2. «Помочь можно живым». Вообще-то, поначалу мы планировали все наши сборники называть «Румбы фантастики», присваивая каждому порядковый номер. Но оказалось, что в таком случае издание переходит в категорию «альманах», а для этого нужны очередные разрешающие бумаги… В общем, на эту вполне разумную идею мы плюнули. Тем более, что и с изданием дело опять застопорилось. Причём, основательно. Всё замыкалось на издательстве, вернее, на его отсутствии. «Новосибирское книжное» от нас шарахалось, как чёрт от ладана, и мы с Ярушкиным рванули в местное отделение издательства «Наука». Там к фантастике относились достаточно благосклонно, в газете «Наука в Сибири», как я уже упоминал, регулярно выходила фантастическая страничка, да и начальство было наслышано о наших первых шагах и относилось к ним весьма лояльно. В общем, взяли мы с Сашей подмышку подборку рукописей и поехали в Академгородок. Добирались почему-то через Шлюзы (кто в Новосибирске бывал, затейливость выбранного маршрута поймёт), потом долго шли пешком, строя по дороге грандиозные планы. Приняли нас и вправду приветливо, сборник взяли «на рассмотрение», пообещали быстренько ответить… Не обманули — ответ и вправду пришёл быстро, но… Совсем не тот, на который мы рассчитывали. У издательства «Наука», мол, свои цели и задачи, фантастика к ним напрямую не относится, а посему… В общем, вежливое «бла-бла-бла», я подобные отписки к тому времени и сам нашустрился писать, не напрягая мозговые извилины.

Ситуация складывалась идиотская. Первые «Румбы» реально маячат на горизонте, рукописи есть, какой-никакой опыт мы уже поднакопили, деньги тоже вот-вот появятся, а сделать ничего не можем. Госкомиздат СССР, правда, замышлял создать издательство нового типа, и помощь нам работавший там Леонид Васильевич Ханбеков твёрдо пообещал, но ведь это когда ещё будет…

Головы мы ломали крепко и вместе, и по отдельности, но так ничего и не могли придумать. И вот как-то поздней ночью (для раздумий, не спать — полезно) меня осенило: а почему бы не обратиться в «Молодую гвардию»? Посоветовался с Ярушкиным, прикинули и так, и сяк… Вроде бы, надежда есть: именно «МГ» проводила семинар в Новосибирске, книги по его итогам в план включены, да и отношения с руководством издательства у нас сложились неплохие — в советах, во всяком случае, не отказывают и поддержку, если могут, оказывают…

А тут и шанс появился: то самое совещание об уровне «молодогвардейской» фантастики (я туда всё равно должен был ехать, как один из рецензентов). Оказавшись в Белокаменной, мчимся к Раисе Васильевне Чекрыжовой — она тогда работала заместителем главного редактора «Молодой гвардии» и курировала, в частности, выпуск фантастики. Вспоминать о ней без тепла невозможно! Человек редкостной энергии, обладала Раиса Васильевна прекрасным литературным вкусом, и позицию свою отстаивала твёрдо, на любом уровне. Но наша идея её поначалу озадачила. Помню это хорошо, потому что первая реакция Раисы Васильевны показалась мне неожиданно… прохладной, что ли. Пообещала достаточно неопределённо: «Нужно подумать…» — потом все же пояснила: «Честно говоря, не знаю, как воспримет это руководство, и как его убедить, тоже пока не знаю…» В общем, на совещание пошли мы не в самом радужном состоянии духа. Но шанс выпал именно там! Вообще-то это событие (совещание по фантастике «МГ») заслуживает отдельного рассказа, но нужных документом под рукой сейчас нет, искать их неохота, да и цель этого «мемуара» несколько иная. Дело в том, что практически все выступавшие на совещании говорили о необходимости поисков новых форм работы — время было такое: кто-то «перестраивался» на деле, кто-то — на словах, но говорить об этом считалось одним из правил хорошего тона. Естественно, что в фантастике и её издании тоже было, что улучшать и совершенствовать. Уловив общее единение по данному вопросу, я безжалостно выдрал листок из какой-то книги, которую бережно лелеял на коленях Ярушкин (кощунство, но что поделаешь?) и отправил Раисе Васильевне записку, в коей поинтересовался, не стоит ли огласить нашу затею публично? Записку эту я по сей день бережно храню в своём архиве. Пониже моих каракулей рукой Чекрыжовой чётко выведено: «Думаю, можно!». Дабы не растекаться мысию по древу, отмечу, что выступление моё понравилось представителям ЦК ВЛКСМ, Госкомиздат СССР идею нашу решительно поддержал, а руководство «МГ» не усмотрело оснований отклонять инициативу пишущей молодёжи. Наверное, не всё было просто, но Раиса Васильевна никогда мне об этом не рассказывала. Просто сообщила через месяц с небольшим, что решение принято, и ВТО МПФ создаётся… А значит, мы могли полностью отдаться тому, к чему так долго стремились, — книгоизданию!

Первой книгой, которую мы планировали отправить в «производственный процесс» под флагами «Молодой гвардии», был сборник «Помочь можно живым», значившийся в нашей бухгалтерии как «Румбы фантастики»-2 (именно его мы с Сашей некогда безрезультатно носили в издательство «Наука»). Но, похоже, над книгой этой висел какой-то злой рок. После редактуры-корректуры, в конце 1988 года она отбыла в Омскую областную типографию, быстренько была набрана и неожиданно намертво застряла. Чуть не через полтора года нам удалось выцарапать-таки набор и перевезти его с берегов Иртыша на брега Волги — в Казань, а сигнальный экземпляр увидел свет и вовсе 1 августа 1990 года… Таким образом, 2-я составленная нами книга, обратилась в 39-ю, став за это время настоящей «притчей во языцех»… Правда, подсластить пилюлю истомившимся авторам, я немного сумел — «Помочь можно живым» была выпущена тиражом в четверть миллиона экземпляров. Три массовых тиража, а значит, гонорар за авторский лист составлял 2400 ещё полноценных советский рублей…

Каких-либо проблем при составлении этого сборника не упоминаю. Лёня Шувалов, я и Ярушкин поспорили немного и быстренько пришли к «консенсусу» (ещё одно модное тогда словечко).

