который потом 15 лет никто печатать не хочет. А потом вдруг этот роман объявляют одним из великих произведений современной русской литературы. Но с моей субъективной точки зрения это к литературе имеет посредственное отношение. Это демонстрация способностей Сорокина, прерванная неожиданным приступом. Впрочем, как всегда.

Пустая книга, триста белых страниц без единого намёка на буквы. По идее христианско-фанатичной антиутопии напоминает «Райскую машину» Успенского (которая тоже мне категорически не понравилось), но тут ещё и сюжета нет. Проблема не в том, что это роман в рассказах. Проблема в том, что каждый рассказ по отдельности не имеет ни смысла, ни завязки, ни развязки. Причём в отличие от той же «Нормы», по прочтении не вырисовывается общей картины происходящего. Всё это выглядит не более чем набором эпизодов, выдранных из какого-то контекста, но так, что контекста как такового не сохраняется. Слабая, беспомощная книга. Да, собственно, кроме «Ледяной трилогии», Сорокин ничего стоящего и не создал. За прекрасную стилистику 3/10.

Текст представляет собой набор коротких фрагментов, рисующих мир утопии русских изоляционистов. Благостный мир сладчайшей тоталитарной системы, по которой так многие тут скучают.

Во главе России — абсолютный монарх, самый могучий и любимый; кругом порядок; сладкие сахарные подарки дарят детям на Рождество; все умильно любят родную страну, молятся и крестятся, почитают царя-батюшку и трепещут от силы и величия родной земли. А родная власть до смерти любит своих подданных.

Правящий класс, прикрывающийся идеологией всеобщей благости, сотрясают безжалостные схватки в дележке национального дохода, торжествуют коррупционные схемы и дьявольская система вотчинного права. Население маргинализируется и с ужасом молится Боженьке в надежде, что пронесет, и опричные не разорят и не уничтожат до смерти земских, что удастся откупиться.

Всякие враги народа трудятся в поте лица на благо народа, искупают свои грехи перед Богом и отечеством, возводят Великую Русскую стену, чтобы навсегда отгородить счастливую землю русскую от иноземных выродков и врагов. Врагам достается только русский газ, а так как ничего другого любимая власть не способна делать, как только получать доходы с этого газа, то русский православный люд из чувства патриотизма и для экономии драгоценного ресурса отапливает свои жилища дровишками.

Жизнь своим чередом, «живы будем — не помрем», тактика ускользания работает, вообще ничего плохого то не происходит, все рады-радешеньки, что живы, и детишки сахарные Кремли кушают.

Очень красиво передано мучительное влечение людей, каждый из которых садомазохистски является и властвующим и подвластным, к структурам господства, л ю б о в ь к в л а с т и , сексуальная тяга людей играть роли рабов и господ.

Как мучительно-прекрасна власть, она как синяя-синяя даль, русская равнинная даль, воля-вольная и диво-дивное, она влечет к себе и манит. Воля – это не свобода басурманская. Воля – это влечение к власти: любовь к великому господину, а ведь преклонение перед величием не унижает человека, а напротив, делает его чище, лучше, привольнее.

Как влечет и завораживает тишина и благодать тоталитарной системы. Она тянет к себе, ее хочется, она сладкая, как сладок сахарный Кремль — подарок детишкам от государя-батюшки.

Это как бы набор текстовых фрагментов, отсылающий к рассказу «День опричника» только уже не от первого лица, а от третьего. Сюжетов, по сути, нет, или они построены очень слабо, часто события упоминаются только для того, чтобы ввернуть очередной тот или иной пародийный образ. Книжка носит чисто памфлетный характер. Это литература, очень живо напоминающая философские романы Вольтера.

Текст не объемный, глупая тенденция увеличивать объем книги путем увеличения интервала в печатном тексте в издании «АСТ» проявилась в самом образцовом виде. Всего 23 строки на странице — вполовину меньше, чем в нормальной книжке.

Конечно, неприятно пользоваться принципом «Пастернака я не читал, но знаю...» Поэтому лишь скажу, что «Голубое сало» Сорокина я не читал, лишь полистал по проф.необходимости знания ассортимента для книжного магазина и понял, что заставить себя читать это — я не смогу... Хотя бы, исходя из того, что время — это практически невосполнимый ресурс, дальнейшие попытки знакомства с творчеством этого автора — прекратил.

