Евгений Филенко: «Понятие «художественный вкус» стало смешным анахронизмом». Интервью на сайте онлайн-журнала «Питерbook»

цитата

ЕВГЕНИЙ ФИЛЕНКО: «ПОНЯТИЕ «ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ВКУС» СТАЛО СМЕШНЫМ АНАХРОНИЗМОМ»

Целиком читайте на сайте онлайн-журнала «Питерbook»:

http://krupaspb.ru/piterbook/fanclub/pb_fan_column....

— Евгений Иванович, в свое время Пермь небезуспешно спорила со Свердловском за звание «столицы уральской фантастики». Сейчас Урал в этом смысле опустел: одни писатели ушли в иные жанры, другие просто ушли — туда, где фантастику, увы, не сочиняют... Последняя вспышка пришлась на 1990-е и начало нулевых: именно тогда заявили о себе Алексей Иванов, Дмитрий Скирюк, Сергей Шеглов... Но вот уже лет десять как в Перми не появилось ни одного заметного писателя-фантаста. Что такое случилось с вашим регионом? В Поволжье пишут, на Дальнем Востоке пишут, в Сибири пишут во всю, а на Урале почему-то перестали...

— Разве вы не в курсе, что вот уже несколько лет властным попущением Пермский край — разумеется, вопреки мнению большинства населения и противу всех географо-исторических традиций! — отнесен к Поволжью? Поэтому что там происходит «у них на Урале», я поведать не могу. А мы все тут пишем, или, что вернее, не пишем ни фига, уже в составе означенного Поволжья, не к ночи будь помянуто.

Так вот: с нашим регионом происходит в точности то же самое, что и со всеми остальными. Общие депрессивные тенденции в культуре не обошли и нас, возможно, приняв в нашем случае особенно клинические формы. У нас и без того культурная жизнь едва тлела, а когда по краю прошлись кованым сапогом столичные культуртрегеры во главе с меньшим Гельманом, состояние больного сделалось стабильно тяжелым.

Не устаю повторять, хотя не бог весть какое открытие: мы живем на рубеже смены культурных парадигм. Наша культурная традиция непосредственно наследует эпохе Возрождения: отсюда культ гения-творца, цеховой перфекционизм, структуризация одаренностей, обожествление шедевров и пренебрежение к эпигонству. Распад этой парадигмы был предопределен восходом постмодернизма, когда за интеллектуальное заимствование перестали бить подсвечниками по мордасам, а придумали этому сомнительному акту определение и оправдание. Отчасти это объяснимо: пространство новшеств не безразмерно, да и трамвай не резиновый, а прокатиться до станции «Признание» хочется всем...

Затем на смену творчеству пришел креатив (это не синонимы!). Фигурально говоря, «Photoshop», словно кольт, уравнял шансы.

Сия неуклюжая метафора должна проиллюстрировать известный факт, в равной степени печальный и утешительный: возникновение компьютера и Сети истребило наследство Ренессанса. На наших глазах происходит беспрецедентное событие: искусство сменяется информацией.

Что сие значит?

Во-первых, информация отчуждается от своего носителя: она больше не хранится в сумрачных библиотечных закромах или в пыльных ящиках стола «для потомков», а мгновенно, по факту возникновения и даже в процессе такового становится всеобщим глобальным достоянием, хотя бы даже никому и на хрен не нужным.

Во-вторых, та же информация вытесняет собой искусство как множество затейливо и профессионально исполненных актов творчества, будь то здания, скульптуры, картины или прихотливо сплетенные синтаксические конструкции.

Дискурс становится важнее информационного повода. Сам же информационный повод зачастую вполне себе ничтожен и не требует для возникновения никаких навыков и специальной подготовки, кроме доступа к компьютеру, одного-двух пальцев для битья по клавишам, что вскорости тоже вряд ли станет необходимо с внедрением атактильных способов управления.

Понятие «художественный вкус» стало смешным анахронизмом как для автора-творца, так и для читателей-зрителей-потребителей. Еще недавно когнитивное сообщество разумных существ мало-помалу обращается в стадо аудиалов и визуалов, изъясняющихся посредством смайликов и междометий типа «ня!». Этот процесс неприятен для всех, кто еще недавно претендовал на позицию властителя дум (не путать с «DOOM»!), он чрезвычайно обиден для каждого, кто жизнь положил на достижение совершенства в своем ремесле, но это расплата за прогресс, который язык не поворачивается назвать «вертикальным».

