Самурай и его вериги — в Москве
Видно, что "Остров Сахалин" Веркина — результат неспешной эволюции автора.
Творческого роста.
В том смысле, что "Бог 58-го калибра" — это долгое описание посткатастрофы со множеством похожих на "Сахалин" черт и узнаваемых деталей. Но цикл написан для подростков. Роман-воспитание в чистом виде.
Цикл удался — я о первых четырех романах — потому рецензия на них будет скорее похвальным словом, чем жестким разносом.
Отлично выстроена арка главного героя. Поначалу это парень, воспитанный в религиозно-постапокалиптической культуре, в мире, где за каждый неверный чих тебе мгновенно может прийти каюк, при том, что надо драться всегда и каждую секунду быть готовым к подвигу. Его клан погиб, он приходит в Москву — где все совсем не слава богу. Постепенно матереет, разбирается в людях, становится рыцарем без страха и упрека. Но буквально через пару лет к нему приходит если не старость, то изношенность — потому как на всех мутантов и аномалии здоровья не напасешься.
Действие показано от первого лица и в описаниях крайне велико влияние компьютерных игр. У иного автора, вроде Круза, получилась бы стрелка-бродилка, но Веркин отлично раскрывает механизм храбрости своего героя. Почему тот не торопится — план схватки уже готов, в голове, а если что-то идет не так, что надо искать запасной, а если и запасной быстро не выдумывается, то в дело идет фанатичная убежденность в победе добра. Как и почему готов к смерти? Показано, как его научили и сам он научился этой храбрости. Поначалу это азарт и вбитые учителем навыки ("вот подвешу, как меня Гомер вешал, на шестнадцатом этаже, лучше станет. Стоит повисеть человеку два часа вниз головой — он успокаивается"). Потом хладнокровие. Потом — понимание и предчувствие собственной смерти, необходимость как-то успеть предотвратить окончательную катастрофу.
Очень интересный эффект — главный герой несомненно носитель морали. Он довольно прямолинеен, но даже юному читателю местами должно быть смешно — потому как полудикарь, пришедший в развалины Москвы, порой несет откровенную глупость, да и учитель его был не так чтобы светочь разума (вериги, которые носит главный герой, это никакие не вериги, а довольно варварский пирсинг, сделанный по примеру учителя). Но в неопределенных ситуациях, когда буква наставлений уже не работает или работает плохо — начинает себя показывать дух, умение решить моральную дилемму, сделать выбор, принять решение и даже изменить самого себя.
И, понятно, отчего в этом мире значима религиозность — между оптимистическим научным мировоззрением и тотальным скотством именно вера становится одной из ступенек, на которой можно как-то простоять-продержаться.
Грамотный подход к героям второго плана.
Самое страшное, что может сделать с ними автор — превратить их в функцию, в подносчика патронов, в рассказчика новостей и пешку на доске разменов (помощник героя умрет перед победой над злодеем и больше он ни для чего не нужен). Здесь такого нет — у каждого из персонажей своя цель, свои надежды и стремления. а если этот персонаж держится на страницах книги дольше пары страниц, то начинается его трансформация. Причем как перемены в личности — он растет над собой либо деградирует, раскрывается его прошлое — так и перемены во впечатлениях героя от этой личности. Один из важнейших моментов — это окончательное превращение Гомера, наставника героя, со смерти которого и начинается рассказ, в "одного из...". Герой понимает, что человек, бывший для него буквально всем — всего лишь один из Гомеров, потому как в страшные времена люди обращаются к заветной классике, и называют детей старыми именами. И таких полурелигиозных лидеров много было, кто-то есть, а может быть еще и будут...
Четко выстроен сюжет — общий путь героя в четырехкнижии, приключение в каждой отдельной книге, соотношение боевых сцен и рассуждений. Ничего особенного — правильное количество флэш-беков, доля описаний, продолжительность кульминации. Но не у всех такое есть, не у всех...
Хорошо поданы языковые игры — вокруг персонажей сохранилось множество вещей из старого мира, но жизнь поменялась и смысл многих слов ускользает совершенно. Начинают лить в старые меха новое вино. Собственно, игры со словами — лишь часть культурной трансформации. Героя восхищает основательность предков, у которых на каждый случай был свой предмет. Например, маленький пистолет, найденный рядом со скелетом — специально ведь чтобы застрелиться, а для чего ж еще?
Отдельная тема — это места дожития одиночек. Если вокруг посткататрофа — и шухер космических масштабов — то многие люди попытаются закуклиться. Спрятаться. Но если все началось сотню лет назад, то на что регулярно будут натыкаться герои? На пустые гнёзда. Вот квартира за крепкой дверью — тут долго жили. Вот домик на плоту посреди подземного водохранилища, и скелет хозяина в кресле-качалке.
Кроме смерти есть оскотиневание — и вот показан человек, который много лет жил рядом с заводью, жрал лягушек, но были заморозки, перемерзла икра, и вот он вылез из той трубы большого диаметра, что была ему берлогой. Трусливый, непонимающий, готовый на всё вчерашний царь лягух.
Да, чтобы приблизить текст к современности, и, заодно, к подростковым романам — требовались практически современные герои. Не все, понятно, но некоторые.
С объяснением их присутствия — самые большие проблемы в романе. В одном метро у вас сто лет сидят шахтеры-метростроевцы, в другом, которое еще глубже — ученые с абсолютно шикарными лабораториями. А на поверхности — тотальнейший трэш, плюнуть некуда, чтобы не попасть в мутанта, бандита, зомби или вообще "ксенофауну". (Тут из темноты машет конечностью известная повесть "Парень и его пёс" — намек на разрушенный город, где цивилизации уже и нет, и подземные убежища, где всё чинно и благородно).
Это известная проблема романа-воспитания — если конструируется мир под педагогических геров и ситуации, этот мир порой бывает нелеп и нестабилен.
Итого: отличный роман-воспитание, который идеально читается вместе с текстами Круза. У Веркина взрослые подростки, у Круза — крутые взрослые инфантилы. Как роман-воспитание — 9-10, просто как текст — 7-8
цитировать
свернуть ветку
С третьего раза 