Роман — полное убожество, а Роман Злотников — графоман и бездарность, о чём известно уже давно. Неспроста же многие его романы (включая и этот) продаются по цене пучок за грош.
Примитивнейший слог и отсутствие всяческой фантазии опускают и так сам по себе графоманский опус «Обречённый на бой» ниже плинтуса. Это даже не фэнтези, это тупое мочилово в скудных средневековых декорациях с прямым, как палка, сюжетом — из грязи в князи, никакой магии и волшебства вы тут не найдёте.
Я подходил к этому роману дважды: в первый раз начинал читать лет 12 назад и примерно на одной трети бросил – неудержимо воротило от такой гадости. Сейчас, спустя годы, пересилил себя и с целью вынести окончательный вердикт, всё-таки роман добил, но лучше [бы кто-нибудь добил Романа] восприниматься он от этого не стал – воротит от него по-прежнему неодолимо. А поскольку он только первый в цикле, то не уверен, что когда-нибудь выдержу остальные. Да и время тратить жалко.
Итак, о чём книга? В начале опять свойственное Злотникову нудное изложение предыстории будущего супергероя-попаданца в советских декорациях, растянутое на несколько десятков страниц: мол, жил такой советский парень Казимир Яковлевич Пушкевич, служил и работал на «органы», рвал всем глотки, «погружая в хаос порта и города», дослужился до высших чинов, потом попал в опалу, сидел в сталинских лагерях, но начальство не сдал, за что оным был после отсидки не забыт и продвинут дальше по службе.
И тут на очередном задании какой-то корейский монах — супербоец, которого Пушкевич чуть не убил одним мизинцем, но в итоге с ним подружился, дарит ему некую то ли салатницу, то ли супницу с наказом нацепить на голову перед смертью. Спустя годы, когда уже самого Пушкевича практически убивают залётные бандюганы, он на последнем издыхании про эту вещицу вспоминает и тут же нахлобучивает на себя, после чего неожиданно переносится в другой мир в тело 14-летнего подростка по имени Грон. А там – средневековье, рабство и всё такое. Естественно, что в теле молодого пацана силы Пушкевича многократно возрастают, в том числе и те, что по бабской части:
«Ночью, на сеновале, она с отчаянной решимостью начинала снова и снова, к утру доведя Грона буквально до полного изнеможения. Впрочем, и сама она ушла, держась за стенку»
«Грон приподнялся и сел. Голова и рабочий орган болели»
«- Не уходи! Хочешь, я своего постылого [мужа] порешу? Синюшника ему подмешаю или подушкой удавлю. А ты со мной останешься. Мужем станешь. Ты и братцев моих сумеешь к рукам прибрать.»
И вот Грон начинает приключаться, проходя путь от раба на галере до местного князька, сколачивая войско, воюя с ордами врагов и периодически совокупляясь с очередной бабёнкой. Чтобы герой не выглядел совсем уж тупым солдафоном, Злотников вложил ему в голову способность периодически оценивать обстановку, назвав это «прокачкой». Например перед махачем, Грон «прокачивает» толпу противников, перед толканием речи «прокачивает» присутствующих, свой сценарий и т.п. Вскоре об эту «прокачку» начинаешь спотыкаться на каждом шагу.
Кстати, несмотря на способность Грона «одним махом десятерых побивахом», иногда его всё-таки пленяют и вяжут, и тогда Злотников не придумывает ничего лучше, чем:
«пленник будет больше бояться, если его отвязать и попинать»
Естественно, что когда это происходит, Грон одним мизинцем раскидывает всех врагов.
Приведу наиболее дебильные описания боёвки по Злотникову:
«Грон примерился и прыгнул, выбросив ногу ему в лоб. Мужик рухнул…»
«Грон рубил, колол, уворачиваясь от сгустков крови, отрубленных пальцев, ушей, лошадиных кишок, летевших в разные стороны»
«Грон неуловимым движением кисти отклонил в сторону неуклюжий выпад атамана и чуть повернув лезвие, воткнул его бандюге между третьим и четвёртым ребром слева»
«Грон ворвался в захваченный лагерь на плечах удирающих степняков»
«Из-за деревьев выскочил Улмир, успевший кончить со всеми»
«Грон обнаружил, что противники кончились»
«Он рубил, колол…Потом всё прекратилось. Край карниза усыпали тела горгосцев…Горгосцы ошеломлённо откатывались назад. Впереди жидкий десяток бойцов свирепо налетел на почти сотню горгосцев. Ребята осатанели…Грон не верил своим глазам: горгосцы бежали, почти не принимая боя»
«Грон свистнул, бойцы прянули в сторону»
«Пошла рубка бегущих»
«Их рубили в капусту»
«Строй смешался и началось избиение»
«Мерно захлопали арбалетные тетивы, собирая на поле битвы обильный урожай смертей»
«Попавшие под мечи кусками посыпались на плиты»
«Горгосцы сдаются пачками»
«Грон не раз объяснял своим ребятам, как человек может наносить такие удары: нога получала ускорение от вращения тела и от распрямления самой ноги, в момент удара тело напрягалось, и в точке соприкосновения скорость ноги умножалась на массу всего тела. Такой удар свободно пробивал борт галеры, а нанесённый по нападавшему – ломал кости, как трухлявое дерево».
А вы пробовали умножить скорость своей ноги на массу всего тела и после пробить ногой, например, бревенчатую избу? По мнению Злотникова, у вас должно легко получиться, на раз плюнуть.
А вот так Грон относится к своему войску: «пора было возвращаться к своим баранам».
А так местные царьки присягают Грону: «На мгновение в Палате повисла тишина. Потом на пол полетела ещё одна рукавица, ещё, ещё, наконец они обрушились потоком» — так и хочется добавить: стремительным домкратом!
И как хвалят Грона: «У вас не только отвага леопарда, свирепость тигра, сила буйвола и мозги лисицы, но ко всему этому и благородство льва».
Конечно, не обошлось и без многочисленных роялей в кустах. Например, так Грон чувствует опасность:
«В следующее мгновение его пронзило острое чувство опасности»
«И тут его как молнией ударило»
«То, что произошло, было невероятной удачей, чудом, на повторение которого в ближайшие сто лет надеяться не стоило»
«Что их спасло, кроме Божьего Промысла, представить было трудно».
При этом «Грон знал, что над ним не было Бога, у него не было веры» и тут же на следующей странице: «И дай бог ему [Грону] удачи. Аминь!»
Кстати, видимо, уже в этом романе на фразах «вдруг с обреза стены послышался какой-то шум» и «Грона поволокли к носовому обрезу [галеры]» зародилась нездоровая склонность Злотникова к разнообразным обрезам, в полной мере проявившаяся в другом его графоманском опусе «Элита элит», на который я также написал разгромный отзыв.
Моя оценка «Обречённому на бой»: 1 (кол), не читать!!!