Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах
Задолго до того, как мы увидели первое Вознесение человечества…
В 1977 году весь мир обратил свой взгляд к звёздам. Мы хотели верить, что где-то там существует разумная жизнь. И мы надеялись, что, если сумеем выйти на связь с этой жизнью, она свяжется с нами в ответ. «Вояджер-1», эта спутниковая тарелка с торчащей из неё антенной, был нашим посланием в бутылке. Нашим способом дать галактике знать, что мы существуем, что мы здесь, – на случай, если кто-нибудь захочет нас найти.
За следующие сорок лет зонд пролетел мимо Юпитера и Сатурна, а затем отдрейфовал в пустоту, проглоченный молчаливой Вселенной. Или так нам только казалось…
Правда в том, что наше послание было услышано.
Вселенная связалась с нами в ответ – и всё изменилось. Не война и не инопланетное вторжение принесли нам эти перемены – всё началось с тихого шёпота. Практически за одну ночь всё, что мы знали, стало другим.
И я видела, как это случилось.
В 2023 году мы увидели первое Вознесение человечества.
Как и все подобные истории, эта началась с одного-единственного человека.
Я смотрю на фотографию доктора Далии Митчелл в рамке на столе. На этом снимке она младше, чем когда мы с ней встретились, – здесь ей где-то двадцать пять. Зелёные глаза, длинные вьющиеся волосы. Счастливая улыбка. Понятия не имею, когда он был сделан, но, думаю, примерно в то время, когда она только-только получила должность профессора в Калифорнийском университете в городе Санта-Круз…
Мне известно, что многим из нас Вознесение принесло одни только несчастья. Но я встретила также и тех, кто с энтузиазмом смотрит на перспективу начать всё сначала. Будущее новых поколений зависит от того, не совершим ли мы те же ошибки, что и наши предшественники. Не важно, каких политических взглядов вы придерживаетесь и к какой конфессии принадлежите: думаю, нам всем одинаково хочется видеть в этом мире меньше бессмысленного кровопролития и больше добра. У нас есть возможность оживить эту планету. Многие здесь уже приступили к этому процессу: вся еда, которую я ем, и вода, которую пью, – местного производства. С местных ферм, из местных резервуаров. И воздух… Что ж, воздух теперь восхитительно чистый».
Кит Томас. Далия Блэк. Хроника Вознесения
Идея встречи с инопланетянами в наши дни совсем не так популярна, как на заре космической эры. Тогда это был один из любимых сюжетов, во всех вариантах – станут ли носители иноземного разума друзьями и братьями для землян с первого взгляда, или надо будет думать, как от них обороняться. Сейчас большинству не до пришельцев, разобраться бы с земными проблемами. Но что будет, если исследовательский зонд с информацией о Земле и человечестве не потерялся в межпланетном пространстве, и посланные им сообщения были услышаны?
Чем это обернется для нас?
Книга представляет собой стилизованную под документальное повествование историю такого Контакта. Те, кто услышал землян, оказались не захватчиками в привычном смысле и не друзьями, слишком уж отличается уровень их развития. Зато они способно изменить саму природу человека. Но весь остальной земной мир одновременной с этим меняется с катастрофической скоростью, теряя достижения технологий и другие приметы привычного образа жизни.
«Мы очень скоро нашли нужных экспертов…
Сейчас даже как-то странно говорить о тех ранних этапах Вознесения. Большинство из тех, кто разговаривал со мной об этом, интересовались более поздними событиями – как мы справлялись с Вознесением, как появился документ о Раскрытии информации, о проблемах, с которыми столкнулась президент Баллард в процессе. Но самые первые дни после открытия Импульса мне запомнились не слишком отчётливо. Я сделала множество звонков, организовала множество встреч, разослала целое море писем по электронной почте…
Но Баллард казалась настоящей – и была такой.
Когда я присоединилась к её администрации, Белый дом был полон идей о том, чтобы начать всё заново, восстановить страну из пепла. Полон надежды. Затем появился Код Импульса, который, как мы все думали, был посланием от более развитой цивилизации, и я почувствовала это непривычное тепло в груди. Мне казалось, что, может быть, теперь наш мир изменится к лучшему, раз уж наши «собратья по галактике» наконец нашли нас.
Я и правда так думала: они нас нашли. И они, кем бы эти «они» ни были, собирались помочь нам сделать наш мир лучше. А как же иначе? Другого я и представить себе не могла.
