(доклад на Зилантконе-2018)
Три славянизма, как три могучих столпа, покоряют сознание мира – водка, упырь, робот!
Может быть, через столетье лишь педант зеленоглазый,
Книжный хлам перебирая, увлечён изящной фразой,
Твой язык применит тонкий для своих дурных стихов,
Пыль твоей забытой книги важно сдует он с очков
И тебя таким петитом, что читался б только с лупой,
Упомянет в примечанье под своей страницей глупой.
Михаил Эминеску
«Послание первое», 1881 год
За два года до юбилея
Пьесу Карела Чапека «R.U.R.» упоминают всюду, где заходит речь о роботах. В ней, написанной в 1920 году, впервые появилось само слово «робот» в значении «искусственный человек», хотя позже понятие изменилось, и теперь может звучать как «обособленное устройство для автоматического выполнения конкретных задач». Скажем, никого не удивляет словосочетание «почтовый робот», хотя его нельзя ни увидеть, ни потрогать.
Славянизм «робот» очень быстро, за какой-нибудь десяток лет заметно потеснил в научной фантастике грецизм «андроид», переводящийся буквально как «человекоподобный». Этот последний сохранился за теми, которые внешне максимально походили на людей, а роботами чаще именуют тех, что выглядят откровенно механическими.
Но вот странность – слово «робот» знает любой грамотный человек, а про «R.U.R.» надо всякий раз напоминать, и если этого не делать, пьесу с гарантией забудут наглухо. Едва ли каждый десятый, наткнувшись на упоминание о ней, захочет с пьесой ознакомиться, а из тех, кто таки прочёл, половина лишь пожмёт плечами: «Что тут особенного?»
А ведь неполных сто лет назад это была просто бомба!..
Пьеса принесла Чапеку всемирную известность, её широко переводили, она собирала полные залы, а в 1923-ем после премьеры в Лондоне о ней публично дискутировали Честертон и Шоу – впрочем, эти профессиональные балаболы рады были попиариться по любому поводу. Жаль, Уайльд не дожил – ох, он бы поучаствовал!..
Сейчас такое и представить невозможно – в первую очередь, за отсутствием новых Чапеков, Шоу и Честертонов.
«Наше всё» граф Толстой переработал пьесу в свой «Бунт машин» (1924), который язык не поворачивается назвать фанфиком; в 1935-ом у нас сняли даже фильм «Гибель сенсации» – и примечательно, что Толстой именует роботов машинами, а в фильме они изображены как механизмы. Чапек пытался возражать, но его протест запоздал.
И всё.
Уже в 1920-ых годах после ажиотажного всплеска интерес к пьесе быстро остыл, а советскую идейно правильную фильму связывали с первоисточником лишь слово «робот» (уже в новом понимании) и буквы R.U.R. на корпусах железных громадин.
Сейчас в глазах большинства робот – нечто механическое, техногенное, вроде Терминатора. В тестах, рисунках, комиксах и на экране роботов не счесть, но именно роботов Россума среди них практически нет.
Возникнув, они отдали своё имя другим и ушли в небытие. Обозначили понятие, но не стали им.
Единственные, кто из существ мира НФ сродни россумским универсальным – репликанты из «Бегущего по лезвию»; к слову, этих последних никто не называет и не считает роботами. В исходном для фильма романе Дика «Мечта́ют ли андро́иды об электроо́вцах?» прямо указано, что названные андроиды – полностью биологические создания, искусственные люди.
Фанфиков по «R.U.R.» нет. Постановки «R.U.R.» на сцене исключительно редки. Экранизаций, кроме двух старых на английском ТВ, тоже нет.
Проект фильма «R.U.R.: Генезис», обещанный режиссёром Кервином, дай Бог созреет к юбилею пьесы, причём обещает быть артхаусной малобюджетной стилизацией в духе латексного фетишизма. Мсье знает толк в извращениях.
Мы точно этого ждали? Или вообще не ждали?
Иными словами – а надо ли это экранизировать, стоит ли оно того?
Казалось бы – классика жанра, и вдруг такое невнимание. Уже и комиксы Марвела все пересняли, и тримейк Бэтмена состоялся, и скоро по недостатку сюжетов в ход «Курочка Ряба» пойдёт, а тут, можно сказать, тема пропадает, да и по срокам сюжет стал общественным достоянием.