2027 год... Россия монархическая... эх, труден рабойчий день опричника ХХI века...

Гротескное описание новой России. Если пироги, то из русской печи, если игры, то городки, если сигареты, то «Родина», если русский отдых, то баня, если радио, то «Русь» и прочий лубок по-современному. Это не фантастическая антиутопия — это социальная фантазия патриота. Интерполяция 16 века на 21-й.

Слушал с интересом — любопытно было, чем автор шокирует в следующий момент. Иногда, правда, шок переходил в брезгливость от похабщины. Особенно противен был момент «опричной гусеницы» в бане. Читая Пелевина, я думал, как у парня устроена «крыша» (голова) или что он курил-нюхал во время творчества... Во время прослушивания «опричника» создаётся впечатление, что умный человек просто решил поглумиться с помощью старых слов на вечную тему «кто правит миром».

Впрочем, не пожалел, что ознакомился с новым для себя автором. Желание и фантазия у Сорокина есть — можно попробовать ещё что-то прочитать из под его пера.

Особенно отмечу аудиокнигу — сделана очень качественно!

Рекомендую к чтению — мужчинам, любящим жёсткое и откровенное чтиво.

Ну не знаю...я прочитала только 17 страниц, доступных к просмотру на сайте бесплатно. Отправлять эсэмэску и платить деньги за скачивание полной версии желания не возникло даже ради того, чтобы узнать, чем же закончится эта история. Я не специалист в современной прозе, но мне не понравился язык, которым написан «Лед». Как-то это не правильно, если в произведении наиболее часто повторяются слова: пукнул, выпустил газы, б..ть, еб.ть, х.й, ссать и т.д. Даже здесь, на сайте, при регистрации есть пункт 3:«Проект напрямую относится к Литературе. Мат, сленг, вопиющая безграмотность и прочие порочащие русский язык изыски будут расценены как неуважение к другим посетителям, что является достаточным основанием для применения штрафных санкций».:lol:

Кроме того, в произведении присутствуют ляпы. Например, от лица Храм автор пишет о встрече с Влодзимирским: «И сердца наши слились. Он не был новичком в сердечном языке и знал все двадцать три слова». А чуть далее по тексту Влодзимирский говорит Храм: «Ты одна из нас знаешь все 23 сердечных слова. Твое сердце умное, сильное и молодое». Блин, так знает Ха или не знает эти 23 волшебных слова?? Также, на мой субъективный вкус, автор перебарщивает с разного рода штампами и повторениями. Например, такого рода: «Наши сердца давно искали друг друга. Они неистовствовали. Время остановилось для нас», «Рыдая от восторга, мы обнялись и упали на лед. И время остановилось для нас», «Их сердца неистовствовали. Мои руки не успевали обвиваться вокруг их шей, колени дрожали, тело пылало» и т.п. Конечно, для кого-то это мелочи, ведь речь идет о столь глубоком произведении, насыщенном тонкими смыслами... Но по мне, что бы ни хотел сказать читателю автор, произведение должно быть сделано качественно. Здесь я увидела типично коммерческий продукт, в основе которого, что немаловажно, интересная идея.

Отличный стеб над русской классикой.Эдакая возвышенность,красивые елейные речевые обороты старорусских дворян,все великосветское и величают друг друга по имени отчеству.А вот действо отменно отвращающее,безобразно-мерзостное.

Можно отыскать множество аллюзий на известные высказывания и высокоморальные тезисы.

Образец добротного черного юмора,да юмора.Люди воспринявшие рассказ в серьез,либо сверх чувствительны,либо явно нездоровы(недостаток озорства и баламутства).

Позвольте мне примкнуть к лагерю тех, кто не нашел в этом произведении глубинного смысла, да и вообще какого-либо. Как я полагаю, единомышленников можно пересчитать по пальцам одной руки и половина еще свободной окажется. Охарактеризовать данное (нет, слово «произведение» слишком гордое и обязывающее, чтобы тратить его на «это») марание бумаги только одним словом и слово это «МЕРЗОСТЬ». Никаких других чувств он у меня не вызвал. Однако волей неволей задавалась вопросом: «А насколько надо быть «не в себе», чтобы написать такое?» Будем надеяться, что другие сочинения этого автора не столь отталкивающе неприятны, но этого мне узнать не придется, так как «Настя» отвратила от меня желание знакомиться в «творчеством» господина Сорокина.

