Четыре стиха — четыре поэта

I sing of pagan rites that long ago

Ruled the great city lying far below

The twin volcanoes' hoary bridge of snow—

      I sing the song of Teotíhuacán!

Deep in the womb of Time in which I see

The drama of a dead idolatry!—

I hear old voices chanting now in me

      The mystic song of Teotíhuacán!

«The red dawn shimmers on Tezcoco's lake,

O City of the Priests, awake, awake!

It is another Feast Day of the Snake,

      The Serpent God of Teotíhuacán!

«Behold the flaming signal in the skies!

The dawn is red!—today a victim dies!

O hear, o hear his agonizing cries,

      Great Serpent God of Teotíhuacán!

«Upon the stone his writhing form is laid—

His blood spurts redly from the 'itxly' blade—

With his dripping heart an offering is made,

      To the mighty God of Teotíhuacán!»

Shadows of centuries! still the grow apace

While Mystery hovers o'er the solemn place

Whose ruins whisper in this year of grace:

      «Where is the God of Teotíhuacán?»

O Souls that cross again the yawning deep

While round these monuments the lizard creep,

I feel your ghostly contact as you keep

      Your vigils in old Teotíhuacán!

O Spirit Guardians of this grim terrain,

Has Karma bound us with the selfsame chain?

Did I, too, worship at that gory fane,

      Long years agone... in Teotíhuacán?

Пою я про языческий обряд,

Что совершался много лет назад

Там, где стоял вблизи вулканов град, —

      Пою я песнь Теотиуакана!

В потоке Времени, на глубине

Язычников я вижу как во сне,

И шепчут голоса, поют во мне

      Чудную песнь Теотиуакана!

«Над озером Тескоко — свет зари,

О Град Жрецов, проснись, живи!

Вот новый день и новый пир Змеи!

      Будь славен, Бог Теотиуакана!

Рассветный луч — светило вмиг взойдёт,

И человек на алтаре умрёт!

Послушай же, Бог-Змей, как он орёт!

      Великий Бог Теотиуакана!

Да, жертва здесь, на камне алтаря.

Нож ицли [1] — за работу! Вот заря

И сердце человечье — для тебя,

      Могучий Бог Теотиуакана!»

Столетий тени пронеслись как миг,

Тот город мёртв, как ни был он велик...

Лишь шёпот тихий средь руин возник:

      «Ну где ж ты, Бог Теотиуакана?»

О Души, что над бездною текут,

Когда в руинах ящерицы ждут,

Я слышу голос ваш... И Души чтут

      Всё прошлое Теотиуакана.

О Дух и Страж той странной, злой земли,

Ужель у нас с тобой пути одни?

И я молюсь в святилище резни

      Во времена Теотиуакана?..

In dim dreams and shadowed memories

Of fabled cities I have dwelt apace;

And from strange springs and guardian trees

Have slaked my thirst, and scornful of the face

Of harsh reality have stooped to trace

Dark figures on the sands of alien keys:

In Mayan splendor I have spanned the seas

And clothed myself in legendary grace.

In Copan I have dwelt where serpent stones

And skies of dusky violet merge to form

A glimmering gate of wonder whereto bones

Of warrior dead are gathered in a storm

Of whirling clouds and crimson flames that roar

Beneath the sky-vault where great condors soar.

В осколках памяти и смутных грёз

Жил в легендарных городах я, там,

Где удивительный источник нёс

Поток — мне жажду утолить и вам,

Видения, что по чужим следам

Прошли. Я роскошь майя, как колосс,

Накинул на себя — и всю принёс

Мифическую благодать морям.

В Копане, где змеиный монолит

С лиловым небом очень схож, я жил.

Вот там врата, в которых свет дрожит.

Багровый вихрь, что из седых могил

Все кости воинов в себя вобрал,

Унёс их ввысь, где кондор правит бал.

Three kings rode out on the road to Hell,

And ravens flew on the gale.

The night wind rang like an iron bell.

And hissed with sleet and hail.

Three kings rode out where the night wind runs,

And on, to Death's highway:

The king of the Britons, the king of the Huns,

And the king of Norroway.

The king of the Britons was crowned with gold,

And rode on a stallion white.

«Oh, all men gang when they are told,

But I go not in fright.