Ох, как же я ошибалась…
Это Далия совершила открытие и считалась – заслуженно, я полагаю, – его автором, однако, разумеется, кроме неё были и другие. Стоит помнить, что до Вознесения мы пребывали в той дикой исторической эпохе, когда технологии были повсюду и записывали абсолютно всё. Тогда было такое ощущение, что нельзя даже сходить на свидание или попросту купить новую пару обуви, чтобы кто-нибудь не снял это на камеру…»
Улица находит вещам новое применение, о котором производители даже подумать не могли. Микрокассетные диктофоны, придуманные для больших начальников, которым нужно оперативно надиктовывать свои мысли, произвели настоящую революцию в «магнитиздате». С их помощью в Польше и Китае распространялись запрещенные речи оппозиционных политиков. Пейджеры и мобильные телефоны сыграли важную роль в развитии активно растущего рынка наркоторговли. Многие технические достижения – одни случайно, другие по необходимости – вдруг превратились в средства коммуникации. Баллончик аэрозоля дал жизнь городской культуре граффити, а советские рокеры делали пластинки из рентгеновских снимков».
Уильям Гибсон. Я больше не верю курсиву
В этом сборнике собраны статьи на самые разные темы, от кино и музыки до технологий и интернета. Гибсон рассказывает о самобытном кинематографе и цифровой съемке (только проблема в том, что английский оригинал издания появился на свет 9 лет назад, и с тех пор многое усовершенствовалось), «партизанском кино» и Стенли Кубрике; сценариях и банковском чеке, необходимом для приглашения звездных актеров, и дальнейшем превращении 150 непростых страниц в 56 съемочных дней.
Даже в обычной обстановке Гибсон замечет что-то необычное и привлекательное, роли писателя и «личной микрокультуре», значении фантастики и множества фэнзинов.
Гибсон дает оценку столь популярным теориям заговора: «Любая теория заговора… скрытый, глубинный мировой порядок в описании неминуемо оказывается проще, чем лежащая на поверхности реальность, за которой он якобы стоит. Теории заговора и оккультизм влекут нас потому, что эти модели мироустройства понятнее, чем собственно мир, — поэтому, при всей своей мрачности, они пугают нас меньше».
Как за последние десятилетия изменилась роль телевидения? Остались ли еще те, кто помнят жизнь без телевидения? В XXI веке люди должны усваивать информацию, и смотреть превратилось в своего рода работу.
«Смотря телевизор, мы становимся ипостасью электронного мозга. Этот мозг нас дополняет. Когда смотришь что-то очень увлекательное, чтобы отключиться от внешнего мира, не нужно специального шлема. Он появится сам. Ты и так в нем. Когда смотришь что-то очень интересное, ничего другого не видишь. Физический союз человека и машины, который давно предрекали и которого так опасались, возник много лет назад, просто мы его не замечаем….
Уверен, наши внуки уже не будут видеть разницы между компьютерным и некомпьютерным. Иными словами, для них «компьютерный» не будет какой-то особой категорией объекта или функции. По-моему, такой «сетевой мир» логически вытекает из всепроникающей компьютеризации. Мир станет одним большим интерфейсом. Сама мысль о таком устройстве, как «просто компьютер», будет казаться странной, если холодильник или зубная щетка не уступают «умом» любому другому объекту, включая вас. Мир разумных предметов, которые постоянно общаются друг с другом и с вами. В нем не будет нужды физически расширять возможности человеческого мозга – ведь абсолютно все, самые колоссальные возможности уже будут достигнуты за счет расширения внегеографического, за счет распределенных вычислений.
Не нужно будет никакого «умного желе» – ведь ваш холодильник и зубная щетка и так невероятно умны, и они всегда под рукой.
Поэтому я не думаю, что компьютеры расползутся как тараканы по сокровеннейшим уголкам нашей реальности. Скорее это люди расползутся как тараканы по светлым и темным углам реальности, которую создадут – которую мы создаем сейчас и которая, как мне кажется, уже сама создает нас…
Наш всепланетный кибернетический организм столь восхитительно всеобъемлющ, что эти аксессуары попахивают Средневековьем. Кого-то они завораживают, совсем как пыточные инструменты; кому-то обещают эротические удовольствия, кого-то манят, как манит сцена или чистый холст, но большинству из нас это едва ли интересно. Настоящий кибернетический организм будет глубже и тоньше, он будет возникать уже на уровне мельчайших частиц, и тогда недополненную реальность нам будет уже трудно даже представить – как сегодня трудно представить мир без электронных СМИ…»
В этом смысле родители, нянчась с моим любопытством, давали зеленый свет моей творческой одержимости, и я буду вечно благодарен им за это. Их одобрение показывало мне, что моя растущая одержимость – ценная штука, а вовсе не что-то глупое, что надо отбросить, и мои интересы чего-то стоят. Мое любопытство было валютой, которую я мог потратить, исследуя нечто во внешнем или внутреннем мире. Родители выдали мне лицензию на занятие тем, что я называл «тайными страстями».