Трилогия не понравилась. Неинтересно. Для меня это явный образчик графомании. Довольно бедный язык. много пафоса, патетики, навязчивых и нудных повторений. если например вырезать из романа хотя бы надоевшее словосочетание «Мясные машины» можно уже сократить роман на треть (подсчитал для интереса только на одной странице это словосочетание повторилось 18 раз!!!) А задумка в целом очень неплохая есть интересные и остросюжетные ходы... Но очень и очень растянуто.

На мой взгляд если сократить пафос и графоманские опусы и превратить трилогию в роман могло получиться хорошее произведение.

А так если честно было жалко потраченного на прочтение времени.

В глухой русской провинции заезжий врач везёт вакцину по бездорожью, через метель. На санях, запряженных лошадьми, с ямщиком. Это не прошлое, а будущее, уже известное по антиутопической дилогии «Сахарный Кремль» и «День опричника», и разрастающаяся эпидемия «чёрной» носит вполне апокалиптический характер. Довезёт врач вакцину, проедут сани — страна спасётся. Нет — так нет.

У них там всего три телеканала — я ещё помню, когда было три канала — и телевизоры в деревенских домах чаще служат мебелью, чем средством развлечения. Детей-то нет, да и как развлекаться, замерзая в снегах в потоке горячих грез — наркотических, алкогольных, идейных — неважно. Вокруг умирающего великана рыщут падальщики: смышлёные китайцы, дилеры, волки, зомби с когтями, рвущие землю-мать изнутри. Снег как метафора огня — ...гениально. Или, может, реальный огонь последнего лета был метафорой снежной смерти, метели?.. Ведь опричники не важны, они — мелкий симптом, на них свет не сошёлся клином. В третьей книге антиутопии Сорокин наконец вложил перст в рану, показал, где свет сошёлся, кто виноват, что бесконтрольно бушует огонь, нашествие зомби, распад, всеобщая гибель. Не опричники, не РПЦ, не глупый врач и его простодушный ямщик, не дилеры и не китайцы и даже не извечная надежда на авось. Виноват тот, кто не поставил вешки вдоль дороги. Не позаботился, чтобы кто положено их поставил — хотя обязан был это сделать. Можно, как раньше делала я, извинять его тем, что один он не мог побороть коррупцию и распад — но тогда уж не стоит лепить из него сакрального Государя. Я это говорю как человек, всей душою желающий видеть на его месте сакрального Государя. А интересно, этот Государь отбрасывает тень?..

Чернухи, которой когда-то скандализировал всех Сорокин, в «Метели» нет. Видно, стало не до того. Эта книга — шедевр настоящего мастера слова, она страшна и прекрасна, а снег реален, он никакая не аллегория. Снег забивает глаза, рот и нос, залепляет лицо, укрывает дороги; читая, метель чуешь телом. Как саван. Когда душа замерзающего вылетает в окно огня, огонь наконец-то является нам без маски — но как там было у вражеского поэта? —

Some say the world will end in fire,

Some say in ice.

From what I've tasted of desire

I hold with those who favor fire.

But if it had to perish twice,

I think I know enough of hate

To say that for destruction ice

Is also great

And would suffice.

(c) Robert Frost

Как нужно любить читать,чтобы читать такое!Эта фраза про последние страницы романа...Так испоганить весь роман,надо постараться!НЕ ДАВАЙТЕ ЧИТАТЬ ДЕТЯМ!!!И сами тоже лучше не читайте!!!Если только Вы не любите«говно,мужское семя,блювотину перемешанную и съеденную»...Самая ужасная книга прочитанная мною за последние 30 лет!

Вся репрессивная цивилизация построена на власти законов параноидальной логики — если А , то остальное — не-А. Пример такого рода суждений: Творчество индивидуально, каждый творец уникален, им можно восхищаться или ненавидеть. Его творению можно подражать или его творение можно уничтожать.

