На самом краю центрального рынка живут птицы мира. Их много там водится, ведь торгуют в этом месте семечками. Вот зазеваются продавцы, задумаются о чем-то, как тут же голуби присоседятся к их товару и давай щелкать клювами.
— Вы бы знали, как они нам надоели! – говорит одна из женщин. – Каждый день, как на работу, сюда летят! Усядутся и едят без перерыва, — продолжает она.
— Да вы неверно их кормите, — учит меня, заметив, что горстями кидаю им семечки. Вот так надо, — лениво добавляет и, зачерпывая из мешка полный ковш черно-белого лакомства, опрокидывает на землю. Со всех сторон слетается на угощение целая стая птиц, неторопливых, степенных.
А моя «учительница» на это уже не смотрит. Усевшись на место, лишь постукивает своим ковшиком о стул: тук, тук, тук, — мерные звуки тревожат «семечный» закуток. Словно где-то уже долго-долго стучатся в двери. Стоит холодных тонов осень. Кто-то курит, ругается матом. Все ждут окончания рабочего дня. Так же, как ждали вчера и позавчера. За кадром чей-то голос бубнит: «денежки, денежки – жареные семечки; были да ушли, остались без копеечки».
Что же…Чем торгуешь, то и рифмуешь. А, между тем, осень идет по миру. Мало-помалу, день за днем, век за веком.
В поисках жанра
На улице чуть сыровато. Тихий дождь заставляет прислушиваться и присматриваться к прохожим. С трудом переставляя больные ноги, женщина привычно преодолевает расстояние. Дойдя до лавочки, долго потом переводит дыхание и утирает платком лоб. Рядышком играют друг с другом кошки. Она, засмотревшись на них, вспоминает своего хвостатого. Звали его Малышом. Беленький такой был, с серым пятнышком на лбу. Болезнь увела малыша из этого мира. Подумаешь, что за беда?.. А у нее печалью полны глаза. Само лицо же добродушно, открыто.
Слово идет за словом. Я слушаю ее, только изредка прерываю вопросами.
— Кем работала? Маляром. Тяжелая работа была, на ней ноги и попортила.
Ох, и смешные затейники! – то и дело переключается она на кошек. Забавная история была, когда две ее соседки решили бездомную мурку с котятами отнести подальше от их улицы. Не один километр в коробке тащили, сами чуть Богу душу не отдали от усталости, ведь годы, а вернулись и видят… кошка с котятами раньше них закоулками воротилась.
Вот так анекдот! – весело улыбается женщина, а ты думаешь в это время, что в доме у нее всегда тепло.
Еще минуту назад человек чужим был, а теперь будто и нет. Возвращаясь в осень, отвечаю ей такой же, как и у нее, широкой улыбкой.
— Всего вам хорошего, — звучит уже вслед.
Бывают ли на свете случайные встречи?.. Впереди дорога и дождь. Все думается о том, что нужно написать репортаж. О чем? О людях и жизни?.. Не слишком ли пространно все это? Об осени?..
Мысли прерывает вид издали – на старом крылечке, держа саму себя за руки, сидит бабушка. Губы поджаты, она сама строгость и в то же время ожидание. Но чего? Осторожно делаю фото, затем подхожу и, здороваясь, спрашиваю: можно вас сфотографировать?
— А зачем? – пытливо заглядывает в глаза, — в журнал оно попадет?..
Выслушав историю о том, что нужно сделать репортаж, чтобы устроиться на работу, бабушка, словно устав от собственной строгости, расплывается в улыбке. Навстречу миру выдаются вперед два единственных гордых зуба:
— Нет, — улыбается она, — я не хочу, чтобы меня фотографировали.
Право, признаться, что фото уже сделано, может, и надо, но нельзя останавливаться. Нужно найти работу, а значит и свое место в этой круговерти… и вот снова меняются декорации. Идет навстречу девушка с коляской, в ней совсем кроха. И говорить-то еще, наверное, не начал. Проходишь мимо, может, секунду и видишь его, как вдруг – чудо. Улыбаясь, мальчонка показывает тебе язык. Ох, и радостно на душе делается.
Все ведь в жизни людской вперемешку: и слезы и смех, и зима и лето. И как в подтверждение этому — прохожая, стоящая на остановке с картиной в руках. На ее холсте художник изобразил зеленый лес. Мгновение, другое, и женщина садится в автобус и будто бы увозит в своих руках до следующего года все яркие краски природы.