Почему у роботов Россума такая странная судьба? Их имя перешло к машинам, исходный текст о них упоминается лишь в сносках, режиссёры к нему равнодушны… В чём же дело?
* * *
Чунга-Чанга по Чапеку
Если вы пожелаете прильнуть к истокам роботехники и вздумаете ознакомиться с «R.U.R.», вас ждут сюрпризы.
По-настоящему удачная фантастика у Чапека одна – «Война с саламандрами». Примерно как у Уэллса – «Война миров».
С той лишь разницей, что марсиан Уэллса можно экранизировать, а саламандр Чапека – опасно, и чем дальше, тем опаснее. Помните, сколько статей в законах Хаммурапи? 282.
Затевая пьесу, Чапек хотел одного – озвучить идею. Поэтому матчастью он вдохновенно пренебрёг от слова «очень». Он и действующими лицами пренебрёг.
Пьеса «R.U.R.» – слабая и скучная, страсти-мордасти в ней надуманные и вымученные, а логика оставляет желать много лучшего. Сразу понимаешь Кервина – фигуристые девушки в латексе и с футуристическими пистолетами гораздо зрелищнее картонных дурилок, населяющих пьесу. Двухмерные персонажи передвигаются по плоскому фону и голосом автора излагают то, что он думал в голове сто лет назад.
Пожалуй, можно даже сказать, что единственный герой «R.U.R.» – сам Чапек, которого озвучивает команда марионеток. Почти всех их убивают восставшие роботы, сильно улучшая сценический климат и расчищая поле деятельности для чуть более реалистических персонажей, среди которых уцелевший от прежнего состава архитектор (скорее, прораб-строитель) Алквист с его библейско-морализаторскими монологами – наименее нужная фигура. И очень жаль, что при пафосном финальном возгласе «Не погибнет!» на него не рухнул потолок, чтобы поставить точку в истории прогнившего человечества.
Увлечённый идеей (не своей, но об этом позднее) Чапек по ходу дела пытался даже выдумывать женские мысли, но искусством дамского мышления он тогда не владел, и героинь получилось две: солнечная дура системы «идеальная жена» и угрюмая служанка, клерикально ограниченная ведьма. Как две стороны медали.
Вернуться к пьесе, прочитанной смолоду (само по себе желание прочесть её вновь не возникало) заставил фантастиковедческий интерес. А именно – невинное желание выяснить, где и когда происходило действие. Тут-то открытия и посыпались.
Насчёт места всё просто – это некий «отдалённый остров» без привязки к карте, как Неверленд из книг о Питере Пэне. Ясно одно – добраться туда можно лишь по морю. Конечно, можно и по воздуху, но в будущем Чапека нет ни самолётов, ни дирижаблей. Впрочем, там нет и радио, один кабельный телеграф. Альбер Робида, старший современник Чапека, как футуролог выше его на две головы.
С хронологией же дело обстоит очень интересно, а с содержанием сюжета – совсем худо.
Итак, что нам предлагает автор?
В 1920 году «ещё молодой» физиолог (а вовсе не философ, как пытается лукавить русский перевод) Россум уехал на тот самый остров, чтобы изучать морскую фауну. На острове он застрял надолго – по сущности, на всю оставшуюся жизнь, – вначале путём химического синтеза пытаясь воссоздать живую материю, «так называемую протоплазму», а затем, после 1932 года, когда он «открыл химическое соединение, которое имело все качества живой материи, хотя и состояло из совершенно других элементов» – пытаясь из оной протоплазмы создавать живые существа. Таким манером матёрый атеист Россум хотел всем наглядно доказать, что Бога нет – ну раз уж частное лицо в одиночку может создавать жизнь!..
«Ещё молодой» – это сколько лет? 25, 30? Ладно, пусть 30. Значит, в 42 года Россума осияло, и он принялся монтировать искусственную собаку, на что ушло «несколько лет».
Положим, пять лет. Значит, собака заработала (и сдохла) в 1937-ом. После этого неунывающий Россум занялся сотворением человека. Десять лет трудов! Россумский Адам включился в 1947-ом и прожил трое суток. На этот момент Россуму уже 57 лет. Второй Мировой не было – Чапек в 1920-ом не ждал и не предвидел её. Нет ни атомной бомбы, ни реактивной авиации.
