Пара слов о курочке Рябе. Три.

Итак, заключительная часть первой пары. На чем, увы, мне придется пока остановиться. Но я продолжаю работу по расшифровке.

                                                              ***

Так вот. О чем я сейчас? Вот, я уже на минуту потеряла нить… О чем я о последнем говорила? Аид, да. Так вот Аид, как вы помните, похитил дочь богини Деметры Персефону. Он ее утащил под землю, когда она гуляла на лугу. А она – девушка со связями, у нее мать – богиня плодородия. Кстати, у ее матери никогда не было мужа, никогда не было возлюбленного. А дочь у нее есть. Вопрос: откуда? Партеногенез. Это представление древних людей. Потому что они так видели мир. Чтобы понять, как видит мир современный человек, надо представлять хотя бы немного, как видел мир древний человек.

И вот Аид ее похищает, и он ведет себя так же, как Кощей. Вы помните, как Кощей обычно утаскивает Василису Премудрую. Он не насильник. Он не заставляет ее, даже замуж за себя не заставляет. Он вокруг нее пляшет, дарит ей золото, драгоценности и умоляет. Но он в сказках у нас отвратительный. Кстати, какой он – не описано. Он только старый и костлявый. Его обычно рисуют в виде скелета. Аид выглядит нормально, хотя он хозяин царства смерти, кстати, и царства золота тоже. А золото и смерть всегда связаны, я вам объясню, почему. Это очень важно для сказки про курочку Рябу. Он в пределах юмора выглядит, не хуже других богов. Он пляшет, пляшет вокруг Персефоны. Имя у нее Персефона, а кличка у нее Кора. А Кора – значит девушка. Интересная кличка. Потому что она же выйдет за него замуж, все равно. Кстати, Василиса Премудрая никогда не выходит замуж за Кощея. Это – сказка. Всегда придет спаситель, всегда придет бывший муж, или жених, или какой-то другой юноша. И она выйдет за того, за земного. А здесь – она выйдет замуж. Вы помните: он ее умолял, он ее упрашивал, он был любезен до крайности. А мать хлопотала наверху. В мифе девушку спасает не юноша прекрасный. В мифе ее спасает мать.

Персефона сидит голодная. И он ее умоляет хоть что-нибудь съесть. А она все время отказывается от пищи. Она не дурра, она мифологию знает лучше вас. И она знает, что в царстве смерти нельзя вкушать пищу мертвых. Но он приносит ей огромный поднос с десертом. И все это настолько роскошно, настолько блистает и сверкает… И сверху лежит разломленный гранат, вообще великолепно. И он так умоляет, что она не выдерживает. Ей его жалко, и она проглатывает одно зернышко граната. Все. Вы помните, потом какую жизнь ведет Персефона? Она вынуждена выйти за него замуж. Но в сказке (в любой сказке, не только в русской) такого никогда не произойдет. Похищенная мертвым царем девушка всегда вернется на землю. Иногда он даже погибает и проваливается. Его смерть находит.

Так вот, здесь происходит все так: она съела мало, незначительно. Причем, съела она растение, связанное с плодородием. И поэтому жизнь ее двойственна. Зиму она должна проводить с мужем, в подземном царстве, среди мертвых и золота. А весной она как бы прорастает и отправляется к матери на каникулы. Весну и лето она, как семя, прорастает наверх, живет в мире живых. Осенью она себя снова засевает в мир смерти и пребывает с мужем. Вы понимаете, что это за образ вечного вращения?

То же самое, приблизительно, происходит в сказке. Но в сказке всегда, что называется, добро побеждает зло. Я всегда улыбаюсь на этот счет, насчет добра, побеждающего зло в сказке. Иногда добро в сказке такое – ну слов нет. Особенно, если внимательно присмотреться к сказке или посмотреть эту сказку в варианте очень древнем. Или сохранившейся в записи. Античной, например, шумеро-аккадские записи есть. Или посмотреть, как она у примитивных народов была еще в веке XVIII-XIX была. Я вам когда-нибудь расскажу «Аленушку» в папуасском варианте. Понимаете, точно «Аленушка», она даже поет пестню, правда, немножко другую. Вы помните, чем Аленушка кончает? Врагов ее привязывают к коням и пускают по полю, разрывают. Аленушка – не знаю, смотрит на это или не смотрит. А папуасская Аленушка, она даже участие принимает в мероприятии подобном.

Так вот, здесь, конечно же, побеждает героиня с героем, они убивают Кощея. И вы все читали именно этот вариант сказки о Кощее. Пушкин записал не этот вариант. И если тут хоть что-то понятно – а не цапай противный Кощей чужую невесту или жену. То там – никого он не похищает, никого он не утаскивает. Кощей сидит себе на месте. То есть Вырин, хозяин Вырея. Кстати, еще Владимир Мономах говорил: князья, говорит, уподобьтесь птицам. Когда весной они прилетают из Ирея, она каждая садится на свое гнездо, а вы деретесь. В ту пору он, конечно же, был христианином, Владимир Мономах, но образ Ирея, с которого прилетают птицы все равно был. Знаете, кто эти птицы? Это души мертвых. Кстати, до сих пор на могилы сыплют крошечки, пшенцо – это для них. Люди воображают, что они православные христиане, что они атеисты, а пшенцо-то как язычники сыплют.