Открывает книгу статья Геннадия Прашкевича «Конец пятидесятых: письма И.А. Ефремова». Публиковалась она неоднократно, на мой взгляд, представляет немалый интерес и сегодня.

А раздел «Семинар» сформирован, в основном, по итогам всё той же новосибирской встречи молодых (тогда ещё) писателей, проведённой в 1987-м году.

Заглавная повесть «Помочь можно живым» — лучшее из того, что я читал у Александра Бачило. Напряжённый и логичный сюжет, образы героев жёстко прописаны. Есть что-то в стилистике от братьев Стругацких, но ни о каком подражании, по-моему, речи идти не может. Связана с этой публикацией повести одна достаточно забавная история. Дело в том, что Полифем (человек, переживший ядерную катастрофу, один из её виновников) по замыслу автора в конце произведения должен был погибнуть (сердчишко не выдерживало у бедолаги). Нам его смерть показалась искусственной и ненужно-мелодраматической. Посему, сломив сопротивление Бачило, Полифема мы оставили жить… «Помочь можно живым» переиздавалась в книгах ВТО МПФ ещё трижды, и Саша упорно пытался отправить этого героя на тот свет, однако, на том или ином этапе подготовки рукописи эти попытки обнаруживались, решительно пресекались, и Полифем, в полном соответствии с названием повести оставался живым. Кажется, только в книге, вышедшей в «Библиотеке советской фантастики», автору удалось-таки его ухайдакать…

Повесть Александра Бушкова «Дети тумана» в середине 80-х уже публиковалась в каком-то журнале. Нам она понравилась. Не самое лучшее, на мой взгляд, из написанного молодым Бушковым, но сделано всё очень добротно: сюжет держит внимание, мир прописан достаточно рельефно, замысел автора чётко выражен, но и для читателя оставлена возможность сделать свой выбор.

Два сказа, представленных в книге, и сегодня читаются с интересом. Они достаточно разные: «Золотые листья» Владимира Галкина написаны в бажовской традиции, а «Онегина звезда» Таисии Пьянковой ближе к НФ. Думаю, любой любитель хорошей литературы отметит и необычный, сочный язык, которым написаны эти сказы. Правда, мне кажется, что в «Золотых листьях» сюжет развивается слишком уж неторопливо (возникает у меня ощущение затянутости), а в «Онегиной звезде» несколько торопливо выписана концовка. Но это всего лишь моя точка зрения, помню, к примеру, что Медведев и Грушко ценили «Онегину звезду» очень высоко.

Рассказ Елены Грушко «Рыбка» оставлял у меня (и оставляет) чувство неудовлетворённости. Удачные пейзажные зарисовки, чётко намеченные характеры персонажей и… Не совсем внятная концовка — такое ощущение, что автор почему-то заторопился поставить точку.

Зато рассказ «Пришедший снять заклятие» Андрею Дмитруку удался. Андрей вообще работал в те годы очень профессионально (что он пишет сейчас, к сожалению, не знаю). Вот и на сей раз автору удалось прописать мир, создать внутреннее напряжение текста. Несколько смазывает, пожалуй, впечатление определённая декларативность и поспешность в концовке.

«Остановку в пути» Леонида Кудрявцева ценил и ценю высоко. Никому так не удавалось описать вроде бы сюрреалистические, нелепые миры, в то же время подчиняющиеся своей логике, своим законам — своим и в тоже время понятным читателю. И языковые находки автора откровенно меня радуют.

Рассказы Татьяны Мейко «Ты веришь в легенды о людях?», Ольги Новикевич «Директор зоопарка» и повесть Евгения Носова «Землёй рождённые» близки по замыслу. «Что делает человека человеком?» Пожалуй, это главный вопрос, на который ищут ответ авторы. При этом каждый — по-своему. Нотка антиутопии у Мейко, элементы сатиры у Новикевич, НФ-традиции у Носова. По-моему, вполне добротные произведения (правда, на многое и не претендующие). Стоит, пожалуй, напомнить, что для Мейко и Новикевич эти рассказы были одними из первых, «пробой пера», как любят выражаться некоторые критики.

Цикл «Сейвер» Игоря Пидоренко, по-моему, очень хорош. Идея оригинальна, с языком у автора никогда проблем не было. Жаль только, что Игорь так и не использовал заложенный в «Сейвере» потенциал полностью, ограничившись несколькими рассказами (в сборнике «Помочь можно живым» опубликованы «Настоящее дело» и «Побег вдвоём»).

И «Трудный случай в практике» Бориса Руденко времени не подчинился — по-прежнему читается с интересом. Причины, на мой взгляд, две: выпукло описанный мир планеты горгон и положение, в котором оказались герои — неожиданное, но, увы, вполне жизненное. Как поступить в подобной ситуации? Сразу и не ответишь…

«Ель» Гавриила Угарова — стандартный НФ рассказ, спасает его национальный колорит да точно рассчитанная толика лиризма.

«Молибденовые дети» Виктора Хатунцева привлекли тогда наше внимание тем, что это была одна из первых в те годы антиутопий и неожиданно поданным изменением образа героини, понявшей, что разум — это далеко не всё, что нужно человеку для счастья. Ну а недостатки повести лежат на поверхности. Дело в том, что её автор — журналист (тогда он работал в газете «Правда»). Отсюда и недостаточная психологическая прописанность образов и ненужная, порой, скороговорка. Тем не менее, думаю, что интерес «Молибденовые дети» представляли и представляют.

