Совсем недавно в Новосибирске отмечалось 100-летие со дня рождения Михаила Петровича Михеева. Очень рад, что мне удалось переиздать практически всё, написанное им (совсем недавно в издательстве «Вече» вышел роман «Запах «Шипра») да и почтовый конверт аккурат к юбилею подоспел. Ну и несколько воспоминаний о новосибирском КЛФ «Амальтея», которым долгие годы руководил Михаил Петрович...
Я в «Амальтею» пришёл в конце восьмидесятого. Вычитал в «Молодости Сибири» о том, где и когда собирается клуб, и явился. Атмосфера там была самая дружеская, да и комсомол к тому времени уже научил меня быстренько вливаться в любой коллектив. Удивило, что среди завсегдатаев было много пишущих. Самым знаменитым из них был Толик Шалин, успевший опубликовать к тому времени свои рассказы в сборнике «Дебют». Там же отметился и Олег Костман, которого я знал по редакции городской «Вечерки», где самым активным образом подрабатывал в период обучения в аспирантуре. Олег уже написал хорошую повесть «Ошибка дона Кристобаля» о Колумбе, было у него ещё несколько рассказов — тоже достаточно профессиональных, вот только работал он настолько медленно, что мы диву давались. Интересно стартовал и Саша Шведов, потом, к сожалению, от фантастики отошедший. Приносил в клуб свои первые опусы Женька Носов, работавший на заводе, выпускавшем популярные тогда катушечные магнитофоны «Комета» (кстати, именно там я увидел первый отечественный видеомагнитофон — здоровенный шкаф с малюсеньким экраном). Приходили в «Амальтею» неразлучные и совсем молодые Бачило-Ткаченко, по окончании полевого сезона появился геолог Василий Карпов, Володя Титов из Барнаула, обучавшийся в то время в партшколе, веселил нас своим «Робинзоном». Всю нелёгкую ношу организатора тащил на плечах Жора Кузнецов — истинный фанат фантастики, ходячий справочник, энтузиаст-библиограф. Все свободное время он проводил в библиотеках, отыскивая в запылённых кипах газет публикации, о которых и сами-то авторы позабыли, выбирался даже в Москву, в «Ленинку» постоянно пополняя свой уникальный справочник «Фантасты Сибири». Немало было в «Амальтее» и просто любителей фантастической литературы. Ну а душой всей этой разношёрстной компании, её центром, учителем, наставником, старшим другом был, конечно же, Михаил Петрович Михеев.
Невысокий, сухонький, он обычно молчал, давая нам нашуметься вволю, выплеснуть эмоции. Михеев никогда не вещал, никому не навязывал своей точки зрения. Но на всю жизнь я запомнил его совет: «Виталий, внимательно выслушай то, что тебе говорят. Потом проанализируй, обдумай. А потом — сделай всё по-своему, так, как считаешь нужным. Иначе в литературе нельзя».
Именно Михаил Петрович сподвигнул меня на первые негазетные опыты. Началось всё с очерков. Зимой 81-го года я побывал в турпоездке в Индии и Шри-Ланке и по возвращении рассказал о своих впечатлениях в «Амальтее». Как положено рассказал — используя слайды, фотографии, сувениры и прочие причиндалы. Ребят, естественно, больше всего заинтересовала встреча с Артуром Кларком, а Михаил Петрович, выслушав мой «доклад», предложил:
— Ты бы мог написать об этом. Для «Сибогней».
Такая перспектива не могла не вдохновить, и я засел за очерк, прекрасно сознавая при этом, что ничего толкового написать не смогу — ни Индией, ни Цейлоном всерьёз я никогда не интересовался, посему мои познания об этих странах не слишком отличались от нулевых. Но может быть правы те, кто утверждает, что первый взгляд самый яркий и верный? К моему удивлению, текст, получившийся для первого опыта довольно живым, Михаил Петрович одобрил и повел меня в «Сибирские огни». В приёмной главного редактора А.В. Никулькова я и маялся, невольно прислушиваясь к разговору, доносившуюся через неплотно прикрытую дверь:
— Толя, мальчик написал неплохую вещь. Нужно публиковать.
— Где? Ты же знаешь, Миша, что у нас все распланировано чуть не на год вперед.
— Передвинь мою повесть, я и подождать могу…
Думаю, что комментарии излишни.
Ещё через несколько минут я оказался в кабинете Абрама Китайника, руководившего в ту пору в «Огнях» отделом очерка.
Опус мой, правда, тогда напечатан не был. Оказывается, в отделе уже лежал материал на ту же тему, написанный Анатолием Черноусовым — автором прекрасной повести «Экипажи готовить надо», из которой наши кинематографисты умудрились сотворить весьма посредственный мюзикл. Анатолий Трофимович, в отличие от меня, к делу подошел серьёзно, обработал массу материала и… начисто засушил текст. Ситуация возникла пикантная: один очерк скучнее, но написан маститым писателем, другой — читается интереснее, но его автор, что называется, мальчик с улицы. В итоге редакция мудро решила зарубить оба материала, как несоответствующие общей тематике журнала.