Так вот, вернемся. Он никого не похищает и не трогает. Он живет себе, и есть у него дочь-красавица. Откуда она взялась? Состоял ли он когда-то в браке – это неважно. Вы понимаете, нет этого. Он вдовец? Нет. Вот дочь у него – красавица. И вот молодой человек лезет туда, знакомится с дочерью Кощея. Она прячет его за печку. Кощей прилетает с работы и спрашивает дочь о запахе непристойном, который царит в их доме. «Фу-фу! Русским духом пахнет!» Только это человеческим духом пахнет. Она говорит: «Папа, это ты там летал и набрался».

Убить его нельзя, он бессмертен. И она начинает выяснять: «Папа, а где, собственно, твоя смерть?» Кстати, смерть, существующая отдельно от существа, это очень древнее представление. У Самсона она была в волосах, у Ахиллеса она была в пятке, у Саслана, осетинского героя, она была в колене, у Зигфрида она была в лопатке. Их закаляли, купали, но недостатки были некоторые в работе. А у Вырина, или как он в сказке называется, Кощея, извините, в яйце. Уж где есть, там есть. Так вот интересная вещь. Он говорит: в венике. Кстати, веник – это священная вещь. Он прилетает в следующий раз и спрашивает: «Дочка, что ж ты золотом, изумрудами изукрасила веник?» — «Так там твоя смерть». То есть, она делает то же, что и похищенная женщина. Но поведение похищенной женщины понятно. Она хочет вырваться, она прячет возлюбленного, мужа даже, за печкой. А это – дочь. И когда отец говорит ей, где его смерть, вот тогда добрая дочка отдает отца своего головой своему другану. Он его жестоко убивает. Смягченный вариант – это чудо-юдо. Там его бросают одно и не вспомнят его никогда, и не вернутся к нему никогда. И все нормально: она уходит и не дрогнет. Она убила отца. Она не похищенная женщина, но она ушла. Вот у Пушкина так Дуня уезжает с Минским. Но она вернется. Героиня сказки — не вернется никогда.

Удивительное дело. Мы в сказках видим часто то, чего там нет и не было никогда. Например, добро, побеждающее зло. Да, добро там побеждает зло – свои побеждают чужих. Но понятие добра там совсем не такое, как у нас. Абсолютно не такое. И об этом говорить нужно. Знаете, сейчас, чтобы немного снять стресс, я вам расскажу свой любимый анекдот. Он построен на сказках. Анекдоты часто построены на сказках. Анекдот – это совсем другой жанр. Кстати, это мифологический жанр. Чудный анекдот построен на сказке о Красной Шапочке. Он сравнивает древнее и современное сознание. В этом анекдоте как раз работает современное сознание.

Идет Красная Шапочка темным лесом. Настроение прекрасное, птички поют, солнышко светит. Она несет корзинку с завтраком для бабушки. А настроение прекрасное потому, что, во-первых, вчера волк сдох и бояться нечего. Во-вторых, на ней все новое, с иголочки, вплоть до красной шапочки, все по современной моде, потому что вчера старое волк все желудочным соком замочил и подрал. И в-третьих, вечером у нее свидание с молодым очаровательным лесорубом, который вчера ее спас. Вот она идет, идет — и вдруг в самом безлюдном и немножко даже темном месте выходит ей навстречу огромное, отвратительное, злобное говно. И говорит: «Ну что, Красная Шапочка, я ведь не волк, я тебя съем». Красная Шапочка говорит: «Теперь, когда я влюблена, когда я так счастлива... Да не боюсь я тебя, гадкое, мерзкое, отвратительное говно! Съест оно меня! Да я тебя сама съем!» И съела. Так добро в очередной раз победило зло.

Когда мы говорим о победе добра над злом, надо задуматься как-то на минуточку. Вы знаете, у нас есть такой наш ученый Бахтин, вот когда-то его спросили: добро когда-нибудь победит зло? Он знаете, что ответил? «Не дай Бог, тогда жизнь остановится. Ведь борьба добра и зла – единственное, что движет жизнь». Наверное, так. Вы представляете – добро окончательно побеждает зло. И наступает одно добро. И все тонут в варенье. Это же ужас.