«И тогда сюда [действие не покидает острова!] приехал инженер Россум, племянник старого», который решил поставить дело на индустриальную основу.
Опустив детали, констатируем – у Россума-младшего удалось. Он создал упрощённую версию человека на основе иной, нежели человеческая, биологии – соответственно, человеком не являющуюся и правами человека не обладающую. Он наладил массовое производство этих живых биокукол, названных роботами, и успешную их продажу.
Под конец карьеры его тоже обуяла гордыня, и он решил создавать четырёхметровых великанов, но этот неудачный проект пришлось прикрыть, и с тех пор роботы производились только обычных человеческих размеров.
Главное вот что – к началу сценического действия оба Россума, и старый, и младший, уже почили в бозе.
Какой же год на дворе в начале пьесы?
Цит.: «пятнадцать лет назад робот стоил десять тысяч [долларов]». Т.е. 15 лет назад продажи уже начались, но роботы были редким товаром для состоятельных людей.
Положим, создание роботов как таковых и технологической цепочки по их изготовлению заняли у Россума-младшего года три. Никак не меньше. Т.о., выпуск первой партии можно приурочить к 1950 году.
Биокукол стоимостью $10.000 за штуку могли себе позволить только покупатели VIP-класса. Среднегодовая з/п в США в 1950-ом составляла $3800. Эти продажи создавали моду и оживляли спрос.
Когда бизнес понял, что робот заменяет 2,5 рабочих, а при массовом применении стоит вместе с кормёжкой (сойдёт и солома!) ¾ цента в час – тут-то и спрос и начался.
Никакой платы, никаких профсоюзов и забастовок, «рождаются» готовыми к работе, обучаются быстро, а по мере износа выбрасываются. Ну, или сдаются в R.U.R. как утиль, для повторной переработки в полуфабрикат плоти, из которого слепят новых роботов. Сказано же, что когда робот «перестанет двигаться», его «бросят в ступу».
В результате к 1965 году (вы не забываете считать годы?) робот вместе с одеждой стоил $120.
Между прологом и первым действием пьесы проходит десять лет, это сам Чапек указал.
Итак, бунт роботов и истребление вконец обленившегося за четверть века человечества происходят – правильно, в 1975 году. К этому времени уже существуют армии из роботов.
Но всё это время производство роботов находилось только на «отдалённом острове» Россума! Откуда готовая продукция развозилась пароходами. Хотя теплоходы были созданы и уже широко применялись до WWI, в русском переводе почему-то фигурируют лишь пароходы, хотя у Чапека это loď – просто «корабль». Не знаю, как воспринимается чешский оригинал, но русский вариант создаёт впечатление о затянувшемся до 1960-ых стимпанке.
Лишь за час до гибели Гарри Домин – главдиректор компании R.U.R., – озвучивает гениальную, но фатально запоздавшую идею: «В каждой стране, в каждом государстве мы устроим фабрики, которые будут выпускать… Национальных роботов. … Чтобы каждый робот смертельно, на веки вечные, до могилы ненавидел робота другой фабричной марки».
А Галлемайер, шеф «института психологии и воспитания роботов» добавляет: «Мы будем делать роботов-негров и роботов-шведов, роботов-итальянцев и роботов-китайцев! Пускай тогда кто-нибудь попробует вбить им в башку всякие организации да братства…»
Это иллюстрирует три момента:
1) фабрики по изготовлению роботов находились только на острове Россума;
2) до момента, когда толпы восставших подступили к центральному офису R.U.R., все роботы выпускались с внешностью европеоидов, а никакие мысли типа «разделяй и властвуй» производителям в голову не приходили;
3) Чапек гораздо умнее своих персонажей, и здесь с опаской высказал то, о чём через 16 лет начнёт вздыхать с надеждой: «Вот смотри-ка – здесь европейские саламандры, а там африканские; тут разве сам чёрт помешает, чтобы в конце концов одни не захотели быть чем-то большим, чем другие!»
