Интервью с Паоло Бачигалупи

SWFA, 21 ноября 2011

В ролях:

Автор — Паоло Бачигалупи

Интервьюер — Джон Отингер III

Переводчик — Ваш покорный слуга

Ваша дорога к публикации довольно любопытна. Как Вы поняли, что хотите быть писателем, и какие повороты в вашей карьере к этому привели?

Я работал на протяжении 13 лет, мне не удалось продать четыре романа, после чего я некоторое время писал рассказы, и наконец, собрался с духом, чтобы написать еще романов. Мои пятый и шестой романы продались. Красная нить, проходящая через все это — моя любовь к письму. Независимо от денег или наград (что само собой, очень приятно), я люблю создавать миры, выстраивать историю и изучать персонажей. Это мое главное удовольствие. Без этого, я бы сдался много лет назад. Так что, это не столько решение стать писателем, сколько обращение внимания, на то, что мне нравится делать, поощрение этих желаний и переноса их на серьезную ежедневную основу.

Многие Ваши работы — это антиутопии, миры где что-то пошло не так, и люди живут на грани. Что привлекло Вас к подобным историям, и почему Вы продолжаете их писать?

Я не думаю, что пишу антиутопии. Для меня, антиутопия — это намеренно созданное общество, искусственный идеал, и при этом ад, для изображенных персонажей. Это не то, что делаю я. Я описываю места, где общество сломалось или рухнуло. Я пишу о бедных людях. Я пишу о местах, где технология дала сбой или нам не удалось адаптироваться. И, хотя это без сомнения ад для моих персонажей, это не совсем то, что должна делать антиутопия.

Мне кажется, что я пишу о наших вероятных будущих. Будущих того типа, когда есть недостаток продуманности, избыток плохого планирования, или же простой цинизм. И, честно говоря, худшие детали миров описываемых мной, взяты из нашего времени. Читтагонг в Бангладеш — не антиутопия, это просто очень несчастное место, куда мы сбрасываем свои негодные суда, потому что у них слабее соблюдается техника безопасности и контроль за окружающей средой. Если я пишу антиутопию, то немалая часть нашего мира подходит под это определение. Но это броский маркетинговый термин, не содержащий ужасающих слов «научная фантастика», так что, может мне не стоит жаловаться. Люди говорят мне, что антиутопии — это круто.

Почему я продолжаю писать их? Мне кажется, это нужные истории. Если я собираюсь срубить лес, чтобы напечатать несколько книжек, мне хотелось бы, чтобы истории, на которых я фокусируюсь были полезными и важными для нашей культурной беседы.

Считаете ли Вы себя, писателем, пишущим о проблемах? Плохо ли им быть?

LOL. Ну, мне вполне нормально.

Вы пишете мрачные истории. Как Вы держите эмоции на стабильном уровне, удерживаетесь от отчаяния, все время встречая освещаемые Вами несправедливости снова и снова?

Я думаю, если бы я сдерживался, то давно бы уже отчаялся. Но как многие люди в богатых странах, я понял, что лучший метод — это закрыть глаза и уши, и делать вид, что ничего не происходит. Если вы будете избегать неприятной информации, выяснится, что вы можете вести вполне приятную жизнь, без всякого отчаяния. Это довольно просто.

Почему человечество, так заинтересовано писать о своем конце, по Вашему мнению?

Я думаю, мы пишем о человеческом конце, по той же причине, по какой смотрим фильмы ужасов о маньяках: это вуайеризм. Страдания всегда лучше, когда они абстрактны и отстранены от нас, и весьма невероятны. Они прекрасны, когда их подают с расстояния.

Некоторые читатели отнесли Вашу «The Windup Girl» к экологической научной фантастике — и ценят ее в основном за это. Такова ли была авторская задумка, или же Вы пытались исследовать что-то другое в этой работе?

Я просто пытался написать о сексботах, но вся эта генномодифицированная еда, пик нефти, корпоративный империализм, генная инженерия, политические махинации и столкновение культур — все это засорило книгу. Там так много слов встали на пути. Особенно прилагательные. Я не понимаю, почему ее не ценят за эти прилагательные.