Мы продолжаем. Мы немножко погуляли по сказкам… Я вам еще не рассказываю про Деметру. Как она хлопотала. Как она билась, билась, а ничего не получалось. Она расстроилась и перестала улыбаться. И природа начала умирать. Все начали голодать, солнце перестало светить. Я не буду рассказывать, как ее развеселили. Но когда-нибудь расскажу. Приблизительно так же, в другом совсем конце мира, веселили богиню Амитерасу. Японскую богиню солнца, которую вообще напрягли, расстроили до предела, она перестала смеяться, ушла в пещеру, завалила себя камнем и сказала: «Пошли вы все!» И мир стал умирать. Ее развлекли точно так же, как Деметру. Тоже богиня смеха, тоже развлекла ее известным способом, не очень приличным. Одним и тем же. Что, японцы ездили к грекам за сказками и песнями? Нет, конечно. Что, греки с японцами общались? Да нет, конечно. Вы понимаете, вот эти культурные представления, категории культурные, такие как смех. Как мы его понимаем, такие, как линия, прямая, круг, предметы многие, представления многие человеческие… Культура зашифровала очень много интересных вещей, связанных со становлением и формированием человеческого сознания.

Мы никак, никак не можем с вами возвратиться к этим… Как их?.. Тьфу! К яйцам! Итак, курочка Ряба. Что мы имеем? Мы попытаемся проанализировать этот текст, в общем, бессмысленный и бредовый. Мы попытаемся проанализировать его с точки зрения другого языка. Не того языка, который я все время критикую и все время ухожу в сторону, а попытаемся по-другому. Вот смотрите: что мы там имеем? Про старика и старуху мы говорили. Их мы пока отложим в сторону. Что мы имеем? Два яйца, одно из которых золотое, а второе простое. Мышку мы имеем. Ну вот, в основном, все. Давайте, разберемся со всем этим.

Ну, курица – она, как говорится, бог из машины. Она эти яйца производит. Давайте, посмотрим – что такое яйцо. Вы знаете, людей всегда, в любую эпоху мучили одни и те же проблемы. Их мучили одни и те же экзистенциальные, одни и те же онтологические проблемы, их мучили бытовые и теоретические проблемы, и практические проблемы. Разные, но всегда одни и те же. И они всегда находили для них ответ. Вот человек удивительное существо. Он до сих пор полностью объяснить мир не может. Полностью объяснить мир, до конца, люди никогда не смогут. Но человек так устроен, что он не может просто жить в необъясненном мире. Он должен мир, в котором он живет, объяснить. А так как информации бесконечно мало, даже сейчас бесконечно мало, об этом мире. А в самом начале антропосоциогенеза, то есть жития общества и человека, этой информации вообще был смешной мизер. Вот при той информации еще надо весь мир разъяснить. И объяснить все, объяснить исчерпывающе. Объяснить основные категории. Объяснить пространство и время, жизнь и смерть, добро и зло, объяснить соотношение человека и общества, общества и природы. Ну вообще – задача! Мы-то это с трудом делаем, и мы это часто делаем по-бытовому, полуинстинктивно. Ну, например, поймай сейчас кого-нибудь и спроси: как ты время понимаешь? Поступательное оно или круговое? Или – вот ты прочитал роман какой-нибудь, какое там время? Ну, прочитал. Эпоху назовут. А как там время? (пожимает плечами) Но человек не может жить в необъясненном мире. Кстати, доказано. Но вот для того, чтобы объяснить мир, на древнейшем этапе, появляется миф, мифологическое сознание. Там за счет фантазии, за счет домысливания, додумывания создается общая картина мира. И это не бред какой-то, это не сказки, это не пустомельство, не досадные смешные ошибки. Это необходимо. Если у человека, например, от родового сознания (у первобытного человека) отнять миф – он перестанет быть человеком. Общество рассыплется. Миф сдерживает общество. Миф сдерживает сознание, не дает ему распасться.

Кстати, как я думаю, появление у человека индивидуального мифа – это признак безумия. Ну, какой, например? Ну, например, инопланетяне выбрали именно меня, Софью Залмановну Агранович. И они мне регулярно передают передачи, как исправить человечество. Безумие – это что? Это индивидуальный миф. Коллективные мифы не страшны. Потому что они – коллективные, с ними живут все. Рано или поздно все эти мифы сбрасывают, как сбрасывает змея свою шкуру, и влезают в другую шкуру. Это уже отдельный разговор.

Так вот. Как представляли люди появление человечества, появление жизни? Понимаете, они могли только видеть наглядно то, что происходит. Они могли видеть, как появляется жизнь, когда рожают. Но это было неинтересно. Когда рожает животное или даже женщина – ну и что? Она же живая. Ну и подумаешь, из живого выходит живое. Причем, логика у них была точно как наша. Живое появляется из неживого. Вы заметили, да? Что вам говорили биологи? Ну конечно, они вам говорили сложнее. Я говорю на первобытном интеллектуальном уровне. Но сущность такая: живое появилось из неживого. Как бы это посмотреть? Они очень просто это посмотрели. Вот яйцо. Яйцо не мыслится как живое, хотя его кто-то снес. Вот у них как-то разрыв происходил между курицей, страусом или крокодилом, которые несли яйцо… Звонка не было? Был! О! Прошу вас, отдохните.

Продолжение, надеюсь, следует...