Подсчитать все касты крайне сложно. Вот лишь некоторые из них, взятые в сферы вайсиа и судиа. Что касается двух прочих каст царей и священников, то, хотя высшие классы Цейлона и утверждают, что принадлежат к ним под именем раджавансе и брахманавансе, они содержат в себе крайне разнородные элементы и не сохранили в себе чистоты прочих индусских каст.

Веллал — крестьяне, лесники и садоводы

Нильмаархейя — пастухи, погонщики слонов и дрессировщики

Ачари — кузнецы, плотники, скульпторы, строители

Хаунаули — портные, вышивальщики платков, производители сбруи для лошадей и слонов

Шанар — производители ферментированных ликеров, добываемых из пальмовых и кокосовых листьев

Каравес — рыбаки, строители лодок, ловцы перламутра и жемчуга

Хелла-бадды — гончары

Амбатия — парикмахеры

Хаумис — укротители диких слонов

Рада-баддес — прачки

Халеис — сборщики корицы

Хакуру — производители тростникового и пальмового сахара

Хауну-баддес — производители извести

Паунайо — Жнецы, косильщики, вязатели хвороста, конюхи

Тота-веда — охотники на тигров, пантер и других животных

Падуас — литейщики, промышленники

Баррауа-даддес — ткачи, танцоры, музыканты, производители там-тамов и других инструментов

Оли — носители статуй плохих джиннов на праздниках или шествиях

Бохис — носители паланкинов, курьеры раджей.

Ганди — корзинщики

Пандаронс — нищие

Пали — прачки низкого класса.

Радая — выводители пятен

Киннера-баддес — производители канатов и ковров

Гаттарус — преступники или родственники преступников, стоящие вне закона

Яка-кару — мародеры, которые поклоняются дьяволу

Марракала — мусульмане с арабского побережья, все рыбаки и ловцы жемчуга

Уатса — иностранцы, полукровки и китайцы или люди желтой расы

Пария или родиа — не принадлежат ни к одной касте, не имеют других средств существования, кроме мародерства, пожирают трупы мертвых животных и презираются во всех домах как нечистые существа

Следует отметить, что христианские миссионеры одновременно и говорят: "Пусть ко мне приходят страдающие, бедные и слабые", и выражают согласие с подобными предубеждениями и проявляют не меньшее рвение и щепетильность, когда дело доходит до изгнания из храма бедного пария, этого козла отпущения Востока.

Парии по большей части предоставлены сами себе. "Если мы не будем запрещать изгнание их из наших церквей, говорят священники, — то мы изгоним все другие касты, которые никогда не согласятся укрыться под одной крышей с ними." Таким образом здесь мы наблюдаем то, что присуще евангельской морали. В древности было сказано, причем высказывание действительно старо как мир: "Между двумя недостатками или двумя грехами мы не должны выбирать ничего." А затем пришел Эскобар, который сказал: "Между двумя грехами лучше выбрать меньшее, чем большее."

Так родилось совершенно новое отношение к реальности и исчез выбор золотой середины.

Из всех вышеперечисленных каст только три с особым спокойствием относятся к неоднородным связям и примесям, даже если дело касается других каст. Речь идет о касте богисов или носителей паланкинов, касте чалеи или сборщиков корицы и касте ачари или кузнецов, скульпторов и строителей. По этой причине они обладают репутацией, которая ставит их намного выше прочих каст.

В ходе этого путешествия у нас будет возможность познакомиться с жителями многих деревень, принадлежащих к различным кастам. Мы увидим, как они живут, женятся и занимаются различными профессиями. Таким образом изучение нравов будет происходить как бы само по себе... Я полагаю, что намного интереснее провести читателя по Индии через набор фактов и забавных историй дабы он смог путешествовать с нами пешком, в повозке с волами, на спине слона, помочь ему посетить свадьбы, поучаствовать в религиозных церемониях, о которых он не имеет ни малейшего представления и познакомить его с повседневной жизнью индуса — чем предоставить ему результат моего личного опыта в безликих историях, исследованиях и описаниях переходов и особенностей окружающей жизни.

Итак, близился конец моего пребывания в Калтне, и мои добрые хозяева, верные своим обещаниям, готовились сопровождать меня. Повозки, которые должны были следовать за нами, уже готовы были отправиться в путь. Танапасари, кузнец плантации, с утра до ночи ковал запасные детали с помощью Амуду, который выполнял для него различные повседневные дела. Атлетическая сила негра сильно поражала местных жителей. Амуду мог часами работать самым тяжелым молотом кузнеца, и при этом на его коже не выступало ни капли пота.

Было совершенно очевидно, что он действительно родился посреди песков Нубии. Он был уникален, этот молодец, и как не простить его единственный грех, состоящий в крайней слабости в отношении алкоголя! Не следует думать, что это я заставил Амуду помогать кузнецу. Нет, он сам подружился с Танапасари и предложил ему свои услуги, таким образом избавив кузнеца от самой тяжелой части его работы.

Оставшиеся работники были заняты изготовлением повозок, созданием разборных палаток на случай, если нам придется разбить лагерь в горных лесах, где деревни крайне редки, а убежища или бунгало находятся крайне далеко друг от друга. Часть слуг заготовляли вино, сахар, ликер и кофе. У веранды полдюжины портных под руководством миссис Дюфо изготовляли шторы для гауды, в которой нам предстояло жить на спине слона Нирджара.

Гауда — это маленькая комната с окнами и дверями, в которой женщины и дети защищены от опасности нападения как мародеров, так и диких животных. Главное, что вам нужно для гауды — это надежный слон, благородное животное, которое считается в доме больше другом, чем слугой, и которое никогда не предаст вас.

Однажды один друг спросил меня, что было самым любопытным и наиболее интересным в моих путешествиях. "Слон", — ответил я.

— Ну как же! — воскликнул мой собеседник. — Слон! Да от них и так прохода нет.

И с этим насмешливым акцентом, свойственным всем парижанам, добавил:

— Я только что встретил парочку на бульваре. Держу пари, что они шли в цирк.

Нет, друзья мои, это совершенно не тот самый слон... Бедный зверь, которого везут в кузове машины и которого показывают на ярмарках обязательно в сопровождении тигров, львов и шакалов, это вовсе не слон. Посмотрите на его грустный и понурый взгляд, когда слуга приносит ему обед, достает бутылку или машет кнутом. В этот миг слон думает о больших лесах, окружающих бесконечные озера, где в детстве он видел далекие горизонты, граничащие с океаном или голубоватыми горами, об обширных равнинах, на которых зеленая трава поднималась до его рта и склонялась до земли, когда он проходил по ней, о ветре в теплые и ароматные вечера, которые вдыхали жизнь в сочные фрукты, которые он ел, и качал деревья — словом обо всем том, что он когда-то любил и что он никогда больше не увидит.

Но вот в один из дней с ним произошло то, чего он совсем не ожидал. Его хозяин, которого он безумно любил, продал его, наказав следовать за таинственным незнакомцем. Слон послушно последовал за ним, не веря, что его обманули — ведь никакая человеческая сила не сможет заставить его сделать что-либо противное его душе. Слон поднялся на корабль, а затем стал рабом, слугой и источником существования для того, кто его забрал. Со всей своей преданностью и добротой он войдет в новую семью, будет радовать публику и не будет держать зла на того, кто кормит его свежими фруктами.

Однако вечером, когда он останется один в своей клетке, слон бьется головой о железные прутья в надежде вернуть себе свободу. Несчастный колосс будет плакать, думая о побережье Коромандела и острове Манаар, возле которого он плавал в юности. Он будет плакать, потому что скоро умрет от истощения и болезней, сраженный климатом, в котором не может существовать, в то время как в больших лесах на Цейлоне и в джунглях Индостана его дед даже в двести лет все еще полон сил и пышет здоровьем.

Вы, кто способствует этой агонии, которая длится от десяти до пятнадцати лет, когда-нибудь задумывались, что этот умный гигант, который думает, помнит, любит и сожалеет, должен вынести столько страданий, чтобы потом умереть?

Да будет вам известно, что слон живет три века в своей родной стране, что природа дала ему здоровье равное его силе и размеру, а также разум, который стоит на втором месте после человеческого? Можно ли сомневаться в том, что погубить эту мощную машину возможно всего за несколько лет через моральную боль и физические пытки?

И вот он, друг и верный слуга, умрет в один прекрасный день, даже и не думая отомстить за себя.

Нет, это не слон, этот бедный зверь, который борется с памятью и смертью.

Придите сюда, на берега озера Канделле или в тенистые долины пика Адама, если хотите увидеть слона во всей его силе и величии.

Просто потрясающе видеть, как на Цейлоне это животное превосходно приспосабливается ко всем требованиям, ко всем указаниям своего хозяина, становясь поочередно носильщиком, дровосеком, посыльным, жнецом и заготовителем вязанок из хвороста. Он подчиняется одному знаку, слову или жесту и без тени сомнения прилежно выполняет поставленную задачу при условии, что получает правильные указания.

Древние сингальцы брали слонов на войну, к которой те явно имели удивительные способности. История этой страны полна битв, в которых слоны играли основную роль и покрыли себя славой, калеча друг друга, но не отступая. Португальцы, которые первыми основали торговый форпост на острове, были при всех попытках захвата территории каждый раз на голову разбиты армиями слонов, которые шли на них, не задумываясь о разрушительной мощи оружия пришельцев.

Когда какое-либо из этих животных отличалось беспримерной храбростью, его награждали золотом и серебром, а если его убивали, то устраивались пышные похороны и тело сжигалось на костре.

По словам местных историков, боевые слоны были завербованы в роты и армии вождями, чьи знаки отличия они прекрасно знали и которым слепо подчинялись.

Тем, кого это утверждение заставит недоверчиво улыбнуться, напомню, что римляне потерпели поражение при Таскуле и Гераклее от Пирра, царя Эпира, и что последний был обязан своими победами исключительно слонам, которые были специально обучены для ведения боя и которые в каждом из этих сражений стояли во главе армии, разгромив солдат Сципиона.

В сегодняшней мирной жизни слон выполняет свои функции с не меньшим усердием и интеллектом. Его можно использовать всюду благодаря необычайной силе, мягкости и рассудительности. Что можно сделать против животного, которое одним ударом плеча может сломать цепи, столбы, палисады или стены и для кого всего лишь забава сломать, ударив о ствол, хребет тигру или носорогу?

Слон легко поддается дрессировке. За короткое время он начинает понимать ваш язык и выполняет приказы с удивительной ловкостью и быстротой.

Следуйте за слоном, которого направляет погонщик — и вы совершите крайне продолжительное путешествие ибо это может оказаться священный слон пагоды, совершающий паломничество к Гангу, чтобы вернуться обратно с грузом святой воды, которая используется как люстральная в различных церемониях.

Подойдите поближе — индусы общаются со своим попутчиком, который устремляет на них свои маленькие искрящиеся глаза, светящиеся разумом и озорством, одновременно двигая двумя большими ушами словно крыльями бабочки, которая как-будто обмахивает сама себя.

Вы наверняка услышите следующий разговор, своего рода монолог, который слон время от времени прерывает криками, которые прекрасно демонстрируют, что он понимает своего собеседника:

— Ну, Анджали, — говорит индус, называя слона по имени, — опусти свой хобот, чтобы я мог забраться к тебе на шею. Я очень устал идти.

Животное кладет свой хобот на противоположную сторону от погонщика.

— Я понимаю, ты не хочешь. Ты предпочитаешь, чтобы я шел рядом, чтобы составить тебе компанию. Но это крайне неблагоразумно с твоей стороны. Подумай сам, ведь мы идем уже целый день, а если ты не будешь уважать меня, я не смогу рассказать историю о прекрасной Нидали, похищенной Вишну, и сегодня вечером у тебя не будет на ужин пальмового сахара или жареного риса.

Анджали, которому невозможность услышать историю о приключениях прекрасной Нидали представляется менее желательной, чем упоминание о пальмовом сахаре и жареном рисе, которые являются двумя блюдами, к которым он проявляет самое большое расположение, смягчает крики, которые теперь звучит как звук тромбона, кладет свой хобот рядом с погонщиком, поднимает последнего и кладет себе на плечи.

— Совсем другое дело, — говорит индус, — я хорошо тебя знаю, мой достопочтенный гурман. Нет ничего, что могло бы заставить тебя двигаться. Куда же нам теперь отправиться? Спешить нам некуда, а недалеко отсюда есть поле сахарного тростника, так что ничто не мешает нам пойти туда прямо сейчас.

Слон идет вперед, а затем внезапно останавливается, размахивает своим хоботом, тихонько ворчит и делает так, чтобы погонщик, понимающий желания своего большого напарника, слез вниз и сорвал для слона несколько этих пресловутых сочных тростников, которые животное жует, переминаясь с ноги на ногу и глубоко дыша от удовольствия и наслаждения.

Но на этом проблемы не заканчиваются. Когда слон не подчиняется по малейшему намеку, который делает ему погонщик, то последний будет долго и нудно стыдить животное в течение всего дня, пока в благодарность за подарок, сделанный слону, последний не начнет гладить лицо погонщика своим хоботом или играючи снимет с него тюрбан.

Я не могу найти иное сравнение, которое видится мне наиболее точным: слон и его погонщик в сельской местности выглядят как двое детей, которые в ходе путешествия смеются, играют, немного спорят и, наконец, всегда остаются хорошими друзьями. Не увидев этого самому, просто невозможно получить хоть какое-то представление ни о веселом характере этого животного, ни о тех великолепных трюках, которые он любит выполнять в местах, которые ему знакомы.

Среди слуг, находящихся в доме господина, есть и те, кого слон очень любит, и другие, которых он вообще не переносит. Любовь и ненависть у слона всегда обоснованы, они исходят из внимания или безразличия, с которыми он сталкивается. У него нет предпочтений в сторону тех, кого он любит. Если эти люди несут тяжести, слон заберет их и понесет сам. Если он встречает их на дороге, то берет на спину и несет домой. Он подчиняется им, хотя они и не отдают ему приказаний, что является большой любезностью со стороны животного, которое прекрасно знает тех, кому обязан беспрекословно подчиняться. Он будет приносить для них цветы и фрукты из своих прогулок по лесу.

Что касается тех, кто по тем или иным причинам не любит его, то слон никогда не упускает возможности сыграть с ними какую-нибудь мелкую шутку, наверняка крайне незначительную, но которая будет совсем по вкусу тем, над кем она совершена. Вы можете сидеть у маленького пруда, который служит для полива рисовых полей, и есть рис на обеденном перерыва, когда слон подойдет прямо к вам и окатит потоками воды из хобота или станет отряхиваться рядом с вами после купания в течение четырех-пяти минут, пока его шкура не станет полностью сухой.

Если слон вдруг замечает своего хозяина, когда совершает одну из подобных шалостей, то к великой радости своей жертвы он сразу же начинает тяжело дышать и идет гладить лицо хозяина, так как боится быть отчитаным и стремится предотвратить взрыв эмоций подобным выражением дружелюбия.

Есть один факт, реальность которого невозможно отрицать: слон понимает все, что ему говорят, имеет свои представления и мысли, руководствуется сравнениями и обладает потрясающей памятью.

Приписывая животному все эти черты, я крайне недалек от мнения индусов, которые наделяют слона почти таким же умом, как у человека.

Возможно здесь есть некоторое преувеличение, но в описанных мной ситуациях данное утверждение совершенно справедливо.

Если вы не хотите приписывать слону эти качества, утверждая что он не способен рассуждать, не умеет формулировать свои идеи, а также сравнивать их и делать выводы, то вы никогда не объясните, как этот колосс способен сдерживать свою силу в отношении человека, служить всей семьей одной человеческой семье в течение двух веков, а когда приходит час смерти, то и тогда он не способен причинить ни малейшего вреда ребенку.

Если по-вашему слон не рассуждает и не делает выводы, то вы никогда не сможете логически объяснить множественные доказательства наличия у него разума и рассудительности, которые он демонстрирует на ежедневной основе.