Моменты 1 и 2 свидетельствуют только о том, что Чапек в погоне за метасмыслом послал логику лесом. Во всяком случае, пророк из него хуже, чем фантаст. Не предвидеть появление ТНК – ещё полбеды, но утверждать что руководство перевернувшей мир компании настолько одичало на острове без женщин и человеческого общества – это уже беда.
Какой же Галлемайер «шеф института психологии», если за 25 лет существования робоиндустрии не догадался, что роботы должны быть разными?
Почему Галль, начальник отдела физиологических исследований R.U.R., лишь перед смертью заговорил о том, что «мы определенно совершили ошибку … Дали роботам одинаковые лица».
Как же различали роботов производители и пользователи? По «латунным бляхам с номерами» на груди?
Мало того – во имя сохранения в тайне великого ноу-хау старого Россума документ, где описывались тайны производства и оживления роботов, существовал в единственном экземпляре! Что позволило сентиментальной, но недалёкой Елене спалить эти пожелтевшие бумаги и тем самым лишить людей на острове шанса на спасение, а «цивилизацию» роботов приговорить к смерти – без инструкций Россума новых роботов невозможно было изготовить, а уже сделанные были обречены «перестать двигаться» максимум через 20 лет после выхода из сборочного цеха.
К слову, как в R.U.R. успели к приезду Елены с научной точностью вычислить предельный 20-летний срок износа роботов? Елена прибыла на остров в 1965-ом, а первые массовые роботы появились в 1950-ом…
И Чапек уверяет нас, что этакая компания без царя в голове сумела за 25 лет производства наклепать сотни миллионов универсальных биомашин?
Число взято из текста пьесы, вот слова Бусмана, коммерческого директора R.U.R.: «Стало быть, на миллион добрых старых роботов приходится всего-навсего один реформированный, новый, понимаете?»
А погубил всё и всех милаха Галль, из тайной любви к чужой жене Елене и в угоду ей изменивший физиологию роботов. «Я делал это втайне… на свой риск. Переделывал их в людей. В более совершенных, чем мы с вами. Они уже сейчас в чем-то выше нас. Они сильнее нас».
Елена же заявляет: «Я требовала, чтобы он дал роботам душу!»
«Начальник отдела физиологических исследований», не сумевший утрясти вопрос с внешностью роботов (или вообще об этом не думавший) смог повторить известную процедуру из Бытия? Смело.
Он успел создать несколько сотен таких супер-роботов, которые быстро осознали, что люди в сравнении с ними – жалкие ничтожества. Затем осталось использовать харизму, человеческие средства связи, транспорт и оружие.
А нам осталось поверить, что сотни миллионов роботов (среди которых большинство составляли фабричные и сельскохозяйственные рабочие) меньше чем в два года подчистую выкосили минимум три миллиарда человек (оценочная численность на 1960 год), которые за 25 лет роботизации в ноль перестали размножаться (?!), совсем разучились воевать и в массовом порыве слабоумия передали всё оружие в крепкие руки детищ Россума. Включая авиацию (пусть даже поршневую образца 1930-ых), БОВ и прочее.
Да-да, ошибки нет – Елена-2, робот новой модификации, была создана Галлем за два года до финала пьесы, т.е. когда R.U.R. ещё вовсю работал под управлением людей.
Но что мы видим через пару лет? Центральный Совет роботов взывает к Алквисту: «Сжалься, господин. Нас обуял ужас».
Ужас? С чего бы?
К 1977 году, конечно, уже вымерли все произведённые в 1950-ом, но сошедшие с конвейера в 1960-ых ещё вполне себе двигались, а R.U.R. с 1965 до 1975-го успел изготовить минимум 54 миллиона биокукол. Производительность комбината указана – 15000 роботов в день.
Ну, положим, на фабриках у них не ладилось: «Роботов мы не умеем воспроизводить. Из машин выходят одни окровавленные куски. Кожа не прирастает к мясу, а мясо – к костям. Из машин потоком сыплются бесформенные клочья». Это могло их озадачить – те несколько сотен, которые умели думать, но до ужаса было ещё далече. Беспокойство, а тем более паника (опять-таки, среди новых роботов) начнётся лет через десять, не раньше. Остальным, как показывает в прологе равнодушие рободевушки Суллы к своей судьбе, всё глубоко безразлично.
Вообще природа роботов и их восстание оставляют много неразрешимых вопросов.