Относительно повести в рассказах Олега Чарушникова «На “Олимпе” всё спокойно» определённые разногласия у нас были. Точнее — споры. Нет, написан текст добротно, и в памяти держится долго. Но я не был уверен (да и сейчас сомневаюсь), проходит ли он по ведомству «фантастики». Участвуют в повести герои Древнегреческих мифов — и всё. Юмор — да. Элементы сатиры — да. Но фантастика? И у Медведева (ответственный редактор сборника) были такие же сомнения. Но нас — двое (да и не было у нас явного отторжения текста), а за публикацию стояли трое: Шувалов, Ярушкин и Прашкевич (редактор книги). Поскольку рецензенты заняли благожелательный нейтралитет, большинство победило.

Ну и раздел «Юность жанра». Появлялся он в сборниках ВТО МПФ нечасто, был предназначен для публикации намертво забытых произведений. В сборник «Помочь можно живым» включена повесть Порфирия Инфантьева «На другой планете». Её достоинства и недостатки достаточно точно определены в предисловии Юрия Медведева. Сейчас на «Фантлабе» идёт спор на тему «Нужно ли читать старую фантастику?» Мы для себя ответ на этот вопрос нашли давно. Должно! Конечно, если ты действительно хочешь разбираться в фантастике, знать её историю и в конечном итоге, более обоснованно оценивать написанное сегодня. Кстати, вклад Юрия Михайловича в дело возвращения читателю накрепко (и часто — незаслуженно) забытых произведений переоценить трудно.

Ну и общее впечатления от сборника, перечитанного 22 года спустя. По-моему, эта книга удалась нам лучше, чем первые «Румбы фантастики».

Совсем недавно в Новосибирске отмечалось 100-летие со дня рождения Михаила Петровича Михеева. Очень рад, что мне удалось переиздать практически всё, написанное им (совсем недавно в издательстве "Вече" вышел роман "Запах "Шипра") да и почтовый конверт аккурат к юбилею подоспел. Ну и несколько воспоминаний о новосибирском КЛФ "Амальтея", которым долгие годы руководил Михаил Петрович...

Я в «Амальтею» пришёл в конце восьмидесятого. Вычитал в «Молодости Сибири» о том, где и когда собирается клуб, и явился. Атмосфера там была самая дружеская, да и комсомол к тому времени уже научил меня быстренько вливаться в любой коллектив. Удивило, что среди завсегдатаев было много пишущих. Самым знаменитым из них был Толик Шалин, успевший опубликовать к тому времени свои рассказы в сборнике «Дебют». Там же отметился и Олег Костман, которого я знал по редакции городской «Вечерки», где самым активным образом подрабатывал в период обучения в аспирантуре. Олег уже написал хорошую повесть «Ошибка дона Кристобаля» о Колумбе, было у него ещё несколько рассказов — тоже достаточно профессиональных, вот только работал он настолько медленно, что мы диву давались. Интересно стартовал и Саша Шведов, потом, к сожалению, от фантастики отошедший. Приносил в клуб свои первые опусы Женька Носов, работавший на заводе, выпускавшем популярные тогда катушечные магнитофоны «Комета» (кстати, именно там я увидел первый отечественный видеомагнитофон — здоровенный шкаф с малюсеньким экраном). Приходили в «Амальтею» неразлучные и совсем молодые Бачило-Ткаченко, по окончании полевого сезона появился геолог Василий Карпов, Володя Титов из Барнаула, обучавшийся в то время в партшколе, веселил нас своим «Робинзоном». Всю нелёгкую ношу организатора тащил на плечах Жора Кузнецов — истинный фанат фантастики, ходячий справочник, энтузиаст-библиограф. Все свободное время он проводил в библиотеках, отыскивая в запылённых кипах газет публикации, о которых и сами-то авторы позабыли, выбирался даже в Москву, в «Ленинку» постоянно пополняя свой уникальный справочник «Фантасты Сибири». Немало было в «Амальтее» и просто любителей фантастической литературы. Ну а душой всей этой разношёрстной компании, её центром, учителем, наставником, старшим другом был, конечно же, Михаил Петрович Михеев.

Невысокий, сухонький, он обычно молчал, давая нам нашуметься вволю, выплеснуть эмоции. Михеев никогда не вещал, никому не навязывал своей точки зрения. Но на всю жизнь я запомнил его совет: «Виталий, внимательно выслушай то, что тебе говорят. Потом проанализируй, обдумай. А потом — сделай всё по-своему, так, как считаешь нужным. Иначе в литературе нельзя».

Именно Михаил Петрович сподвигнул меня на первые негазетные опыты. Началось всё с очерков. Зимой 81-го года я побывал в турпоездке в Индии и Шри-Ланке и по возвращении рассказал о своих впечатлениях в «Амальтее». Как положено рассказал — используя слайды, фотографии, сувениры и прочие причиндалы. Ребят, естественно, больше всего заинтересовала встреча с Артуром Кларком, а Михаил Петрович, выслушав мой «доклад», предложил:

— Ты бы мог написать об этом. Для «Сибогней».

Такая перспектива не могла не вдохновить, и я засел за очерк, прекрасно сознавая при этом, что ничего толкового написать не смогу — ни Индией, ни Цейлоном всерьёз я никогда не интересовался, посему мои познания об этих странах не слишком отличались от нулевых. Но может быть правы те, кто утверждает, что первый взгляд самый яркий и верный? К моему удивлению, текст, получившийся для первого опыта довольно живым, Михаил Петрович одобрил и повел меня в «Сибирские огни». В приёмной главного редактора А.В. Никулькова я и маялся, невольно прислушиваясь к разговору, доносившуюся через неплотно прикрытую дверь:

— Толя, мальчик написал неплохую вещь. Нужно публиковать.

— Где? Ты же знаешь, Миша, что у нас все распланировано чуть не на год вперед.

— Передвинь мою повесть, я и подождать могу…

Думаю, что комментарии излишни.

Ещё через несколько минут я оказался в кабинете Абрама Китайника, руководившего в ту пору в «Огнях» отделом очерка.