Правильно будет сказать, что интеллектуальные качества этого животного (я чувствую себя очень грустно, называя его подобным термином) подвергаются сомнению лишь теми людьми, которые никогда не видели слона в действии на его родине.

Я упомяну несколько моментов, которые я засвидетельствовал лично и чью абсолютною подлинность могу гарантировать. Я выбрал эти истории из наименее своеобразных, не желая при этом выставлять себя в качестве "путешественника-всезнайки".

Оговорюсь, что если бы я писал для восточных людей или кого-то одного из своих соотечественников, который жил в этих странах, я не стал бы окружать рассказ столь многочисленными предварительными комментариями.

В нескольких лье от Пондичерри находится знаменитая пагода под название Виллианер, которая принимает во время великих майских праздников от пятисот до шестисот тысяч паломников, прибывающих со всех концов Индии. В этой пагоде есть несколько священных слонов — и один из них слон-квестор.

Дважды в неделю этот слон отправляется в деревни и Пондишери в сопровождении своего погонщика на сбор податей для браминов Виллианера. Сколько раз, сидя на веранде, окруженной таттисом (шторами ветивера), на первом этаже своего дома, я видел, как большой сундук поднимал подвижную штору и качался, чтобы я опустил в него несколько монет, которые слон хоботом высасывал с моей руки и бросал в сундук, находящийся на расстоянии не менее десяти сантиметров от самого хобота.

Я никогда не подавал ему подаяние без того, чтобы не сопроводить это куском хлеба, который мой слуга предварительно макал в патоку и который этот слон очень любил. Полагаю, что за короткое время мы с ним стали друзьями. Он никогда не видел меня иначе как в нижнем белье, то есть в легкой мавританской шелковой накидке и только лишь через шторы балкона веранды.

Однажды мне пришлось поехать в Виллианер по делам. Я прибыл в полдень, солнце неистово жгло землю. На улицах и верандах никого не было, все спали.

Моя повозка остановилась на главной площади под манговым деревом, и я собирался ехать к дому тасильдара, главы деревни, когда вдруг из пагоды передо мной галопом выбежал огромный черный слон. Он двигался на нас, и прежде чем я успел сделать что-либо, слон узнал меня, подхватил, посадил себе на шею и на полной скорости понесся в сторону пагоды, заставив меня пересечь первый вольер, проходящий через огромный пруд для омовений, и отнеся прямо к четверке других слонов.

Оказавшись там, он опустил меня на землю посреди своих собратьев. Это был тот самый слон-квестор, который узнал меня даже в таком виде. Он издавал тихие возгласы, сопровождаемые раздувающимися и колышущимися ушами, которые его друзья несомненно поняли как знак расположения ко мне. В тот момент, когда тасильдар, за которым следовали несколько браминов из пагоды, пришли искать объяснения уличному происшествию, они увидели меня в одиночестве и совершенной безопасности среди этих громадных зверей, а затем одарили меня громкими овациями.

"Это просто невероятно, — сказал один из браминов. — Я никогда не видел, чтобы эти слоны так трепетно относились к какому-либо человеку."

Тогда я рассказал о своих еженедельных подарках слону-квестору.

— Ну тогда здесь нет ничего странного, — ответил брамин и рассказал мою историю всем окружающим, которые желали лицезреть слона в подобном действии.

— Неужели такое возможно? — спросил я с удивлением.

— Абсолютно возможно. Хотите провести эксперимент? Дайте сундук своему другу и скажите ему, чтобы он шел с вами. Уверен, что он, а за ним и остальные слоны последуют прямиком к вашему дому. Позволь себе быть ведомым, и вы увидите, куда он вас приведет.

Я решил последовать рекомендации брамина. Слон-квестор и я взяли на себя инициативу, и остальные девять слонов немедленно последовали его примеру, обмениваясь между собой возгласами удовольствия. Мы пересекли ворота пагоды, и они привели меня прямо к местному пекарю. Я был бы поражен этим событием, если бы не знал удивительного интеллекта этих животных. Оказавшись там, я понял, что мне следует сделать, и подарил каждому из слонов хлеб, покрытый сладким сиропом из тростника, которым обычно покрывают все местные сладости.

Брахман, с которым я уже был знаком и который являлся профессором философии в храме Виллианера, сообщил мне, что время от времени слон-квестор ускользал из-под надзора и отправлялся в Пондичерри, а так как он был прекрасно знаком с базаром, куда периодически наведывался со своим погонщиком, то по прибытии туда клал все деньги, которые были в сундуке, на стол продавца фруктов и съедал столько сахарных тростников, ананасов, бананов, манго и фиников, сколько продавец мог дать ему.

Следующий случай также произошел на моих глазах.

Все знают, что слон привычен к любой работе. По этой причине я опущу те мелочи, которые касаются самого процесса выполнения задачи. Я предпочитаю рассказать о том, что указывает на реальные рассуждения со стороны животного.

В деревнях крупный рогатый скот обычно пьет из больших деревянных кормушек, наполняющихся колодезной водой с помощью насоса. Это делается для того, чтобы домашнее животное не питалось стоячей гнилой водой из прудов.

Зачастую именно слон рано утром почти час качает такой насос, чтобы заполнить желоба питьевой водой. Само собой разумеется, что на подобной работе ему не нужно указывать что делать, а потому каждое утро за час до восхода солнца он выполняет свою задачу с предельной точностью.

Однажды я был в Тричнаполи со своим приятелем купцом, который владел великолепным домом в нескольких лье от города. Солнце уже встало, и мой слуга как раз разбудил меня для принятия ванны. Проходя через двор, я увидел, как монотонно качает воду большой белый слон, закрывая глаза, словно стараясь отвлечься от мысли об этой весьма скучной работе. Он приветствовал меня покачиванием ушей, так как в течение двух дней с тех пор, как я прибыл на место, я постоянно давал ему вкусные угощения. При этом он не прервал свою работу, так как прежде чем он мог делать что хотел, он должен был заполнить желоб водой.

Я уже собрался уходить, когда, поглаживая слона рукой, заметил, что один из двух стволов дерева, которые поддерживали желоб с каждого конца, соскользнул в сторону. То есть случилось так, что корыто продолжало поддерживаться на одном конце другим стволом, но должно было в итоге опустеть ибо на одной стороне вода оказалась по уровню ниже, чем на другой.

Я остановился, чтобы посмотреть, что же случиться.

Любопытно, что же будет делать слон, увидев, что вода выливается с другого края? Откажется ли от своей задачи, полагая, что его работа закончена, или поймет, что вода стала на фут ниже и корыто не является заполненным? С другой стороны, продолжит ли он качать до тех пор, пока кормушка не будет полна с обеих сторон, что в данной ситуации не может произойти?

Через несколько минут вода начала вытекать со стороны, потерявшей свою опору. Увидев это, слон начал проявлять явные признаки беспокойства, но так как был далеко от той стороны, то продолжал качать.

Видя, что вода продолжает вытекать, он бросил ручку насоса и стал внимательно наблюдать за явлением, которое ему явно не удавалось понять. Трижды он возвращался к качанию и трижды прекращал свое действие, чтобы понаблюдать за корытом. Я смотрел во все глаза, желая узнать чем же все это кончится. Вскоре громкое хлопанье ушами возвестило, что в темном мозгу слона забрезжил долгожданный свет.

Слон подошел и понюхал ствол дерева, который выскользнул из-под желоба. На мгновение я подумал, что он собирается вернуть его на место. Но тут я понял, что слона волновала не та сторона, которая заполнялась, а та, которая не хотела заполняться. Как только он понял проблему, которая беспокоила его, он быстро нашел выход. Подняв желоб, он на мгновение положил его на одну из своих огромных лап и разорвал ствол второго дерева своим хоботом, дав ему упасть вниз. Желоб, который теперь опирался на землю с обеих сторон, можно было легко заполнить.

Подобное доказательство разумного интеллекта, которое мне довелось увидеть, хотя я не мог предположить подобного явления в отношении себя, вызвало во мне какое-то странное чувство, которое я не мог объяснить сам себе. На моих глазах выступили слезы, и я был в течение нескольких мгновений охвачен множеством мыслей об этой вечной проблеме души и жизни, постоянно волнующей нас и всегда остающейся неразрешимой. Этот слон не просто показал мне, что он был в тысячу раз выше любого ползучего червя, но и то, что я не могу и представить себе иметь наглость утверждать, что я выше него.

Кроме того...

Во всех жилищах женщины и дети — его любимцы, и чужестранцу было бы опасно притворяться, что он обижает их в присутствии слона.

Нужно видеть своими глазами, как он ведет детей своего хозяина на берег реки. В этой ситуации им совершенно нечего бояться ни змей, ни зверей, ни торфяников, ни прудов. Слон окружает их большей заботой, чем самый ревностный слуга.

Он медленно идет по маленьким дорогам, шагая со скоростью детей, срывая для них цветы, фрукты с деревьев, а сам ест сахарный тростник. Он ломает ветку для тех, кому нужно сделать кнут или палку. Весьма любопытно слышать эту веселую перекличку со слоном Томи.

— Я хочу съесть большое манго, которое висит вон там наверху.

И Томи достает манго.

— Я хочу эту бабочку.

И Томи медленно приближается к этому бедному насекомому и быстро всасывает его в свой хобот.

— Я хочу этот красивый желтый цветок, который растет в середине пруда.

И Томи идет в воду, погружаясь по шею, чтобы сорвать этот самый цветок.

При малейшем звуке, который он отлично распознает, когда видит на расстоянии в чаще шакала или гиену, слон быстро собирает всех детей между передних ног под защиту своего тела, а затем начинает громко реветь. Горе тому, кто попытается забрать у него хотя бы одного из детей — будь то тигр, лев или человек, они будут раздавлены на том же самом месте.

В окрестностях Ганга, в равнинной болотистой местности, покрытой джунглями и рисовыми полями, истинной родине великого королевского бенгальского тигра, можно почти каждый день увидеть схватку между этим диким хищником и слоном, защищающим стада, слуг или детей своего хозяина.

Тигры этого вида настолько свирепы, что никогда не отказываются от битвы, в результате которой они неизменно оказываются раздавленными ногами своего мощного противника. Слон настолько же безжалостен в битве с тигром, медведем или носорогом, которых он никогда не щадит, насколько он мягок, добр и гуманен с безобидными животными. Какую бы власть вы не имели над слоном, вы не сможете заставить его уничтожить мелкое насекомое.

Мы прекрасно знаем насекомых, которых дети называют божьими коровками. Такой же вид существует и в Индии, хотя примерно в два раза меньше. В качестве эксперимента я часто видел, как берут одного из этих насекомых, помещают его на ровную поверхность, например, на плиту во дворе, и приказывают слону раздавить его, положив на него ногу. Но ни его хозяин, ни его погонщик никогда не смогли заставить его поднять ногу и наступить на маленькое насекомое, которому он никогда не решится нанести вред. Если же напротив, вы приказали слону принести насекомое вам, слон деликатно берет его концом своего хобота и кладет вам в руки, даже не попортив крыльев.

Нирджара, любимый слон мадам Дюфо, был замечательным животным. Он был белым слоном, которые являются самыми умными из всех. В возрасте сорока лет он был во всей мощи своей юности, точнее даже детства, поскольку должен был полностью возмужать лишь спустя пятьдесят лет.

Он не родился здесь в деревне. Муж мадам Дюфо, будучи на охоте, где он использовал других слонов, поймал его и подарил своей любимой. Как только слон привык к своей новой реальности и уже не имел желания вернуться к прежней свободной жизни в горах, мадам Дюфо сразу же сделала его стражем для двух своих маленьких детей и спутником для всех дел во время различных поездок.

Для коротких поездок она даже прекратила пользоваться повозкой в пользу гауды, которую носил Нирджара.

Там, как она часто говорила, мы, мои дети и я, наслаждаемся безопасностью, которую не способны дать нам самые лучшие и идеально обученные лошади. Нирджаре не нужно ни палки, ни уздечки, мы управляемся с ним словами и лаской.

Это прекрасное животное, у которого не было никакой иной работы в доме, могло совершенно свободно приходить и уходить когда и куда ему хотелось, но он никогда не уходил очень далеко. Всегда находясь в пределах досягаемости свистка своей хозяйки, к которой он испытывал фанатичную привязанность, слон спешил к ней по малейшему сигналу. Я видел, как он сидел на корточках в нескольких шагах от веранды и часами наблюдал за всеми движениями своей хозяйки, время от времени призывая ее криками, которые он смягчал насколько это было вообще возможно, хотя и не без попытки сделать их достаточно мелодичными.

По одному знаку мадам Дюфо Нирджара уничтожил бы весь дом, если бы ему дали такой приказ. Каждый день, в дополнение к свежей траве мадам Дюфо давала слону буханку хлеба весом в восемь фунтов (4 кг), полфунта риса, пофунта кукурузной муки, обильно политой тростниковым сиропом и заставляла его есть одновременно со всей своей семьей.

Однажды она сделала освежающий напиток с тростником, раздавленным в воде, и слон нашел его очень вкусным. Один раз слон лег на землю в сырую погоду, а хозяйка, поняв что он простудился, быстро сделала следующий настой: три литра воды, литр сиропа из сахарного тростника и литр вина с корицей и гвоздикой, чтобы вызвать тепло на коже.

— Вот, Нирджара, это теплое питье для тебя, оно пойдет тебе на пользу!

И огромный зверь проглотил все это не моргнув глазом, а после еще по меньшей мере раз двадцать подходил к пустому сосуду, словно ожидая, когда его снова наполнят таким удивительным напитком.

Мсье Дюфо часто шутил по этому поводу:

— На днях он познает тайну вина, и вы увидите, как он будет покашливать, попивая глинтвейн.

Иногда, чтобы порадовать своего доброго друга, он добавлял: "Если бы я совершил в своей жизни различные добрые дела и мог бы выбрать за них награду, то пожелал бы возродиться в теле Нирджары."

Теперь мы видим, что мадам Дюфо, сидящей в гауде на этом слоне под его защитой, нечего было переживать из-за той поездки, которую мы собирались предпринять.

Наши приготовления закончились. Мы распланировали маршрут следующим образом. Все начнется с короткого перехода до Канди, столицы внутренней части острова, находящейся у Адамова Пика и гор Котмале. Из Канди мы двинемся через Атгале, форт Доваль и Канделур в Наланде на реке Амбан, притоке Махавели-Ганги, откуда мы уже вдвоем с Амуду отправимся в Тринкомали.

Этот самый небольшой городок в Наланде, расположенный примерно в девяноста милях от Калтны, был определен как крайняя точка поездки семьи Дюфо и как место нашего расставания.

Нам предстояло пройти вместе всего лишь тридцать лье, однако проблема состояла в пересечении лесов и гор, в сочетании с тем, что мы не могли двигаться ни ночью, ни в наиболее жаркие часы дня, а следовательно поездка могла занять не менее десяти дней. Само собой разумеется, я купил для себя повозку с волами и нанял бохисов, чтобы нести наши личные вещи и следовать со мной и Амуду вплоть до Тринкомали.

Мсье Дюфо ехал с истинно княжеским размахом. Процессия включала в себя десять повозок с волами, восемь запасных оседланных лошадей, два слона, два паланкина с носильщиками на случай болезни одного из нас, Нирджару с гаудой жены и тридцать слуг обоих полов с палатками, тарелками, походной кухней, кроватями и гамаками. Каждый вечер в шесть часов где бы мы ни находились, он приказывал разбить лагерь, охраняемый слонами на случай непредвиденных событий или визитов больших кошек.

Палатка занимала меньше всего места с гамаками и кроватями внутри нее. Кухня устанавливалась под открытым небом, а наш стол был сервирован серебром и фарфором словно мы никуда и не выходили из дома. Большое количество домашней птицы и любые виды мяса, закупленные в соседних деревнях, подавались на наш стол. Однако основу нашей еды составлял рис с карри, который является самой приятной и в то же время самой сладкой и ободряющей из всех видов пищи, что мне известны.