Например – какой такой категорический императив побуждал роботов повиноваться человеку?
Или – с какой стати безынициативная масса, доселе пропускавшая мимо ушей любые призывы к свободе, вдруг хором уверовала в миссию роботов? Конечно, судя по соотношению людей/роботов на чудесном острове – «тридцать с лишним человек» и «триста сорок семь тысяч» роботов, – ясно, что первичное обучение было доверено самим роботам. Но программы обучения, наверно, люди создавали? Или уже роботы?..
Далее, о роботах сказано: «Механически они совершеннее нас, они обладают невероятно сильным интеллектом». Компания точно была уверена, что для работы на полях или у конвейера машинам нужно больше, чем две извилины?..
Рядом прекрасное – загудели фабричные гудки и сирены, и главдиректор Домин поясняет: «Роботы не знают, когда прекращать работу». А как же «невероятно сильный интеллект»?
Тот же Домин: «Остановись комбинат на один только месяц – и роботы пали бы перед нами на колени». Да с какой стати?!..
И так далее. Скажем, новые роботы Галля – праздношатающиеся, они спят и видят сны, и если до Галля собаки избегали роботов, то теперь они им лижут руки. А ведь они по-прежнему биологически не-люди, и созданы всё из того же россумского «коллоидального раствора, который даже собака жрать не станет».
Так что фантастика эта – чисто умозрительная, всё по тому же принципу «Я так хочу».
Да, при изучении текста становится очевидной точность Википедии, любезно сообщающей нам о пьесе буквально следующее: «Природа перестала восполнять человечество. Восьми с лишним миллиардов [в пьесе этого числа нет!] ей вполне хватило. Между тем продолжают поступать данные о спонтанных «мутациях» среди роботов – единицы из них словно эволюционируют до человека, начинают бунтовать».
Бунт как признак интеллектуального развития – как это современно! Прямо про «цветные революции».
Или – «Прошли годы [двух не минуло!], и все люди были истреблены правительством роботов».
«Слава роботам! Убить всех человеков!» © Бендер
* * *
Разрушитель мифа
Изучив на скорую руку собранный концепт «R.U.R.», обратимся к тому смысловому слою, что скрыт от поверхностного чтения. А он важнее внешнего, текстового слоя, и именно с ним связано отторжение обществом понятия «робот» в первоначальном авторском значении.
Пьесу забыли именно потому, что как пьеса она никакая. Она просто оболочка, обёртка для двух посылов – в ту пору будоражащих, едва не эпатажных.
Чтобы понять первый, достаточно вспомнить, когда и кому писал Чапек.
Сын образованных родителей, он развивался в той среде, где процветало «начало письмянности», сызмала в это начало втянулся и творил для тех, кого пылкий Эренбург назвал «высококультурными чехами». Как белобилетник, ужасов войны он не сподобился, зато защитил диссертацию «Объективный метод в эстетике применительно к изобразительному искусству» и занимался философией.
Для просидевших мясорубку Первой Мировой в тылу, в сытенькой благополучной Праге с её пивом, кнедликами и сосисками было настоящим шоком возвращение легионеров из России – они прибывали эшелонами с весны 1920-го и привозили фантастические, жуткие рассказы о нашей революции и нашей Гражданской войне. Как это воспринимали пражане, великолепно описано у Гашека в «Идиллии винного погребка» (Гашек, хоть и другим путём, вернулся в Прагу в декабре 1920-го).
Неспокойно было и вблизи – революция в Германии, затем Венгерская и Словацкая советские республики, которые пришлось гасить со столь неприятным для гуманистов «белым террором». Тревожное ощущение беды требовало внятных объяснений от культуры, но как-нибудь так, без ссылок на марксизм и капитализм, а фантастично и завуалировано. Чтобы искусство, как горчичник, оказало болеутоляющий и отвлекающий эффект. В идеале – что-нибудь в стиле Юлии Джулии, прохладительная и успокоительная песенка «Не стоит голову терять».
Успокоительного Чапек – к тому времени уже газетный журналист и критик, – предложить не мог, но общественный заказ принял и прямо под стук поездов, везущих в Чехию легионеров с их посттравматическим стрессовым расстройством, создал пьесу.