Тайные страсти могут приходить откуда угодно, как угодно и в любое время. Если вы поклонник кино или фанат архитектуры вроде меня, то Макгаффином может быть то, что движет замысел вашего любимого фильма, или зеленая патина на поверхности некоей архитектурной детали, мимо которой вы каждый день ходите на работу или в школу. Если ваше внимание задержится на этих вещах и вы им это позволите, они подтолкнут ваш разум. Однажды они могут так зачаровать вас, что пробудят желание погрузиться в тему глубже, узнать о ней больше, возможно, даже что-то в ней сделать или нечто получить. Пробудившаяся (и зреющая) одержимость такого рода и есть источник идей».
Адам Сэвидж. Каждый инструмент – молоток: правила жизни и творчества бессменного ведущего «Разрушителей легенд»
Уметь делать своими руками (и инструментами) настоящие фантастические предметы и оборудование — работа, хобби и стиль жизни автора книги. Конечно, множество людей с восторгом смотрели и смотрят фантастические фильмы, но большинство из них вряд ли хоть раз в жизни держали в руках изделия из этих картин. Предметы чужих времён и миров должны быть иными, похожими и не похожими на наши. Но не стоит при этом рассчитывать на то, что самому сделать достойный фантастический предмет — это легко и быстро — вовсе не стоит. Адам Сэвидж, реквизитор и увлеченный косплеер, подробно описывает непростой путь изготовления, полный экспериментов, проб и ошибок. При этом ряд сделанных им лично предметов выполнен более изысканно, чем в кинофильмах! В издании — много чертежей, схем и фото разнообразных фантастических изделий, часть из которых неплохо было бы иметь в повседневном быту. В тексте рассказывается и о работе над производством предметов и эффектов для разных фильмов. Помимо этого, описано и порой непростое взаимодействие сотрудников команды, производившей макеты для съёмок, а также — как с годами менялась соответствующая (точнее сопутствующая) киноиндустрия, с дедлайнами и бюджетами. Поэтому интересно именно описание работы автора в кинопроизводстве и изготовлении реплик кинопредметов для себя. К примеру, описано, как автор изготавливал для себя Перчатку Тьмы, показанную в фильме «Хеллбой», и как уже через пять лет он беседовал с создателем фильма Гильермо дель Торо, который и познакомил его с Майком Элизальде, создавшим оригинальную перчатку. После этого сам Адам Сэвидж потратил на изготовление своей реплики Перчатки Тьмы, состоящей из более чем 600 отдельных деталей, почти четыре года.
«Дольше, чем могу вспомнить, я влюблен в космический скафандр из кинокартины Стэнли Кубрика «2001. Космическая одиссея». В 2015-м я наконец доделал реплику одного из них. Это не один из тех ярких, густо покрашенных скафандров, которые носят астронавты на «Дискавери», вовсе нет. Такие штуки энтузиасты повторяли очень много раз. Я же выбрал скафандр, который никогда не видел изготовленным заново – серебряное облачение Хейвуда Флойда с базы «Клавий», которое показывают в начале фильма.
Серебряные скафандры с «Клавия», обладающие собственной интегрированной охлаждающей системой, были снабжены полированными белыми шлемами и детально проработанным «обвесом» спереди и сзади. Они были разработаны в сотрудничестве с инженерами и учеными из американской космической программы и выглядели максимально приближенными к реальности. Для начала я заказал скафандр от Майка Скотта, который сделал отличные реплики костюмов из «2001», хотя серебряный вариант он все же не изготовил. Потом, когда все части его скафандра подошли друг к другу, я создал для него ранец, внутреннюю охлаждающую систему на льде и воде и большую часть алюминиевых украшений, которые и придают скафандру реалистичный, но в то же время футуристический вид.
На все про все ушло почти четыре года, сотни часов исследований и десятки списков. Я забрался даже в самые мелкие детали. Я ознакомился с собственными исследованиями Кубрика, вник в то, как он согласовывал с НАСА свои идеи по поводу того, как может выглядеть космический скафандр и аксессуары к нему. Я хотел понять логику, которая привела к возникновению именно такого дизайна. Так что если и остались кусочки, о которых я не мог получить достаточного представления, пересматривая фильм тысячи раз, я по меньшей мере получил надежное теоретическое обоснование для созидания. По мере того как я этим занимался, пересматривая фильм тысячи раз, я ощущал, что во мне формируется одержимость другим объектом из вселенной Хейвуда Флойда – его ланч-боксом.