После нескольких дней путешествия я не притрагивался более ни к какой еде.

Для особо любопытных вот рецепт этого божественного блюда.

На мой взгляд, лучшим вариантом является тот, где используется мясо жирных птиц.

Нарежьте как можно тоньше большую луковицу, поместите ее на дно кастрюли со свежим маслом, а когда она станет нужного бордового цвета, постепенно добавляете туда горячее масло, столовую ложку теста, а затем почти сразу доливайте пол-литра куриного бульона и стакан свежего кокосового молока.

Тесто для карри состоит из множества свежих растертых экзотических семян, называемых в Индии масала.

Птицу, правильно нарезанную на кусочки вплоть до хрящей, готовят в полученном соке, которого должно остаться не более полстакана, испаряющегося по мере добавления в готовку.

Перед подачей на стол добавьте половину столовой ложки лимонного сока.

Приготовленную таким образом птицу едят с хлебом и рисом, сваренном в соленой воде и слегка подкрашенной шафраном.

Индийская свежая паста карри может быть заменена в Европе сухим порошком из различных семян, входящих в состав, который продается во всех лавках с едой, но который следует моментально отвергнуть, если его происхождение на прослеживается до Калькутты. Стакан кокосового молока легко заменяется стаканом легкого миндального молока. Три очищенных миндаля вполне достаточны для его приготовления.

Это крайне простое на вид блюдо является наиболее трудным для приготовления. Причем настолько трудным, что мне никогда не удавалось встретить в Европе повара, который сумел бы его приготовить. Обычно под этим названием предлагают столь ужасную смесь, что ни один индус не стал бы ее есть.

Перевод Киселева ("Азбука"):

А между тем в сумерках догорающего дня можно было разглядеть здесь какой-то корабль, – судя по оснастке бриг и, по-видимому, из Ботнического залива, – делавший неимоверные усилия выйти в море, одолеть ветер и волны, толкавшие его прямо к скалам. Корабль маневрировал прекрасно – видно было, что его ведет опытный капитан, следовательно, нельзя было объяснить небрежностью командира тот факт, что корабль попал в такое опасное положение. Вернее всего, что судно загнал сюда непредвиденный шквал, вдруг подхвативший и понесший его на эту грозную линию утесов, предательски скрытую под широким плащом седой пены.

Трудна, не под силу была кораблю эта борьба с разнуздавшимися стихиями. Волны бросали его из стороны в сторону, как ореховую скорлупу. Вода переливалась через всю палубу, от одного конца до другого, и люди хватались за веревки, за что попало, только бы не быть унесенными в море. Команда из шестидесяти примерно матросов выбивалась из сил.

На мостике, держась за перила, стояли двое мужчин и с тревогой наблюдали погоду и ход корабля.

Один из них был капитаном: его можно было узнать по рупору, который он приставил к губам, чтобы, командуя, перекрикивать рев урагана. Нахмурив брови, устремив глаза на горизонт, покрытый тяжелыми тучами, в которых медно-красным отблеском отражались последние лучи закатившегося солнца, он стоял, по-видимому, совершенно спокойно, как если бы погода была самая тихая и благоприятная. Зато его товарищ, с ног до головы закутанный в морской плащ, с поднятым капюшоном, был возбужден и взволнован до крайних пределов.

– Это все ты виноват, Ингольф, – неустанно твердил он капитану. – Всему виной твоя смешная осторожность, твоя ужасная флегматичность. Приди мы часом раньше, проход был бы свободен, потому что в то время этот чертовский ветер еще не поднимался, и плыли бы мы теперь совершенно благополучно по закрытому от ветра фьорду.

– Заладил одно! – отозвался Ингольф. – Жаль только, Над, что этим ты делу нисколько не поможешь, и ветер не переменится от этого ни на одну четверть... что, впрочем, было бы для нас спасением.

– Что ты говоришь?

– Говорю, что если через полчаса ветер не переменится, то мы погибли.

– Погибли! – с ужасом воскликнул тот, кого называли Надом (уменьшительно от Надод). – Как погибли?!

– Очень просто, – отвечал Ингольф так спокойно, как если бы он сидел где-нибудь в безопасном месте на твердой земле и потягивал из стакана норвежский эль. – Я все средства, все маневры перепробовал. Скоро, пожалуй, придется рубить мачты.

Перевод Кондратенко ("Альфа-книга"):

А между тем в сумерках догорающего дня можно было разглядеть корабль, – судя по оснастке бриг и, по-видимому, из Ботнического залива, – отчаянно пытавшийся выйти в море, одолевая ветер и волны, толкавшие его прямо на скалы. Корабль прекрасно маневрировал. Было понятно, что его ведет опытный капитан, следовательно, не стоило винить морехода в том, что судно оказалось в опасности. Вероятно, непредвиденный шквал понес бриг на грозную линию утесов, скрытую под широким плащом седой пены, и теперь корабль с трудом противостоял разбушевавшейся стихии.

Волны бросали его из стороны в сторону как скорлупку. Вода перехлестывала через палубу, и люди, чтобы их не унесло в море, хватались за что попало. Команда выбивалась из сил.

На мостике, вцепившись в поручни, стояли двое. Один из них был капитаном судна. Время от времени он брался за рупор и, перекрывая рев урагана, отдавал команды. Затем он снова устремлял взгляд на горизонт, на лучи заходящего солнца, что медно-красными бликами ложились на черные тучи. Капитан хмурился, но казался совершенно спокойным, как если бы погода была самая тихая и благоприятная. Зато его товарищ, с ног до головы укутанный в плащ, с поднятым капюшоном, был в состоянии крайнего возбуждения.

– Это все ты виноват, Ингольф, – твердил он капитану. – Всему виной твоя осторожность. Будь мы здесь часом раньше, проход был бы свободен, не было бы этого чертова шквала, и плыли бы мы теперь спокойно по фьорду, где никакой ветер не страшен.

– Заладил! – отозвался Ингольф. – Жаль только, Над, что этим ты делу не поможешь и ветер не переменится от этого ни на одну четверть... что, впрочем, было бы для нас спасением.

– О чем ты?

– Да о том, что если через полчаса ветер не переменится, мы погибли.

– Погибли! – с ужасом воскликнул тот, кого называли Надом (уменьшительно от Надод). – Как?!

– Так, – отвечал Ингольф спокойно, словно сидел в каком-нибудь славном кабачке на суше и потягивал из кружки эль. – Мы делаем все, что можно, но, пожалуй, придется рубить мачты.

И теперь так, как это на самом деле во французском оригинале (мой личный перевод с необходимыми комментариями в скобках):

А тем временем в последних лучах заката можно было увидеть идущий под парусами бриг, который явно прибыл из Ботнического залива (ЗАЛИВ МЕЖДУ ФИНЛЯНДИЕЙ И ШВЕЦИЕЙ), делавший неимоверные усилия выйти в море и преодолеть сопротивление ветра и волн, толкавших его на рифы. Умелое маневрирование легко давало понять, что командир корабля является достаточно опытным моряком, а, следовательно, тот факт, что корабль попал в подобное положение, объяснялось не неосмотрительностью его капитана, а скоростью налетевшего на судно ветра. Вероятнее всего, ветер был таковым всего пару часов, что является частым явлением в здешних широтах во время короткого лета. Как бы там ни было, нужно было срочно покинуть эпицентр бури, которая относила корабль к земле, грозя разнести его в щепки о грозную гряду утесов, которая пряталась под широким плащом пены.

К сожалению, для движения от побережья бригу нужно было идти против ветра, чего возможно было добиться лишь путем борьбы со стихией, делом, которое с каждой минутой становилась все труднее и труднее, и с ветром, который постоянно усиливался. В любую минуту корабль могло развернуть по ветру и тогда уже ничто не смогло бы вырвать его из объятий клокочущих волн, которые подхватили бы его как ореховую скорлупку и бросили на рифы. Но несмотря на это, корабль продолжал неравный бой, так как другого пути к спасению у него не было. Весь экипаж в полном составе, все почти шестидесяти человек сгрудились на правом борте и стояли там, хватаясь за канаты и рычаги лебедок, отчаянно стараясь противостоять морским потокам, которые перекатывались через палубу. Вся команда была готова с риском для жизни исполнять команды своих офицеров.

А на ходовом мостике корабля стояли двое мужчин, привязанные к перекладинам дабы их не смыло волной (СТАРЫЙ МОРСКОЙ ОБЫЧАЙ В БУРЮ), и с тревогой следили за погодой и ходом корабля.

Один из них был капитаном. Его можно было легко узнать по рупору, который он использовал для того, чтобы перекричать ураган. Нахмурив брови, устремив глаза на горизонт, покрытый тяжелыми тучами, в которых медно-красным отблеском отражались последние лучи закатившегося солнца, он выглядел абсолютно безмятежно, словно погода была совершенно спокойная. Зато его собеседник, полностью закутанный в длинный матросский плащ и с поднятым капюшоном, был в состоянии крайнего возбуждения.

— Помяни мои слова, Ингольф, — продолжал он говорить своему собеседнику. — всему виной твоя нелепая осторожность и досадное равнодушие. Будь мы здесь на час раньше, то вполне нашли бы свободный проход. Ведь тогда этот треклятый ветер еще не поднялся, и мы сейчас спокойно плыли бы себе по фьорду.

— Сколько бы ты не повторял это, Над, — с удивительным спокойствием ответил тот, кого назвали Ингольфом, — даже если до того момента, как мы отправимся на корм рыбам (В ОРИГИНАЛЕ "ВЫПИТЬ БОЛЬШУЮ ЧАШУ", ВЫРАЖЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАЛОСЬ ДО КОНЦА 18 ВЕКА В ЗНАЧЕНИИ "ВСЕ ПОТЕРЯНО") — нас может спасти лишь перемена ветра на четверть к северу.

— Что ты такое говоришь?

— Что есть, — ответил Ингольф, качая головой. — Если за полчаса ветер не переменится, мы погибли.

— Погибли! — с ужасом воскликнул тот, кого назвали Надом, фамильярном варианте имени Надод.

— Именно, погибли, — повторил за ним капитан таким спокойным голосом, словно он находился на твердой земле и наслаждался бутылкой превосходного эля в Христиании (НАЗВАНИЕ ОСЛО С 1624 ПО 1877 ГГ.). — У нашего корабля хороший ход, но сейчас мы не только не продвигаемся вперед, мы во всех отношениях дрейфуем. Двигаться дальше в таком стиле невозможно, поэтому я считаю, что пора рубить мачты.

Нет ни одного случая, когда эти люди вне зависимости от их числа осмеливались бы нападать на европейца, кроме как путем обмана.

Они всегда боятся первой атаки, которая обычно смертельна для тех, кто следует впереди. А это в большинстве три или четыре авангардных индуса, которые никогда не способны совершить контратаку. И, как ни странно, дело тут вовсе не в трусости.

Возьмите пятнадцать-двадцать индусов, вооружите их обычными копьями и бросьте против них тигра, и ни один из них не отступит. Они будут сражаться словно древние гладиаторы против дикого зверя, не задумываясь о смерти своих товарищей. Тигр убьет три четверти из них, а остальные четыре или пять получат ранения разной степени. Поставь оставшихся против другого животного, они начнут борьбу с таким же результатом.

Именно так — они будут действовать по образу и подобию европейцев. Всех их будут одолевать сомнения, они будут вопросительно смотреть друг на друга, поэтому противнику нужно будет всего лишь идти на них с револьвером в руках, чтобы обратить их в моментальное бегство.

В этом страхе перед воинами севера есть что-то суеверное, и не стоит удивляться тому, что брамины ослабили мужество собственных людей, убедив их путем метапсихоза, составляющего основу местных религиозных убеждений, что в телах европейцев живут исключительно вампиры, рицачи и невероятно злые духи.

Позже у нас еще будет возможность снова поговорить об этой секте душителей и точно сказать, каким образом, если отбросить романтические преувеличения, она появилась на свет...

Перед выходом я преподнес, согласно обычаю, обильные коктейли каллу достойным бохисам Тимбапура, а затем забрался в паланкин, и мы отправились в деревню Касиаппы.

По прибытии к дому вождя я был немного удивлен, встретив там Амуду, который на несколько часов опередил меня в участии в этом празднике, который начался рано ​​утром. Амуду был уже в таком состоянии, что он не мог приветствовать мое прибытие иначе как бесконечным смехом. Он корчился и опрокидывался назад, показывая свои большие белые зубы за губами. Это был его личный способ выражать свои чувства радости, когда арак начинал свое действие в его голове.

В тот момент, когда Касиаппа завел меня в свою хижину, в моих ушах внезапно взорвалась невыносимая смесь диссонирующих звуков, создающих самую безумную какофонию, которую только можно было услышать. Это была музыка, которая начала играть тот момент — там были и гонг, и тамтам, и тебуни, и двухструнная гитара, и и очень примитивный вариант скрипки, которая включилась в общий аккомпанемент, заиграв в мою честь, в виде настолько ужасной импровизации, что если в этот момент кто-то открыл дверь, то потребовались бы нечеловеческие усилия дабы не выразить своим видом недовольства в сторону принимающей стороны, которая заставила меня вытерпеть подобную пытку, одну из самых ужасных из всех известных мне в отношении европейских ушей.

Сингальцы не имеют ни малейшего представления о гаммах, ритме или темпе. Они от рождения не имеют слуха, а потому совершенно невозможно объяснить им любую музыкальную теорию.

Музыка для них — это шум, так что ничто не смогло бы доставить им большее удовольствие, чем, скажем, духовой оркестр.

Не думаю, что может быть такой дирижер, который смог бы указать двумя руками когда нужно начинать и когда заканчивать такой вид исполнения. Он просто дал бы сигнал, после которого все исполнители включились бы сразу словно они совершенно глухие, заиграв кто на гонге, кто на том-томе, зажимая струны на гитару и дребезжа скрипкой. Такого дирижера волновал бы только один вопрос: "Как издать побольше шума?" И горе вам, если в деревне, где вам воздают почести, имеется административный барабан, призванный напоминать налогоплательщикам дни сбора налогов. Его немедленно выставляют на первый план, и сия обязанность уже никогда не будет для вас желанной несмотря на любые изначально добрые намерения. В такой момент вы не слышите абсолютно ничего. Кажется, что все собаки в этой деревне имеют уши лучше, чем их хозяева, которые собираются у домов основательно подействовать вам на нервы, усилив подобные действия различными воплями. Окружающие же сингальцы постепенно дойдут до такого адского шума, что будут в невероятном восторге от происходящего вокруг. Этот шум производится всем, что только может быть в пределах досягаемости: медными тарелками, сковородками, словом, любым подходящим материалом. Все зрители вторят этой какофонии в унисон, пока дирижер не сочтет нужным дать сигнал прекратить этот кошмар... И обратите внимание, что чем в большем почете вы состоите у хозяина деревни, тем больше вы будете почитаемы и тем дольше продлится эта адская музыка, которая словно создана больше для сопровождения тех жутких танцев, которые являются элементом всеобщего счастья и атмосферы праздника.

Но вот эта ужасная музыка закончилась — и случилось это очень вовремя, ибо, несмотря на все усилия, мое терпение уже подходило к концу. То, что привело к концу этой пытки, было объявление о том, что молодая Вайрами, дочь Касиаппы, вышла из пагоды, где она провела часть дня в эпицентре церемоний и песен, и пошла с капуралами или священниками и девственницами, то есть своими спутниками, которые единолично имели право сопровождать ее, в дом своего отца.

Религиозные церемонии, которые сочетаются с переходом девочки в зрелый возраст, если последняя принадлежит к высокой касте, крайне необычны. Вот что там обычно происходит, хотя я и сужу по чужим рассказами ибо никто кроме священников не имеет права присутствовать на данных церемониях.

Утром назначенного дня спутники девушки приходят за ней с большой помпой. Они усыпают ее амалиями, самыми ароматными из всех красных цветов, и ведут ее в храм к алтарю, посвященному Авани, матери Будды, если девушка буддистка, или в пагоду Брахмана, возле алтаря девы Деваки, матери Кришны, если девушка принадлежит к индуизму.

