Луи Жаколио «Грабители морей» (сравнительный анализ текста)

Доброго дня, уважаемые читатели!

Заранее извиняюсь, что периодически прерываюсь на подобные отступления, НО — я в первую очередь такой же поклонник приключенческой литературы как и вы все, а потом уже переводчик с того или иного языка. Я также как большинство из вас покупаю печатные издания и не являюсь особым поклонником электронных книг. Единственное мое отличие, возможно, состоит в том, что в моей ситуации я могу покупать книги на разных языках из разных стран мира и получать их без всяких проблем с почтовыми службами (и вопрос здесь вовсе не в том, что я получаю их через DHL, UPS и тому подобные неадекватные по стоимости пересылки конторы).

И вот, в тему одного из моих любимых авторов — вы уже можете догадаться, что речь идет о Луи Жаколио — я провел нижеследующий анализ.

Однако для начала давайте сразу проясним пару моментов. Во-первых, все книги Жюля Верна, Луи Жаколио, Луи Буссенара и других писателей-приключенцев в годы жизни авторов НИКОГДА не выходили сразу в виде книг. Изначально любой автор заключал контракт с каким-либо популярным журналом типа «Журнал воспитания и развлечения» (Жюль Верн) или «Журнал путешествий» (Луи Жаколио, Поль Д'Ивуа), где глава за главой выходила очередная книга писателя. А уже потом, если на книгу был спрос — что в большинстве случаев определялось по письмам читателей в редакцию журнала — весь роман выходил отдельной книгой в твердом или мягком переплете. Во-вторых — и это я вижу по собственной коллекции — почти НИГДЕ в самой книге за редким исключением не указан год издания этой самой отдельной книги (а в книге Луи Буссенара «Сын парижского гамена» даже художник не указан, хотя иллюстраций там навалом). Так что то, что вы видите в пресловутой «Википедии» — это год издания именно книжного варианта, а вовсе не год первой публикации произведения в том или ином журнале. А кое-какие книги — типа Луи Жаколио «Путешествие в страну баядерок» — выдерживали по 5-7 переизданий, это в книгах на титульном листе писалось (мое издание, к примеру, как раз пятое).

А теперь к делу. В свете того, что издательство «Азбука» выпустило в серии «Мир приключений» два романа Жаколио, «Грабители морей» (отдельным изданием вышел в 1890 г., запомните дату — она важна для текста книги) и «Затерянные в океане», я решил взять два ныне существующих на российском книжном рынке перевода «Грабителей морей» и попробовать провести сравнительный анализ текста. Кусок из текста «Грабителей морей» взят из скана странички в анонсе тома Жаколио, а точно такой же кусок из издания «Альфа-книги» в серии «Иллюстрированное издание» взят из книги, которая стоит у меня на полке. Перевод из издания «Азбуки» — дореволюционный за подписью Евгения Киселева, а перевод из издания «Альфа-книги» — современный за подписью Сергея Кондратенко. Французский оригинал вполне доступен здесь. Выводы в конце прочтения делайте сами.

Перевод Киселева («Азбука»):

А между тем в сумерках догорающего дня можно было разглядеть здесь какой-то корабль, – судя по оснастке бриг и, по-видимому, из Ботнического залива, – делавший неимоверные усилия выйти в море, одолеть ветер и волны, толкавшие его прямо к скалам. Корабль маневрировал прекрасно – видно было, что его ведет опытный капитан, следовательно, нельзя было объяснить небрежностью командира тот факт, что корабль попал в такое опасное положение. Вернее всего, что судно загнал сюда непредвиденный шквал, вдруг подхвативший и понесший его на эту грозную линию утесов, предательски скрытую под широким плащом седой пены.

Трудна, не под силу была кораблю эта борьба с разнуздавшимися стихиями. Волны бросали его из стороны в сторону, как ореховую скорлупу. Вода переливалась через всю палубу, от одного конца до другого, и люди хватались за веревки, за что попало, только бы не быть унесенными в море. Команда из шестидесяти примерно матросов выбивалась из сил.