Законы логики позволяют строить воспроизводимые ценности — такие, которые можно копировать: слова «великого Сталина» или «великого Пушкина», национальная идеология, «особый британский или российский путь», «общечеловеческие ценности» или «наши, исконные посконные ценности», и так далее.

А произведение Сорокина даёт новую логику: этот текст как каракули, их невозможно скопировать или воспроизвести. Поэтому на основе такой логики невозможно построить тоталитарную машину, миф или «осмысленную» идеологию. Такие каракули, принципиально невоспроизводимые и не тиражируемые, называются иногда «ризома». Ризома — это такая структура, которая никак не соотносится с Одним (Единым, Богом, Великой идеей). Это каракули, которым никак не придашь тотального смысла.

Цивилизация породила параноидального героя, озабоченного Великой Идеей, которую или, во что бы не стало, надо растиражировать, или, наоборот, сохранять в великой тайне «от профанов», как непонятую, но от этого еще более Великую. Модерн породил Великий нарратив, в котором великий герой имеет великую цель или великолепно насмехается над Великой идеей. Модернистский герой — это Эдип, озабоченный проблемой негативного — кастрацией, Законом, Порядком, репрессией, творчеством.

Литература Сорокина рисует шизофренический мир, в котором Великий Смысл умер: значит, Бог, Эксплуататор и Автор умер. «Сердца четырех» — это не сатира, и не притча, и не роман, и не творчество. Остались бессмыслицы, каляки-маляки, текст, котрому, при всем желании, не придашь никакого тотального смысла. Из романа «Сердца четырех» не построить никакого кумира, которым будешь восхищаться и испытывать к нему ревность.

Есть такое психическое расстройство -- шизофазия, проявляется в том, что человек говорит лексически верными предложениями, при этом абсолютно бессмысленными. Данный роман очень смахивает на опус шизофазика-графомана (а отдельные монологи персонажей как будто взяты из примеров клинической картины заболевания). Понятно, что автор сознательно выбрал такой стиль; моё мнение -- роман есть просто стёб над произведениями на тему заговоров, тайных организаций, эзотерики, да и вообще -- стёб над литературой в целом. Бесполезно искать в нём смысл -- там его нет по определению. Апофигей треша, местами смахивающий на детские страшилки-скороговорки «КРОВИКИШКИРАСПИДОРАСИЛО»; «отправь голову в отпуск» -- это про «Сердца четырёх».

Потрясающий рассказ. А смысл его, мне кажется, находится на поверхности. И смысл этот прост и гениален как топор. Родители, которые пожирают своих детей эмоционально, психологически. «Пожирают» в данном рассказе просто переведено автором в буквальное значение. И дети, чья психика уже к 16-ти годам настолько разрушена этими «любящими» родителями, что они готовы как телята идти на убой (и ведь идут) ради удовлетворения желаний своих отцов и матерей, да еще и пытаются видеть (и ведь видят) в этой жертве какой-то смысл. И нет будущего у этих детей.

И нельзя этот рассказ примерять прямолинейно к так называемой интеллигенции, это относится абсолютно ко всем, просто на фоне высоких рассуждений о смысле бытия и жалости к свинье с умными глазами эта проза жизни выглядит еще более кощунственно. А тошнит и очень от того, что живут такие обглоданные инвалиды и продолжают пожирать своих детей (как завещали любимые мама-папа, бабушки-дедушки и далее в глубь веков) потому что иначе не могут и не умеют, а главное и не представляют, что может быть и должно быть иначе. Это программа, миссия, предназначение, преодоление.

Почему такой ужас вызывает это произведение? Такое ощущение, что читатели сами жуют этот труп, ну, по крайней мере, рельефно себе это действие представляют. Да нет никакого трупа в физическом смысле – это образ, символ, метафора. Кто «ест» язык – орган, которым человек может выразить чувства, мысли, желания, может заявить о своих правах? Кто «пожирает» голову и «выковыривает» глаза тем самым уничтожая возможность видеть, слышать, анализировать? Кто «смакует» грудь, которая предназначена для любви и вскармливания ребенка? Как эти люди себя ведут в этот момент, о чем они говорят, что чувствуют?

Я могу ошибаться, но мне кажется, что сердце (душу) никто не «съел», и поэтому есть шанс у героини воскреснуть.