Молодые девушки деревни, выбранные для продолжения рода и называемые "гардабавайя" (на санскрите и тамильском языке это означает "чистый цветок подобный белому лотосу"), должны быть девственницами — или считаться таковыми — и не иметь никаких видимых признаков зрелости.

Войдя в пагоду, гардабавайя должна преподнести священникам богатые подарки — кусочки шелка, кашемира, жемчуг или драгоценные камни — в зависимости от достатка семьи, а также несколько мешков риса и мелких зерен последнего урожая, которые доставил молодой слон, который остается в собственности пагоды, если приходящая в храм девушка принадлежит царской крови.

Неофитка должна, подходя к алтарю Авани, держать в руках молодого оранжевогрудого зеленого голубя, еще не способного самостоятельно вылетать из гнезда.

Капурал сжигает голубя на алтаре матери Будды, жарит его на золотой треноге и, освятив его, скармливает его сердце гардахбавайе, обращаясь к ней со следующими словами:

— Женщина, скоро ты войдешь в дом мужа. Девственница Авани, которая руководит чистой любовью, только что определила подходящий для этого момент.

— Всегда будь добродетельна, и радость не покинет твой дом.

— Всегда будь целомудренна, и ты будешь рожать без боли.

— Будьте всегда покорна, и никогда не потеряешь привязанность своего мужа.

— Будьте добра и предана своим братьям, с которыми ты также можешь делить супружеское ложе.

— Никогда не забывай приносить жертвы в дни полнолуния.

— Пусть капурал никогда не проходит перед вашим домом, не получив подарки ибо его сопровождает божественное благословение...

Если девушка принадлежит к браманской религии, она преподносит на алтарь девы Деванаги молодого козла с красным руном, которого священник и все ее спутники едят после освящения на следующее утро. В других религиях происходит жертвоприношение сарвамда священнику-брамину в память о Кришне, сыне Брахмы, который пришел на землю, чтобы спасти мир. Затем брамин произносит следующие слова:

— Когда чистая Деванаги, божественная мать Кришны, пришла в пагоду Мадуры, чтобы совершить церемонию бракосочетания, она почувствовала, что все ее существо содрогнулось, а священнику, посмотревшему на нее, было видение того, что должно было произойти. Он приветствовал ее стихом из Вед: "И я пошлю Вишну, который воплотится во чреве женщины, и принесет всем надежду на награду в другой жизни и силы, если будут молится мне, то облегчу их проблемы."

— Желаю тебе, о женщина, оставаться чистой как Деванаги и пусть твоя душа достигнет небесной обители, не проходя через другие перерождения на этой земле.

— Узнай же, что состоит в обязанностях женщины ибо священный законодатель Ману говорит моими устами.

Вот буквальный перевод строк Ману, прочитанных брамином, которые наверняка будут небезынтересны читателю:

— Маленькая девочка, молодая женщина, женщина средних лет или приближающаяся к старости никогда не должны устраивать капризы в доме своего мужа.

— Девочка зависит от отца, жена от мужа. Вдова своих сыновей не может управлять собой так, как ей заблагорассудится.

— Та, что стремится отделить себя от отца, мужа или сыновей, да будет презираемой всеми, и ее душе придется пережить сотни грязных перерождений.

— Она всегда должна быть в хорошем настроении, умело вести себя внутри дома, тщательно ухаживать за домашней утварью и не должна иметь слишком больших расходов.

— Пусть она прислуживает с любовью и уважением в течение своей жизни, чтит и хранит память после смерти мужа, которому она была дана отцом или старшим братом.

— Слова благословения и жертвы во имя владыки людей в брачных церемониях нужны для обеспечения счастья супругов, однако власть мужа над женой основывается на подарках дочери, сделанных отцом во время помолвки.

— Муж, чье посвящение ей было освящено божественной жертвой, обеспечивает свою жену.

— (Мы не можем целомудренно перевести следующий отрывок, который относится к вопросам крайне материальным и физиологическим) и помогает ему обрести счастье в другом мире.

— Несмотря на то, что поведение мужа может заслуживать порицания, он может отдавать себя другим женщинам и лишен хороших качеств, добродетельная женщина должна постоянно почитать его как бога.

— Писание не предписывает жертвоприношения, посты или благочестивые практики, которые могут касаться женщин в частности. Когда жена дорожит и уважает своего мужа, она обладает всеми необходимыми достоинствами и будет почитаться на небесах.

— Женщина, которая следует закону Бога и желает обрести ту же обитель счастья, что и муж, не должна делать ничего, что ее не устраивает ни во время жизни, ни после смерти.

— По традиции вдов, она должна добровольно худеть, питаться только цветами, корнями и плодами, указанными в Ведах как чистые и, потеряв мужа, не осквернять рот, произнося имя другого человека.

— До самой смерти она должна оставаться терпеливой и смиренной, преданной благочестивым обрядам, целомудренной и трезвой как младенец, который хочет познать слово божье, и прикладывать все усилия, чтобы быть женщиной, которая знает мужчин.

— Многие тысячи браминов, лишенных чувственности своей нежнейшей юности и не оставивших потомства, все же достигли небес.

— Подражая этим достойным мужчинам, добродетельная женщина, которая после смерти своего мужа остается совершенно целомудренной, попадает прямо в рай, хотя у нее и нет детей.

— Вдова, которая из-за желания иметь детей, осквернит память о муже, подвергнется презрению всех в этом и загробном мирах и будет исключена в другом мире из небесного пребывания, куда уже допущен ее муж.

— Каждый ребенок, рожденный женщиной после полового акта с кем-либо кроме мужа, не является законным ребенком матери или ребенком, рожденным мужчиной с женой другого. Нигде в Веде не записано право добродетельной женщины брать второго мужа.

— Женщина, которая оставляет и презирает своего мужа из-за его принадлежности к низшей касте с целью присоединиться к человеку более высокого ранга, должна презираться всеми хорошими людьми, и мы не должны говорить о ней иначе как о "парапурва"... (в переводе с санскрита "та, которая была продана другому, чем ее муж").

— Неверная женщина по отношению к мужу должна быть обращена в объект постоянного стыда в нашем и загробном мирах. После смерти она будет перерождаться в течение тысячи последовательных миграций в тело отвратительного шакала или стервятника, а также поражена слоновостью и проказой.

— Напротив, та, которая не предает своего мужа, чьи мысли, слова и тело чисты, получает возможность разделить небесную обитель со своим мужем и пользуется уважением всех честных людей.

— Руководствуясь этим благородным поступком, будучи целомудренной в своих мыслях, словах, действиях и личности, женщина будет считаться такой же чистой, как святые брамины, которые благодаря лишениям и жертвам ушли на небеса до отведенного им времени на этой земле.

— Когда все мудрецы, священники и брамины, питаемые наукой о Священном Писании, видят жену, которая всегда следовала божественным заповедям, умирающую у них на глазах, то ее сжигают на алтаре девственниц орудиями, предназначенными для жертвоприношений, ибо они никогда не переставали быть чистыми и созданными исключительно по священным заповедям.

— В каждую годовщину смерти жены ее муж, дети и вся семья под страхом перерождения в теле грязного животного никогда не могут отказаться от совершения церемонии похорон согласно освященному обряду. Она должна почитаться на том же уровне, что и святые. Женщина, которая, только узнав своего мужа, умерла после того, как родила ему много детей, ни на мгновение не выйдет из сердца ее мужа.

Брамин окропляет всех спутников девушки люстральной или святой водой, которую он благословляет священными словами после растворения в смеси соли, порошка ладана и мирры.

Эта вода также используется для омовения новорожденных.

Возможно, что мы найдем эту цитату у Ману, первого из всех религиозных законодателей, о котором мир сохранял воспоминания на протяжении многих веков, в несколько более длинном варианте. Эти авторы настолько хорошо разбирались в общем положении женщин на Востоке и детально разбирали настолько интересные с религиозной точки зрения вопросы, что я не хотел бы пожертвовать здесь ни единой строчкой.

Вскоре мы найдем возможность разобраться в этих идеях и поднять краешек той религиозной завесы, за которой скрываются восточные верования, когда католичество только появилось на свет, опираясь на минувшие века, а невежество средневековья укрыло древние учения Индии и скрыло их истинные корни, унаследовав традиции, которые их основатели черпали из первоисточников.

Когда в пагоде заканчиваются религиозные церемонии, снова начинается движение процессии. После троекратного обхода священных статуй девушку, которая только что сделала первые шаги в своей жизни как женщина, отвозят в отцовский дом под покровительством матери девственницы.

На пути процессии каждый становится на колени и, вне зависимости от касты, склоняет свой лоб в пыль дороги, выказывая знаки уважения, которые являются нормой во всех религиозных церемониях.

Необычный момент: если присутствие европейцев могло бы в некоторой степени не менять или модифицировать, что почти невозможно, обычаи сингальцев и индусов, а вводить определенные привычки, которые были бы спокойно восприняты, то это не коснулось бы вопросов, связанных с религией. Нынешняя Индия по-прежнему в религиозных вопросах является незыблемой страной. Все церемонии и верования остаются такими же, какими они были во времена абсолютной власти браминов. Достаточно взглянуть на церемонию, на которой я присутствовал, и на проходящую мимо меня процессию. Среди всех этих верующих, сгорбленно идущих по дороге, нет ни одного атеиста или человека, который не был бы счастлив отдать последнюю каплю крови за веру и своих священников. Они даже не фанатики, они послушный скот, который сам отказался от свободы и любых разумных рассуждений и который по приказу брамина готов вынести самые жестокие пытки.

В религиозных вопросах европеец теряет весь свой престиж и всю свою власть над этими людьми, одурманенными суевериями. Горе тому, кто не уважает даже самые абсурдные убеждения. Кроткий, примирительный и бесконечно покорный этот народ в вопросах религии становится непреклонным и жестоким, способным дойти до самой последней крайности. С того момента, как эти люди воображают, что страдают или умирают во имя своего Бога или священников (которые не более разборчивы в Индии, чем их коллеги в древнеримские времена), страх более не обитает в их сердцах.

Более того, в первые дни своего прибывания в Индостане иностранец постоянно делает то, что по его мнению не играет особой роли, но что рассматривается индусами как тяжкое преступление, а посему зачастую, даже не подозревая об этом, он подвергается самым серьезным опасностям.

Как правило, к новичку относятся снисходительно и постепенно вводят его в курс дела, однако рекомендации столь многочисленны и причудливы, что почти невозможно собрать их в голове и сделать хоть какие-либо правильные выводы. Новичок зачастую находит все это настолько забавным, что лишь смеется и игнорирует все, что ему говорят.

Таким образом, очень часто он учится на собственных ошибках вести себя с крайней осторожностью и спокойствию в отношении тех групп населения, которые в обычной жизни безропотно примут смерть, но не допустят вольностей в религиозных вопросах, особенно если дело касается их самых светлых убеждений.

Поскольку случай навел меня на обсуждение данной темы, я считаю небесполезным поведать читателю какие именно меры предосторожности в интересах его же личной безопасности должны быть приняты европейцем, вынужденным жить бок о бок с индусами.

В городах безразличное отношение к этим вопросам не представляет особой опасности ибо там местные жители почти поставлены на колени. Они знают, что в случае агрессии помощь иностранцу не заставит себя долго ждать, а репрессии будут ужасны. Но вот во внутренних районах страны, особенно в процессе путешествий, полиция, будучи местной — а следовательно бесполезной — обязана блюсти местные обычаи под страхом быть забитой камнями или тростниковыми палками.

Итак:

— Никогда не бейте быка, особенно если он носит на спине знаки, которые свидетельствую, что он предан какому-либо божеству. В любом случае, бык является священное животное вообще.

— Старайтесь не убить на охоте змей с коричнево-желтой окраской, т.е. так называемых змей браминов ибо все они находятся под защитой Вишну. То же самое относится и к зеленым голубям, которые живут на фронтоне пагод и посвящены Кришне.

— Не купайтесь, не пейте воду и ни позволяйте своей собаке пить воду из священных прудой около храмов. Эти источники служат для омовения браминов и содержат святую воду для местных божеств.

— Никогда не входите во второй вольер пагод. Индусы из высших каст не имеют права войти туда.

— Не сидите у головы слона, сидящего на краю рисового поля. Он символизирует богов и покровителей урожая.

— Никогда не ударяйте брамина, санньяси (ЭТАП В ЖИЗНИ ПОСЛЕДОВАТЕЛЯ ИНДУИЗМА, КОТОРЫЙ ХАРАКТЕРИЗУЕТСЯ ОТКАЗОМ ОТ МАТЕРИАЛЬНОГО И СОСРЕДОТОЧЕНИЕМ НА ДУХОВНОМ) или факира.

— Никогда не входите внутрь домов и хижин, даже самых бедных, без приглашения главы семьи.

— Никогда не ударяйте индуса метлой, сандалией или любым другим предметом, который считается нечистым.

— Никогда не оскорбляйте индусскую касту, называя ее членов париями.

— Не смешивайтесь с похоронными церемониями, проводимыми в честь умерших предков. Они будут запятнаны вашим присутствием и обязаны будут повториться на следующий год, а до этого времени души, попавшие в подобную беду, будут вынуждены бродить по округе, вознося молитвы, которые не будут услышаны. Вы также подвергнитесь ужасной мести со стороны родителей и членов касты, к которой принадлежали мертвые.

— Никогда не поднимайте вуаль девушек, принадлежащих к определенным кастам, которые скрывают лица своих жен. Они не найдут больше мужей. Одно это действие осквернит не только их, но и всю касту в их лице.

Нередко можно увидеть полупьяных английских солдат, подвергающихся нападениям в деревнях и оставленных мертвыми на земле за то, что они позволили себе подобную злую ​​шутку.

Многие другие рекомендации могут быть упомянуты в ходе дальнейшего рассказа, но пока я пренебрегаю ими, так как их несоблюдение не ставит под угрозу жизнь того, кто их не знает.

Наконец шествие, которым руководила молодая Вяйрами, дочь хозяина Касиаппы, благополучно закончилось, и вновь освященная прибыла на веранду дома своего отца.

Там шествие остановилось, и глава деревни вышел, чтобы поприветствовать священников на пороге своего дома. Он преподнес каждому из них чашу из сандалового дерева для жертвоприношений, серебряное блюдо для риса и медное шомбу покрытое фигурами с религиозной символикой для приготовления пищи.

Высокий полный священник, пышащий отменным здоровьем, который явно не злоупотреблял воздержаниями и лишениями, которые он проповедовал своим послушникам, соизволил поблагодарить Касиаппу поцелуем, единственным подарком, который он сделал. С совершенно каменным лицом он заверил Касиаппу в благословении Будды, который воздаст ему в другом мире, что явно идеально устраивало властного сингальца.

Это хорошо напомнило мне о знаменитой римской фразе: "Бог да воздаст тебе!", на что я не мог не улыбнуться, подумав о том, насколько религиозное шарлатанство схоже во всех странах.

Повсюду священник уклоняется от обязанности трудиться, которая так тяжело давит на прочих людей. Везде ему удается избежать бремени социальных обязательств, оставляя себе лишь прибыль. Везде он осуждает попрошайничество, чтобы красиво жить за счет других.

Повсюду он противопоставляет Бога и дьявола, чтобы породить этой борьбой страх и суеверие, дающие ему столь богатые и разнообразные дары.

Повсюду он проклинает атеистов и сулит им вечные муки адовы, если этот человек не поклоняется и не уважает Бога. Он также стремится очистить окрестности храма от всех паразитов, которые живут благами алтаря.

Всюду он запрещает, сжигает и пытает во имя Творца, чтобы упрочить свое влияние.

Индия страдает от гнета браминов, которые высасывают из людей последние соки.

В итоге священники выходят из пагоды только тогда, когда факиры и различные нищие приходят туда, чтобы получить горстку риса, чомин, кусок ткани, которым они прикрывают наготу, или новый тюрбан. По окончании церемонии все эти святые и благочестивые бездельники возвращаются обратно в храм.