Новая культурная парадигма не наследует Возрождению; человеческая культура, развиваясь по большой спирали, завершает виток, и неизбежна проекция в актуальную реальность того сегмента предыдущего витка, на котором обезьяноподобные существа охрой и собственным дерьмом запечатлевали на стенах пещер примитивные образы своего небогатого воображения; то было, разумеется, не искусство, а формальный акт сохранения информации, и в означенном акте не было гениев, равно как и не было шедевров, и никто не имел привилегий доступа к изобразительным средствам.

Ну, там еще много чего: конфликт религий, мировая плутократия, политический декаданс, но все это гирьки с одной чаши весов.

Эта пространная мизантропическая преамбула должна упрощенно проиллюстрировать мое представление о причинах общего кризиса современной культуры и, в частности, объективной вырожденности культурного пространства в отдельно взятом регионе.

Не касаясь всего пространства культуры, позволю заметить, что литература как наиболее затратный в смысле личных ресурсов творца вид искусства обречена стать первой жертвой необратимых процессов смены парадигм.

Чтобы написать приличный текст, нужно много свободного времени, много мозгов и мощная мотивация — не обязательно финансового свойства, хотя последнее никто не отменял. Согласитесь, что экономическая ситуация и депрессивный социальный фон не слишком располагают к подвигам самопожертвования.

Писатель — идеальный сферический писатель в вакууме! — несколько лет складывает слово к слову, чтобы создать совершенный текст, потому что текст несовершенный не может стать нетленным, а это уже амбиции, без которых творчество приобретает психотические форматы.

Затем он желает, чтобы дело его рук и мозгов стало общественным достоянием, ибо писатель без читателя не бывает, а если бывает, то см. выше насчет форматов. Здесь Мировая Паутина ему и помощница и могила: «песатель пешы исчо» etc.

Но еще он дерзко рассчитывает на адекватное вознаграждение, ибо труд без вознаграждения есть рабство — а рабы шедевров не рождают! — либо клиника, то есть снова см. выше.

Поскольку новая парадигма предлагает писателю далеко не все из перечисленных необходимых условий, веселые, безграмотные и безбашенные графоманы давят массой, свечные заводики по производству женских детективов книгоиздателю и любезнее и дешевле, а пипл хавает и твое и чужое с одинаково беспристрастным хрустом, то профессиональное словосложение по своей востребованности становится чем-то сродни изготовлению подков для шерстистых носорогов. То же самое убийственное ощущение ненужности, невостребованности. Ты вдруг понимаешь, что твой читатель от тебя ушел навсегда, цокая копытами, как шерстистый носорог. То есть он, может быть, и не ушел далеко, но у тебя уже нет способа до него достучаться. И тогда ты уходишь от него. Потому что жизнь еще не закончена, жизнь вообще штука долгая, а у тебя семья, квартплата и желание простых радостей. Ты не Сервантес, чтобы сочинять в промежутках между воровством и тюрьмой. Ты выбираешь простые радости взамен мук творчества, а прочие обстоятельства даже не спрашивают тебя о твоем выборе.

Невостребованность — вот что убивает литературу, убивает «старую», культуру, ставшую для моего поколения традиционной и единственно возможной. Нужно ли ее оплакивать? Повлиять на ситуацию не может никто. Но мне будет не хватать этой симпатичной старушки до конца моих дней.

Нужно помнить, что возникновение «пермской волны» в фантастике 80-90-х годов прошлого века было обусловлено счастливым стечением обстоятельств. Точкой кристаллизации был, разумеется, КЛФ «Рифей», которого могло бы и не быть, если бы Александру Лукашину вдруг не взбрело на ум ехать из Сибири в Пермь и поступать в наш университет. Добавим сюда неожиданный интерес к молодым фантастам со стороны пермской писательской организации, сочувственное до поры до времени отношение местных газет и книжного издательства... Ну, там много можно вспоминать, что известно всякому, кто изучал историю советского фэндома.

Дело в том, что подобные счастливые стечения обстоятельств сейчас принципиально невозможны, да и нет в них необходимости. Местное культурное пространство разрушено, творческие союзы заняты выживанием, а не пестованием подрастающей смены. Передачи традиций не происходит, поскольку новая парадигма не нуждается в наследии старой. У кого зуд в кончиках пальцев, тот и пишет, поддержки в виде нескольких лайков ему хватает за глаза и за уши. А уж что он там пишет, никого не касается, кроме него самого, личной группы поддержки, да еще репрессивных органов. Амбиции упростились: высказаться, самовыразиться в меру креативности, отметиться в сетевом пространстве. Ну примерно как оленя намалевать на Шайтан-камне.