Опус мой, правда, тогда напечатан не был. Оказывается, в отделе уже лежал материал на ту же тему, написанный Анатолием Черноусовым — автором прекрасной повести «Экипажи готовить надо», из которой наши кинематографисты умудрились сотворить весьма посредственный мюзикл. Анатолий Трофимович, в отличие от меня, к делу подошел серьёзно, обработал массу материала и… начисто засушил текст. Ситуация возникла пикантная: один очерк скучнее, но написан маститым писателем, другой — читается интереснее, но его автор, что называется, мальчик с улицы. В итоге редакция мудро решила зарубить оба материала, как несоответствующие общей тематике журнала.

Если я и расстраивался (честно говоря, не помню), то недолго. Абрам Ушерович предложил мне написать очерк на чисто сибирскую тематику, а воспоминания о стройотрядах были в моей памяти ещё слишком свежи. «Студенческий хлеб» писался на одном дыхании и вышел в «Сибирских огнях» без какой бы то ни было задержки. Да и индийские материалы в итоге не пропали. Через сколько-то лет, уже при Горбачёве, был объявлен «Год Индии в СССР», тема стала чрезвычайно актуальной, после чего подчищенный и подправленный «За тремя морями» нашёл свое место на страницах журнала.

Но мне-то хотелось писать фантастику! И я начал это делать. Первый свой рассказ — «Взятка», в котором бессовестно эксплуатировались приемы О. Генри, я написал в электричке Москва — Звенигород и вечером того же дня прочёл его в номере Дома отдыха ЦК ВЛКСМ «Ёлочка» своей подруге. Та хмыкнула и деликатно перевела разговор на другую тему. Решив, что женщины в фантастике ничего не петрят (у нас в «Амальтее» их не было вовсе), я спрятал рукопись в чемодан, а, вернувшись в Новосибирск, принес её на клуб. «Взятку» читал вслух перед всей честной компанией Лёша Вишневский — президент «Амальтеи». Делал он это так вдумчиво и увлечённо, что у меня по спине пробегали мурашки. Целыми стадами. Однако при тут же последовавшем обсуждении оказалось, что я неплохо усвоил уроки классика американской литературы и рассказ может быть рекомендован для публикации в клубном рукописном журнале. Лучшего для дебюта и ожидать было трудно — редколлегия «Амальтеи» славилась въедливостью и придирчивостью. Официально же «Взятку» не печатали лет восемь — с точки зрения разнообразных издателей, заокеанская тематика им не подходила.

Лиха беда начало! Темы первых рассказиков приходили ко мне в самые неожиданные моменты. «Изобретателя» я придумал, безнадежно поджидая на остановке куда-то запропастившийся троллейбус, «Равные возможности» написал на практических занятиях с заочниками (в ту пору я преподавал в институте, причем занятие сие осточертело мне до изжоги, посему я и загрузил будущих специалистов сельского хозяйства работой с методичками, а сам занялся делом, весьма далёким от преподавания).

Этот-то рассказ и стал моей первой фантастической публикацией. Раз пять бегал я к почтовому ящику — «Молодёжку» всегда приносили по утрам, но в этот день почтальон почему-то задерживался. Наконец он доставил «Молодость Сибири», и я с понятным волнением развернул газету. Всё в порядке: «Виталий Пищенко “Равные возможности”». Уф-ф!

А еще через несколько часов я встречал в аэропорту Толмачёво ту самую подругу, которая небрежно проигнорировала мой первый фантастико-литературный опыт. Стоит ли говорить, что чувствовал я себя при этом вполне отомщённым?

… По сути, почти все писатели «четвёртого поколения» начинали в КЛФ. Там мы читали старые и новые фантастические произведения, обсуждали их, спорили, пытались писать сами. А клубы поддерживали нас, заинтересованно и ревниво оценивали первые шажки своих питомцев, обменивались впечатлениями о них. Но время шло, и постепенно именно творческая составляющая выходила для нас на первый план, а создание ВТО МПФ позволило плотно общаться не только с земляками, но и с коллегами, проживающими во всех уголках «великой и необъятной». Разница, в каком городе жили Козинец, Булыга, Дымов, Ленский, Пидоренко или Кудрявцев исчезла. Возможность выбора «с кем общаться» небывало расширилась, нас закружила шебутная круговерть семинаров и командировок. И тогда, почти одновременно, многие пишущие ушли из фэндома, резко снизив тем самым его уровень. Согласитесь, что клубы без писателей — это не то. Не знаю, может быть, со стороны наш поступок выглядел чёрной неблагодарностью, но… Мы уже выросли из штанишек КЛФ, рамки только любительского общения становились для нас тесными.

Похоже, именно этого не поняли некоторые тогдашние «активисты фэндома». Более того — не приняли. Ну как же! Ещё вчера они сурово оценивали чужие литературные опыты, свысока рассуждали о том, кому и как нужно писать фантастику, а писатели (пусть начинающие, но писатели!) внимательно выслушивали их, и вдруг… Нет, конечно, не то чтобы «ваше место в буфэте», но что-то очень на это похожее. А ведь так приятно было ощущать, что «пути развития любимого жанра» определяют именно фэны (не все, конечно — кому нужны читатели из какого-нибудь Мухосранска! — нет, только некоторые — самые-самые крутые). И вот вместо почитания, заслуженного многолетним топтанием возле литературы, — «лопай, что дают». Обидно, понимаешь, как говаривал небезызвестный товарищ Саахов.

30 сентября в Калининграде пройдёт конференция, посвящённая научной фантастике и творчеству Сергея Александровича Снегова. Рекомендую всем желающим поучаствовать — должно быть интересно.

На следующей неделе собираюсь посетить Приморье. Плановый маршрут: Владивосток — Спасск — Арсеньев — Кавалерово — Чугуевка. Любителей фантастики, желающих встретиться, прошу не стесняться.