После визита священника Вайрами и ее спутники взяли венки и ожерелья из ароматных цветов, который называется тамильским пухом, и возложили их на голову и шею каждого гостя, выливая также им на голову, руки и одежду духИ, созданные из разных цветов и листьев и обладающие стойким резким запахом.

Пока девушки занимались этим занятием, адская музыка к большому удовольствию помощников снова получила знак стать услышанной, и исполнители, которые только и ждали сигнала дабы продемонстрировать свои таланты, снова начали наносить бесконечные удары по своим инструментам и, дабы усилить эту какофонию, начали громко петь песни в честь Касиаппы и его предков. Текст этой песни был такой длинный, что пение продолжалось почти целый час... По окончании ее я думал, что пытка завершилась, когда буквально через несколько секунд одна песня сменила другую, и все началось снова с большей энергией. Новая песня не была сколько-либо отличной в плане музыки — лишь слова были иными и на этот раз исполнялись в мою честь...

Вы можете идеально представить себе восточную поэтику, если представите, что по крайней мере первые десять куплетов посвящаются восхвалению подвигов, которые мне доводилось совершить в своей родной стране. Количество монстров, рептилий и опасных животных, количество которых было способно свести меня с ума, пугало своими объемами... После этого в тексте появились вампиры, жуткие джины, чандалы (мертвые из проклятой касты, которые возвращаются, чтобы досаждать живым), которые тысячами атаковали меня.

Короче говоря, я стал легендарным героем. Маленькие дети Касиаппы и другие гости, которые сидели в углу на этой церемонии, смотрели на меня испуганными глазами, и я не знаю как сильно они представляли мои способности — может быть ожидали вознесения — если бы я, зная местные обычаи, не сунул бы руку в карман и не вытащил оттуда горсть блестящих рупий в знак демонстрации самой невероятной милости. На этом жесте все музыканты остановились и нетерпеливо протянули руки в мою сторону. К их великому удовольствию я раздал каждому по одной монете стоимостью около двух франков и пятидесяти сантимов, что в их представлении выражалось в стоимости еды не менее, чем на восемь или десять дней.

Затем мы прошли в банкетный зал, стены и колонны которого были из тикового дерева и были покрыты листвой и цветами.

Я не буду описывать здесь чудеса индусского обеда. Хотя сам процесс и кухня на Цейлоне примерно такие же, как и на материке, лучше просто воспользоваться первым же приглашением одного из раджей с юга Индостана, чтобы представить себе эту экстравагантную роскошь Востока, которую английское господство намеренно не стало искоренять. Ведь посреди подобного великолепия, которое было им оставлено, раджи не задумываются о том, чтобы избавиться от английского ярма.

Прием Касиаппы не мог бы конкурировать, например, с раджой Траванкора. Однако, если бы не охранники и слоны, увешанные золотом, этот праздник, который закончился освещением всей деревни бенгальскими огнями самых разных оттенков, беспрерывно сменяющими друг друга, был бы дезавуирован любым из богатых правителей Калькутты или Бенареса.

Была уже поздняя ночь, когда последние ракеты вырвались из темной листвы деревьев, и я собирался попросить Касиаппу поднести мне паланкин, когда он сам явился сообщить мне, что для меня подготовлен целый дом и что я не могу отказать ему провести ночь среди своих друзей из Тимбапура.

Ничто не мешало мне принять данное предложение, и мой хозяин сам отвел меня в очаровательный дом из трех комнат, окруженный с четырех сторон верандами и расположенный посреди лавровой рощи с олеандровыми и апельсиновыми деревьями. По краям находящегося рядом небольшого пруда росли ароматные цветы и кусты.

Три комнаты были богато обставлены. Здесь была спальня, гостиная с коврами и подушками и ванная. Спальня и гостиная были освещены ночными лампами в индусском стиле, то есть настолько слабо, что каждую деталь и каждый предмет мебели можно было отличить лишь по его нечетким контурам, которые, будучи погруженными в сумерки или освящены светом, сразу потеряют все свое очарование.

Все здесь идеально рассчитано с целью не помешать отдыху слишком сильным светом. Оставшись в одиночестве, я надел местное мавританское платье, состоящее из очень широких брюк и легкой бенгальской шелковой накидки, и сидел под верандой в одной из этих комнат. Дома индусов имеют множество кресел, которые крайне удобны для отдыха и сна.

День был теплый, а к этому часу ночи с гор пришел свежий и ароматный ветер, колыхающий стебли цветов и позволяющий уставшим членам отдохнуть под его благотворным дыханием.

Я не знаю, как долго я оставался потерянным в этом безмолвном созерцании, позволив своим мыслям дрейфовать не то что без проводника, а скорее как баркас, лишенный гребцов. В какой-то момент мне показалось, что тень скользит вдоль рощи апельсиновых деревьев, окружающих мое жилище. Я прислушался, но ни единый звук не нарушал тишину. Наверняка я ошибся, и мечтатель восстановил свою империю, вытащив меня из бесконечной гонки по морям и космосу, пока я не увидел, что звезды побледнели и понял, что пришло время возвращаться в спальню, если я планирую хорошо отдохнуть до наступления нового дня.

Когда я вошел в дверь, то увидел белый силуэт у подножия кровати из кожи пантеры. Память о тени, которая пересекла рощу, пришла мне в голову. Я быстро подошел... Каково же было мое изумление, когда я узнал ту самую девственницу, главную героиню праздника, дочь моего хозяина Касиаппы.

Я прекрасно знал обычаи, тщательно сохраняемые некоторыми кастами внутренних районов острова, но я не знал, что местные жители также переняли их. Отсюда и возникло мое удивление, надеюсь вполне понятное и моим читателям.

Во всех кастах, которые являются только подразделениями касты шудров, принято отдавать свою жену или дочь на ночь известному путешественнику, который принял местное гостеприимство, и это вовсе не является позором для замужней женщины, а девушке после этого события намного легче найти мужа.

Я полагаю, что некоторые путешественники уже открыли для себя этот обычай не только на Цейлоне, но и на всем полуострове Индостан, хотя ни один из них не смог обнаружить его источник.

Вместо того, чтобы искать объяснения этому странному обычаю в суевериях и религиозных обычаях этих людей, можно вполне согласиться с легендой, в которой бог Кубера пришел провести ночь под крышей мудрого правителя Пурураваса. Божественный гость потребовал, чтобы прекрасная Сарасвати была принесена в жертву его страсти, а царь во избежании последующего стыда за собственную дочь издал указ, требующий, чтобы женщины и девушки его подданных обязывались прислуживать выдающимся путешественникам. Вместо того, чтобы полагать, что данная традиция была рождена подобной легендой, гораздо логичнее признать, что сама легенда возникла из подобной ситуации и была изобретена исключительно в религиозных целях.

История не была написана вчера, она создавалась в колыбели людей. Когда священники потеряли деспотическое господство, которое они создали с помощью страха перед Богом и дьяволом, во избежании восстаний со стороны своих жертв они призвали к себе главу рабов-революционеров и сказали ему:

— Нас интересует лишь наше богатство и сытая и ленивая жизнь, потому мы усыновляем вас и будем поддерживать во всех начинаниях.

И вождь, ставший царем, внял их требованиям и сохранил им богатство. А так как эти люди по своей природе ненасытны, то священники накормили их, одели и обули. В благодарность священник сказал народу: "Поклоняйся этому человеку, он твой Бог". Таким образом каждый указ, каждый налог и каждый каприз был поставлены под защиту небес. Мы до сих пор живем по таким законам!

Несомненно, что это предложение своей жены или дочери уважаемому путешественнику, принимаемому хозяином, могло исходить только из чувства почтения к старшим, проявленного к крайне высокопоставленным чиновникам и офицерам из свиты раджей во время их путешествий. Право, которое окаймлено религиозным суеверием дабы придать ему менее досадный вид. Понемногу такое право становилось все более общим, поскольку потеряло свой оскорбительный характер из-за чести женщины и достоинств ее отца или мужа.

В наши дни этот обычай настолько распространен, что хозяин дома использует его как один из способов почтить своего гостя, а отказ последнего, если становится известен широкой публике, расценивается как знак презрения к девушке и попрание законов гостеприимства.

Как это не кажется странным, мы не должны забывать, что великое переселение народов принесло в Европу индусский обычай и что в течение нескольких веков средневековья мы сами были жертвами столь порочного права, когда вооруженные люди, которые впоследствии вознаградили себя именами джентльменов, исключительно из личных капризов брали девственниц из деревень, которые находились в зависимости от их предков.

Таким образом, чтобы почтить меня и соблюсти законы гостеприимства, Касиаппа прислал мне свою дочь.

Я прошу философов, которые утверждают, что определенные понятия совести и скромности никогда не могут быть утеряны под любым влиянием в сердцах человеческих существ, обратить внимание на следующее повествование, в котором я гарантирую самую скрупулезную точность.

При моем приближении молодая Вайрами вышла мне навстречу с улыбкой на лице. Я должен сказать, что она была крайне обворожительна в своей большой белой набедренной повязке, окаймленной золотом и с длинными вьющимися волосами, которые заливали ее плечи. Она происходила из расы малабаров, ее руки и ноги имели безупречную утонченность, а тело, едва скрытое под легкой марлей, являло глазам грациозную и четкую форму, которую мы можем найти только среди людей из Гималаев, которые являются чистой расой без малейших признаков смешения.

Несмотря на сильное искушение, это была всего лишь минутная вспышка страсти, и я не переставал владеть собой. Я скажу неверующим, что, не претендуя на подобие воздержанности Святого Иосифа, они не могли бы нарадоваться на меня. Я никогда не отличался тем тем, что беспутно принимал ласки девушки даже будучи юнцом, который отдается этому чувству без всякой привязанности и только лишь для удовлетворения низкого и постыдного желания.

Ее отец сказал: "Ступай!"

И она пришла!...

Я хорошо знаю, что мораль Востока по большей части допускает подобные ситуации и что деликатность в этих вопросах не соблюдается. Но, как мне кажется, бывают случаи, когда деликатность не должна слепо следовать мнению одного человека. Крайне печально, что есть люди, не понимающие подобных чувств.

Я взял девушку за руку и повел ее к дивану, где она села рядом со мной. Цитирую наш диалог:

— Кто послал тебя рядом ко мне?

— Касиаппа. Он сказал мне: "Иди и принеси эти имбирные и анисовые пинды (пирожки) незнакомцу у пруда, а затем раздели с ним ложе.

— Почему ты послушалась?

— Будда говорит устами главы семьи.

— Ты пришла ко мне поневоле?

— Нет. Дочь вождя касты должна разделить с тобой ночь, как если бы ты спал с ней в ее доме.

— И тебя не могла заменить другая девушка?

— Из этого не вышло бы ничего хорошего. В деревне посчитали бы, что незнакомец отверг меня как представителя низшей касты.

— Если бы это не было бы обычаем твоей касты и если бы твой отец не приказал тебе сделать так, ты все-равно пришла бы ко мне?

— Я не знаю.

— Ты понимаешь мой вопрос?

— Нет.

— Я хочу, чтобы ты сказал мне что тебя привлекает во мне.

— Ничего. Я не нуждаюсь в утехах, мукути (драгоценностях) или шелковых одеждах. Только женщины из касты родиев (могильщиков) ищут мужчин для таких занятий.

— Я вижу, ты совсем меня не понимаешь.

— Я еще очень молода и не привыкла к общению с мужчинами.

— Я постараюсь объяснить. Обещай мне откровенно ответить на мои вопросы.

— Обещаю.

— Нет ли среди юношей твоей деревни такого, чью силу и красоту ты бы заметила, такого, на кого ты бы долго смотрела с веранды, когда он проходил мимо жилища твоего отца?

— Да, есть много тех, на кого мне нравится смотреть.

— И ты бы с удовольствием выбрала супруга среди них?

— Мой выбор уже сделан, я замужем.

— Замужем!... — воскликнул я в изумлении. — Но почему тогда ты здесь? Разве ты по обычаю не должна была быть доставлена в дом мужа сегодня вечером?

— Да, и если бы ты не был тут, так и должно было случиться. Но сегодня утром, когда Вирайен-Атчари узнал, что ты должен присутствовать на празднике и остаться здесь на ночь, он пришел к Касиаппе и сказал: "Отец, не отводи мою жену домой до завтрашнего дня. Разве мы не должны уважать нашего гостя?"

— И ты здесь с согласия своего мужа?

— Да, это было сказано им и моим отцом.

— Если бы ты была свободной, бы бы выбрала меня своим мужем?

— Нет. Ты не из моей расы, не из моей касты и не моего цвета кожи. Бог, в которого ты веришь, не мой. Я не смогла бы полюбить тебя!

— Как же ты можешь предлагать первые плоды своей юности мужчине, к которому не можешь испытывать чувство любви?

— Также как прекрасная Саравасти и бог Кувера даруют тем, кто следует их примеру, процветание.

Прежде чем продолжить описание этого любопытного разговора, я чувствую необходимость попросить читателя извиниться, если пробуждаю в нем определенные образы. Полагаю, что невозможно быть более целомудренным в описаниях на столь горячей земле. Позвольте также напомнить вам, дорогой читатель, что мы находимся в центре Востока и что как честный историк я лишь описываю обычаи, почти неизвестные в Европе даже по сей день, а также те местные нравы и символику, которые могут раскрываться перед путешественником только после долгого пребывания в любой из этих стран.

Я продолжаю:

— Несравненная Вайрами, — сказал я, — Кувера будет очень благодарен за твое намерение. Следуй за мной, и я отвезу вас обратно в дом ее мужа, который несомненно будет крайне счастлив увидеть тебя.

— Ты не посмеешь этого сделать! Почему ты хочешь опозорить меня?

— Опозорить тебя?

— Именно! Ведь завтра все вокруг будут говорить: "Друг Касиаппы отверг его дочь", и будет считаться, что я поражена слоновостью или проказой.

— Разве я не буду рядом с тобой, чтобы утверждать обратное?

— Мы не поверим тебе, потому что это будет оскорблением дочери хозяина, и все скажут вам: "Почему он ее отверг?" Даже сам Вирайен отвергнет меня со словами: "Что мне теперь делать с женщиной, которую не захотел чужестранец?" И все, после этого я на всю жизнь останусь "нирнат" (женщиной без мужа).

— Хорошо. Если таковы понятия твоей касты, оставайся здесь до наступления дня. Тогда и вся деревня, и твой муж смогут поверить во что угодно.

— Я не могу остаться одна, не разделив с тобой одну кровать...

— Теперь я не понимаю тебя.

— Ты же знаком с церемониями, которые прошли сегодня. Видишь мою набедренную повязку... это белая набедренная повязка невест, именно ее мы демонстрируем на следующий день в качестве сувенира первой ночи.

— Ну и?

— Да то, что он не будет иметь никаких следов моей девственности, а я, будучи не в состоянии продемонстрировать их, буду выходить из дома, слушая как люди с презрением говорят: "Она уже торговала собой с родиа и людьми из низших каст" ибо только парии способны нарушать законы и пользоваться молодыми девушками до церемонии их замужества.

Я заранее знал бесполезность своих усилий и невозможность заставить индусскую женщину понять, что мужчина может отказаться от ее ласки. В свете тех обстоятельств, в которых я оказался, вопросы гостеприимства и религиозных убеждений имели приоритет над всеми остальными. В этом случае не может быть другого вывода кроме следующего: "Разве тебе не нравятся красивые девушки? Даже не сомневаюсь, что ты считаешь меня уродиной или старухой. Вы можете заставить все струны вибрировать, попытаться найти в уголке совести намек на скромность, идею о достоинстве — какими бы мимолетными все эти мысли ни были, но в ответ тебе в лицо бросят фразу между истерическими порывами смеха: "Все ясно, ты же просто перпика (на санскрите и тамильском "евнух")."

