Это не Дараш-Ког. Это Андрей Файт в роли Магрибинца из фильма-сказки «Волшебная лампа Аладдина»
В обширном творчестве Густава Майринка есть три рассказа, объединённых фигурой антигероя. В двух рассказах этот персонаж не присутствует (налицо лишь плоды его злодеяний), а в третьем рассказе пусть и участвует, но никак не описан. Поэтому изображений его в доступных ресурсах нет. Иллюстрации к рассказам встречаются, однако антигерой там не изображён.
Эта же зловещая фигура была намечена в планах к роману «Дом алхимика», и там она чуть более детализирована, но неопубликованные, а тем более ненаписанные сочинения – тема особая, и поэтому «Дома алхимика» коснёмся отдельно.
Имя персонажа – Mohammed Daraschekoh (встречается и написание Darasche-Koh). Если с именем Мохаммед более-менее ясно, то его фамилию транслитерировали по-всякому, от Дараш-Ког до Дарашеко и Дарашикух. Для названия данной заметки «Дараш-Ког» выбран только потому, что он больше нравится. Это не отменяет необходимости понять смысл фамилии – Майринк не давал знаковым героям бессмысленных или ординарных фамилий. Кто силён в фарси, арабском и иврите – у вас есть отличный повод для интеллектуальных упражнений.
Дараш-Ког упоминается в рассказах Das Präparat (Экспонат, 1903), Der Mann auf der Flasche (Человек на бутылке, 1904) и Das Wachsfigurenkabinett (Музей восковых фигур, 1907). Приметы времени позволяют с известной точностью датировать события, происходящие в рассказах, исключая последний. Однако хронологически он завершает событийный ряд, оставляя место лишь тому, что должно было случиться в романе Das Haus des Alchimisten (Дом алхимика; наброски изданы в 1973 году).
По умыслам и поступкам своим Дараш-Ког – типичный alien. «Чужой среди своих», притворно интегрированный в западно-европейскую среду рубежа XIX-XX веков, но внутри сохранивший азиатскую сущность, чуждую и враждебную Европе. В культурной сфере он отчасти продолжает линии профессора Мориарти и доктора Моро, а для Фантомаса и доктора Фу Манчу является предшественником.
Он отлично устроился в Европе – в рассказе «Препарат» у него особняк на Градчанах, в престижном историческом районе Праги, он имеет звание medicanаe doctor, «безупречную репутацию ученого» и табличку на двери «Dr. Mohammed Darasche-Koh – Anatom». Это отнюдь не отменяет исступлённой азиатчины – в этом же рассказе он «в своем саду, при восходе солнца, так долго проклинал имя Акселя, пока у него на губах не показалась пена». Близость Дараш-Кога к дикой Азии подчёркивается туркменским и киргизским оружием в интерьере (turkmenischen und kirgisischen Waffen).
Побесновавшись и спустив пар, доктор планомерно действует с тонкой расчётливостью Фантомаса. Он побуждает названного Акселя подписать контракт на продажу своего тела после смерти, завладевает контрактом, отравляет Акселя веществом, вызывающим мнимую смерть, а затем изготовляет из него несколько полезных «живых вещей» для своего дома (чуть позже кое-чем подобным займётся профессор Вагнер у Беляева). С точки зрения закона Дараш-Ког чист, придраться не к чему. Приятелям бедняги Акселя остаётся лишь проклинать «персидского сатану».
Чтобы пробраться в дом Дараш-Кога, приятели выманивают его в Берлин ложной телеграммой о том, что появились некие новые сведения о профессоре Фабио Марини – тоже анатоме, на момент действия рассказа уже покойном. Безупречный метод препарирования Марини давно привлекал Дараш-Кога, и перс годами увивался возле итальянца, однако тот так и не открыл ему тайну метода. В доме Дараш-Кога гипсовый бюст Марини соседствует с «туркменским и киргизским оружием», а также с живыми препаратами.
Вполне возможно, что прототипом для закадровой фигуры Марини послужил сицилиец Альфредо Салафия (1869-1933), в начале 1900-ых уже прославленный бальзамировщик. Именно он в декабре 1920 года забальзамировал тело двухлетней Розалии Ломбардо, которую ныне описывают как «самую красивую мумию в мире» (итал. mummia più bella del mondo); во всяком случае, она продержалась более 80-и лет, прежде чем начала портиться.