Что было для нас главным итогом работы ВТО МПФ? Пожалуй, книги и семинары. Вот с книг и начнём…

1. «Румбы фантастики». Итак, Роскомиздат разрешил нам издать сборник фантастических произведений в качестве заказной книги — проводился тогда в некоторых издательствах страны такой эксперимент. Радость схлынула быстро, ведь нужно было пройти совсем уж незнакомым путём, а заветная книга маячила лишь в самом его конце... Сразу же встал вопрос, где взять деньги на издание? При этом — издание полноценное, гонорарное (о других вариантах мы и думать не хотели). Ни у меня, ни у Саши Ярушкина, ни у ребят необходимых средств естественно не было. Не помню уж, как возникла мысль обратиться в Новосибирское подразделение Бюро международного молодёжного туризма «Спутник». Организация эта структурно входила в комсомол, но имела определённую финансовую независимость, ну а с директором новосибирского «Спутника» Александром Дугиновым я был к тому времени знаком уже много лет. Подозреваю, что до меня со столь необычной и нахальной просьбой никто к Саше не обращался. Тем не менее, помолчав, он согласно кивнул: «Дам на некоторое время 15 тысяч». Ура!

По нашим подсчётам, этих денег должно было хватить. Но аппетиты возникшего через несколько месяцев ВТО МПФ росли быстро: семинар в Ташкенте, семинар в Риге, семинар в Днепропетровске, командировки сотрудников и авторов «от Москвы до самых до окраин», зарплата аппарату, непредусмотренные расходы… В общем, пришлось обращаться за вспомоществованием ещё раз — в Новосибирский обком комсомола. Поразмыслив, они выделили Семинару молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, работающих в жанре фантастики и приключений, 20 тысяч рублей. Правда, получили мы из них только 17 тысяч, остальные деньги так и осели в Центре организации досуга молодёжи, куда вошёл на правах хозрасчётного члена Семинар. Пятнадцать плюс семнадцать, получится тридцать две. Разочарую составителей легенды о немереных деньгах, которые якобы получало ВТО МПФ от своих «партийных покровителей». Тридцать две тысячи рублей, которые мы вернули в срок и с процентами, — это всё. Остальное сумели заработать сами.

Но вернёмся к первым «Румбам». Тогдашний директор Новосибирского книжного издательства Виталий Жигалкин, получив разрешение-предписание Роскомиздата, особого восторга не выразил, но и палки в колёса нам не слишком вставлял. Зато главный редактор Плитченко развернулся «по полной программе». Не знаю уж, почему идея издания «Румбов» не понравилась Александру Ивановичу, но старался он изо всех сил. «Кто редактирует сборник?» — «Китайник» — «Издательство это не устраивает, мы назначим своего редактора». Бога ради! Абрам Ушерович Китайник был и остаётся одним из лучших редакторов, с кем я работал на достаточно долгом уже издательско-писательском веку. Он великолепно чувствовал слово, правил тексты с особой изящностью, предельно бережно относясь к авторскому стилю и задумкам. Обработанные Китайником книги не страшно было показывать никому… Опять Плитченко: «По какой цене вы собираетесь продавать ваш сборник?» — «Четыре рубля» — «Вы что? Есть официальная система расчета стоимости книги!» И не объяснишь, что мы ничего не получаем по государственному лимиту, что зарплату нам платит опять же не государство. Вернее, объяснить пытаемся, но все аргументы отскакивают, как от стенки горох. Приходится ехать из Новосибирска в Москву (всего-навсего!) и везти оттуда соответствующую бумагу, утверждающую эти самые четыре рубля за экземпляр. Не успели расплеваться с этой проблемой, новый вопрос: «Какой вы собираетесь платить гонорар?» Поначалу мысленно, а потом и вслух начинаем отвечать вопросом на вопрос: «А вам, собственно, какое дело? Мы сами платим за книгу (издательству в том числе), сами будем её продавать. Наверное, и как прибыль распределять решим сами». — «Этот сборник выпускаем мы, значит, мы и отвечаем за всё!» Увы, наш собеседник вкладывал в эту фразу совсем не тот смысл, что герой знаменитой трилогии Юрия Германа… Отвечаем: «Тысячу рублей за лист при первом массовом тираже. Ну и 70% доплаты за второй». Долгая пауза, потом с ужасом: «Вы что? Такая ставка определена только для живых классиков! Мало того, что собираетесь публиковать кого попало, так ещё и заплатить за это хотите небывалые деньги!» Трах-тибидох-трах-тах! Опять приходится переться в Белокаменную, идти в Госкомиздат, подписывать очередную бумагу… Сил, нервов, времени всё это отнимало немерено, а я тогда ещё работал в редакции журнала «Сибирские огни», Плитченко же был чуть ли самым ценимым начальством членом редколлегии оного, что не слишком способствовало моим взаимоотношениям с руководством журнала… При всём при этом, для всех — чем дальше, тем яснее — становилось понятно, что своего мы всё равно добьёмся, что ничего не нарушаем и нарушать не собираемся, но оборону противники издания «Румбов» держали с редкостной стойкостью.

Тем не менее, рукопись сборника прошла все предписанные процедуры, включая и цензуру-ЛИТ (без каких бы то ни было, кстати, проблем), и 18 февраля 1988 года была сдана в набор. Слава богу, с руководством типографии «Наука» проблем не возникало, в чём заслуга прежде всего Саши Ярушкина. Незадолго до майских праздников — 28 апреля — «Румбы» были подписаны в печать, ещё через двадцать дней — 18 мая — было официально создано ВТО МПФ, и я расстался с изрядно опостылевшими мне к тому времени «Сибирскими огнями» (впрочем, это тема отдельного рассказа).