Где бы это ни случалось, какой бы ни была каста, к которой она принадлежит, и каковы бы ни были суровые законы против прелюбодеяния — во всех слоях этого общества не так легко найти себе жену-девственницу. Индуска отдает себя каждому мужчине, с которым она оказывается наедине даже на десять минут.

Кроме того, в той шекотливой ситуации, в которой я оказался, у меня был только один выход: противопоставлять один религиозный постулат другому. Я использовал это, и я поклялся Вайрами, что сейчас делать что-либо тем более опасно ибо перед тем, как покинуть свою родную страну, я пообещал одной очаровательной молодой женщине, произнеся клятву на священных книгах, не забывать о ней на протяжении всего своего путешествия.

Не успел я произнести эти слова, как Вайами поднялась с дивана, на котором она сидела вместе со мной, и присела на корточки у моих ног. Честно говоря, это было очень вовремя! И если бы не причина, приведенная мной Вайраме не имела религиозный оттенок, который я сам и создал, то должен сказать, что сил на выдумку другой у меня уже просто не было.

— Это правильно! — просто ответила девушка. — Ты должен сдержать клятву. Тот, кто не выполнит обещание, данное богам, возродится в теле стервятника с желтыми ногами.

Затем, быстро поднявшись, она добавила:

— Подожди немного, есть один способ все устроить.

И, перейдя веранду, она исчезла в зарослях сада.

Через несколько минут она появилась снова, держа в уголке набедренной повязки молодого голубя.

— Вот, — сказала она с улыбкой. — Моя каста запрещает мне посягать на жизнь животных. Принеси его в жертву сам...

— Зачем жертвовать этим милым зверьком?

— Ты что, совсем ничего не понимаешь?

И, сказав это, Вайрами показала мне свою белую набедренную повязку. Я понял ее имею, но все еще колебался.

— Отбрось все сомнения, — настаивала она.

Я отвернулся, призвав на помощь всю свою решимость, и несколько капель крови бедного голубя упали на белую набедренную повязку Вайрами.

Это была бессмысленная жертва абсурдным предрассудкам ее касты...

При первом луче рассвета, который вскоре возник на горизонте, дочь Касиаппы, как обычно, сняв свою легкую одежду, которая совершенно не скрывала ее формы, погрузилась в пруд, находившийся в нескольких шагах от веранды, чтобы сделать предписанные омовения. Я отвернулся. Через несколько секунд она обернула вокруг себя несколько метров марли, которые сделали ее красоту еще более пикантной, и, взяв мою руку, которую она прижала к своему сердцу в знак прощения, вернулась в дом своего отца.

Войдя в комнату я увидел у дивана, на котором мы сидели, один из красных цветов аматлии, украшавших волосы Вайрами, который она невольно уронила на землю. Я поднял его и положил между страницами моего дневника. Это было единственное воспоминание о той ночи, которое осталось мне на память.

В то самое утро я расстался с Касиаппой и его семьей и вернулся в Кальтну, где, надо сказать, история моего приключения не встретила особого понимания... "Это благородно, но маловероятно," — сказала мадам Дюфо за завтраком. Чрезвычайно красиво быть верным своим избранницам, но по странной случайности именно женщины высмеивают сию верность.

Как видно, моральный уровень сингальских женщин весьма низок. Человек женится здесь также, как и во всех других странах, но местные союзы не имеют никакого значения с точки зрения воздержания супругов, которые продолжают вносить в свою любовь как можно больше разнообразия вне зависимости от мнения того или другого партнера, стесняющего выбор своей второй половины.

Вот необычное явление, которое я не наблюдал нигде в мире и которое является местной традицией. Среди деревенского населения внутренних районов Цейлона нередко бывает, что женщина является любовницей всех братьев своего мужа, естественно с согласия последнего. В таком случае все они соединяются со своей собственностью и живут вместе без малейшей тени смущения.

Я тщетно искал причину столь неестественного обычая ибо причины, которые мне приводили в подобных семьях, настолько абсурдны, что я не смею даже упоминать о них.

Английский сборщик налогов, с которым я обсуждал этот обычай, поведал мне, что он находит причину в малочисленности деревень, что в свою очередь влияет на уменьшение количества членов семьи. Возможно это и есть одна из главных причин такого поведения.

Как бы то ни было, отмечу, что полиандрия (МНОГОМУЖЕСТВО) гораздо чаще встречается на Цейлоне, чем многоженство. На самом деле свобода нравов позволяет утверждать, что серьезных связей здесь нет вообще и что женщина, у которой есть несколько мужей, не требует от них никакой верности, которую в свою очередь и сама не предоставляет им.

Четверо наших индусов с веслами в руках молча направляли лодку параллельно берегу на расстоянии около тридцати метров от земли.

Феллу был у руля, отвечая за удерживание нас в таком положении. Момент был торжественным, и лихорадочное беспокойство охватило нас, ведь мы более не слышали рычания тигра...

Не приходилось сомневаться, что инстинкт предупредил его о необходимости защищаться и не выдавать себя какими-либо звуками.

В этот момент я бросил быстрый взгляд на наших индусов. Ни один из них не дрожал от страха, наоборот, они крепко держали в руках весла, готовые обратить лодку в бегство при малейшем сигнале. Полностью полагаясь на нас, они не выказывали ни малейшего признака ужаса.

Анкетиль-Дюперрон (АБРАХАМ-ГИАНЦИТ АНКЕТИЛЬ-ДЮПЕРРОН — ФРАНЦУЗСКИЙ ВОСТОКОВЕД 18 ВЕКА) в своей причудливой истории об охоте на диких индюшек на равнинах Верхней Бенгалии, нарисовал нелепые и коммичные образы индусов, напуганных малейшим звуком и каждый раз умирающих от ужаса из-за боязни увидеть, как перед ними появится это свирепое животное.

Это есть ни что иное, как ирония путешественника, пронизывающая все заметки, сделанные в ходе его поездок, и вызывающая смех у тех, кто на самом деле знаком с людьми и деталями страны.

Обратитесь к англичанам, которые видели, как их полки были разбиты в клочья и как хорошо они усвоили комментарии генерала Алларда и полковника Лафонда о том, что индусы не были и не могут быть трусами!

Спросите их также, отступили ли хоть на один шаг полки сипаев, когда их обстреливали на пути прорыва в Бирму? Был ли среди них хоть один человек, кто согласился купить себе жизнь, покинув общее дело?

Это есть самая жестокая и ужасная страница в истории английских завоеваний в Индии, которая в прямом смысле написана кровью...

Они смеялись над вами, месье Дюперрон, те самые индусы, о которых вы думали, что они дрожат от страха, что очень типично для них ибо так они поступают, когда встречают какого-то храброго европейца, который судит об их стране согласно своим предубеждениям и через глаз подзорной трубы.

Они хорошо знают свои леса и джунгли, знают размеры диких зверей и ведут вас на скромную охоту на диких индеек. В такой ситуации им не нужно заботиться о вашей персоне, находясь в полной безопасности... Однако в другой ситуации индусы не возьмут с собой подобных людей, так как охотятся на диких кошек своей страны исключительно с теми, кого они хорошо знают и кого уже видели в деле как обладателей зоркого глаза и сильной руки.

Да, мсье Анкетиль, они выли волком, как это делают дети в наших деревнях, и вы один восприняли это всерьез... Расскажите нам о мсье Куржоне, убийце тигров, и Жюле Жераре из Бенгалии, о котором трезвонили на каждом шагу и который никогда в своей жизни не промахивался.

Индусы очень храбрые люди, но они понимают свою слабость ибо у них нет ни достойных лидеров, ни оружия, ни железной дисциплины. Но дайте им все это, и вы увидите результат...

Когда мы приблизились к небольшой заводи, заросшей тростником, грозный рев заставил нас задрожать от очень сильного испуга, так как храбриться в таких обстоятельствах мог только безнадежный хвастун. В десяти метрах от берега и в сорока метрах от себя мы увидели великолепного королевского тигра, полулежащего на черной массе, которую он подмял своими могучими лапами и которую мы определили как молодого быка.

Яркое зрелище предстало нашим глазам. В течение нескольких секунд сердце громко билось в глубине моей души, но, постепенно справившись с этим явлением, я постепенно восстановил самообладание и сильнее сжал в руках свой карабин.

В этот момент тигр отвлекся от своей жертвы и сделал шаг в нашем направлении. Обнаружив себя плеском весел о воду, мы почувствовали, как он вдыхает воздух своими большими ноздрями, а его длинный хвост прошелестел по земле, резко ударяя по бокам. Луна излучала такой яркий свет, что мы могли ясно различить даже длинные черные пятна, которые покрывали его темную шкуру.

— Тихо! сказал капитан Б. тихим голосом. — Стреляйте только после меня и только в той ситуации, если раненый тигр набросится на нас!

Наши индусы перестали грести, и лодка остановилась.

Будучи опытным охотником, Б. положил винтовку на плечо, целясь прямо в тигра — и буквально всего две секунды раздался громкий треск выстрела.

В один прыжок животное оказалось на берегу реки. Мы уже собирались отдать приказ об отплытии, когда увидели, что тигр споткнулся и упал на бок.

Попытка тигра убежать была был совершенно бесполезной. Он был застигнут пулей, наполненной смертельным содержимым, которая с ужасным визгом врезалась в его тело. Несчастное животное рычало, тело его наполовину погрузилось в воду, а наполовину было на берегу. Тигр тяжело дышал и время от времени издавал душераздирающие крики.

Я хотел послать в него еще одну пулю, чтобы положить конец этим страданиям!

— Ну вот! — воскликнул капитан, — теперь мы можем спокойно плыть дальше ибо чего может быть хорошего от такой бессмысленной порчи шкуры? Даже если наш приятель держал вас между лап, то и в такой ситуации у него было бы мало шансов на успех.

Вскоре рычание полностью прекратилось, и после последней конвульсии тигр стал совершенно неподвижным. Он был мертв.

После этого мы приказали нашим гребцам подойти к берегу, чтобы забрать тигра на борт, где решили выбросить его самого, но сохранить шкуру. У нас не было ни малейшего представления возможно ли проделать такую работу на месте и вместе с этим пойти на риск визита со стороны кого-либо из его собратьев или самок, которые несомненно заставят нас дорого заплатить за подобное безрассудство.

Простая операция по подъему тигра в лодку была также рискованной и вызывала у нас серьезные опасения. Все произошло однако очень спокойно. Единственное, что торопило нашу операцию, так это почти сотня шакалов, которые стиснув зубы бродили невдалеке, ожидая нашего отъезда, чтобы наброситься на быка, которого они унаследовали после гибели тигра.

В моей душе вновь воцарилась несравненная безмятежность лишь в тот момент, когда наша лодка доплыла до середины реки, чтобы возобновить прерванное плавание. Если и есть в Индии что-то крайне опасное, так это нахождение в непосредственной близости от трупа животного. Ветер далеко разносит запах гниющего тела, и вследствие этого дикие звери собираются с территории в радиусе два-три лье, чтобы попробовать ту добычу, которую принес их собственный нюх.

Менее чем за два часа Феллу, обработав зверя с невероятной ловкостью, продемонстрировал нам великолепную шкуру длиной почти в три метра от головы до кончика хвоста.

Весь следующий день мы занимались сушкой шкуры, попутно наслаждаясь ловлей рыбы и сном в жаркие летние часы середины дня. Если наши расчеты были верны, то мы должны были прибыть в Трипани к полуночи и там ждать своих слуг. Я должен признать, что нас все обуяла большая гордость за то, что мы имели возможность показать нашим друзьям результаты своей охоты. Они не смогли бы путешествовать вместе с нами и должны были присоединиться к нам, пройдя по земле путь от Чанданнагара до Трипани, при этом тщательно избегая любых болот и джунглей.

Наступила ночь. Прошедшие события крайне сильно вымотали нас, остальная часть дня также не способствовала восстановлению сил, а потому мы раньше обычного времени улеглись на наши маты из ветивера (РАСТЕНИЕ СЕМЕЙСТВА ЗЛАКОВЫХ) и тростника, объяснив рулевому направление движения с указанием разбудить нас только тогда, когда мы достигаем цели нашего плавания.

Я не знаю, как долго мы спали, когда я внезапно очнулся, задыхаясь от густого дыма, смешанного с тошнотворным запахом жареной плоти. Я моментально растолкал Б., который мирно спал в таком ужасном воздухе, и мы оба вышли из каюты, чтобы узнать, что такое творится вокруг нас.

Я никогда не забуду то мрачное зрелище, которое поразило мой взгляд. Наши люди лежали на палубе, их головы были обернуты кусками ситца, который они обычно носили вокруг бедер. Лодка, как и вся река, была окутана густым дымом, похожим на водяной пар, через который мы могли видеть целых пятнадцать пожаров впереди и сзади нас. Мы были пришвартованы у последних ступеней монументальной лестницы, начинающейся с некого портика, поддерживаемого четырьмя колоннами, которые появлялись и пропадали по мере того, как огонь сменялся дымом и дым огнем. С каждой лестницы слышался крик, стон, стенания... Мы были в городе мертвецов, в Трипани...

Каждый из этих костров пожирал труп... на каждой из этих лестниц умирал человек, который пришел, чтобы издать своей последний вздох на священных берегах огромной реки.

Высшая надежда индуса состоит в том, чтобы распрощаться с душой в последний раз смотря на Ганг, а затем быть сожженным на берегах реки своей семьей, которая бросает останки в очищающие воды, где божественный Кришна была крещен Арджуной костями своих родителей, таким образом смыв с себя останки последних грехов.

Поднимаясь вверх по реке, вы на каждом шагу увидите зловещие склепы, которые проступают из темноты. Темные и почерневшие от времени они почти всегда вмещают в себя двух или трех несчастных, переходящих от жизни к смерти.

В те дни в Трипани свирепствовала холера. Костры непрерывно горели по всей реке, и склепы, заполненные умирающими, не давали кострам потухнуть ни на минуту.

Как только умирающий попадает туда, он уже никогда не возвращается обратно что бы ни произошло. Если он все-таки малодушно уходит со своего места, то его сразу постигает всеобщее порицание, он становится проклятым богами, которые не захотели даровать ему благословенную смерть на берегах священной реки. Этот несчастный больше не сможет вернуться в свой дом, его жена не будет признавать его, а родители, дети и друзья отвергнут его. Став объект всеобщего отвращения, он скитается по земле, пока смерть не избавит его от мучений. Но и тогда он возродится лишь в теле грязного шакала, а до того будет вести одинокое и бесприютное существование, при котором даже парии считают, что подвергаются осквернению, прикасаясь к нему.

Я видел тех несчастных, которых нищета и голод довели до состояния жутких бледных скелетов, едва способных передвигаться самостоятельно. Их можно встретить лишь по вечерам у бурных речных потоков или на затерянных тропинках, где они жаждут повстречать хоть какое-нибудь мертвое животное... проклятую еду, которую они всегда вынуждены оспаривать с шакалами и хищными птицами.

Чтобы избавить его от подобной участи, видя, что этот бедняга делает попытку встать, пытаясь спастись от смерти и цепляться за жизнь, его родители и старший сын, если последний присутствует при этом, набрасываются на него, сбивают с ног и наполняют его глаза, ноздри, уши и рот грязью, собранной на берегах реки, а затем быстро несут его, наполовину задушенного но все еще живого, к костру, который горит невдалеке.

Мы не могли долго оставаться в эпицентре этого дыма и вредных запахов. Единственный способ выбраться из него, учитывая что мы шли по течению — это грести вперед, продвинув лодку на пятьсот-шестьсот метров от Трипани. В этой ситуации наши друзья, которые должны были присоединиться к нам в этих местах, могли потратить несколько больше времени, чтобы добраться до нас. В итоге мы решили сделать это и подождать их в деревне.

По прошествии двух часов, которые мы провели, лицезрея несчастных, которых уничтожила чума и давая им хоть какие-то совершенно бессмысленные советы, мы уже были сильно утомлены, когда услышали резвую скачку лошадей тех людей, которых ожидали. Пять минут спустя наша лодка отчалила, и мы возобновили наше прерванное путешествие вместе.