A goodly king who loved his folk;

And guarded them with the rod,

With stake and gallows against themselves,

Will surely go to God.»

The king of the Huns was capped with steel,

And rode a stallion red.

«Oh, truly proud my fathers feel,

Of me who crowned my head,

Halfway around a world in pain.

Which I did mightily win;

And I go home to my fathers' fane,

And not to the evil Djinn.»

And the king of Norway was helmed with wings.

And rode a stallion gray.

«Oh, fiercely glad my heart now sings;

Odin guests me today.

I died in bed; I vowed I hung

Full many a screaming thrall.

On Odin's tree, with runes on tongue.

I go now to his hall.»

Three kings rode down to the depths of Hell;

And the bloody-breasted hound

Howled as they rode into black halls fell,

Icy beneath the ground.

Three kings a fine old judgment won

From the high gods' lips that day:

The Devil took the Briton, the Djinni took the Hun,

And Hel took Norroway!

К дороге в ад пришли три короля —

Над ними вран кружил,

И ветер ночи снег бросал, скуля,

И дождь стеною лил.

А короли — вперёд, где ветра звон, —

Все трое как один:

Был первый бритт, второй был гунн... и он —

Норвежский властелин.

В златой короне бриттский был король,

На белом жеребце.

«О, людям суждена плохая роль,

Их плаха ждёт в конце.

Хоть казнями народ оберегал,

Правитель не был плох,

И вот он с гордостью стремится в рай —

Его приимет Бог».

А повелитель гуннов был как сталь,

На красном он коне.

«О, слава, слава предкам — прочь, печаль! —

Венец надели мне.

Полмира с ним я от жары до льдов

Прошёл, как гром с вершин.

Я грабил, убивал — и в дом отцов

Скачу... С дороги, Джинн!»

Норвегии правитель вдаль скакал,

Был серый конь под ним.

«О счастье, сердцем я теперь узнал:

Вся жизнь прошла как дым.

И еду к Одину на пир сейчас,

Хоть сном я отошёл [2]:

Кричащих жертв я убивал не раз —

Богов же не подвёл».

Спустились в преисподню короли...

Вой адовых собак

Сопровождал их, сколько кони шли

По залам — в полный мрак.

Был суд богов... когда ж он миновал,

Достигли ль трое цели? —

Взял бритта Дьявол, гунна Джинн забрал,

Норвег достался Хели [3].

The crash of the turbulent sea is around us, about us, below;

The green ice shimmers above us, as we steer through the jet-back floe;

The sun is a blood-red disc that reddens a Polar sea —

And the Viking men are abroad again,

Bending the stout pine-oars again,

Exploring the wonderful world again,

Questing an unknown sea.

The 'Winged-hats' nod to the rowing, their rugged faces scan

The ice-green land of perpetual snow, unknown to the ways of man;

The oars dip deep in the brine, and the shields along the side

Clank, as the ship bursts for'ard again,

Bucking her nose in the Polar rain,

Cutting through unknown seas again,

Testing an unknown tide.

Proud, though torn, is her bellying sail, with the Crimson Eagle thereon,

Proudly erect is the Dragon's head, though its colour had long since gone;

But the ship is hardy and tough, and the men are hardy as she,

When their Viking ships are abroad again,

Daring the uttermost wrath of the main,

Exploring the wonderful earth again,

Daring the wonderful sea.

И море бушует вокруг и под нами, с любой стороны;

И молнии рядом сверкают, когда мы на гребне волны;

И красное солнце глядит на просторы морей —

То викинги ходят за Краем вновь,

Тяжёлые вёсла в работе вновь,

И люди чудесный мир ищут вновь

Среди полярных морей.

И дружно кивают крылатые шлемы гребцов,

Их лица суровы... Кругом лишь снега — это путь храбрецов.

Щиты на бортах судна лязгают, вёсла идут вверх и вниз,

И викингам дождь не страшен опять,

Когда ищут новой земли хоть пядь

Среди неизведанных волн — опять

Уходят в долгий круиз.

Хоть парус и порван, алеет на нём величавый орёл,

Драконья глава возвышается гордо, хоть цвет и сошёл,

Но судно-то крепко, и так же крепки моряки на борту.

Плывут они дальше, за Край, ещё —

Отважных побед вести долгий счёт

Над морем; мечтать ещё и ещё,

Что землю они найдут.