Итак, дело уверенно двигалось в должном направлении, но… Это подленькое «но» частенько портит самое радужное настроение. Тем более что в появлении следующей проблемы мы были виноваты сами. Ярушкин в ту пору взвалил на себя немалый груз: он решал юридические вопросы, он занимался открытием счёта в банке, он обустраивал отведённый нам угол в помещении писательской организации, он договорился с известным художником Сергеем Мосиенко, чтобы тот разработал дизайн сборника, он… В общем, энергии у Саши хватало, а от дел он не бегал. Поэтому я более чем спокойно отнёсся к его заверениям, что бумага и прочие картон-бумвинил, потребные на издание книги, будут представлены в срок. И вот срок настал… Звонок из типографии известил, что пора завозить «расходные материалы». Радостно сообщаю эту весть Ярушкину. И слышу: «Понимаешь… Мне пообещали, но… Подвели, в общем…»

Вот тут-то я и сел. В прямом, практически, смысле. То, что бросил работу, а семью нужно кормить, это не самое страшное — в те годы от безработицы никто не страдал, было бы желание. Тем более, с моим-то опытом… Но как вернуть занятые у «Спутника» деньги? Да и стыдно — о «Румбах» мы уже достаточно широко растрезвонили… Тупо глядя в угол, принялся прикидывать, где эта чёртова бумага может иметься (в делах снабженческих и бухгалтерских разбирался я в ту пору примерно так же, как известное существо в апельсинах). Поразмыслив, пришёл к выводу, что хранится вся необходимая нам хренотень на каких-нибудь базах. Подгрёб поближе телефонный справочник Новосибирска и принялся накручивать диск. И вот на пятом, примерно, звонке: «Бумага? Есть. Картон тоже есть. Приезжайте, смотрите, там и о цене договоримся». Оказывается «ларчик изобилия» при всеобщем дефиците открывался просто. Бумага выделялась различным организациям по разнарядке, от которой никто, естественно, не отказывался. Слышали о принципе: «Не знаю зачем, но очень нужно»? Вот им и руководствовались разнообразные ответственные лица. В итоге ненужные им бумага и картон валялись на складах, медленно приходя в негодность. А списывать их никто не хотел, ведь придётся отвечать на неприятные вопросы, типа, зачем брали и почему не использовали? В общем, нежданное знакомство было выгодно не только нам, но и разнообразным снабженцам. Помню, что на небольшой маслосырбазе, расположенной в сотне метров от дома, где я прожил долгие и весёлые годы, нам не только отдали чуть ли не за бесценок несколько рулонов бумаги, но ещё и ведро сметаны в благодарность всучили (правда, от этого неожиданного подарка мы не очень-то и отбивались). Побегать мне и воспрянувшему духом Ярушкину конечно пришлось основательно. Да и не только нам. Приехал как-то из родного своего Омска Игорь Зубцов. Приехал с конкретной целью: осмотреть новосибирские «букинисты», встретиться с разнообразными книгопродавцами и менялами, ну и друзей старых повидать. А ему с порога: «Вот тебе документы, садись в грузовик, поезжай на базу, получи бумагу и отвези её в типографию». Выполнил это неожиданное задание Игорёк только к вечеру — появился перепачканный в пыли и паутине и злой, как чёрт…

Но кроме бумаги и картона требовались ещё переплётные материалы, а их на базах не было — слишком специфическая продукция, в неё ни кусок масла, ни готовую деталь не завернёшь. Ломая голову, как разрешить эту проблему, брёл я как-то по коридорам здания бывшего Совнархоза (там располагалась и редакция «Сибогней») и вдруг заметил табличку: «Легснабсбыт» (или что-то подобное). Заглянул в приёмную — никого, а на двери красуется табличка: «Директор И. Рогачёв». Совсем интересно: я в своё время работал вместе с Игорём Рогачёвым из штаба ССО, и из комсомола он недавно ушёл… Заглядываю. Точно: сидит за начальственным столом мой старый знакомец! После традиционных «ты как» и «ты где» излагаю свою просьбу. Игорь обещает, что с ледерином и коленкором поможет, но не сильно — дефицит. Я уж расстроился, и тут следует вопрос: «Может, тебя неткор устроит?» — «А что это?» Рогачёв неопределённо крутит рукой: «Такой… мохнатенький. Новый переплётный материал». К счастью, в типографии о «мохнатеньком» уже слышали, но ещё с ним не работали. Потому и согласились на этот самый «новый материал». Намучались они с ним потом страшно, но это уже были не наши заботы. Главное было сделано: ничто уже не могло помешать выходу первых «Румбов»!

Нет, всяких мелочей ещё хватило. Вёрстка сборника подоспела аккурат в то время, когда все мы находились на семинаре в Дурмени. Вот и пришлось по телефону снимать вопросы, ставящие в тупик корректора. Вопросы эти стекались к моей жене, а она по нескольку раз на день старательно звонила в Ташкент: «В названии повести Рыбина должно быть «иволка» или «иволга»?» — «Иволка» — «А что значит слово «тюльпапан»?» — «Чёрт бы его знал. Может и опечатка. Нужно посмотреть рукопись, она у меня дома на письменном столе». Ну и тому подобное… Отпечаток летящего космонавта на обложке сигнальных экземпляров поначалу сделали слишком большим, и издалека книга здорово смахивала на телефонный справочник. Пришлось переделывать (таких забракованных нами экземпляров отпечатали всего шесть десятков — настоящий раритет для любителей подобных изданий). Но это уже были действительно мелочи. И наконец наступил торжественный день: 12 сентября 1988 года первые «Румбы фантастики» вышли в свет.

Название сборника, конечно же, связано с первой книгой Ивана Антоновича Ефремова. Один из её героев говорит: «Все мы, друзья, по разным румбам в жизни путь прокладывали». Вот и нам хотелось показать все направления молодой отечественной фантастики, всё её многообразие.