Чтобы не растягивать это отступление, я не буду рассказывать о прочих превратностях нашей охоты в этих местах, которая продолжалась целых десять дней, то в джунглях на спине слона, то в болотах, а то и в лесу. Для того, чтобы детально описать все эти потрясающие и захватывающие истории, потребуется написать несколько томов.

Возможно при наличии под рукой пера и желания предаться тем воспоминаниям я опишу еще несколько эпизодов в своем дальнейшем повествовании.

Я не знаю, представляет ли подобное повествование интерес для читателя. Однако, исключая тот факт, что такое описание нарушает однообразие изложения путешествия, должен сказать, что без таких вставок было бы невозможно продолжать рассказ. Я прожил в Индии более шести лет, а потому не может и быть другой ситуации, при которой каждый шаг моего рассказа не будет будить воспоминания о прошлом, а также того, что каждое место, которое я посещал — будь то деревня, пагода, мечеть, великие развалины, охота — вызывать в памяти те переживания, которые я испытывал. И как же в этом случае не порадоваться возможности связать это прошлое с настоящим и таким образом повысить интерес к своему повествованию?

Да и в конце концов, а почему бы и не рассказать о таких событиях? Мои планы состоят в том, что данный цикл книг, в котором "Нравы и женщины Востока" являются лишь первой ласточкой, будет рассказывать об обычаях, интимных моментах, легендах, традициях и религиозных убеждениях Индии и остального Востока, большинство из которых известны нам только в фантастических изложениях различных путешественников, которые увидели только лишь внешний момент, изложив затем свои впечатления и наивно полагая, что за этим внешним не было ничего иного.

В мире нет других таких стран, которые была бы столь закрыты для любопытных, как эти.

Все здесь символично и должно быть понято в своем наиболее скрытом от глаз значении.

Первые месяцы моего пребывания в Индии дали мне лишь общее представление о стране, и если бы я позволил себе в то время поведать о своих познаниях широкой публике, то мог бы сравнить себя с человеком, который впервые оказался в Европе. В подобной ситуации я несомненно был бы сразу осмеян в Индии и на всем Востоке людьми, обладающими более тонкими знаниями об этих странах.

Таким образом, я не считаю зазорным утверждать, что вы не можете результативно путешествовать по Индии до тех пор, пока не прожили там четыре или пять лет, а также если вы знаете, не то что санскрит ибо не у всех есть время и способности для изучения этого замечательного языка, но хотя бы тамильский и хинду, которые восходят корнями к одному древнему общему языку, который был распространен на всей территории с севера на юг от Индостана и Гималаев до Коморина и Цейлона.

Однако мы слишком удалились от Кальтны и наших добрых друзей с Цейлона. И все же прошу у вас разрешения оставить их в стороне еще на несколько страниц.

Пускаясь в столь продолжительное путешествие, я хотел бы дать некоторые общие понятия о нескольких моментах, которые имеют первостепенное значение для европейца, который собирается посетить Индию. Я говорю о климате, а также о змеях, из которых часть писателей сделали настоящих страшил. Следующий комментарий позволит мне возвращаться к данным вопросам только лишь в особых случаях или при изложении конкретных фактов. Постараюсь быть лаконичным.

Климат Индостана неоднороден, и это вполне объяснимо. Это огромная страна, которая простирается с одной стороны от плато Гималаев до Цейлона, а с другой от Персидского залива до побережья Бирмы. Она обладает всеми климатическими зонами нашей планеты.

В восточной части, в провинциях Карнати и Малайялам, мы находим песчаные пустыни, постоянно разогреваемые солнцем до 38-42 градусов. Под этой палящей жарой европейцы не способны существовать, не подвергая свою жизнь опасности. Нередко бывает, что и сам индус получает солнечный удар, рискуя пересечь эти места.

Побережья Малабара и Коромандела хотя и опаляются одними и теми же лучами, но все-таки пригодны для жизни благодаря сильному морскому бризу, который регулярно поднимается от полудня до двух часов, чтобы безраздельно господствовать на этой территории почти до позднего вечера. Однако это преимущество почти не чувствуется кроме как в радиусе 25-30 лье в глубь территории. Как только вы забираетесь дальше, ветер более не охлаждает горячую землю, на которой бризы, носящиеся во все стороны в самых разных направлениях, дуют крайне прерывисто, а бывает, что не появляются на горизонте в течение нескольких месяцев.

В такой ситуации нужно обладать знаниями о реальной температуре, без которых жизнь ваша не сможет продолжаться в принципе. С мая по октябрь в южных провинциях богатые поселенцы и торговцы мигрируют в горы Нильгерри, которые благодаря своему расположению обладают более благоприятным для жизни климатом.

На Цейлоне, где температура на термометре и кажется крайне высокой, на самом деле нет жары. Морской ветер здесь дует постоянно, и не проходит и дня, когда светит солнце и обильные дожди орошают землю, принося по ночам те спокойствие и умиротворенность, которых нет больше нигде в этих широтах.

Центральные плато, Бомбей, равнины Бенгалии, находящиеся на десять-пятнадцать градусов севернее, получают на самом деле всего четыре месяца жаркой погоды, т.е. с мая по август, а в остальное время года температура здесь настолько приятна, что я не знаю ни одного подобного места в Европе даже в весенний период, которое можно было бы сравнить с этим.

Выше Бенареса, Дели и Лахора по мере приближения к горам мы начинаем сталкиваться с настоящей зимой, которая в Бутане, Непале, Каннавере и Кашмире предстает в настоящей феерии снега и льда, которых временами становиться столь много, что они покрывают все дороги, блокируя доступ в эти места и делая совершенно невозможным любое сообщение с равниной.

Здесь встречаются все фрукты Европы, для чего огромные караваны беспокойных альпинистов приезжают сюда для последующей торговли ими в Бенгалии в соответствующее время года.

Этих торговцев с большими мешками, полными гранатами, миндалем, грецкими орехами, фисташками, сушеным инжиром, виноградом и цукатами, можно увидеть, проезжая через любые города. Эти люди жестами управляют своими громадными слонами, кичась своей независимостью и представая перед любопытными в своем могучем росте и красивых фигурах патриархов, самого красивого типа человеческой расы.

В Непале и Бутане англичане были лишены возможности прирезать себе этот участок земли... красные мундиры, которые так хорошо приспособлены к убийству беззащитных индусов, считают такие дела само собой разумеющимися. И они вряд ли вернуться на эту территорию чтобы оспорить данный запрет, даже несмотря на разглагольствования и хвастовство их газет в Калькутте, которые время от времени заявляют, что их нация имеет планы аннексии Бутана, Кашмира или Кабула.

Они никогда не преуспеют в этом действии, если не смогут реализовать его под дружеским предлогом и разыграть ту английскую карту, которая называется двуличностью и коррупцией.

Однажды, когда я был в городе Чинсуре на берегах Ганга около Чанданнагара, то стал свидетелем небольшого приключения, которое дало мне представление об исключительной силе жителей этих гор.

Два английских солдата артиллерийского полка вели переговоры с одним из местных жителей, обсуждая цену за полдюжины гранатов, которые они выбрали. Будучи не в силах придти к согласию и повернуть дискуссию в свое русло, они просто положили фрукты в карман и отказались платить, поскольку эти джентльмены привыкли именно так поступать с бенгальцами.

Однако на сей раз они имели дело с людьми совершенно иного типа. Один из сыновей Кабула, презирая совет, который указывал ему пойти и пожаловаться на офицера, командира местных казарм, поднялся со своего места и, схватив руками двух воров за шею, преподал им свой урок вежливости, который закончился реституцией гранат к радости всех торговцев базара, слишком часто подвергавшихся подобным поборам.

Те двое солдат сбежали с места происшествия в полурваных одеждах и в последствии несомненно хвастались окружающим своим подвигом.

Болезни, которых европейцы должны опасаться в Индии, различаются по характеру и интенсивности в зависимости от региона.

Наиболее распространенными из них являются гепатит, дизентерия, гастралгия и болотная лихорадка. Несколько месяцев в Европе или в прохладных гималайских странах достаточно, чтобы обеспечить полное и быстрое излечение, если умный врач знает когда и как вас нужно лечить.

Различные виды острых заболеваний, которые медицина пока не смогла классифицировать, т.е. брюшной тиф, или церебральный паралич пока мало изучены наукой, а потому в большинстве случаев представляют собой немалую опасность.

Что же касается солнечных ударов, то горе тем, кто подвергается им.

Самая быстрая смерть, сочетающаяся с самыми ужасными страданиями — вот цена неосторожности того, кто на мгновение забывает, что у него над головой царит всепожирающее солнце, не имеющее жалости к тому, кто бросает ему вызов.

Я почти намеренно забыл холеру, ту самую знаменитую азиатскую холеру, которая предоставляет европейским докторам столь прекрасную тему для диссертаций или мемуаров, поставляемых в Академию Наук.

Начнем со стереотипных фраз, знакомых всем и каждому:

"Берега Ганга, этой огромной реки, являются вместилищем огромного количества растительных и животных видов, а также холеры" и т.п.

Я не могу утверждать, правда ли то, что, как заявляют эти господа, Ганг действительно повинен в том, что говорит о нем официальная наука. Что я могу подтвердить со своей стороны, так это то, что холера — это последняя болезнь, о которой европейцу приходится переживать, когда он находится в Индии.

Довольно ли она опасна для бедных местных жителей, которые в сезон дождей спят в грязи и не имеют достаточно теплой одежды? Болезнь эта не уносит и десяти жертв в год среди всех европейцев в Индии — и, более того, этот приведенный мной здесь показатель является очень относительным, ибо я сам лично никогда не видел, чтобы хотя бы один из этих европейцев умер от тифа.

Даже самим индусам все могло бы легко сойти с рук, если бы они озаботились тем, чтобы иметь возможность поглощать более качественную пищу, укрываться от влажности, а также если бы их религиозная практика омовений не заставляла бы их в любой час дня погружаться в грязную воду полную мусора из окрестных заводей.

Та информация, которую я собираюсь изложить касательно змей, несомненно удивит многих людей.

На данную тему существует готовая теория, которую каждый переписывает из источника в источник без всяких изменений и которая состоит в том, чтобы представить Индию практически необитаемой страной из-за этих опасных животных. Послушать некоторых людей, так в Индии нельзя сделать и шагу без принятия мер предосторожности. Человек якобы с утра до вечера тратит свое время на то, чтобы смотреть куда он ставит ногу, куда кладет руку и т.д. Будь это правдой, жизнь здесь была бы невыносимой пыткой.

Будьте покойны, преувеличения людей, которые каждое утро в Индии находили скорпиона в своих тапочках и кобру-капеллу под кроватью, не должны быть для вас препятствием при желании посетить эту чудесную страну.

Вне всяких сомнений в этих местах обитает бесчисленное количество скорпионов, двупарноногих (КЛАСС МНОГОНОЖЕК) и змей, относящихся к наиболее опасным видам.

Есть такие, что убивают за несколько минут, например кобра-капелла и мартиникский ботропс или копье-змея, названные так из-за формы головы. Другие способны лишить вас жизни за несколько секунд, например, узкоротая змея, названная так по скорости укуса (ПО-ФРАНЦУЗСКИ "SERPENT MINUTE", ДОСЛОВНО "ЗМЕЯ-МИНУТКА"), а также гремучая и коралловая змеи.

Ни количество змей, ни скорость действия их яда не является преувеличением с моей стороны. Основной вопрос состоит в потенциальной опасности для жизни европейца, который живет бок о бок с такими тварями, а следовательно я не могу не поделиться с читателем личным опытом. Вот мои соображения на эту тему.

Змеи в Индии — это крайне робкие животные, которые прячутся при малейшем звуке и не только не нападают, но думают исключительно о своей собственной безопасности. Как только они видят вас, они вовсе не становятся угрожающими, а спешат укрыться в своем логове и нападут на вас, только если вы преградите им путь или сами нападете на них.

Однажды я охотился на берегах озера Осуду и случайно поставил ногу на хвост мартиникского ботропса. Вместо того, чтобы немедленно укусить меня, рептилия предприняла отчаянное усилие вырваться на свободу и, поняв ее намерения, я немедленно сделал прыжок в сторону. Поняв что она свободна, змея на полной скорости уползла в расщелину у берега озера. Несомненно, что если бы моя нога не поднялась, чтобы дать змее свободу, то ее первом побуждением к обретению этой самой свободы было несомненно желание укусить меня. Однако я позиционирую данный факт и сотню подобных ему, которые я мог бы также поведать вам, в том ключе, что первое действие змеи всегда и неизменно будет желание уползти и что оно выливается в укус только если вы мешаете ей спастись бегством. Наделенные исключительным слухом, змеи чувствуют ваше приближение за сотню метров и осторожно ретируются в ближайшие кусты, так что вы можете охотиться в течение нескольких дней, не видя вокруг себя никого их них, но все же осознавать, что змеи все-таки прячутся где-то около вас.

Другой пример — ибо ничто в этих вопросах не говорит за себя лучше, чем факты.

Я привез с собой в Индию великолепного спаниеля, очень полезного на охоте несмотря на его небольшой размер. В первые дни моего пребывания я не могу перечислить, сколько раз я следил за ним, каждый раз опасаясь что его укусят в зарослях, где он имел обыкновение преследовать крыс, хамелеонов, крупных ящериц, а также змей. Однако понемногу, видя, что с ним ничего не происходит, я свелся к тому, что предоставил ему полную свободу, которой он активно пользовался. Когда мы оказывались в сельской местности, он целыми днями бегал по рисовым полям или по лесу. Его ни разу не укусили, и после шести лет проживания на Востоке он вернулся в родную Францию, чтобы умереть там, где он и родился.

Поскольку он часто издавал рычание, то я уверен, что ему никогда не посчастливилось столкнуться хоть с какой-либо змеей — иначе он предупредил бы ее о своем присутствии, а потому и не мог быть ей укушен.

Большинство змей вообще не выходят из своих нор до ночи, чтобы выследить свою добычу и поохотиться на рисовых полях на крыс и полевых мышей, которых они поедают в больших количествах. В это время суток беспечные прогулки могут быть гораздо более опасными, чем днем, но в любом случае Индия вовсе не та страна, где можно весело провести время, мечтательно бродя вечерами по полям.

Я часто задавал вопросы местным жителям и соотечественникам, которые проживали в этой стране в течение двадцати пяти или тридцати лет — и ни один из них не смог рассказать мне об увиденном им европейце, умершем от змеиного укуса.

Вне сомнения, подобные случаи имели место быть, но я считаю их чрезвычайно редкими, так как никогда не видел их лично.

Только в романах вы прочитаете про кобру-капеллу, ползающую у ваших ног, когда вы спите... или как она кусает молодую невесту за руку, когда та занята сбором инжира.

В первые дни моего пребывания в Пондишери я каждое мгновение ожидал встречи с рептилией. Сэр Уоррен (УОРРЕН ГАСТИНГС — ПЕРВЫЙ АНГЛИЙСКИЙ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР ИНДИИ), которого я внимательно читал до прибытия в страну, научил меня никогда не спускать ногу с кровати без света, никогда не брать одежду предварительно хорошенько не встряхнув ее, а также убедиться несколько раз в том, что вокруг нет объектов, которые могли бы содержать эту рептилию.

Все это совершеннейшая нелепица.

Без сомнения на дне старых заброшенных цветочных горшков в саду живут змеи. Прячутся они и под деревянными поленьями, сложенными во дворе для нужд кухни, а иногда даже в маленьких бамбуковых домиках слуг — но даже в этих местах, которые не являются примерами образцовой чистоты, сколько раз в год вы можете увидеть змею? Один-два максимум.

А в той же Франции, особенно в южных провинциях, разве мы не встречаем змей время от времени на территории ферм или в стогах сена?