Как Исиро Хонда своей «Годзиллой» позволил японцам переосмыслить поражение в войне, так «R.U.R.» помог «понарошку», а главное – вне связи с реальными причинами и последствиями осознать суть произошедшего. Публика была шокирована новизной взгляда на пролетарскую революцию, но всё поняла верно – трудящиеся (они же бесчувственные роботы) могут истребить администраторов и теоретиков, оказавшихся неспособными управлять массами. Тупая покорность роботов обманчива, их могут перепрошить активисты, и тогда горе манагерам.
После чего пьесу забыли, как выбрасывают горчичник, выполнивший назначение. Вне своей эпохи она потеряла актуальность.
Второй посыл сложнее.
Свой источник вдохновения Чапек называл открытым текстом (для тех, кто в танке: «Создание гомункулуса – идея средневековая; для того, чтобы она соответствовала условиям нашего века, процесс созидания должен быть организован на основе массового производства»).
Это позволяет уверенно заявить, что Чапек – фантаст научный.
Только наука его – алхимия.
Судите сами – здесь гомункулы, в «Кракатите» и «Средстве Макропулоса» – философский камень на разных стадиях творения, в «Фабрике абсолюта» – идея пантеизма.
Вопрос «Что хотел сказать поэт «Птичкой божией»?» не просто витал, а дробным дятлом бил с самой премьеры, и автору не раз пришлось письменно объяснять, о чём же его пьеса (явный признак того, что ни о чём). Желающие могут сами почитать многословную размазню, писаную Чапеком по этому поводу. Это беспримерное переплетение благоглупостей из серии «общечеловеческие ценности» или «абстрактный гуманизм».
Вершина авторских признаний – в статье 1923 года: «Я не вполне уверен в том, что я создал, но очень хорошо знаю, что хотел создать». Через 55 лет Леонид Дербенёв устами Аллы Борисовны сказал это так: «Сделать хотел грозу, а получил козу».
В «R.U.R.» Чапек не открыл нечто для фантастики принципиально новое, а закрыл одну старую тему, начатую в библейские времена, и к Первой Мировой уставшую жить в прежнем виде. Старое вино нуждалось в новых мехах, и Чапек перезалил тему в ёмкость с названием «индустриальный подход».
Гениальность Чапека в том, что он сделал это одними руками и в одно окно, показал переход темы от Ветхого Завета к Новому, промышленному по-американски.
Тема эта – сотворение иной жизни, современным языком – альтернативная биология.
Первый опыт поставил сам Всевышний, создав Адама и Лилит, равных и разных. Позже Творец исправил ситуацию, но Лилит не уничтожил – первосущества сделаны прочно, да и жаль было рушить удачную экспериментальную модель. Адам же так и остался, как первый блин.
Дальнейшие пробы делались в режиме «по Божьему попущению, по диавола наущению», и все как бы в назидание, потому что ничего путного не получалось. Любая попытка создать иную, не предусмотренную Провидением жизнь приводила к скверным последствиям – начиная от гибридизации падших ангелов с дочерями человеческими (итогом которой были шестипалые рефаимы модели «Голиаф») и заканчивая созданием Голема.
Во времена Лёва бен Бецалеля к теме уже подключились алхимики с планами создания гомункулов из человечьих выделений, птичьего помёта, мандрагоры, киновари, мышьяка и всего, что в лаборатории сыскалось. Свой первичный бульон они выпаривали аж до XVIII века, когда человечество уже впало в стимпанк с его машинерией и смекнуло, что гомосапиенс это механизм, а значит, его можно собрать из колёсиков, словно часы.
Правда, автоматоны Дроза и Вокансона так и не ожили, зато идея сборки прижилась, да тут и опыты Гальвани с месмеризмом подоспели, и Виктор Франкенштейн смело приступил к работе.
Как видите, традиция не прерывалась.
Для нас важно выделить два существенных момента:
1) Лилит, голем, гомункул, чудовище Франкенштейна – все они изделия штучные, создаются в одном экземпляре и без перспектив типа «А создам-ка я армию из дуболомов!»