Недавно я перечитал эту книгу и вспомнил, по какому принципу мы подбирали в первые «Румбы» рукописи. Цель была ясна с самого начала — опубликовать в книге как можно больше авторов. Тем более что «рукописная база» имелась — к тому времени в Новосибирске уже прошёл Семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, работающих в жанре фантастики и приключений. Но… Поскольку объём «Румбов» был жёстко лимитирован, стало ясно, что крупные повести (например, «Помочь можно живым» Саши Бачило) в книгу не впихнуть. Поэтому мы с Ярушкиным принялись параллельно собирать следующие сборники: «Румбы-2», «Румбы-3»… Почему мы были уверены, что их удастся издать — бог весть, но сомнений не возникало абсолютно. Некоторые произведения выпали из первых «Румбов» в период «производственного процесса». По разным причинам. Рассказы Леонида Кудрявцева, к примеру, забраковал Китайник. «Он пишет неправильно, — заявил мне Абрам Ушерович. — Я начинаю править, в итоге получается полная чушь. Вставь эти рассказы в другой сборник, редактируй их сам, в общем, делай, что хочешь. Кудрявцев — не мой автор, работать с его текстами я не могу…»

Достаточно быстро сформировали мы и структуру книги. То, что открываться она будет разделом «Школа Ефремова», решили сразу. Причём, никакого глубинного смысла в это определение не вкладывали, в разделе должны были публиковаться произведения самого Ивана Антоновича и работы, исследующие его творчество. «Прелесть необычайного» — небольшая статья Ефремова, печатавшаяся только в «Литературной газете», хранилась у меня давно, и на наш взгляд прекрасно подходила для того, чтобы открывать «Румбы» (я её ценю по сей день — за романтизм и ясность мысли). Включили в этот раздел и материалы людей, знавших Ивана Антоновича. Статья Юрия Медведева в наши дни едва ли сообщит поклонникам Ефремова что-то новое, но тогда она была важна — не так уж и много выходило работ, связанных с именем выдающегося учёного и писателя («Час Быка» только готовился к возрождению). Ну а коротенькая заметка Геннадия Прашкевича с годами «выросла» в воспоминания о встречах и переписке с Иваном Антоновичем.

Раздел «Семинар» нами планировался как основной — именно он должен был познакомить читателей с творчеством молодых фантастов. Кстати, тогда же мы решили размещать авторов по алфавиту — да, это нарушало внутреннюю целостность книги (пишут-то все по-разному), но мы и не ставили задачи привязывать сборник к конкретной теме или идее. Зато и обид, обычных для молодых (и не только молодых) писателей — типа «почему меня опубликовали после него?» — удавалось избежать. Бушков в алфавитном списке стоит первым, значит, ему и открывать сборник.

«Дождь над океаном» написан достаточно лихо (сюжет Саша умел строить всегда), над текстом он тоже поработал достаточно тщательно. Не знаю, отмечал ли кто-нибудь из критиков, что в те годы Бушков довольно часто уделял внимание теме контакта с иным разумом, причём, прорабатывал разные варианты встречи с «космическими собратьями». Понять, для того, чтобы остановить… Пожалуй так, можно охарактеризовать описанную в «Дожде над океаном» вариацию. На мой взгляд, эта повесть и сегодня выглядит весьма достойно, я, во всяком случае, перечитывал её с интересом. При редактировании, кстати, концовку «Дождя над океаном» мы «отстригли» — на наш взгляд, мелодраматический элемент с трагической гибелью героев выглядел достаточно искусственно. Автор против такого редакторского вмешательства не возражал (обид со стороны Саши, во всяком случае, я не помню).

«Голубой кедр» Лены Грушко — одно из первых произведений, написанных на тему необходимости защищать и природу, и корни, связывающие с ней человека. Да и фэнтези в нашей тогдашней фантастике встречалось нечасто, а в этой повести действуют и домовой, и дзе-комо, и прочие представители фольклора. Интересная задумка, и исполнение достаточно качественное, вот только срывается местами автор в журналистику, в декларативность. Но все мы тогда делали первые шаги…

Рассказы Василия Карпова никогда меня особенно не впечатляли. Очень уж традиционно они сделаны. Строго по лекалам той части научной фантастики, в которой главная цель состоит в том, чтобы представить читателю оригинальную идею. Можно и подобное произведение «вытащить», если автор обладает отточенным чувством слова, умеет живо и образно описывать ту же природу, но… Зато с идеями у Василия всегда всё было в порядке. Сергей Иванович Павлов это достоинство Карпова на семинаре особо подчеркнул. И поклонников такой литературы хватало. Помню, что в отзывах, полученных на «Румбы» из КЛФ, была фраза: «Украшением книги являются рассказы Василия Карпова…» Так что, на своей точке зрения не настаиваю, «на вкус и цвет», как говорится…

Зато маленькая повесть Володи Клименко «Конец карманного оракула» мне нравится до сих пор. Точно написана, характер главного героя чётко очерчен, есть и интересные языковые находки. Напоминает она мне рассказы Самохина (не стилем, чем-то другим, практически неуловимым), а это, поверьте, высокая оценка — Николай Яковлевич был мастером высочайшего уровня.

Рассказ «Следовательно живёт» Жени Носова сделан весьма добротно. Этакий стык старой НФ и фантастики психологической. До шедевра далеко, но цепляет эта вещица и сегодня, а это немало.

На мой взгляд, омичу Александру Скрягину детективы удавались лучше, чем фантастика — очень уж в ней всё традиционно. Причём, это не та традиционность, которая украшает произведение. Но Ярушкину написанное Александром нравилось, а составителем сборника, в конце концов, значится он…

Зато против публикации повести «Знаки» Евгения Сыча не возражал никто, несмотря на её необычность для советской фантастики тех лет. Я и сейчас люблю перечитывать эту вещь — мастерски написанную и абсолютно живую, хотя со времени публикации её в «Румбах» минуло больше двух десятилетий.

Из того, что мне довелось прочитать у Володи Титова, больше всего запал в память забавный рассказ «Робинзон». Его мы тоже опубликовали, но позднее. Причина проста — концовка раздела «Семинар» очень уж уходила в юмористику (питали к ней любовь авторы, чья фамилия начиналась на «Т» и дальше по алфавиту). А в первые «Румбы» у Титова вошёл рассказ "Кратер", достаточно традиционный для НФ и столь же достаточно профессионально сделанный. Во всяком случае, я о времени, затраченном на то, чтобы его перечитать, не жалею.