Цепляясь за каждый миг
Зачем искать осень? Вот она… В воздухе, в звонких каплях, в бормотании листьев и в поступи случайных попутчиков.
Заметив красавца-лабрадора издалека, бабушка не удержалась. Стала подбираться все ближе к белоснежному псу. И вот уже напротив него стоит. Лицо ее волной заливает улыбка. Даже морщинки на нем танцуют в такт ее простому счастью.
Потом, в разговоре, она мне скажет:
— Я каждому мигу радуюсь. И цепляюсь за все в этой жизни.
Сколько лет Елене Константиновне? Женский возраст угадывать – опасное дело. Ясно одно, много зим прошло мимо этой бабушки.
— Как я осень люблю, — говорит она. За шум дождя, под который так славно и спится и думается. За яркие и красивые овощи на столе.
Пройдя со мной пару шагов, Елена Константиновна признается, что очень долгое время не могла улыбаться. Вот после операции лишь заново научилась. А до того…
— Знаете, я жила у сестры, когда сильно болела. На десятом этаже. Рядом с домом церковь была. И однажды, не выдержав боли, решила из окна выброситься. Подползла к нему, ходить-то сил не было. Открыла, вниз свесилась и… бегом назад в комнату.
— Ну, ползком то есть, — смеется моя рассказчица. Испугалась сильно. Да и мало ли, вдруг сестру бы обвинили, что это она из окна выбросила, чтобы от инвалида избавиться?..
Елена Константиновна говорит охотно, ей много есть что рассказать. Ведь за плечами столько всего. Но…
— Не хотела бы я ничего изменить в прошлом. Все так, как надо было. Я сегодняшнюю жизнь никак понять не могу. Наверное, из-за цен, — добавляет она, — слишком уж они высоки.
Напоследок прочитает бабушка мне молитву на память. Про небесного ангела. И уйдет тихо-тихо, не оборачиваясь.
Все будет хорошо!
Сколько жизней мимо проходит. Сколько других миров, далеких и близких одновременно… А осень недаром женского рода. Впереди еще одна встреча. И тоже отнюдь не случайная.
— А мама меня учила с незнакомыми не разговаривать! – серьезно говорит маленькая Виолетта.
— Правильно учила, — не менее серьезно киваю ей, — но я ведь ничего страшного тебя не буду спрашивать.
— Ну, хорошо. Меня Виолеттой зовут, с двумя «т» только, — доверчиво глядя на меня, представляется девочка.
Минуту назад она колесила по двору на роликах. И это нельзя было не сфотографировать. А запечатлев, в свою очередь, невозможно было не спросить лихую гонщицу, где она так кататься научилась.
— Сфотографируйте, как я и с этой горки скатываюсь! – не прошло и десяти минут после знакомства, как семилетняя первоклашка уже отдавала распоряжения.
Мысли о том, что нужно подготовить репортаж, куда-то пропали. Впереди было еще больше часа фотографирования Виолетты на горке, на качелях, в листьях.
Уже потом, когда возвращалась домой, вспомнила о задании. И поняла, что оно выполнено. Репортаж одного осеннего дня, растянувшегося на несколько жизней. Причем как назад, так и вперед.
Осень, какая она? Такая, как мы с вами. Кто еще весь зеленый, кто красный, а иной желтый в крапинку. Всех склюет потихоньку время. Так или иначе, но жизнь – это рынок. И цены, ой, какие высокие. Они и правда пугают. Продешевишь, продашь себя, и вот уже кем-то надкусан. Или, может быть, даже съеден.
В тот день в самом центре города ходили две девочки-попрошайки. За ними приглядывала мать, в руках у нее был огромный пакет с желто-оранжевой сладкой хурмой и какими-то другими плодами.
Три копеечки, десять рублей, двадцать…Кто сколько протягивал замотанным в платки детям. Они отдавали выручку матери, которую не пугали цены на фрукты, ведь платила она за них чужим милосердием.
Недолог человеческий путь. И кажется иногда, что нашим миром правит лишь Осень. Холодная и тоскливая, обиженная и раскаивающаяся. И спасаемся мы детским счастьем и верой в чудо. Может быть, только благодаря этому каждый год заново и оживает природа, а значит и мы, люди.
цитировать
свернуть ветку
Спасибо!