А те читатели, кто крайне негативно отзывался об этом произведении – это, видимо, абсолютно счастливые люди (хочу в это верить и завидую белой завистью!) с точки зрения того, что ими не манипулировали, их не использовали в своих целях родные и близкие, которые по идее должны любить, защищать, помогать познавать мир и идти в будущее. Либо их уже «доели», и им крайне больно об этом думать.

Спасибо автору за шок (в хорошем смысле)!

С Уважением, Настя (кстати, Анастасия – греческое имя, означающее «Воскресение» или дословно «Воскресшая из мертвых»)

К сожалению не смог осилить этот рассказ до конца; по прочтению, он получился для меня каким-то бессмысленным и бессвязным набором разных диалогов, совершенно непонятных и я его даже не стал дочитывать... возможно в будущем постараюсь перечитать и понять...

Роман Сорокина — аналитическое исследование авторитарной личности. Анализ невротически-религиозного отношения к предмету поклонения. Описывается генезис явления обожествления власти, запроса на репрессию. Люди хотят найти себе кумира и поклоняться ему.

Сорокин исследует генезис личности человека, нуждающегося в репрессии — в Боге, в государстве, в идеологической машине, в ценностях. Сорокин анализирует представления о ценности власти — здесь находит свою фиксацию сексуальное влечение раба и Господина, о котором писал еще Аристотель в «Политике». Они вечно хотят оставаться вместе. Знакомая сладкая стыдливость, сочетание удовольствия и наказанием охватывает человека при знакомом образе отца, иконы и нарисованного там Бога, президента, начальника.

Поставил тройку за язык. Честно говоря, на мой взгляд, это единственное, что можно поставить в плюс автору. Сам рассказ показался мне растянутой вариацией на тему двух каламбуров (мог бы обойтись и одним); никакой особенной философской мысли я в нём не углядел. Ничего особенно шокирующего — тоже, хотя, возможно, я был заранее готов к чему-то подобному, будучи наслышан о Сорокине. По мне, так это попросту безвкусица и дешёвый эпатаж, не более. Это первое прочитанное мной произведение Сорокина, и продолжать знакомство с ним я не намерен.

Такое искусство, наверное, тоже нужно. Суть подобных произведений в следующем. Существуют различные группы ценителей искусства, которым нравятся разные его направления. Например, одним нравятся качественные фильмы про некрофилию, другим литература с гомосексуальным уклоном, третьим фотографии малолеток и т.д. Поэтому задача художника – обеспечить необходимым материалом всех страждущих, не забыв ни об одном из них. Таким образом, указанное искусство играет функционально-прикладную роль, роль продукта потребления. Капитализм подразумевает большой выбор продуктов, чтобы каждый мог в рамках своего дохода купить то, что ему нужно. При этом художественная составляющая произведения также должна присутствовать, чтобы неудобно было сразу списать такое произведение, как шлак.

В общем, рассказ этот сподобил меня зарегистрироваться здесь и написать отзыв. Запишем это в плюс автору. Можно ли назвать рассказ шокирующим? Попервости да. Однако, есть ли здесь что-то еще, помимо шока, уже более трудный вопрос. Мое мнение — нет. Если совсем коротко охарактеризовать «Настю», то это очень растянутый Хармс. Последний добился гораздо большего в смехотворно коротком рассказе «Реабилитация». Народный детский фольклор про мальчика, который нашел пулемет, из той же оперы. А если смотреть еще дальше, то мы вспомним маркиза де Сада, после которого подобная литература, как мне кажется, вообще потеряла смысл. И читая рассказ, ужасаешься, прежде всего, тому, насколько просто было такое придумать. Видимо, предугадывая проницательность критиков, Сорокин и впендюрил в рассказ эзотерику в виде каких-то золотых гвоздей — чтобы нельзя было сразу опустить этот опус, чтобы захотелось сначала его осмыслить. Но осмыслять тут нечего, поскольку гвозди — всего лишь макгаффин, хитрая приманка, лишенная смыслового содержания.