Если я и расстраивался (честно говоря, не помню), то недолго. Абрам Ушерович предложил мне написать очерк на чисто сибирскую тематику, а воспоминания о стройотрядах были в моей памяти ещё слишком свежи. «Студенческий хлеб» писался на одном дыхании и вышел в «Сибирских огнях» без какой бы то ни было задержки. Да и индийские материалы в итоге не пропали. Через сколько-то лет, уже при Горбачёве, был объявлен «Год Индии в СССР», тема стала чрезвычайно актуальной, после чего подчищенный и подправленный «За тремя морями» нашёл свое место на страницах журнала.
Но мне-то хотелось писать фантастику! И я начал это делать. Первый свой рассказ — «Взятка», в котором бессовестно эксплуатировались приемы О. Генри, я написал в электричке Москва — Звенигород и вечером того же дня прочёл его в номере Дома отдыха ЦК ВЛКСМ «Ёлочка» своей подруге. Та хмыкнула и деликатно перевела разговор на другую тему. Решив, что женщины в фантастике ничего не петрят (у нас в «Амальтее» их не было вовсе), я спрятал рукопись в чемодан, а, вернувшись в Новосибирск, принес её на клуб. «Взятку» читал вслух перед всей честной компанией Лёша Вишневский — президент «Амальтеи». Делал он это так вдумчиво и увлечённо, что у меня по спине пробегали мурашки. Целыми стадами. Однако при тут же последовавшем обсуждении оказалось, что я неплохо усвоил уроки классика американской литературы и рассказ может быть рекомендован для публикации в клубном рукописном журнале. Лучшего для дебюта и ожидать было трудно — редколлегия «Амальтеи» славилась въедливостью и придирчивостью. Официально же «Взятку» не печатали лет восемь — с точки зрения разнообразных издателей, заокеанская тематика им не подходила.
Лиха беда начало! Темы первых рассказиков приходили ко мне в самые неожиданные моменты. «Изобретателя» я придумал, безнадежно поджидая на остановке куда-то запропастившийся троллейбус, «Равные возможности» написал на практических занятиях с заочниками (в ту пору я преподавал в институте, причем занятие сие осточертело мне до изжоги, посему я и загрузил будущих специалистов сельского хозяйства работой с методичками, а сам занялся делом, весьма далёким от преподавания).
Этот-то рассказ и стал моей первой фантастической публикацией. Раз пять бегал я к почтовому ящику — «Молодёжку» всегда приносили по утрам, но в этот день почтальон почему-то задерживался. Наконец он доставил «Молодость Сибири», и я с понятным волнением развернул газету. Всё в порядке: «Виталий Пищенко “Равные возможности”». Уф-ф!
А еще через несколько часов я встречал в аэропорту Толмачёво ту самую подругу, которая небрежно проигнорировала мой первый фантастико-литературный опыт. Стоит ли говорить, что чувствовал я себя при этом вполне отомщённым?
… По сути, почти все писатели «четвёртого поколения» начинали в КЛФ. Там мы читали старые и новые фантастические произведения, обсуждали их, спорили, пытались писать сами. А клубы поддерживали нас, заинтересованно и ревниво оценивали первые шажки своих питомцев, обменивались впечатлениями о них. Но время шло, и постепенно именно творческая составляющая выходила для нас на первый план, а создание ВТО МПФ позволило плотно общаться не только с земляками, но и с коллегами, проживающими во всех уголках «великой и необъятной». Разница, в каком городе жили Козинец, Булыга, Дымов, Ленский, Пидоренко или Кудрявцев исчезла. Возможность выбора «с кем общаться» небывало расширилась, нас закружила шебутная круговерть семинаров и командировок. И тогда, почти одновременно, многие пишущие ушли из фэндома, резко снизив тем самым его уровень. Согласитесь, что клубы без писателей — это не то. Не знаю, может быть, со стороны наш поступок выглядел чёрной неблагодарностью, но… Мы уже выросли из штанишек КЛФ, рамки только любительского общения становились для нас тесными.
Похоже, именно этого не поняли некоторые тогдашние «активисты фэндома». Более того — не приняли. Ну как же! Ещё вчера они сурово оценивали чужие литературные опыты, свысока рассуждали о том, кому и как нужно писать фантастику, а писатели (пусть начинающие, но писатели!) внимательно выслушивали их, и вдруг… Нет, конечно, не то чтобы «ваше место в буфэте», но что-то очень на это похожее. А ведь так приятно было ощущать, что «пути развития любимого жанра» определяют именно фэны (не все, конечно — кому нужны читатели из какого-нибудь Мухосранска! — нет, только некоторые — самые-самые крутые). И вот вместо почитания, заслуженного многолетним топтанием возле литературы, — «лопай, что дают». Обидно, понимаешь, как говаривал небезызвестный товарищ Саахов.
цитировать