В течение многих лет, что я провел в Индии, я иногда видел, по большей части в сельской местности, змею, пересекающую веранду. Однако она так спешила, что было идеально ясно, что сбилась с пути, и лишь эта причина привела ее сюда! Ребенок с кнутом в руках мог убить такую змею почти без всякой для себя опасности — настолько она была потерянной.

Подводя итог скажем, что в Индии много змей, причем очень ядовитых. Однако они нисколько не опасны из-за своей робости и готовности скрыться при малейшем звуке. Это означает, что, не пренебрегая обычными мерами предосторожности, самое примитивное правило гласит, что никогда не стоит ходить босиком и бродить по ночам, а также сидеть в это время суток на траве или в зарослях — и тогда змей по-сути не стоит бояться вообще.

Такие меры предосторожности не распространяются на индусов, чьи хижины частью находятся в лесу или в густых зарослях и которые не издают шума, разгуливая без всякой обуви. По этой причине нередко приходится слышать о частых несчастных случаях в их среде, хотя они также не столь распространены, чтобы эти люди задумались о необходимой предосторожности.

Таким образом, Индия является во всех отношениях очень пригодной для жизни страной, несмотря на свой жаркий климат и опасных животных, из которых совершенно ошибочно лепить странные карикатуры...

Чтобы завершить краткие комментарии о климате, которые я уже привел выше, перечислю необходимые меры предосторожности при обычной гигиене, которые, как показывает опыт, являются наиболее полезными для европейца, который хочет сохранить свое здоровье в целости и сохранности в данной стране.

Я не претендую на научный подход ибо сам был его жертвой и знаю, что будет с теми, кто слепо следует ему.

Вот мои постулаты, не преподаваемые на научном уровне:

Никогда не живите в многоэтажных домах, больших и открытых для любых ветров. Воздух здесь — самый главный товар, он стоит любых денег.

Повесьте прочные гамаки во всех комнатах, используйте их ночью в жаркое время года — и под свежим воздухом от движений панка (ИНДИЙСКИЙ ВЕЕР), проводимых в движение специальными слугами, сон всегда будет вам в радость.

На юге избегайте носить одежду из фланели, которая дает сыпь на коже и не сохраняет никакой прохлады. Однако никогда не расставайтесь с ней на севере, где температура может резко понижаться, особенно в окрестностях Ганга и на болотистых равнинах Бенгалии.

Принимайте холодные ванны два раза в день, утром при пробуждении и ближе к вечеру в четыре часа, когда жара немного спадает. Никогда не оставайтесь в воде более чем на восемь-десять минут, так как ежедневная холодная ванна может стать вредной, если она будет слишком затяжной. Воздержитесь от горячих ванн, они только ослабят ваш организм.

Никогда не выходите из дома с десяти часов утра до трех часов дня. В случае крайней необходимости делать это передвигайтесь исключительно в повозке для длительных путешествий, а также держите в пределах досягаемости большой зонт.

Употребление вина обойдется вам в копеечку, так как употребление любой воды здесь ослабляет желудок и предрасполагает к анемии.

В прохладный день разбавьте полстакана воды несколькими каплями бренди. Я не советую следовать английской методике, которая гласит, что нужно разбавлять стакан бренди парой капель воды.

В качестве питьевой воды используйте только родниковую воду. Если же эту воду, как, например, на равнинах Нижней Бенгалии, добывают из прудов, заполненных каким-либо мусором, или из Ганга, где постоянно сжигаются трупы людей и животных, следует употреблять ее лишь после очистки квасцами (СЕРНОКИСЛЫЕ СОЛИ) и фильтрации песком и углем.

На ранних стадиях пребывания в стране употребляйте приправы и острые блюда в умеренных количествах, а затем постепенно развивайте в себе привыкание к ним — таковы требования местного климата.

Три четверти случаев желудочных болей, лечение которых совсем недавно было налажено в Европе, не имеют иных причин, кроме употребления слишком мягкой пищи, которая парализует желудок, и которая не усваивается в столь жарком климате. Старайтесь выводить из организма желчь каждый месяц.

Ешьте хорошее мясо, но в небольших количествах. Отдавайте предпочтение сухому мясу черного цвета, особенно крайне жирному как то баранина и говядина.

Никогда не злоупотребляйте алкоголем, в этих широтах гигиена должна включать в себя хороший уровень трезвости.

Остерегайтесь всевозможных излишеств, а потому можете совершать прогулки на острова, где поклоняются Китире — но такие визиты не должны быть слишком частыми.

Наконец, последняя и не менее важная рекомендация — будьте осторожны с хинином и английскими врачами.

Большинство из тех врачей, что я знал в Индии, с треском провалили бы хоть сколько-то серьезный экзамен по своей профессии. Все это возможно из-за наличия огромного количества медицинских учреждений, в которых Англия, имея в своем распоряжении лишь европейских специалистов, обязана содержать врачей, которых она заманивает сюда из всех уголков, не слишком присматриваясь к их дипломам.

Наши хорошие друзья англичане следуют совершенно другой системе гигиены, чем та, которую я только что описал.

Исходя из этой идеи, которая является для них самой принципиальной, то, что хорошо для старой Англии с ее постоянно тусклым солнцем и влажным туманом, не может быть плохо и в других местах, включая Бомбей, Калькутту и вообще всю Индию, одинаковую в этом плане с Лондоном. Бренди, именуемый коньяком, виски, джин, портвейн, шампанское, херес, ликер, полусухое белое вино или коньяк местного разлива — все это постоянно ставится на стол, и англичане регулярно занимаются их употреблением. В восемь вечера после ужина, те, кто может позволить себе подобную роскошь, эти настоящие джентльмены оказываются в этом состоянии неподдельного блаженства, которое у воспитанных людей называется приятным опьянением, а у людей попроще — банальным пьянством.

За очень редким исключением в девять часов вечера вы можете побеседовать с англичанином в Индии разве что под столом...

Сколько же этих джентльменов оставят свои кости на этой земле, доведенные до этого состояния климатом и излишествами!

Как много я знал несчастных, которые, достигнув последней ступени деградации, были уже не в состоянии есть, если не поддерживали в себе силы одним из вышеуказанных напитков! Но все это продолжалось недолго — в один прекрасный день их находили мертвыми в своей постели рядом с последней в их земной жизни бутылкой бренди.

Если вы все-таки попытаетесь убедить несчастных в том, что то, что не может быть особо вредным на их холодной и туманной родине, смертельно опасно в этих жарких широтах, то получите в ответ лишь одну от тех надменных холодных улыбок, которые в Англии считаются лучшей наградой за умную речь, а также означают, что эти островитяне признают свое поражение лишь в присутствии тех, кого признают своими начальниками. В таком случае сохраняйте свои советы при себе и позвольте этим людям убивать себя по собственному рецепту...

Мой рассказ завершается этими нотациями, которые, хотя и достаточно хорошо известны по другим источникам, позволят читателю следовать за мной в моих рассказах, не опасаясь постоянной опасности несчастного случая, обезвоживания или укуса змеи. Таким образом, я уже не буду вынужден возвращаться к общим вопросам климата и жизни рептилий. Это не значит, что в дальнейшем я буду игнорировать разные вопросы, связанные с подобными темами, но я буду обращаться к ним лишь в том случае, когда они сопровождаются любопытными и интересными фактами...

После сего продолжительного отступления мы снова возвращаемся в Кальтну к моими хорошим друзьям, которых я, однако, вскоре вынужден был покинуть, несмотря на горячие протесты с их стороны.

Прошло уже шесть недель с тех пор, как я начал вести сию пассивную созерцательную жизнь, которая предоставляется огромным счастьем в этих местах. Я был одурманен спокойствием и счастьем, но я слишком хорошо знал странные эффекты этого забвения, физического и морального, чтобы позволить ему полностью овладеть мной. Поэтому я однажды вечером после обеда я объявил своим замечательным хозяевам, что собираюсь покинуть их через три дня, чтобы отправиться в Тринкомали через Канди, пересекая на своем пути горы и всю внутреннюю часть острова.

Со своей стороны мои друзья сделали все, чтобы отговорить меня от этой идеи. Они даже сообщили мне, что северо-восточный склон гор Котмале, через который я должен был перейти, полон диких слонов, ягуаров и особого вида черной пантеры, известной как цейлонская черная пантера. Но все было тщетно. Я ответил в качестве аргумента их удивительным способностям убеждения, которые затронули меня в высшей степени — ведь у них не было никакой иной цели, кроме как удержать меня как можно дольше на своей плантации — что я не собирался посещать Кальтну, что чем больше я останусь, тем меньше у меня будет решимости уйти впоследствии, хотя в какой-то момент я и должен буду так поступить. Что же касается опасностей на дороге, то я знал, что, путешествуя исключительно днем по местам, кишащим дикими зверями, мне почти нечего было опасаться.

Должен признать, что другая сторона была так же упряма как и я в своих доводах, а потому мы были вынуждены прийти к соглашению, которое удовлетворило обе стороны.

Многочисленные леса района Тринкомали содержат большое количество красящих растений, а также канели, гвоздики и великолепной древесины для судов. Мсье Дюфо каждый год закупал различные объемы этих товаров, однако до сего дня вне независимости от того, что было в его распоряжении, он упустил время, а может и достойного спутника, чтобы посетить великолепные внутренние плато, на которых произрастали те пресловутые товары, которые он получал через посредника.

Когда он закончил это объяснение, то добавил, глядя на свою жену, которая сделала жест одобрения:

— Давайте побудем здесь еще десять дней, чтобы я мог закончить сбор урожая индиго, а затем я сам отправлюсь за очередными закупками и буду сопровождать вас — точнее мы будем сопровождать вас полпути до Тринкомали. Моей жене не меньше чем мне самому интересно посетить великолепные долины Адамова Пика, а также леса с другой его стороны, которые содержат в себе столько видов растительности, сколько вообще можно себе представить.

Легко понять, что я принял это предложение с величайшей радостью, игнорируя некоторые мелкие сомнения касательно опасностей и утомления от такого путешествия, которые, на мой взгляд, были гораздо большими, чем была способна перенести столь утонченная молодая леди, привыкшая к тысяче и одной детали своей повседневной комфортной и роскошной жизни.

— О, мой друг, об этом не стоит беспокоиться, — ответил моя очаровательная собеседница с приятной улыбкой на лице. — Мы будем путешествовать в английском стиле с палатками, кроватями, москитными сетками, всем нашим штатом слуг и всеми удобствами. Мы будем искать любую более-менее значительную деревню каждый раз, когда будем разбивать лагерь, и если вы, джентльмены, полагаете, что рядом с вами меня придется постоянно успокаивать, то я ничего не боюсь — ни усталости, ни зверей — ибо я лично хочу побывать на горе Нирджара, что на санскрите и тамильском языке значит "курьер солнца".

Нирджара также было имя любимого слона мадам Дюфо, великолепного животного, которое я скоро представлю читателю.

Мне нечего было возразить, кроме как одобрить предложенный план обеими руками, так как это должно было быть частью того путешествия, которое, как я полагал, я должен был совершить в одиночку. Теперь же у меня было неоценимое очарование такой компании, какую я только мог себе пожелать, в сочетании с той азиатской роскошью, какую богатые колонисты традиционно продолжают поддерживать. Сия роскошь настолько экстравагантна в некоторых людях, что было бы невозможно умалчивать о глупостях европейцев, не опасаясь быть обвиненным в преувеличении.

Мой храбрый Амуду был в восторге от этой задержки. Он женился на сингальской девушке-служанке из персонала моих друзей, а потому узы, которые составляют любовь, были еще слабы и малейший несчастный случай мог ослабить их, не доведя до кульминации. Теперь он каждый день убеждал свою молодую возлюбленную последовать за ним.

"Сагиб так хорош, — говорил он, — что он не будет возражать, если ты последуешь за мной, а поскольку он женат, то ты сможешь прислуживать его "аме" (даме) также как я служу ему."

Парень был полон сладострастных грез и уже активно взращивал свой маленький роман...

Нет ничего такого, чего мне интересно больше, чем события личного плана, включая внутренний мир людей, что я также изучал во время своего пребывания в Кальтне вне часов, посвященных общению со своими хозяевами. Я провожу большую часть своего времени, изучая интимные нравы, без которых, особенно находясь на Востоке, невозможно узнать и оценить людей.

Свободно говоря на тамильском — древнем языке южной Индии, одном из самых прямых производных санскрита, который с хинду являются двумя общепризнанными языками на всем Цейлоне — я собирался провести множество дней под верандами сингальских хижин, воспользовавшись гостеприимством этих простых и добрых людей, общаясь с ними, заставляя их рассказывать местные легенды, а также знакомить меня со всеми столь интересными мне подробностями их любопытного существования.

В других случаях в храмах или пагодах я буду просить капурала рассказывать мне об изумительных подвигах Будды, совершенных в его различных воплощениях.

Сингальцы по натуре своей мягки и стеснительны как дети, а также столь безобидны, что можно путешествовать в одиночку без оружия по всему острову, не чувствуя даже тени опасности. Всюду вас будет ожидать самый приветливый прием. Каждый окажет вам гостеприимство в меру своего положения. Бедняк разделит с вами свою хижину и будет служить вам, а богатый предоставит в ваше распоряжение свой дворец и армию слуг дабы исполнить любое ваше желание.

Поскольку я изначально позаботился о том, чтобы не оскорбить никакое из местных суеверий и уважать все их обряды, включая те, которые со стороны могут показаться нелепыми, меня везде принимали хорошо, и у меня появилось много друзей в соседних с Кальтной деревнях.

Мне особенно нравилось совершать прогулки по берегу реки у Тембапура, маленькой деревни, затерянной в лесу в нескольких милях от Кальтны и почти полностью населенной людьми из касты махабаде-чалеас или сборщиков корицы. Всю свою жизнь они проводят в лесу среди диких слонов и различных диких животных, что развивает в их сердцах поэтическое чувство, столь распространенное среди всех восточных жителей, и делает их несравненными рассказчиками, что тем более ценно в моем случае ибо я часто забывал о времени и слушал их истории до самых глубоких часов ночи.

Хижина, которую я посещал чаще всего, была домом главы деревни по имени Касиаппа, который был одновременно главой касты сборщиков корицы. Будучи достойным сингальцем, он был очень рад разместить меня под своей крышей каждый раз, когда я бывал в этой деревне, предлагая мне разделить с ним вечерний рис с карри, что я и делал с огромным удовольствием. Это блюдо, на мой взгляд лучшее из индусской кухни, если конечно его готовят умелые руки, достойно стоять на самых роскошных столах с разнообразными кушаньями. Не стоит и говорить, что этот рис с карри не имеет ничего общего с той ужасной кашей, которую европейские рестораны предлагают вам под таким названием. Позже я приведу его рецепт.

За несколько дней до отъезда из Кальтны в Тембапуре со мной произошло одно событие, рассказ о котором нужно предварить крайне любопытным и достойным внимания предисловием на несколько страниц, которое я хочу посвятить интимным обычаям сингальцев.

Однажды утром, когда я выходил из дома с винтовкой на плече, чтобы подстрелить на рисовых полях парочку крупных бекасов (ПТИЦА С ДЛИННЫМ ОСТРЫМ КЛЮВОМ), которые вдоволь водятся на Цейлоне, то увидел, как ко мне направляется Касиаппа в красном поясе, отличительном знаке, которым английская королева одаривает деревенских вождей. После обычных приветствий он спросил меня, правда ли что я планирую в скором времени отправиться вглубь острова.

— Да, это так, — ответил я.

И поскольку я знал, что в подобных случаях уместно прибегать к поэтическим сравнениям, то добавил, что даже через много месяцев после моего отъезда печаль расставания все еще не покинет меня.

— Зачем же ты уходишь?

— Долг зовет меня.

— Если тебе не нравится на плантации, переезжай в Тембапур. Дом Касиаппы к твоим услугам.

— Нет, это вовсе не причина, который заставляет меня покидать своих друзей. Мне необходимо отправляться в Пондишери и далее, на север страны.

— Ты вернешься назад?

— Я не знаю.