Казаков Дмитрий. Черное знамя

Как воспринимается фильм, снятый по моде тридцатилетней давности?

Иногда – как милая ностальгическая вещица. Бывает, что мода делает оборот, и старые мотивы западают публике в душу.

Но чаще, увы, он просто скучен.

Как воспринимается историческая работа – добротная – написанная на источниках тридцатилетней давности? Очень похоже: какие-то момент коллеги-историки оценят, да и автор покажет себя. Но сама работа будет интересна очень узкому кругу читателей.

К сожалению, подобная история и с романом «Черное знамя» Д. Казакова.

В Перестройку и начало 90-х, когда тема русского фашизма казалась актуальной, а радикальные националисты искали обоснования своих идей в работах почти всех не-марксистских философов – от Юлиуса Эволы до Гумилёва – такой текст был бы актуален.

Автор в высшей степени добросовестно моделирует становление фашизма в постромановской России. Как образчик альтернативной истории  — роман почти безупречен.

Отсутствие привычной Русско-японской войны – но лишь как  точка расхождения. А в Первую мировую – быстрое отречение Николая ІІ, попытка верхов использовать великого князя Николая Николаевича в качестве военного диктатора, признанное поражение и сепаратный мир. Никакой социалистической революции, зато гнилая и продажная «Веймаровская Россия» 20-х. В которой – да, появляется своя радикальная партия со своим неистовым вождем-оратором.

Идеологической основой радикальной партии становятся тексты евразийцев. Набор имен и терминов заимствуется из державы Чингисхана (сконструированный автором евразийский новояз — лучший аспект романа, сделано превосходно). И вот уже написана «Новая яса», и начинается борьба с тлетворным влиянием запада и наследием Петра, как главнейшего западника в истории России.

Автор проводит все возможные параллели с Германией 20-х. Там, где в реальной отечественной истории был слом элиты, изгнание сотен тысяч людей – Казаков показывает постепенную трансформацию: старые царские генералы остаются в политике, проваливаются монархические и коммунистические путчи, вырастает плеяда новых деятелей. «Евразийцам» не с первого раза удается взять власть, их лидер даже отсиживает небольшой срок, но вот очередной политический кризис, и хотя общество начинает отворачиваться от идей евразийства – удается переломить ситуацию. Взять власть.

И тут начинается.

Политическая история – главный объект повествования.

Но в остальном – роман удивительно беден.

Главный герой служил тоталитарной машине, был талантливым пропагандистом, но его оставила жена, а сын погиб от случайного взрыва – и жить ему стало пусто. Этой строчкой почти исчерпываются переживания человека за двадцать лет.

Детективная линия – практически одноходовка, которая разгадывается к середине текста. Для заявленного уровня интриг «российского Рейха» — это слишком просто.

Культура на альтернативной линии развития – почти целиком представлена партийной литературой.

И когда дочитываешь роман  — испытываешь острое разочарование.

Автор взялся за тему русского фашизма. Но даже когда тема немецкого фашизма разбиралась в 70-е годы, то в рамках советской идеологии  — выходили на такие уровни мировоззренческих вопросов, которые и сейчас интересны.

Разговор Штирлица с генералом в поезде, монологи Мюллера о трёхлетних детях, которым нужны будут сказочники – такого в романе и близко нет.

А ведь герой работал в «министерстве мировоззрения». В России. И легенду о великом инквизиторе ему не напоминали. Вопросы «куда мы идем, не к чертям ли в пекло», он по долгу службы должен был разъяснять. И разговоры в стиле «чужому дракону мы можем противопоставить лишь своего дракона» — обязан был слышать. И как пропагандист должен был великолепно представлять – что это за драконы там, за бугром. И что же? У героя, обладающего абсолютной памятью – там хранятся лишь партийные цитаты и подробности аппаратных интриг.

Окружающие героя персонажи – за исключением «русского Геббельса» — поданы серенькими, вторичными, не оригинальными, простоватыми, а местами и туповатыми. Будто перечитываешь похождения Ивана Чонкина – душно.

Из-за узости, «заточенности» на политическую историю – роман в итоге очень проигрывает. Становится похожим на идеологическое клише.

Теперь вернемся в 2014-й. Русский фашизм, которым так отчаянно пугали – не возник. Крайние националистические течения, которые приходят к власти в республиках бывшего Союза – есть. И принципы их развития несколько отличаются от описанных в романе. И механизмы противостояния современной России и современной Европы — изменились. Этой разницы автор совершенно не фиксирует. Мимо возможностей осовременить текст, которые ему дал бы разговор русского и эстонского (к примеру) фашиста во второй половине 30-х — проходит. При этом пишет откровенный роман-предупреждение.

В итоге – перед нами роман из фантастического гетто. Чертовски интересная для любителей альтернативок вещь, которая буквально усыпит постороннего читателя.