Когда Флойд и его коллеги отправляются в путь по поверхности Луны, чтобы увидеть Монолит у базы «Клавий», они обедают, доставая еду из круто выглядящих продолговатых многоугольных белых ящичков с большими и толстыми застежками на боках и столь же геометрически выверенной откидной крышкой. По мере того как я смотрел на эти штуки снова и снова, контейнер становился для меня все более и более интересным. Мне казалось, что реквизиторы «2001» взяли существующий объект, добавили систему закрывания и даровали ему судьбу ланч-бокса. Я до сих пор в это верю. Только вот никакие поиски в Интернете или розыски в архивах не позволили мне найти хоть что-то отдаленно похожее. Я изучил контейнеры для острых предметов из начала 60-х, ящички для велосипедов и мотоциклов, коробки для завтраков. Я составил список всех штуковин, к которым могло принадлежать искомое, а потом сделал две или три сотни отдельных поисковых сессий на eBay, используя разные комбинации ключевых слов, но в итоге так ничего и не добился.
Завершитель во мне не мог смириться с такой ситуацией. Раз меня укусила бешеная муха по поводу того, что неплохо бы пощупать этот предмет из мира Хейвуда Флойда, и я не мог избавиться от неистового желания заполучить ланч-бокс, не имея при этом возможности его купить, что ж… тогда я сделаю его сам, изготовлю с нуля. Именно так я и поступил.
Но на этом я не остановился. Когда Флойд открывает контейнер, мы на короткий миг видим кусок бумаги. Я вообразил, что это может быть бланк-требование на содержимое ланчбокса. Прежде чем Флойд садится в шаттл до базы «Клавий», у НАСА для путешествия должен быть запрошен сухой паек, который в итоге оказывается внутри. Я решил, что должен сделать также и реплику бланка. Я пролистал сотни документов НАСА, ощущая при этом глубокое удовлетворение, доступное только коллекционеру-завершителю, пока не убедился, что знаю, как этот бланк может выглядеть и как я могу его сделать. В качестве финального этапа я провел его через реально суровый набор фотошоп-фильтров, чтобы все выглядело так, словно эту бумагу копировали очень-очень много раз. Это был дополнительный штрих аутентичности, в котором бланк, как я чувствовал, нуждается, чтобы выглядеть настоящим обитателем мира Хейвуда Флойда».
Секрет устройства был прост: внутри машины скрывался талантливый игрок в шахматы, который через оптическую систему мог видеть, что происходит на доске. Зрителей, убежденных, что с ними играет машина, попросту обманули. Через 160 лет Amazon.com не без юмора назвала «Механическим турком» свою краудсорсинговую платформу. Ее целью было восполнить недостатки искусственного интеллекта, который не смог справиться с задачей распознавания дублей пользовательских страниц на своей торговой онлайн-площадке.
После долгих и бесполезных попыток как-то наладить работу системы инженеры обратились к людям, поручив им работать в параллель с компьютерами. Джефф Безос, которому и принадлежала идея «Механического турка», назвал платформу «искусственным интеллектом». Безос объяснил принцип ее работы так: «Обычно человек обращается с запросом к компьютеру, и тот выполняет запрос. Но «Механический турок» делает все наоборот. Перед компьютером стоит задача, сложная для него, но очень простая для человека. Поэтому вместо того, чтобы обратиться с запросом к компьютерному сервису, чтобы выполнить функцию, она обращается к человеку».
Людям платят по несколько центов, если они обнаружат страницу-дубликат существующего сайта — с этой простой задачей искусственный интеллект справиться не может. И в случае «Механического турка» для Марии-Терезии, и в случае его современного аналога человек работает за машину, а перед зрителями (и инвесторами) разворачивается спектакль «искусственного интеллекта», который якобы в одиночку решает задачи.
Платформа была запущена в 2005 году, и уже через пару лет после этого на нее работало 100 тысяч «турок», которые получали микровознаграждения за выполнение простых задач, требующих обычно одного или нескольких кликов мышкой. Безос сумел продать услугу другим компаниям, развивающим искусственный интеллект: они должны платить «Амазону» 10 процентов стоимости каждой операции или полцента за все операции, стоимость которых меньше цента.
Невидимый, скрытый, малооплачиваемый труд отдается на аутсорсинг или краудсорсинг многочисленным «кликерам» из стран Третьего мира, которые сегодня присваивают данным ярлыки, классифицируют цифровые архивы для того, чтобы «кормить» этими данными прожорливые нейросети. Часто, впрочем, этот труд не оплачивается, например, в случае программы reCAPTCHA, когда вы выполняете работу по распознаванию образов для нейросетей «Гугла» просто за то, чтобы продолжить пребывание на его сайте. Это делается под тем предлогом, что вы должны доказать, что сами не являетесь искусственным интеллектом.
Как выясняется, современный «искусственный разум» не так уж и разумен. В работу систем, которые продаются как «разумные» и «принимающие решения», вложено много физического труда шахтеров и взрывотехников, моряков, грузчиков, складских работников, монотонного труда сборщиков на конвейере, сотен тысяч «когнитивных кликеров» и «механических турок», а также неоплачиваемого труда миллионов простых пользователей».