P.S. Почитал отзывы, есть интересные, но насчет того, что это изображены интеллигенты, у которых в реальности такая ужасная душа, не совсем верно. Точнее, совсем неверно. В рассказе ясно сказано, что Саблин — мужик, а не благородный. Нетрудно понять, куда клонит автор. Вообще, по многим произведениям Сорокина, киносценариям в том числе, виден какой-то комплекс богатства — автора неудержимо тянет ко всему роскошному и красивому, народ он презирает, а богачей очень любит. Забавно, что совершенно то же самое можно сказать про Пелевина.

О таких интеллигентах, как Сорокин, Энтони Берджесс однажды сказал, что они в своих книгах позволяют себе то, что им слабо позволить себе в реальной жизни. Естественно, что Берджесс и себя причислял к этому ряду.

Я уже зарекалась однажды читать Владимира Сорокина — не от отвращения и не по идеологически-эстетическим причинам. Просто не хотелось тратить время пусть на оригинальное, но в сущности не несущее «разумного, доброго и вечного» чтение. Возможно, я была права, но сегодня все же рука дрогнула и я приобрела сборник рассказов «Обелиск». Пришла домой и залпом прочитала штук семь, начав с «Геологов». Этот рассказ оказался первым и понравился больше всего. Он, как и остальные прочитанные мной, строится по немудреной схеме: соцреалистическая завязка + абсурдистское завершение. Написано хорошо, чем закончится неизвестно. Но рассказом бы я это назвать постеснялась — стилистическая зарисовка, хорошо выполненное литературное упражнение. А я привыкла, прочитав рассказ, некоторое время сидеть с открытой книгой на коленях, обдумывая прочитанное. Этому меня научили Чехов, Бунин, Толстой, Барнс и Беллоу — и Сорокину меня не переучить, как бы искусно он ни плевался...

Поставила рассказу достаточно высокую оценку — за стиль, за хороший русский язык и немало позабавившую меня концовку. Оценка остальным произведениям с того же конвейера будет ниже: хочется разнообразия, а его-то и нет.

Отличная иллюстрация для путеводителя по концентрационному лагерю, необязательно Дахау, необязательно немецкому. Никакие фотографии,пересказы и документы не изобразят лучше: это надо прочувствовать и пережить лично. Сорокин, играя словами и звуками, образами и пейзажами, создает не только вербальный, но и сензитивный образ ада, воздействует даже не на эмоции, а на инстинкты. Поэтому страшно. А само слово Дахау должно быть страшно.

Андерграунд как литературное явление сформировался в начале 20 века, однако особой популярностью не пользовался в силу специфичности литературных методов. Скорее он был «стартовой площадкой» для новых литературных направлений: постмодернизма, футуризма и других. Первоначально основной целью андерграунда был протест. Мне произведения этого направления до сих пор были интересны только с научной точки зрения, но как чтение для себя не привлекали.

Тем не менее «Метель» оказалась довольно приятной неожиданностью. В первую очередь тем, что текст воспринимается очень легко: не надо анализировать, сопоставлять, представлять — картинка появляется сразу. При этом Сорокин мастерски использует основной метод литературного авангарда — поэтический сдвиг — не искажая смысла произведения. Собственно, альтернативная реальность, созданная писателем,кажется настоящей реальностью, только перевернутой вверх ногами. Чем очень напоминает картины Марка Шагала. В этой перевернутой реальности органично вписаны сюрреалистические то ли временные, то ли пространственные переходы, по своей оригинальности сопоставимые с сюжетами Сальвадора Дали. А эмоциональная цветовая насыщенность сравнима с работами мастеров-импрессионистов — настолько яркая, что становится реально ХОЛОДНО.

При всей этой невероятной «авангардности» персонажи получились очень даже реалистичные — даже хотелось поискать прототипы.

Одним словом,чтобы создать такую необычайную смесь из литературных (и не только) направлений , сохранить при этом «читаемость«текста, задействовать всю сензитивную систему читателя — надо быть либо сумасшедшим, либо гением.

Могу сказать только одно: в первый раз от чтения андерграунда я получила колоссальное удовольствие.

Единственное, что не понравилось, это искусственный переход героя из своей реальности в другую: наркотики (а пирамидки я поняла как намек) — это все-таки уже заезженный прием.

Прочитал... Точнее не прочитал — проглотил. Потому как не читаются такие произведения, нет. Они проглатываются влет, с необычайной легкостью.