Не вызывает особого удивления и перс, medicanаe doctor, практикующий в Праге как анатом. Становлением медицинского образования в Персии занимался именно австро-венгерский подданный, Якоб Эдуард Полак (1818-1891), еврей родом из Богемии; с 1851 по 1860 год он преподавал медицину в Дар ул-Фунун, первом персидском вузе современного типа, а также основал первую школу современной медицины (Madres-e Tebb) в Тегеране. Кроме того, Полак положил начало традиции отправлять наиболее одарённых студентов в европейские университеты, чтобы там они могли закончить медицинское образование. Чем не судьба для умницы Дараш-Кога?
Время действия рассказа «Препарат» – не позже 1899 года, в крайнем случае – середины 1900 года. Точно указано, за какую сумму Аксель продал свой труп – «500 fl.» Сокращением «fl.», т.е. «флорин» традиционно обозначались австро-венгерские гульдены, которые в 1892 году сменились кронами; 1 флорин (он же гульден или форинт) приравнивался к 2 кронам. Чеканка флорина была прекращена, но он оставался в обращении до конца 1899 года.
«Человек на бутылке» – следующий за «Препаратом» рассказ, и по времени публикации, и хронологически. Здесь Дараш-Ког уже владеет дворцом (Schloss переводят как «замок», но фактически речь идёт о дворце, особняке, имеющим внешнее сходство с замком, но не имеющим никакого фортификационного значения). Далее – он женат (о детях ни слова); у жены отношения с Мигелем, графом де Фааст. Сюжет сводится к тому, что Дараш-Ког убивает любовников на глазах друг у друга в ходе самодеятельной «комедии» с названием «Человек на бутылке» – причём обстоятельства дела таковы, что смерть жены Дараш-Кога и его возлюбленного можно при желании объяснить умыслом злонамеренных слуг, эксцессом исполнителя, или ещё чем угодно, кроме умысла самого Дараш-Кога.
В объявлениях о комедии сказано: «Театр марионеток князя Мохаммеда Дараша-Кога. Комедия в стиле Обри Бердслея».
Уместно вспомнить, что до 1892 года Обри Бердслей был никто и звали его никак. Слава пришла к нему, когда он по заказу издателя Джона Дента выполнил серию иллюстраций к роману сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура». То есть время действия рассказа – никак не ранее 1892 года. Другой хронологический момент («князь даже специально заказал по телефону из Гамбурга – слона») ясности не добавляет – междугородная телефонная связь с Гамбургом была установлена ещё в 1887 году.
Между 1892 и 1899 годами может поместиться что угодно – приобретение Дараш-Когом замка, женитьба, измена жены.
Но – князь? с чего вдруг Дараш-Ког – князь?
Даже не просто князь – Prinz. При этом жена его – Fürstin, т.е. собственно «княгиня».
Внесём ясность – Fürst это суверенный князь, правитель, рангом ниже кайзера или короля. Такое же значение имеет Prinz.
Можно предположить, что Дараш-Ког унаследовал этот титул у себя на родине. Или уже находясь в Европе? вместе с положенным князю денежным содержанием?.. Тогда ясно, откуда взялись замок и жена. За анатома с Градчан, вдобавок иноверца, не всякая католичка пойдёт, а за денежного князя – можно рискнуть.
Дело в том, что в Персии конца XIX века титула «князь» как такового не было – там издревле, с парфянских ещё времён, существовала своя линейка титулов. Князем Дараш-Кога могли назвать здесь, в Европе, лишь подыскав подходящий термин с соразмерным значением.
Опуская частности (а их немало), рассмотрим, как в целом выглядела персидская «табель о благородных рангах». При этом следует иметь в виду, что исламизация Персии на эту систему почти не повлияла.
Шахиншах (шаханшах), «царь царей». Обладает фарром, высшей царской благодатью, даруемой свыше Ахура-Маздой. Да, и при исламе тоже. А вы как думали? Древность никогда и никуда не исчезает, запомните хорошенько. Династию Пехлеви помните? Пехлеви – от парфянского pahlav, букв. «парфянин/парфянский». А сколько веков назад Парфия кончилась?.. то-то же.
Шахзаде, «сын царя», престолонаследник, в т.ч. потенциальный. Этих может быть несколько и даже много, в зависимости от способностей шахиншаха.
Шахрдаран, вассальные цари, те самые, царём которых является шахиншах.
Васпухран, так скажем, «великие роды», каковых насчитывалось семь. Региональные касики парфянских ещё времён; одними из васпухран были Сасаниды из Фарса, создавшие свою династию, но опиравшиеся на дружбу с шестью другими родами.
Вузургиан, вельможи; прочая знать.
Азаты (азады), мелкая служилая знать и представители привилегированного слоя рядового, незнатного свободного населения.