Игорь Шнуренко. Демон внутри. Анатомия искусственного интеллекта
В книге детально описаны возможности новых технологий, связанных с применением ИИ, и в том числе — неизбежные издержки для миллионов людей. Возможность быстрой не ручной обработки множества данных множества людей означает неизбежность того, что личные данные и предпочтения станут достоянием других. ИИ и те, кто считает себя их хозяевами. Но неизбежно возникает вопрос — насколько действия (и возможности) ИИ предсказуемы и, следовательно, — контролируемы?
В книге делается попытка анализа — может ли ИИ создавать литературные произведения, в том числе — фантастические? Какая при этом получиться экономия на авторах и оперативное изготовление так называемого книжного продукта на актуальную тему. Но какие при этом получаться тексты, с учётом совершенствования ИИ? И заметят ли люди, что тексты книг созданы ИИ? Произведения, изготовленные с использованием огромного количества данных, с людскими предпочтениями, и потенциально — не могущие не вызвать какого-то массового интереса. Начав использовать подобное, уже не остановиться, а наоборот — все увеличивать размах использования, так и его последующие издержки. Возможно и возникновение гибридной литературы и писательских фабрик с читательскими фермами с комфортными условиями для чтения.
В книге масса сведений и об истории зарождения киберидеологии. Среди тех, кого можно назвать отечественными предтечами — Александр Святогор (Александр Фёдорович Агиенко, 1889―1937), анархист, литератор, поэт, философ, воинствующий безбожник, один из основателей биокосмизма, считавший, что в новой (революционной) человек станет бессмертным.
Отдельный небольшой раздел книги посвящен современному состоянию кибермифологии, новых надежд, в том числе — на постчеловеческую вечность.
«Церковь Тьюринга – это еще одна «мета-религия», работающая на пересечении религиозной практики, науки и технологии. Итальянский адвокат, физик, специалист по искусственному интеллекту и криптовалютам, бывший ведущий сотрудник Европейского космического агентства, Приско называет себя «христианским трансгуманистом».
По мнению Приско, идеи анархиста Святогора находятся на грани между секуляризмом и трансцендентностью, то заходя на территорию религии, то ее покидая…
Просвещение, которое базируется на научном мировоззрении, лишило многих людей чувства цели, считает Приско, а трансгуманизм призван вернуть его им».
Я умею считать десятками, но сейчас этого не требуется. Ма и Па договариваются на девять штук. Торговаться бессмысленно, ни один маг в городе все равно не даст больше. Изготовлять более семидесяти чеканок в год запрещено. Гильдия ревностно следит за этим. В случае чего можно и мантии лишиться. А тут риск такой...
— Двадцать талленов с каждой чеканки, плюс еще пятьдесят сверху за королевскую. Соглашайся, Лебих, тебе и за пять лет столько не заработать.
Па ерзает на диване, в тяжелой задумчивости скребет подбородок, ерошит волосы.
— Повстречался мне сегодня господин маг Кони. Спрашивал, правда ли это, что про Ивку говорят... У него новая партия чеканок готова почти... Добавить бы еще, господин маг. Хотя бы по пять талленов на чеканку. И сверху двадцать за королевскую.
Господин Зарев досадливо морщится, наклоняется над столом, нависая над столешницей как ученый кабан.
— Ты пойми, Лебих, я ведь рискую. Если твоя дочь не вернется, я потеряю деньги за десять чеканок.
— Я тоже рискую, господин маг. Своей дочерью и рискую».
Елена Лаевская. Данница
Лихо закрученная и одновременно трогательная история на тему соприкосновения двух разных миров и того, что бывает, если граница между ними вдруг становится проницаемой. К счастью, не повсеместно, но для того, чтобы у части жителей возникли серьезные проблемы, хватает и редких порталов. Потому что попаданцем быть не так уж радостно, даже если твое ремесло востребовано и в средневековом мире, только в родном ты был врач-терапевт, а тут разве что в бродячие лекари податься. Можно в случае везения пристроиться в домашние врачи к знатной особе, но странствия – едва ли не единственная надежда все-таки отыскать дорогу домой.
Это называется, вышел прогуляться по пригородному лесу, а забрел… вот так, неведомо куда. И ведь еще надо честно ответить себе – а ты действительно хочешь вернуться или уже нет?
Впрочем, коренным обитателям мира, где разворачивается действие, бывает не легче. Есть волшебник с родословной и талантом, но толку от способностей нет никакого – чтобы заклинание сработало его надо прочитать без запинки, а мага угораздило быть заикой. Ему бы и так на жизнь хватало, однако с некоторых пор его преследуют странные сны и знаки.