На мостике, держась за перила, стояли двое мужчин и с тревогой наблюдали погоду и ход корабля.

Один из них был капитаном: его можно было узнать по рупору, который он приставил к губам, чтобы, командуя, перекрикивать рев урагана. Нахмурив брови, устремив глаза на горизонт, покрытый тяжелыми тучами, в которых медно-красным отблеском отражались последние лучи закатившегося солнца, он стоял, по-видимому, совершенно спокойно, как если бы погода была самая тихая и благоприятная. Зато его товарищ, с ног до головы закутанный в морской плащ, с поднятым капюшоном, был возбужден и взволнован до крайних пределов.

– Это все ты виноват, Ингольф, – неустанно твердил он капитану. – Всему виной твоя смешная осторожность, твоя ужасная флегматичность. Приди мы часом раньше, проход был бы свободен, потому что в то время этот чертовский ветер еще не поднимался, и плыли бы мы теперь совершенно благополучно по закрытому от ветра фьорду.

– Заладил одно! – отозвался Ингольф. – Жаль только, Над, что этим ты делу нисколько не поможешь, и ветер не переменится от этого ни на одну четверть... что, впрочем, было бы для нас спасением.

– Что ты говоришь?

– Говорю, что если через полчаса ветер не переменится, то мы погибли.

– Погибли! – с ужасом воскликнул тот, кого называли Надом (уменьшительно от Надод). – Как погибли?!

– Очень просто, – отвечал Ингольф так спокойно, как если бы он сидел где-нибудь в безопасном месте на твердой земле и потягивал из стакана норвежский эль. – Я все средства, все маневры перепробовал. Скоро, пожалуй, придется рубить мачты.

Перевод Кондратенко («Альфа-книга»):

А между тем в сумерках догорающего дня можно было разглядеть корабль, – судя по оснастке бриг и, по-видимому, из Ботнического залива, – отчаянно пытавшийся выйти в море, одолевая ветер и волны, толкавшие его прямо на скалы. Корабль прекрасно маневрировал. Было понятно, что его ведет опытный капитан, следовательно, не стоило винить морехода в том, что судно оказалось в опасности. Вероятно, непредвиденный шквал понес бриг на грозную линию утесов, скрытую под широким плащом седой пены, и теперь корабль с трудом противостоял разбушевавшейся стихии.

Волны бросали его из стороны в сторону как скорлупку. Вода перехлестывала через палубу, и люди, чтобы их не унесло в море, хватались за что попало. Команда выбивалась из сил.

На мостике, вцепившись в поручни, стояли двое. Один из них был капитаном судна. Время от времени он брался за рупор и, перекрывая рев урагана, отдавал команды. Затем он снова устремлял взгляд на горизонт, на лучи заходящего солнца, что медно-красными бликами ложились на черные тучи. Капитан хмурился, но казался совершенно спокойным, как если бы погода была самая тихая и благоприятная. Зато его товарищ, с ног до головы укутанный в плащ, с поднятым капюшоном, был в состоянии крайнего возбуждения.

– Это все ты виноват, Ингольф, – твердил он капитану. – Всему виной твоя осторожность. Будь мы здесь часом раньше, проход был бы свободен, не было бы этого чертова шквала, и плыли бы мы теперь спокойно по фьорду, где никакой ветер не страшен.

– Заладил! – отозвался Ингольф. – Жаль только, Над, что этим ты делу не поможешь и ветер не переменится от этого ни на одну четверть... что, впрочем, было бы для нас спасением.

– О чем ты?

– Да о том, что если через полчаса ветер не переменится, мы погибли.

– Погибли! – с ужасом воскликнул тот, кого называли Надом (уменьшительно от Надод). – Как?!

– Так, – отвечал Ингольф спокойно, словно сидел в каком-нибудь славном кабачке на суше и потягивал из кружки эль. – Мы делаем все, что можно, но, пожалуй, придется рубить мачты.

