Опыты в «босяцкой инженерии»
Сложно сказать наверняка, но хорошо можно представить ту обиду и недоумение, которые последние тридцать лет копятся у американских авторов по поводу космических программ.
Их страна выиграла Холодную войну и совершила пару научно-технических революций. Туда съезжаются таланты со всего мира. В оборонном ведомстве за год могут украсть больше денег, чем иные государства заработали за всю свою историю.
И на этом блестящем фоне уж сколько лет приходится платить «космическим извозчикам», чтобы полететь на МКС. Будто у верхней границы атмосферы начинается невидимая черта, которая заканчивается в строчках бюджетных планов — и пилотируемая космонавтика никак не развернётся. От инженеров требуют абсолютной безопасности полётов, но каждый старт превращают в балаган. Марсоходы и телескопы выглядят паллиативной заменой.
В таких условиях писателям хочется не просто поверить случайному бизнесмену с проектами новых ракет — но и самим выдумать что-то оригинальное. Они же фантасты. На «ты» с последними разработками. Да и про историю техники могут рассказать побольше иных профессоров. Надо засвистеть, загудеть и полететь в космос буквально на честном слове — или чтобы так полетел герой.
Воплощением подобного проекта и стал роман «Семиевие».
Человечество получает как бы волшебный пинок — разрушение Луны. Все живое скоро погибнет под метеоритным дождём, поэтому с поверхности планеты надо убираться.
Первая часть романа — это постройка космического ковчега на базе современных технологий. Азартная гонка со смертью. Н. Стивенсон только криком не кричит — можно лететь в космос уже сейчас! Только старика Р. Хайнлайна он не поднимает из могилы, с его цитатой: «Тетеревятник» был первым из харримановских кораблей, переведенных с химического топлива на ядерный привод... вернее, первым, который не взорвался при этом».
Если снять ограничения по риску, дать денег и немножко надежды — на орбиту можно вывести несколько сотен человек. Причем они смогут жить там. Получат топливо, зацепятся за один из астероидов, оставшихся от Луны, создадут долговременную базу.
Да, при этом придется постоянно нарушать технику безопасности, азартно играть со смертью и до завтрака целых пять раз совершать невероятное. Минимум ресурсов и никакой надежды на запасные части. Ну и что? Риск, импровизация и оплаченный жизнями успех — образуют тот стиль инженерии, который в книге именуется «босяцким».
Понятно, что автору «Анафема» и «Криптономикона» очень импонирует подобное обращение с техникой — можно дать волю фантазии и ощутить себя генеральным конструктором. Бонусом получается множество сюжетных поворотов и самых неожиданных перипетий. Для всех энтузиастов космоса, для «заклёпочников» и технофилов подобные описания как бальзам на душу. Так что коллекция премий, которую собрала книга, выглядит вполне заслуженной.
Но когда читаешь роман, не покидает ощущение, что создать его мог бы и другой фантаст. Который может рассказать историю, как молодежь поднимается на орбиту с помощью воздушных шаров, или как подобием радара можно сбивать спутники... У которого тоже громадная страсть к космосу — Брюс Стерлинг. Будто старый рассказ «Красная звезда, орбита зимы» вдруг решили развернуть в серьезную книгу.
Почему такое «ощущение чужих ботинок»?
Проблема романа — это откровенно служебная функция персонажей.
Нет, герои сконструированы, прописаны, в общем и целом исполняют свои роли. Только они вторичны по отношению к проекту. Вроде комсомольцев на ударных стройках социализма. Говорят персонажи почти что цитатами, а мизансцены слишком прямолинейно отсылают к кадрам из фильмов-катастроф.
Автор перечисляет всех, кто отдал жизнь за возможность просто изменить траекторию одного из астероидов — и пытается вызвать сочувствие к ним. Но, в конечном итоге, «эти люди делали то, что были должны». Ему важнее показать суть очередной технической импровизации, чем переживания человека.
Есть лишь единственная живая, настоящая женщина — антагонистка — литературный образ Хиллари Клинтон. Её потенциальное президентство было так ожидаемо, вызывало так много разных эмоций, что уже оставило след в литературе. Виртуальная «первая леди» проявляет абсолютно выдающуюся волю к жизни и такую же волю к власти. Единственный актуальный конфликт в орбитальном обществе технократов — это вопрос о личности главного управленца, который почему-то становится настолько важным, что ради его решения выдумывается альтернативный проект спасения человечества и раскалывается экспедиция. То, что попутчики потом сделали с воплощением Х. Клинтон — наверняка отражает общее недовольство автора склоками и дрязгами, которыми постоянно занимаются политики на Земле. Вместо того, чтобы рваться к небу.
Но в других персонажей автор не вдохнул ни столько же своей ненависти, ни, тем более, любви.
Поэтому когда меняется привычная нам культурная среда — проходит пять тысяч лет — роман откровенно проседает.
Автору чертовски интересно рассказывать о поселениях на орбите, о последствиях прохождения через «генетическое иголочное ушко», о способах стартовать с Земли буквально на дельтаплане. Но полноценное описание нового мира — отсутствует. Он увлечённо перечисляет диковинки, даже не пытаясь сводить их в какую-то единую систему. Все скользкие темы, вроде развития робототехники за такой длительный период, Н. Стивенсон просто игнорирует. В результате финальные главы смотрятся как произведения первой половины ХХ-го века о путешествиях на другие планеты. Описательный ретрофутуризм, который очень сильно уступает, как его же собственному «Анафему», так и, скажем, «Новой Луне» Й. Макдональда.
И когда на Земле находят два других проекта сохранения человечества — подземный и подводный — сведение закладок из первой части выглядит коряво, будто попытки советских авторов писать детективы в британских декорациях. Сюжетная логика есть, но «что-то тут не так». Автор белыми нитками сшил два сюжета — гибели Земли и возвращения к ней. Встреча трёх «сестёр» у общей колыбели, увы, совершенно не вызывает доверия, и тут бессильно даже отличное качество перевода. Книге очень бы помогло заимствование не только хайнлайновского пафоса, но и манеры классика безжалостно вычеркивать лишнее. Например, последнюю треть текста.
У Н. Стивенсона получилась книга-мечта, которая кажется порой слишком страшной и не особенно увлекает за собою. Нечто среднее, между бунтом отчаявшегося теоретика и производственным романом. Сюжет фильма-катастрофы прилагается. Проходная вещь для мастера, от которого ждут куда более сильных, целостных историй.
Рецензия не заняла высокого места в финале Фанткритики
цитировать
свернуть ветку