А закручивается загадочная цепь событий вокруг девушки из города, обитатели которого не могут жить за пределами его стен. То есть, сколько ни мечтай увидеть наяву «столицу и королевский дворец с золотой башней, или море без конца и края, или луга, усеянные алыми маками» дальше десяти данн, это местная мера длины, от городских стен не отойдешь. Есть только одно исключение из этого правила…
«Вскоре они добрались до места. Пещера открылась неожиданно и во всем своем великолепии. Высокий, в перламутровых сталактитах свод с неровным отверстием наверху, пропускающим солнечный свет; подземное, гладкое как зеркало озеро посредине и главное, за чем они сюда пришли: стены в рисунках, сделанные красной охрой.
«Маг-У-Терры подвел дам к первому рисунку. На нем гигант с обнаженным торсом уносил с дороги огромный валун. Сведены были на переносице широкие брови, глаза смотрели холодно и бесстрастно. На обочине дороги сидели многочисленные зрители, хорошо, если гиганту по колено. Зрители махали руками, кидали вверх шляпы и платки, кто-то особо рьяный запустил в небо тяжелый башмак.
На втором рисунке великан переносил через реку шестерых людей в плетеной корзине. Бурлящая вода поднималась гиганту почти до пояса. На берегу толпились ожидающие своей очереди на переправу.
На последнем рисунке двое гигантов — мужчина и женщина — танцевали. Взметались в воздух короткие юбки, мелькали в прыжке сильные ноги, взлетали вверх руки. Великаны улыбались. Люди вокруг азартно хлопали в ладони. Но стояли на всякий случай подальше.
— Посмотрите внимательно на рисунки, — рассказывал Маг-У-Терры. — Судя по технике исполнения, сделаны они были многие столетия, а то и тысячелетия назад. Похоже, что гиганты обитали лишь в районе вокруг пещеры и исчезли очень давно. Во всяком случае, в старинных книгах о них не упоминается ни слова. Думаю, что название свое Кладбище Гигантов получило в насмешку, никому не удалось разыскать ни жилищ, ни предметов быта, ни захоронений великанов. Все, что было найдено в пещере и вокруг нее, принадлежало людям обыкновенного роста. Я знаю об этом, так как лет пять назад побывала здесь с раскопками научная экспедиция из Университета. Известные на всю страну профессора обследовали каждый камень в округе. Загадка гигантов до сих пор тревожит умы ученых».
Прошлое и настоящее исламской философии. Сост. Н.С. Кирабаев, Р.В. Псху
Книга представляет собой сборник лучших статей участников конференций «Сагадеевские чтения», проходивших в период с 2009 по 2019 год в РУДН и посвященных памяти Артура Сагадеева, выдающегося отечественного востоковеда, специалиста по философскому наследию Ибн Сины. Статьи, посвященные истории, философии и культуре Востока, дополнены переводами классических текстов, также включенными в издание.
Авторы сборника предлагают читателю многосторонний анализ проблемы социальных отношений на средневековом Востоке. Прежде всего – отношений между философами, творческими людьми с одной стороны и власть имущими – с другой. Также авторы рассказывают о методах и проблемах передачи смысла старинных трактатов на другом, тем более, современном языке, о толковании важнейших понятий классической философии и многом другом. Эта тема органично сочетается с историей возрождения персидского языка после упадка, вызванного арабским завоеванием Персии, и ростом его значения как языка науки и поэзии:
«Писал Баба Афдал на персидском языке, большое внимание уделял стилистике своих работ, не пренебрегал арабскими терминами там, где они были необходимы для ясности. Как отметил В. Читтик, «Баба Афдал использует много персидских слов тогда, когда другие использовали бы арабские, но, в отличие от Ибн Сины, он выбирает только приятные и услаждающие слух термины, делая чтение своих работ наслаждением».
Интересна аудитория персоязычных философских текстов. В предисловии к трактату «Даниш-нама» Ибн Сина излагает цель написания сего сочинения: «Получен высочайший указ нашего государя, справедливого царя, которому бог оказал помощь, победоносца, опоры религии, Ала-ад-Даула, гордости народа, венца общины Абу Джа’фара Мухаммеда ибн Душманзияра, оплота повелителя правоверных, да будет продолжительна его жизнь, судьба победоносной и царствование длительным, мне, служителю его двора, мне, который в службе ему достиг всех своих желаний: безопасности, величия, пышности, довольства, занятия наукой, приближенности к нему, чтобы я написал книгу на языке фарси-дари для членов его кружка. В ней следует очень кратко охватить основы и вопросы пяти наук мудрости древних».
Итак, первое философское сочинение на персидском языке («фарси-дари») предназначалось для приближенных правителя и покровителя Ибн Сины. Перед философом была поставлена задача познакомить читателей с основами пяти наук: логики, физики, науки об устройстве и расположении вселенной, науки о музыке и науки о том, что лежит вне природы, т. е. метафизики».