Итак, чем же вновь порадовал нас Владимир Георгиевич? И порадовал ли?

Ну, начну со второго — порадовал, и очень. Ну, а теперь подробнее. По идее, сюжет повести не блещет оригинальностью. Доктор спешит к больным, гибнущим от какой то малопонятной заразы. Как на грех, погода не радует, и героический доктор и не менее героический ямщик, преодолевая сугробы, страх и лень, спешат на помощь. Банальщина? Да конечно, банальщина полная, если б не автор. Автор, сумевший наполнить этот незатейливый рассказ множеством таких приятностей, что иначе как с восторгом, читать эту небольшую (к сожалению) повесть не получается.

Фантазия автора просто безгранична и нестандартна. Альтернативная реальность, в которую он последнее время любит помещать Россию интересна своей нестандартностью и какой то нелогичностью.

Сорокину, как мне кажется, превосходно удался в этой повести тот самый «Русский дух». Дух страны, в которой изощреннейшие технологии соседствуют с махровым бездорожьем, где желание человека напиться, соперничает разве что, с его желанием сделать доброе дело ближнему, что не помешает, напившись в следующий раз, сделать этому же ближнему уже что то вовсе не доброе.

Ну и традиционно, Сорокин показал себя как блистательный стилист, настоящий волшебник слова.

В общем, нужно закругляться, потому как говорить про это произведение можно долго и восторженно. Итог. Прочитал с просто огромным удовольствием, чего и вам всем желаю.

Для меня «Настя» стала первым произведением этого автора. К сожалению, должна признаться, последним. Эти 8 страниц совершенно «отвернули» меня от Сорокина. После прочтения некоторое время потрясывало и в голове билась одна настойчивая мысль: что же автор хотел все-таки сказать этим произведением. Что-то же должно быть скрыто за этими сценами из мира фантазий умалишенного. Даже не появилось ощущения чего-то философского или глубинной мысли, доступной для понимания лишь избранных. Очень топорно и непрофессионально создавались разговоры о Ницше и Гомере. Описания людей и их поведения напоминали мне описания душевнобольных в клинике, и не показалось, что это какое-то узкое общество, связанное некой идеей, больше похоже на больных сектантов, изгнанных отовсюду за свои проделки, и осевших в глубинке. Экранизировать бодобное нельзя. Общество и без того разлагается, и основные моменты произведения: сожжение заживо, поедание, секс, кал, кровь, жуткие страдания, а также общее впечатление: нереальности и ужаса происходящего, неоправданной жестокости и цинизма, легко могут повредить психику простого человека и сподвигнуть на «подвиги» человека с уже нестабильной психикой.

Сорокин, безусловно, блестящий стилист и подражатель, но если судить чисто по уровню техничности, роман «Роман» — это абсолютная вершина его творчества. Такой композиционной сложности мы у Сорокина ещё не видели, да и вряд ли кто-либо из современных русских авторов на такое способен: начать с пасторальной классики про юного Романа, на обломовский манер приехавшего жить в деревню, затем плавно перейти к развлекаловке, обосноваться в сумеречной зоне романтизма между приключениями и мистикой, время от времени отвлекаясь на философские беседы о боге, смысле жизни и судьбах России, затем играючи перекинуться в кондовый соцреализм «про село», а под конец с сатанинским хохотом провалиться в классическую сорокинщину.

При этом стиль письма всё время неуловимо меняется, виртуозно подстраиваясь под требования эпохи и жанра, и вместе с сюжетом проходит от помпезной русской классики начала 19 века, через тончайшие кружева пушкинской прозы, и до нынешней косноязычной чернухи, возведённой даже не в квадрат, а в какую-то запредельную степень (последние 50 страниц писались явно для того, чтобы их физически невозможно было прочесть). Идеальное единство формы и содержания. Филигранная, мастерская работа.

«Роман» начинается со слов «Нет на свете ничего прекрасней заросшего русского кладбища на краю небольшой деревни. Тихое, неприметное издали, лежит оно под густыми купами берез, теряется в зарослях боярышника, бузины и сивой, годами не кошенной травы, что стоит высокой, до пояса, стеной на месте бывшей здесь некогда ограды» и заканчивается «Роман вздрогнул. Роман дернулся. Роман пошевелил. Роман дернулся. Роман умер.»

