Дело № 307. Из истории советского детектива

Из воспоминаний сценариста Бориса Добродеева:

цитата

Иван Пырьев был силен еще одним — пониманием бедности, ущербности нашего кинорепертуара, необходимости жанрового разнообразия советского кино. Особенно он сердился, что почти забыт в 1950-е годы жанр кинодетектива. И велел искать авторов-детективщиков. Скоро редакторы положили мне на стол объемистую рукопись, аккуратно перевязанную шпагатом. На титульном листе значилось: «М.Ройзман. История лейтенанта милиции Мазарина». История эта излагалась примитивно, диалоги были банальны, язык неряшлив и старомоден. Все это походило на газетный материал под рубрикой «Моя милиция меня бережет».

Но что-то в этом материале, в этой невнятице меня «зацепило», местами проглядывали непридуманные детали, интересные подробности, мерещился совсем иной сюжет.

Я узнал, что Михаил (в кругу друзей просто Мотя) Ройзман почти штатный милицейский автор, пишет для ведомственного журнала, знаток реальных уголовных хроник.

Я дал рукопись Ройзмана на прочтение Пырьеву, тот отозвался о ней весьма иронически, но, исходя из того, что на безрыбье и рак рыба, не возражал, чтобы мы отдали этот материал для сценарной переработки старому опытному драматургу Сергею Ермолинскому. Он это сделал грамотно, постарался дохлый ройзмановский сюжет привести в чувство. Но режиссера Толю Рыбакова (не путать с писателем А.Рыбаковым) сценарий не воодушевил. Я, однако, продолжал верить в эту затею и решил на свой риск и страх сделать новую редакцию сценария. Чтобы выудить из Ройзмана еще какие-то дополнительные истории и подробности, я решил познакомиться с ним ближе и отправился к нему в гости.

Ройзман жил в том же доме, где был знаменитый гастроном номер 1 — «Елисеевский». Квартира его напоминала антикварный магазин, состоявший в основном из дореволюционных вещей и огромного количества литературных сувениров и автографов, сборников поэтов-футуристов, портретов В. Маяковского, С.Есенина, В. Хлебникова, Д.Бурлюка. Старинные зеркала, люстры, статуэтки и полумрак создавали какую-то мистическую, детективную обстановку, но походили на детектив из прошлой, досоветской жизни.

— А вы знаете, — сразу сообщил мне Мотя, — что ваш великий мосфильмовский Ройзман — мой двоюродный брат! Но Юля почему-то стесняется нашей старинной почтенной еврейской фамилии и переделал себя в Райзмана. Мне это все равно, тем более что между нами нет никаких отношений!

Оказалось, что в 1920-е годы Мотя был секретарем-казначеем одного из левых литературных объединений, поэтому его все знали и с ним фотографировались.

После нескольких встреч с Ройзманом я решил рискнуть и тайком от всех переписать сценарий. Делал это в свободные вечера, которых у меня было не так уж много. Делал из чисто спортивного азарта, поскольку на эту затею на студии уже махнули рукой. Естественно, я не претендовал ни на соавторство, ни на гонорар. Против ожидания после этого переписывания сценарий был принят и поставлен режиссером А.Рыбаковым. Получился, на мой взгляд, неплохой для тех лет детектив. Он имел успех в прокате, да и сейчас его иногда крутят по телевидению. Это «Дело № 306». В титрах я значусь как редактор.

Вскоре ко мне в кабинет заявился Мотя Ройзман и положил на стол новую толстую рукопись — «Дело № 307». Милицейский «Пимен» размахнулся уже на целый сериал. Он очень обиделся, получив отказ, и расценил его по-своему. Войдя в соседнюю комнату к молодым редакторам, он сказал: «Я сделал сейчас большую промашку. Мне надо было Добродееву сразу предложить половину гонорара». Другого объяснения моему отказу он не нашел.