Зверев С.Э. Речевое воспитание военнослужащих
Не стоит преуменьшать значение слова в условиях военного времени, что наглядно продемонстрировано историей. В далеком в 1914 г. Россия вступила в мировую войну, так и не доведя до сведения своего народа (и в первую очередь – призывников), какая опасность грозит стране со стороны германцев и их союзников австрийцев. В манифестах об объявлении Россией войны этим двум странам отсутствовал национальный пафос. Да и позже проявления патриотизма со стороны были в основном казенными – в войсках зачитывались приказы, которые были приурочены к праздничным датам. Помимо Нового года и общероссийских праздников, к ним относились дни тезоименитства членов императорской фамилии. В приказах были тексты высочайших поздравительных телеграмм, которые и зачитывались войскам, но эти начальственные монологи оставляли тех, кому предстояло идти за адресантов в смертный бой, равнодушными.
«Стиль военных речей Сталина был подчеркнуто статичен, имперски монументален. Некая сухость и директивность его военных речей приобретала столь ценимое российской массовой аудиторией качество непреложности и авторитетности, свойственное скорее государственному документу, чем ораторской речи. Эта же статичность как бы демонстрировала независимость оратора от аудитории. Речи Сталина, благодаря этой выраженной независимости, приобретали сходство с вещанием оракула…
В то же время риторика Сталина была чрезвычайно богата и разнообразна; ряд наиболее важных приказов, как, например, приказ №227 от 28 июля 1942 г., приказ №70 от 1 мая 1944 года получал солидную риторическую разработку, развитую систему аргументации; широкое применение в них находили средства усиления выразительности речи. Сюда можно отнести риторические вопросы, повторы, градации и метафоры. Особенно часто использовались повторы, призванные надежно внедрить в сознание аудитории ключевые понятия речи. Например, слово наши в различных вариантах встречается в речи 7 ноября 1941 г. 13 раз; такое частое его употребление способствовало решению главной задачи сталинских речей первого этапа войны – консолидации советского общества перед лицом внешней агрессии».
Правила не делают ребенка марионеткой в руках родителей. Установка правил не означает подавление творческих способностей и инициативы ребенка. Напротив, это означает, что вы учите его самостоятельности, учите понимать, что он может делать, а что нет».
Альберто Пеллай, Барбара Тамборини. Ненавижу ваши правила!
Это красочное издание предназначено как детей, так и для родителей. Для юных читателей в книге есть иллюстрированное стихотворение, в котором переплетаются мысли ребенка и взрослого, помогая им правильно понять друг друга. К примеру, ребенок не хочет ложится спать и заявляет родителям, что «И кота вы не укладываете в постель — / Он на воле гуляет один в темноте».
В главе «Рекомендации психологов» рассказывается о том, как важно родителям объяснить простыми словами, чтобы ребенок понял смысл правил, которые на самом деле уберегают детей от всевозможных опасностей, но на самом деле не ограничивают возможности детей.
В книге даются советы, как справиться с разочарованием детей – ведь правила иногда заставляют малышей злиться. «Чтобы помочь им успокоиться и принять наличие границ, мы должны показать, что понимаем их чувства:
«Вижу, ты злишься, и мне очень жаль, но сейчас ты должен выключить телевизор. Когда ты успокоишься, приходи ко мне на кухню, мы вместе приготовим пирог». Кроме того, мы должны оставаться спокойными и не пугаться их гнева.
Важно, чтобы дети понимали, что мы не отступим перед их угрозами. Если мы останемся спокойными и непоколебимыми, через несколько минут дети тоже успокоятся и будут готовы сотрудничать.
Родители, которые не могут противостоять прихотям ребенка, лишь провоцируют стресс у малышей. Дети, которые не привыкли слышать «нет», попадают в ловушку: они чувствуют себя всемогущими, и это создает проблемы в общении с другими детьми…
Какие вы родители? У вас много правил? Есть свое для каждой ситуации, например, вы требуете чистоты, даже когда малыш учиться есть самостоятельно? Может, сделать шаг назад и сократить их?»
Д. Уилбер. Персеполь
Первые раскопки Персеполя персами начались в конце 1870-х годов. Организатором был Фархад Мирза Мохамад-аль-Даула, каджарский принц-губернатор. Он родился в 1818 году в Тебризе и был пятнадцатым сыном принца Аббаса Мирзы, младшего брата Мохаммад-шаха, дяди Насер-ад-Дин-шаха. Фархад Мирза провел юные годы в Тебризе, где получил великолепное образование – домашние учителя тщательно обучали его традиционным персидским и исламским предметам, основам каллиграфии и стихосложения, владению оружием и верховой езде. Приглашенные его отцом Аббас Мирзой британцы преподавали юному Фархаду Мирзе английский язык, основы географии, астрономии и экономики.