Собственно говоря, это не столько русский роман, сколько краткая история русского романа. Металитература в фальшивой обёртке беллетристики. Триумф постмодерна над самой идеей художественной книги. Роман умер. Сорокин отжёг.

Прочитал вчера , за один присест с огромным удовольствием , как всегда великолепный язык , юмор тоже на уровне , при этом на удивление «чистая» проза , с самым малым содержанием ненормативной лексики и прочих , столь свойственных автору эпатирующих или шокирующих строк . Рекомендую , уверен , что книга не разочарует. А о сюжете не буду писать , повесть совсем свежая и не хочется расскрывать её интригу , а издательская аннотация , как мне кажется не отражает , вообще смысла книги и наверное это хорошо , так гораздо интереснее. 9 баллов и спасибо Автору.

Почему «Норму» называют МЕРЗКОЙ книгой? Непонятно (( Тяжелая, радикальная — это да. Признаться не все вещи понял с первого раза. А что касается самого Владимира Георгиевича — то он по-моему вечный оппозиционер. У него антипутинские книги есть и антисоветские. Книжка не идеальна мне показалась, но написана стильно — этого у Сорокина не отнять!

Когда читала, было сразу видно, что роман не просто о дерьме, как об испражнениях. Этим Дерьмом страну кормили и 100 лет назад и сейчас еще продолжают кормить. Тогда оно было обычным, сельским с «ароматом» сельской жини. Сейчас эти ароматы могут напоминать «Шанеь №5» или «Гуччи», а может кому-то это «кожаный салон». Но все одно это Дерьмо.

Впрочем, роман не вызвал у меня бури эмоций. Тем более положительных.

Интересная антиутопия. Гротеск на сегодняшнюю действительность домноженную на мечтания патриотов. Очень ценное, что вся книга уложилась в одни сутки, хотя их для этого и пришлось растянуть. Пошлости достаточно много, не считаю это сильной стороной книги. Приятней всего было читать про то, как врезали Добромольцам. Все-таки Сорокин им немного отомстил.

7 за Добромольцев.

Книга — классная!!! Одно из лучших его произведений!!! Правда последние 20 страниц текста не очень понятны собственно к чему они? Этакая ретроспекция ТЕХ событий видимо? Никаких нареканий — всё прекрасно!!!

Сорокин авангардист и экспериментатор человеческих душ... Не все и не всегда произведения мне самому понятны, но это всегда глоток чистого горного воздуха разбавленный свежим дымящимся калом... Его персонажи всегда живы и многогранны... В Насте меня так изумил момент, когда гость попросил руки дочери и родители побежали за пилой... Не это ли показывает истинное лицо людей решающих судьбу чужого сердца)))

Гениальная мерзость! Особенно удачна Ахматова — московская юродивая эпохи Ивана Грозного. Что касается: может ли литература принести что-то конкретно-плотяное и даже метафизически вечное в устоявшуюся реальность, несомнено. Все это было в веках.... Черное яйцо? Что ж, мне тоже приснился сон — я снес золотое яйцо.

Весь рассказ можно назвать просто жалкой попыткой автора шокировать публику, причем шокировать то хотелось бы непременно, но как видимо оставалось загадкой. Для эдкой извращенной элиты, все персонажи слишком топорно выписаны, мужики и бабы два раза в жизни видевшие книгу Ницше, и уже возомнившие себя философами. Собственно сами извращения также лишены какого бы то ни было эстетизма, да и попросту смысла.

До конца рассказа хотелось ясно услышать, конкретную, идею, по которой, собственно, вся эта байда с пожиранием дочки была затеяна. Некоторые повороты вообще не дотянуты, вроде вот вот автор тут что-то нашел такое..... и теперь не знает как этим пользоваться и куда воткнуть. ))

Особенно порадовали РАМО, МАМО, НАМО и это ж надо было еще рисунки гвоздей присобачить. Хочется спросить автора: что-то очень умное, да? Вобщем, читать не советую, ни образов, ни атмосферы как таковой, пытаться найти в нем, какие либо полезные для себя мысли, все равно что пытаться к куче дерьма найти бумажную купюру — не известно, не испортило ли еще ее дерьмо, да и пока найдешь, только измажешься.