«Ship Breaker» пошел в другом направлении. Он был написан для молодой аудитории и был более динамичен, чем ваши предыдущие работы. Учитывая, что на протяжении долгого периода времени Вы писали пессимистические книги, как Вы перенастраивались, чтобы написать более оптимистично?

Я представил себе историю, которую хотел бы прочитать в детстве, и написал ее. Я сфокусировался на идее приключения, и постарался, чтобы каждый из персонажей закончил роман на положительной ноте. С четкой целью, все остальное просто выстроилось само.

Что молодые читатели возьмут из «Ship Breaker» — Вашего романа о подростке, собирающем металлолом со старых нефтяных танкеров в Мексиканском Заливе?

В моей душе, я хочу, чтобы молодежь увидела, что мы, взрослые, делаем им медвежью услугу, сколько бы мы не вели нудные разговоры о вложении в их будущее. Или, может быть, я хочу, чтобы они подумали, что сила ветра крутая и сексуальная, и вдохновились на создание чего-то такого же классного, как клиперы в книге. Может быть, я хочу, чтобы они думали, что чтение это приятно и весело, а не нудно и противно. Может быть, я хочу, чтобы они взглянули на свои семьи, и поняли, что порой ядовитые сорняки стоит выдергивать. Все вышеперечисленное, вместе или по отдельности сработает для меня.

Ваши работы, часто привносят не западные идеи и культуры, для западной публики. Почему, по вашему для большинства рассказов и романов, важно иметь неанглоязычных персонажей или места действий?

Одна из причин, по которой я люблю писать истории, эта необходимость узнавать новые вещи. Я испытываю огромное удовольствие, имея возможность взглянуть на мир по другому, быть вытащенным из обычного, благодушного состояния. Но вообще-то, интервьюируете ли вы геолога из Геологической службы Колорадо, или живете с семьей дайцев в Южном Китае, все предоставят вам интересные окна в мир. Западный или не западный — это упрощение. Нужно просто быть любопытным и задавать кучу вопросов, и радоваться возможности рассмотреть мир через кучу линз — они могут быть расовыми или культурными, или профессиональными, или половыми, или классовыми, или географическими, или, или, или... Но главное здесь, если ты писатель, и ты не заинтересован в мире вокруг тебя — в чем смысл?

В «The Alchemist», титульный персонаж спасает свой средневековый город от магической угрозы с помощью технологии (алхимии). Это Ваш взгляд на технологию? Что-то, что может спасти людей, или же Ваш взгляд ближе к «The Windup Girl», где технология уничтожает?

Технология — это просто инструмент. Как мы ее используем говорит многое о нас, но практически ничего о технологии.

Как Вы и Тобиас Баккел работали над совместным миром «The Alchemist» и «The Executioness»?

Мы использовали Skype для мозгового штурма, чтобы было естественное взаимодействие, и использовали Google Wave, чтобы создать общий документ с фактами о мире, чтобы мы оба могли работать над правилами мира и следить за их изменениями.

Каковы достоинства и недостатки создания мира вместе, и написания индивидуальных историй в нем?

Недостатков не было. Это было очень весело.

Почему Вы сделали протагониста «The Alchemist» семейным человеком?

Джеоз Алхимик нуждался в убедительном и сочувственном мотиве использования магии втайне. Защита здоровья его дочери, дала ему достаточно и эгоизма, и альтруизма.

Вы немало путешествовали по миру, особенно по Азии, есть ли у Вас какой-нибудь совет для отважного путешественника?

В первую очередь, перестаньте думать о себе, как об отважном. По большей части, если вы путешествуете по миру, вы просто кто-то, кто достаточно богат, чтобы купить билет на самолет и путеводитель. Вы не то чтобы едете на муле через Сахару. Проявите уважение. Поставьте ценности и манеры поведения страны в которой вы гостите, выше ваших привычных. Если вы решили путешествовать, вы решили вторгнуться в чей-то дом, так что, следует быть достойным гостем.

Если бы Вы могли изменить один аспект общества, что бы Вы сделали?

Я бы добавил всем немного дикости.