Первой полноценной сюитой иллюстраций к «Скупому рыцарю» были рисунки знаменитого М.Добужинского к отдельному изданию пушкинской пьесы в Советской России в 1922 году. Добужинский — яркий представитель русского модерна, входил в ближайший круг единомышленников журнала «Мир искусств», произведших революции в русской книжной графике.
цитата Из монографии «Мстислав Добужинский» (М.: Изобразительное искусство, 1982. С. 39)Художники этого круга культивировали искусство линии, силуэта, чёрно-белый рисунок. В отличие от тонального, несущего в себе иллюзию объёма и пространства, такой рисунок в силу своей условности и декоративности хорошо связывался с плоскостью листа, подчёркивал её. Лучше, чем тональный, он ладил с типографскими элементами книги, с чёрно-белым шрифтом. И, наконец, он не искажался при воспроизведении фотомеханическими способами, тогда как тональный рисунок часто выходил грязноватым и смазанным.
Книжка, вышедшая в 1992 году — в начале НЭПа — с указанием на титуле «Петербург» вместо «Петрограда» (неужели, в самом деле надеялись, что вернутся времена «Серебряного века»). Техника воспроизведения — цинкография.
Первого издания у меня, понятно, нет. Книжка была переиздана в 1992 году тиражом в 100 тыс. экз. У меня имеется это переиздание. По уверению кооперативного издательства это был репринт. Это не совсем так. Качество воспроизведения неплохое, но в переиздании был изменён макет.
Вот как выглядело начало каждой сцены в издании 1922 года: на отдельном листе шмуцтитул с пустым оборотом, затем на отдельном листе заставка с текстом. Это была нормальная практика всякой библиофильской книги (издание 1922 года было именно такой книгой).
В 1992 году подобной расточительности понять не смогли и поместили шмуцтитул на один разворот с заставкой.
Катастрофы с макетом не произошло — просто нарушилась некая торжественность. Не стало «входа» в книгу (её разделы) через анфиладу иллюстраций и пустых листов. И, кстати, из-за устранения «лишних» пустых страниц, в переиздании сохранённая из издания 1922 года нумерация страниц не соответствует фактической.
Добужинский построил сюиту по одному шаблону: к каждой из трёх сцен есть свой щмуцтитул на всю страницу, крупная заставка и мелкая концовка. Всё это, понятно, встроено в архитектуру листа.
Я буду увеличивать рисунки, чтобы их можно было рассмотреть.
1) Первая сцена.
а) Шмуцтитул.
Просторный зал с готической аркой. Иван выгоняет жида, а Альбер страдает.
б) Заставка.
Рыцарский турнир (о котором вспоминает Альбер)
в) Концовка.
Можно разглядеть, как один человек что-то передаёт лежащему человеку.
Видимо, это иллюстрация редких душевных качеств нищего рыцаря Альбера (чтобы потом ещё контрастнее бездушие его скупого отца выглядело).
цитатаАльбер
...Я спрашивал вина.
Иван
У нас вина —
Ни капли нет.
Альбер
А то, что мне прислал
В подарок из Испании Ремон?
Иван
Вечор я снес последнюю бутылку
Больному кузнецу.
Альбер
Да, помню, знаю...
Так дай воды. Проклятое житье!
2) Вторая сцена.
а) Шмуцтитул.
Подвал. Но какие высокие своды. Ага, так это тенденция: на шмуцтитуле нарисованы просторные помещения под сводами. Барон поэтому не согбенный, а возвышается над своими сундуками. Кстати, совсем тонконогий, закутанный — уже на скелета похож, которым он желал и после своей смерти приходить к своим сокровищам.
б) Заставка.
На заставке — иллюстрация прямолинейной игры слов барона:
цитата...Так я, по горсти бедной принося
Привычну дань мою сюда в подвал,
Вознес мой холм — и с высоты его
Могу взирать на все, что мне подвластно.
Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу...
В общем, «спускаясь, возношусь» — прямо девиз, на латыни, наверное, красиво было бы.
в) Концовка.
Ага, а вот и настоящий скелет, который потом у Константинова в иллюстрациях для детей появится.
3) Третья сцена.
а) Шмуцтитул.
Ожидаемо: большой зал с романскими арками. Альбер выскакивает из-за портьер, не в силах слушать более напраслину, которую его отец выдает герцогу.
б) Заставка.
А вот заставки не связаны шаблоном. Как пишут на сайте raruss.ru, «заставка к последнему действию напоминает трёхстворчатый складень из средневековых рукописей». Изображено в трёх частях: барон про себя говорит, что он уж боле не годится для турниров и праздников (только и осталось за столом сидеть, монеты в столбиках считать) — а сын тоже, со слов барона, не жаждет при дворе блистать, только на охоте вкруг замка бродит — а герцог всё о блеске своего двора твердит.
в) Концовка.
Аллегория. Барон мёртв. Но явиться в свои подвалы в виде скелета не сможет: сквозь глазницы черепа проросла молодая поросль, что удерживает скелет на месте («рыцарь без головы» — это уже другая история).