И теперь так, как это на самом деле во французском оригинале (мой личный перевод с необходимыми комментариями в скобках):

А тем временем в последних лучах заката можно было увидеть идущий под парусами бриг, который явно прибыл из Ботнического залива (ЗАЛИВ МЕЖДУ ФИНЛЯНДИЕЙ И ШВЕЦИЕЙ), делавший неимоверные усилия выйти в море и преодолеть сопротивление ветра и волн, толкавших его на рифы. Умелое маневрирование легко давало понять, что командир корабля является достаточно опытным моряком, а, следовательно, тот факт, что корабль попал в подобное положение, объяснялось не неосмотрительностью его капитана, а скоростью налетевшего на судно ветра. Вероятнее всего, ветер был таковым всего пару часов, что является частым явлением в здешних широтах во время короткого лета. Как бы там ни было, нужно было срочно покинуть эпицентр бури, которая относила корабль к земле, грозя разнести его в щепки о грозную гряду утесов, которая пряталась под широким плащом пены.

К сожалению, для движения от побережья бригу нужно было идти против ветра, чего возможно было добиться лишь путем борьбы со стихией, делом, которое с каждой минутой становилась все труднее и труднее, и с ветром, который постоянно усиливался. В любую минуту корабль могло развернуть по ветру и тогда уже ничто не смогло бы вырвать его из объятий клокочущих волн, которые подхватили бы его как ореховую скорлупку и бросили на рифы. Но несмотря на это, корабль продолжал неравный бой, так как другого пути к спасению у него не было. Весь экипаж в полном составе, все почти шестидесяти человек сгрудились на правом борте и стояли там, хватаясь за канаты и рычаги лебедок, отчаянно стараясь противостоять морским потокам, которые перекатывались через палубу. Вся команда была готова с риском для жизни исполнять команды своих офицеров.

А на ходовом мостике корабля стояли двое мужчин, привязанные к перекладинам дабы их не смыло волной (СТАРЫЙ МОРСКОЙ ОБЫЧАЙ В БУРЮ), и с тревогой следили за погодой и ходом корабля.

Один из них был капитаном. Его можно было легко узнать по рупору, который он использовал для того, чтобы перекричать ураган. Нахмурив брови, устремив глаза на горизонт, покрытый тяжелыми тучами, в которых медно-красным отблеском отражались последние лучи закатившегося солнца, он выглядел абсолютно безмятежно, словно погода была совершенно спокойная. Зато его собеседник, полностью закутанный в длинный матросский плащ и с поднятым капюшоном, был в состоянии крайнего возбуждения.

— Помяни мои слова, Ингольф, — продолжал он говорить своему собеседнику. — всему виной твоя нелепая осторожность и досадное равнодушие. Будь мы здесь на час раньше, то вполне нашли бы свободный проход. Ведь тогда этот треклятый ветер еще не поднялся, и мы сейчас спокойно плыли бы себе по фьорду.

— Сколько бы ты не повторял это, Над, — с удивительным спокойствием ответил тот, кого назвали Ингольфом, — даже если до того момента, как мы отправимся на корм рыбам (В ОРИГИНАЛЕ «ВЫПИТЬ БОЛЬШУЮ ЧАШУ», ВЫРАЖЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАЛОСЬ ДО КОНЦА 18 ВЕКА В ЗНАЧЕНИИ «ВСЕ ПОТЕРЯНО») — нас может спасти лишь перемена ветра на четверть к северу.

— Что ты такое говоришь?

— Что есть, — ответил Ингольф, качая головой. — Если за полчаса ветер не переменится, мы погибли.

— Погибли! — с ужасом воскликнул тот, кого назвали Надом, фамильярном варианте имени Надод.

— Именно, погибли, — повторил за ним капитан таким спокойным голосом, словно он находился на твердой земле и наслаждался бутылкой превосходного эля в Христиании (НАЗВАНИЕ ОСЛО С 1624 ПО 1877 ГГ.). — У нашего корабля хороший ход, но сейчас мы не только не продвигаемся вперед, мы во всех отношениях дрейфуем. Двигаться дальше в таком стиле невозможно, поэтому я считаю, что пора рубить мачты.