Творчество Игоря Ткаченко в этом сборнике представлено двумя милыми шутками, если не ошибаюсь, первыми, из написанного этим автором. Близки к ним и рассказы Олега Чарушникова — он в дальнейшем, кстати, в основном и писал юмористику. Прочтёшь — улыбнёшься, да и в памяти задержатся и шимпанзе Сигизмунд, и утконосоподобный Виктор Иванович.

Рассказ Дмитрия Федотова «Обыкновенные деревья» откровенно хорош. И исполнен достаточно мастеровито, и идея злободневна поныне. Недаром, отбирая произведения, для двухтомника «Фантастика и приключения», выпущенного для школьных библиотек, мы с Евгением Харитоновым включили в него этот рассказ, написанный начинающим тогда автором.

Гавриил Угаров — один из первых представителей якутской фантастики. И в его рассказе «Кольцо земное» видны все достоинства и недостатки, свойственные творчеству первопроходцев. Как выглядел рассказ на языке оригинала — не знаю, переводом и работой с автором занимался Саша Ярушкин, мне вмешиваться в этот процесс казалось не слишком этично.

Анатолий Шалин — автор ныне известный, выпустивший несколько книг. У него свой путь, определившийся, по сути, ещё до первых «Румбов». Путь, достойный, на мой взгляд, уважения. И свой читатель у этого автора есть. Профессионально, достаточно интересно — это заметно сразу, стоит открыть написанный им текст. Ещё одно направление на компасе отечественной фантастики…

Ну а раздел «Гости семинара» возник опять же благодаря Александру Ивановичу Плитченко, ибо очень его зацепило, какое отношение к Сибири имеют писатели Москвы, Ставрополя, Украины?.. Нас-то эта проблема абсолютно не волновала — не всё ли равно, где живёт человек, если написанное им тебе нравится, — но дабы отвязаться от «критиков», мы с Сашей нашли простой выход. Написано: «Гости», — и что вам нужно? Мы — хозяева гостеприимные, нам для хороших людей места не жалко. Опять же, в Советском Союзе дискриминация по территориальному признаку не приветствуется… А вошли в раздел произведения авторов, с которыми мы с Ярушкиным познакомились на слёте КЛФ в Новомихайловке. Только рукопись Николая Буряка не помню, откуда появилась. Говорить о ней отдельно нет смысла — вещица не из сильных, но и не провальная. И у Игоря Фёдорова — дебют (причём, достаточно уверенный). Василий Звягинцев представил в «Румбы» два рассказа. Думаю, не ошибусь, если предположу, что Василь больше рассказов и не писал, занявшись эпопеей про Одиссея, покидающего Итаку. Даже в этом смысле «Уик-энд на берегу» и «Хотеть — значит мочь» интересны. А творчество Игоря Пидоренко и Александра Силецкого представлено вещами по-настоящему сильными. «Мухобой», «Две недели зимних четвергов», «Программа на успех», «Глиняные годы» — эти названия хорошо знакомы каждому знатоку отечественной фантастики.

Ну и ещё два раздела… «Прелесть необычайного» (название закольцовывалось со статьёй Ефремова) был предназначен для научно-фантастического очерка, для необычных гипотез. Владимир Щербаков был настоящим мастером в этом направлении литературы (да и вообще, человеком Володя был очень интересным, искренне увлечённым своими идеями). Сейчас таких книг выходит более чем, но… Частенько сталкиваешься не с авторами, а с умелыми компиляторами, ловко управляющимися с ножницами и клеем. Щербаков был именно автором, высказывающим свои мысли, свои предположения. Поэтому «Века Трояновы», опубликованные в «Румбах», читаются и сегодня.

В «Перекрёстке мнений» мы планировали печатать критические статьи, но тут же оказалось, что их, по сути, и нет. Нет, критики были, но они либо писали об авторах иноземных, либо чётко знали, против кого дружат. Многие публикации того времени весьма напоминали слабо завуалированные политические доносы. Того же Бориса Лапина «критики» дружно обвиняли в некоммунистическом подходе к темам, Владимира Щербакова — в антикоммунистическом отношении к науке. Нас с Ярушкиным всё это как-то не вдохновляло… Но и раздел хотелось «застолбить». В итоге в него вошёл мой обзор «У книжной полки» (опубликованный под псевдонимом Г. Алексеев) и небольшие задорно-полемические статьи Андрея Дмитрука и Коли Полунина. Статьи эти интересны и сегодня, очень уж точно отражаются в них споры-раздоры, гремевшие тогда в КЛФ. Ну а обзор имеет свою историю. После того, как число жалоб (подписанных, правда, одними и теми же лицами) на «некачественную» работу редакции фантастики «Молодой гвардии» превысило «критическую норму», Госкомиздат СССР решил провести совещание, дабы обсудить выпущенное редакцией Щербакова. Были определены несколько рецензентов, в число коих попал и я. Причину этого не знаю, скорее всего, дело в том, что в это время мы с Ярушкиным пробивали идею молодёжного журнала для Западной Сибири и ходили в Госкомиздат, как на работу. Мне предложили — я согласился. Взял у прекрасного знатока фантастики Георгия Кузнецова потребные книги и занялся внимательным их прочтением (с результатом желающие могут ознакомиться в том самом обзоре в «Румбах»). Как-то жалко мне стало, что результаты немалого труда увидят только ответственные товарищи, вот я и переработал официальную рецензию в обзор. Ярушкина сделанное мною удовлетворило, редакторов и рецензентов тоже. Осталось сказать, что под многим, написанным тогда, я готов подписаться и сегодня.

Вот, пожалуй, и всё (о собственных произведениях, опубликованных в «Румбах», не говорю, по понятной причине). Как оцениваю я этот сборник сейчас? Повторюсь: мы с Ярушкиным старались как можно полнее представить творчество своих сверстников-коллег. Пожалуй, что-то можно было бы сделать и лучше, но… Получилось то, что получилось. В общем и целом, мне за первые «Румбы фантастики» не стыдно и сегодня.

Ну и для коллекционеров — самый первый, отклонённый вариант обложки.