Назначенный в 1876 году Насреддин-шахом губернатором провинции Фарс, Фархад Мирза уже через пару лет проявил интерес к организации раскопок в Персеполе. Губернатор интересовался не сколько легендарными персидскими древностями, сколько возможностью на них заработать большое состояние. Уже длительное время Персеполь посещали иностранные туристы, многие из которых делали зарисовки, а затем – и фотоснимки. Эти туристы неизбежно тратили часть своих денег во время путешествия на территории провинции Фарс. Если произвести раскопки, то достопримечательности будут для туристов более доступны, и туристов станет больше. Помимо этого, Фархад Мирза, как указывается в воспоминаниях его сына, рассчитывал найти при раскопках древние спрятанные во дворцах сокровища.
Подробности этих раскопок так до конца неизвестны. Свыше 600 рабочих, которые по приказу Фархада Мирзы были использованы для раскопок в Тронном зале, расчищая как внутри зала, так и вокруг. Позже была издана книга «Древности Персии» Мухаммеда Назир Мирзы Форсат Гусейна Ширази, изучавшего в то время наследие древних времен.
Фархад Мирза умер в 1888 году в Тегеране, а через три года в Персию прибыл английский путешественник и археолог Герберт Джозеф Уэлд Бланделл (1852 -1935), проводивший в Персеполе раскопки, и заказал Лоренцо Джунтини сделать слепки барельефов. В записях Бланделла отмечено, что он не нашел здесь ничего ценного.
Затем Насреддин-шах предоставил концессию на раскопки в Персии французам, а в 1894 году шах представил Франции исключительное право вести раскопки в Персии.
«Исследователи отмечают, что изображение тканей одежды, уложенной складками с зигзагообразными краями, в которые одеты персы, отражает стиль, использовавшийся греческими скульпторами примерно в 525 г. до н. э. То, что при этом применяли зубчатый резец, вошедший в моду в Греции примерно в 525 г. до н. э., считалось доказательством не только связи с греками по стилю, но и по технике исполнения. Существуют, впрочем, и другие точки зрения, согласно которым рельефы не могли быть выполнены греками. Они основаны на следующих четырех положениях. Во-первых, если чужеземных скульпторов так контролировали и выполнение рельефов так строго регламентировалось, как утверждают специалисты по классическому искусству, вряд ли здесь могло быть допущено иноземное влияние. Во-вторых, если бы скульпторы были греками, строение тела они передали бы точнее. В-третьих, греческие скульпторы строже придерживались бы правил изображения голов фигур, а именно необходимости размещать их по одной горизонтальной линии. В-четвертых, одежды со сложенными краями совсем не греческого происхождения. Это типично персидский костюм, выполненный скульпторами, которые были хорошо с ним знакомы. Последний довод исследуется в статье Анны Роуз по ахеменидскому костюму. Обычно считается, что персидское платье представляло собой прямоугольный кусок материала с разрезом посередине. Оно надевалось через голову и повязывалось кушаком или поясом. Когда Анна Роуз воспроизвела это платье сама, то обнаружила, что ткань не па дает складками и одежда совершенно не похожа на ту, что изображена на рельефах. С помощью модельера был изготовлен костюм, в точности повторяющий по внешнему виду персидский, изображенный на рельефах ападаны. Он состоял из двух частей: юбки из узких кусков ткани, по бокам слегка перекрывающих друг друга, свободно ниспадающих складками; куска материи — накидки, заткнутой в юбку. Под локтями были вшиты куски, образующие складки. Считается, что эту одежду носили во время важных церемоний, поскольку она совсем не подходила для повседневной жизни. Когда царя изображали на печатях в такой одежде во время охоты или боя, то накидка лежала отброшенной на плечах, а юбка была заткнута за пояс. Подобное изображение «истинного» персидского костюма не вызывало сомнения, и другой исследователи Бернард Гольдман, не только согласился с его существованием, но и пытался найти какие-то прототипы. Их стали искать в костюмах, изображенных на луристаиских бронзовых изделиях. Последние были отлиты еще до возвышения мидийцев и персов. Изучались и другие художественные изображения, такие, как хеттские. Основываясь на этом материале, очень легко, по-видимому, согласиться с тем, что персидская одежда была распространена на обширной территории. Следует отметить, что юбки в течение долгого времени оставались предметом одежды мужчины в классическом мире. Когда Александр завоевывал Азию, ему советовали носить штаны подобно тем народам, с которыми он сталкивался, но он отказался от такого «женоподобного» костюма. Однако по рельефам ападаны нам доподлинно известно, что прилегающий кафтан и штаны мидийцев были распространены и в других странах. Удивителен контраст между строгим, статичным изображением групп данников и более свободным — высокопоставленных вельмож. При изучении рельефов с данниками становится очевидным, что никакого общения как между отдельными данниками, так и между ними и их персидской или мидийской охраной не было. Кроме того, очень немногие группы оригинальны с точки зрения композиции и расположения фигур».