Методом исключения нетрудно определить, что Дараш-Ког с высокой долей вероятности принадлежал к слою васпухран. Почему так? А потому что к концу XIX века от шахрдаран остались рожки и ножки; даже их номинальная независимость раздражала шахиншахов, и постепенно шахрдаран заменились тем, что называется «сатрапами» (шахраб), т.е. назначенцами. А вот многочисленных васпухран так просто не вырежешь, в регионах они пронизывали собой верхнее и среднее управленческое звено; лучше иметь их союзниками. Ну и, конечно, часть можно сплавить за границу, без них спокойнее. Учитывая способности Дараш-Кога, такого предпочтительнее держать подальше от Тегерана.
Нельзя с уверенностью сказать, как Дараш-Ког избежал уголовной ответственности за двойное убийство во время карнавала в его замке. Но тот факт, что в следующем рассказе («Музей восковых фигур») он живёт в Париже под чужим именем, передав управление балаганом помощнику-египтянину, как бы намекает, что реноме князя было сильно подпорчено. С такой славой в приличные дома не пускают, хоть ты сколько колдуй.
Да и восточная неистовость, несмотря на европейский лоск, таки давала себя знать – то проклятия до пены на губах, то страшная месть за отказ: «Лукрецию он ненавидел беспредельно. Она как-то обронила несколько слов, из которых можно было заключить, что когда-то он не давал ей прохода навязчивыми предложениями руки и сердца, хотя ничего, кроме отвращения, она к нему не испытывала». Неутолимую ненависть князь кое-как унял, сотворив с отпрыском Лукреции то же, что Моргот с эльфами, если не хуже.
Правда, люди помнили, что «Мохаммед Дараш-Ког – перс знатного происхождения, а его интеллект поистине не имеет себе равных».
Майринк имел и дальнейшие виды на Дараш-Кога, но…
Как истинно умозрительный автор, Майринк не злоупотреблял путешествиями. Озеро Гарда в Тироле, Германия, Швейцария… Мистические познания он черпал из книг и бесед. Именно он довёл до сведения европейцев понятие «зомби», хотя понимал его по-африкански, а не по-гаитянски.
А вот с княжеским званием (или, на худой конец, знатным происхождением) Дараш-Кога он мог сделать более чем серьёзную ошибку в романе «Дом алхимика» – будь роман написан.
В набросках он называет Дараш-Кога… езидом!
Ну, извините, синкретическая секта иракских курдов, возникшая в XII веке, парфянским «великим родам» никак не ровня от слова «отнюдь».
Васпухран езидов бы в дом не пустили. Особенно васпухран, посвященные «в кошмарные мистерии секретного доадамова искусства, которое позволяет разъять человека на множество составных частей, способных жить сами по себе» – именно к таким людям и относился Дараш-Ког.
Это сейчас курды демонстративно принимают езидизм, чтобы подчеркнуть свою солидарность с езидами. Но до очень недавнего времени езиды вообще никого посторонних к себе не принимали.
И, конечно, венцом всего является – дочь Дараш-Кога!
Перевод о её внешности и сущности с помощью Гугла Всемогущего:
«Его дочь, великолепный, цыганский дикий молодой, красивый человек, безграничный в любви и ненависти. Она также является художницей и иногда выступает в роли жонглера на различных шоу и секретных фестивалях, которые проходят каждую ночь в кинотеатре на первом этаже».
Явная предтеча ромеровской «Дочери Фу Манчу» (1931). Это прямо для B-movie, взамен осточертевших экранизаций комиксов Marvel. Мы давно не заглядывали в богемные театрики времён нуара, а там она (в брюках турецких женщин) прямо-таки ждёт съёмочной группы.
Кальянная в неустановленном городе ФРГ, картина маслом (Гуглом, извините):
«За кофейным столиком сидит белобородый Дараше-Ко с серо-голубым тюрбаном. Табачный дым настолько густой, что многочисленные странные гости, которые сидят тихо, читают газеты, играют в домино и шахматы, могут рассматриваться только как смутные узоры. Дочь Darasche-Kohs, в брюках турецких женщин, приносит пухлого, гладко выбритого джентльмена, который носит древнеримскую тогу и лавровый венок на своей лысой голове (он оказывается киноактером с первого этажа и позже играет) Император Нерон) Кофе и Наргиле».
Так и слышится фоном песня «За тебя калым отдам» в немецкой версии – «Lass das Blut in meinem Herzen wüten, ich brauche deine Liebe!»
Как хорошо, что он это не написал…