2) Исключая ближневосточную Лилит, все остальные существа, подобно исступлённой «охоте на ведьм», так или иначе привязаны к Альпийскому поясу, к некрономическому австро-венгерскому сознанию и, следовательно, к пражской школе мифологического мышления, откуда родом множество гигантов мысли – собственно, Лёв, мистический император Рудольф II (работодатель Иеронимуса Макропулоса, если кто забыл), второй отец Голема Майринк, Кафка и, конечно, Чапек.
То есть Чапеку было с чего своих роботов писать. Сама пражская земля буквально сочилась алхимическими зельями и намекала – мол, не создать ли нам чего-нибудь такое, чтобы шевелилось?
И Чапек, сын индустриального века, решил тему научно закрыть. Соединяя времена, одно ногой стоя в прошлом, а второй приветствуя жуткое макабрическое будущее.
Он поставил гомункулов на конвейер.
Это называется – десакрализация. С позиции разрушителя мифов таинство зарождения жизни должно быть осквернено с особым цинизмом. Что и было сделано – все метаморфозы богоборческой идеи альтернативного творения описаны в одной короткой пьесе.
Хаксли в романе «О дивный новый мир» попытался вторично опошлить тему, однако не поднялся выше туристической песенки 1950-ых –
Избавим женщин от мучительных родОв
Нажал на кнопочку, и человек готов
Даже в целевом создании линейки от «альф» до «эпсилонов» Чапек его опередил, ибо сказано в пьесе: «Наша акционерная компания выпускает товар нескольких сортов. У нас есть роботы более примитивные и более сложные».
Но Жан-Клод ван Дамм, стоящий врозь ногами на двух грузовиках, из Чапека не получился.
Мысль о том, что покорных рабочих можно массово изготовлять, словно автомобили Форда, была озвучена вполне в резонанс с эпохой. То была краткая горячечная эра дизельпанка, когда наука после всемирной бойни осознала – можно творить что угодно. Лучи смерти, аэропланы-невидимки, пришивание вторых голов собакам, скрещивание человека с шимпанзе – если Бога нет, всё позволено.
Но как ни быстро развивалась научная мысль, идея-фикс старого Россума – создать живое без Бога, – в массовом сознании (которое всегда отстаёт от науки лет на 200) находилась где-то на уровне «самозарождение мышей из старых тряпок», поскольку проект «живое вещество» ещё не получил широкой популярности в народе.
Может, сколько-то учёных умников выдумку Чапека оценили, но для большинства «искусственные люди» означали скорее каббалу Лёва и опыты Франкенштейна, чем форсайт-проект. Век алхимиков миновал, а эра биотехнологий не настала. Идея, возникшая на стыке магии с химией, смотрелась занятно, однако «не пошла».
XX век с интересом принял идею производства искусственных существ, послушно выполняющих работу, подхватил слово «робот», саму пьесу сохранил как сноску, а главное из неё взять забыл.
Не захотел.
Даже – побоялся.
А вот Мэри Шелли именно на этом строила сюжет.
Главное не то, что чудовище Франкенштейна сшито из кусков и гальванизировано молнией. Главное то, что оно – живое.
Да, иной жизнью. И тем не менее. Вдобавок мыслящее и чувствующее, в то время как робот существует, но не живёт, как вещь.
Поэтому слово «робот» применимо к Терминатору, а к россумским «изделиям» – исключительно по тексту Чапека. Оно присвоено им, но не принадлежит им.
Человечество не желало – и не желает, – чтобы принадлежащие ему служебные вещи думали, чувствовали, были личностями. Это страшно. Поэтому понятие «робот» было тотчас перенесено на механических андроидов. Вроде без договора, но именно так «само склалось». Удивительно, какое вдруг единодушие!..
Хотя Чапек открыто представил публике своих «новых гомункулов» как вполне и явно органических существ, этот важнейший момент публика проигнорировала.
Потому что дальше – человек.
А вот сборка квазилюдей на заводе – это понятно, они ж как машины. А машина для большинства – механизм; дальнейший ход общей мысли понятен.
До репликантов было ещё 60 лет роста массового сознания, но и те по вышеназванным причинам, погоды не сделали. Разве что породили фанфики – за это авторам исходников спасибо, постарались сделать персонажей личностями и построить для них стильный мир.
И всё же придётся кое в чём согласиться с Вики:
«Результатом создания «R.U.R.» стала популяризация термина «робот».
И больше ничего.
Аминь.